***
Это было холодное утро конца октября, около пяти-шести утра. В замке все ещё видели десятый сон, лишь некоторые служанки неторопливо собирались начать очередной рабочий день. На улице срывался легкий снежок, вот-вот и зима прийдет со своими лютыми морозами, а там уже и новый год грядёт. Тихо-мирно было лишь до того момента, пока в замок не стали стучать. Громко, назойливо. На стук ринулась одна из гувернанток, однако до двери входной добежать не успела — её буквально вынесли, распахнув с ноги. Стук до госпожи не доходил, а зря. Была бы там она, возможно, всего остального и не случилось. Служанка мигом обомлела в мгновение, когда там, за дверью, оказались советские солдаты, с ружьями. в зимней форме. Они выглядели, как озлобленные волки, смотрящие на всё вокруг с опаской и неподдельным отвращением. Их целью было уничтожение всех намёков на буржуазность, на каждую частицу, напоминающую о существовании аристократии. И все надеялись, что деревню это не коснётся, ведь её даже на картах нет! А тут и скот взвёлся, жители запаниковали, когда к ним в дома зашли незнакомые им солдаты. Румыния же теперь, по сути, ничего из себя не представляла, развалины, оставшиеся от павшей экономики, и переход в антигитлеровскую коалицию… Все разрушено. За переворотом в стране пришли советы, а там уже, ух, берегись, кто только может. И даже деревню Теней это не обошло. Теперь тут ничего никому не принадлежит, всё это владения правительства, а люди с этого дня простые марионетки, пешки. И снам графини пришёл конец, когда она сквозь сон услышала крики и вопли скотины с деревни. Альсина неохотно встала с кровати, накинув на себя полупрозрачный халат бардового цвета, и подошла к балкону. Вид всегда выходил на деревню и горы, на необъятные просторы румынской красоты, а сейчас это все быстро превратилось в полыхающий адский островок. Димитреску замерла, смотря на всё это свысока, думала она ни о чём, кроме страха. Только мысли о вновь пришедшем горе никак её не покидали. Зашторив грубые гардины, Альсина быстро направилась к шкафу с одеждой, но её резко передернул грохот на нижних этажах. Будто кто-то выламывает двери, пытаясь что-то найти, узнать. Незнакомый мужской голос… Их было много, точно не один; говорили они, вероятней всего, по-русски, леди Димитреску даже имея такой широкий кругозор, и зная не один язык, не разобрала ни слова. Отныне и её затронули они, и к ней под шкуру забрались. В замке чужаки. Альсина, накинув на себя халат, вышла из покоев, и быстро вылетела к главной лестнице, ведущей в зал. Она шла, как рыцарь, идущий на войну, готова была убивать каждого, кто станет на пути. А всё ещё душил страх перед неизвестностью, хотя графиня выглядела так уверенно, что можно было дать ошибочное утверждение о том, что на деле ей было абсолютно всё равно. Выскочив в холл, даме в глаза сразу же бросились виновники торжества; у одного автомат, второй бродил, рассматривая всё вокруг с таким отвращением, будто бы пещерный человек, только что вышедший в цивилизацию, а третий держал в руках какие-то бумаги. Они сначала даже и не увидели хозяйку, всё пытались на ломанном румынском поговорить со служанкой, на глазах которой уже выступали слёзы. А-то, эта их грубость и нахальство только нагнетали, как тут не зарыдать? Альсина стояла до тех пор, пока какой-то из солдат не разглядел её утонченную натуру, смотрящую на весь этот хаос свысока. Казалось, его челюсть сейчас отпадёт, засмотрелся, как на кусок мяса, так бы и отпустить ему по лицу, чтобы мерзкий взгляд свой не поднимал на аристократку. Димитреску грозно смотрела на всех, пронзая остротой взгляда, вперила глаза так, что словно без слов мастерски всех вокруг унижала. Только вот, если при первой встрече с похожим солдатом на Альсину смотрели, как на нечто распрекрасное, то тут же, как на какую-то потаскуху. В мужских глазах так и читалось, мол, вот какая она, эта аристократия… Не спуская очей с чужаков, Альсина пустила руки на перила лестницы, а уже затем, поняв, что от этих мерзопакостных придурков ждать ничего не стоит, начала говорить первой, так ещё и сразу на повышенных тонах. — Что же, это вы так всегда в гости приходите?! Убирайтесь с глаз долой, пока не поздно! — срываясь на крик, хмурилась графиня. — Гражданочка, полегче! — пожал плечами один. — Всего-то пришли задать вам пару несложных вопросов. — Не желаю ничего слышать! В конце концов, кем вы вообще будете, что вот так заявляетесь передо мной, к тому же, устраивая беспорядки в моем доме?! — Поправочка, это место больше не ваше, — оглядываясь вокруг, приметил второй солдат. Он словно в музее стоял, глядел на обычную вазу, как на нечто несуразное, непозволительное. По нему так и читалось, ему мерзко. Мерзко смотреть на богатство, на все эти позолоченные вазы, расписные потолки и дорогущие картины. — Где это слыхано, чтобы нормальные люди жили в таком-то дворце?! — Вы кто такая? Царица? Быть может, какая-то поганая аристократка? — Не смейте так выражаться! Я не потерплю такого похабного обращения, тем более, глядя на ваше омерзительное лицо, мне становится до отвращения тошно! Солдат сразу понял, что дама, которая так неистово пыталась доказать свою правоту, та ещё штучка. Настойчивая, страшно упрямая. Она защищала свой дом, себя, собственные интересы ставила свыше чьих-либо, а это в законы теперь не пишется. И сама Альсина прекрасно это знала, но не будет же она молчать, когда перед ней нависла страшная несправедливость? — Нет. Я хозяйка этого дома… — голос Альсины задрожал в какой-то момент. Она плавно подошла к лестнице, приподнимая подол скрывающего ночную сорочку пеньюара, и плавно, словно лебедь на плаву, начала спускаться вниз. — Это. Мой. Дом. А вас, голодранцев, я тут и близко не желаю видеть! Убирайтесь вон! — Нет уж… Приказом правительства, мы… — А что будет, если я скажу, что мне абсолютно без разницы, что вам сказал какой-то умалишённый?! — подняла тон леди. Альсина не стала спускаться ещё ниже, застыла где-то посредине лестницы, впиваясь рукой в перила. Казалось, что вот-вот и она оставит там след от ногтей, причиной чего стал её гнев, вырывающийся наружу. — Вы то и делаете, что слепо выполняете чьи-то приказы, в придачу к простым людям под шкуру залазите. И вам разве не совестно? — Смелая такая, да? — военный подошёл поближе к женщине, однако же слишком тесного взаимодействия с ней побаивался. Ещё бы, графиня была выше его на голову, телосложением ещё крепче, чем сам он. Да и смотрит она так, будто сейчас вонзит тебе клыки в шею. — Не геройствуй лучше тут, женщина. Место твоё там, где и все подобные тебе вельможи собираются… — Ваши жалкие попытки напугать меня не подействуют, как бы вы не старались. Ничто не даёт вам права лишать меня моего дома! — Все мы теперь равны, а царизму тут не место… — Вы мне не ровня, прошу заметить! — возразила, сама того не понимая, Альсина. Она выпятила глаза так, что складывалось впечатление будто они выпадут из орбит. Всё сказанное свыше казалось ей абсурдом, сплошной ахинеей. Как это понимать вообще? Этот замок был построен ещё задолго до рождения самой графини, тут и её предки жили, тут и она позже родилась, тут живет, а сейчас приходят какие-то самозванцы, объявляя, что её дом вовсе по праву не её, к тому же, ставят свои условия. Они — отродья без имени, не ровня такой, как Альсина. Так почему же те явились, ещё и пытаясь отнять единственное, что Димитреску так берегла? — Вам же это ясно, ведь так же? Тогда какого Дьявола вы делаете тут, стоите передо мной… Я ничего никому не должна, тем более, не обязана повиноваться кому-либо, кто вот так нагло заявляется в мой дом. — Кем ты возомнила себя, понять не могу?! — Задам вам встречный вопрос! — отрезала Димитреску, приподняв подбородок выше. Все замерли, стоя в окружении гуляющего по стенам эха. Альсина сжала руки в крепкий замок, всё ещё пытаясь понять, что, черт побери, происходит. Служанки, как мыши, тихо скользят по этажам, но и это слышно сквозь внезапно повисшую тишину. Солдаты продолжили кружить вокруг графини, как стервятники перед добычей. И чего-то ведь они от неё хотят… Внезапно для всех, громко топая вперёд к женщине, один из мужчин направил на неё ружьё. И какого же было удивление, когда Альсина и виду даже не подала, всё продолжила стоять уверенно, а глаз с мужчин даже не не думала спускать, а то мало ли… — У вас есть два дня, чтобы убраться отсюда… А иначе… — воин положил палец на курок, стараясь тем самым запугать аристократку. — Иначе «что»? — шагнула вперёд Альсина, показывая свою непроницаемость во всей красоте. — Лучше не знать… — убрал автомат мужчина, а затем, усмехнувшись, как последний идиот, развернулся. Они быстро удалились прочь, оставив Альсину наедине со своими мыслями и мельтешащими служанками вокруг неё. Девушки часто оглядывались на свою госпожу, которая ещё очень долго грозно смотрела в след ушедшим мужчинам. Ей было до отвращения мерзко осознавать, что опять какие-то ничего не стоящие сошки пытаются строить всех вокруг себя, доказывая, что они тут власть, они всему тут голова. Ещё десять минут назад Димитреску была готова рвать и метать, лишь бы отстоять свою независимость от кого-либо, однако, когда на неё направили ствол, продолжив настаивать на том, чтобы графиня покинула это место и никогда больше не возвращалась, леди уже маленько так заволновалась. Её давно тут держит только тот факт, что этот замок — единственное, что осталось у неё, конечно, если не брать в счёт её огромные средства. Саму Альсину всё ещё тянуло в Лондон, где она смогла бы заново всё построить, и, быть может, забыть о том, что произошло с ней за последние годы. И прийдя к той мысли, что в случае, если дама всё же решится покинуть замок, будет лучше прежде всего ей, всё сразу же стало на свои места. Решено, она уедет в британскую столицу. Если не завтра, то послезавтра, нужно во всяком случае сначала остановиться в Бухаресте, а затем уже думать, что да как. Поэтому, собравши мысли в кулак, Альсина огляделась вокруг, ища гувернанток, которые могли бы ей помочь собрать вещи, пока госпожа Димитреску будет искать билеты на первый же поезд. — Мари, Габриэль, вы идёте со мной! И поживее, будьте добры! — скомандовала Димитреску, поднимаясь вверх по лестнице на второй этаж.***
Уже почти три месяца Карл жил, как одним днём. В той деревне оказалось не так уж и плохо, но главная цель Хайзенберга не изменилась. Он больше всего хотел найти путь назад. Ни один крупный город не заменит ему ту глушь, в которой жила одна до умопомрачения чарующая аристократка. Ни какой дворец не сравниться с её замком, а никакие сады не будет пахнуть так же прекрасно, как сады в замке Димитреску. Он ей писал не единожды, а ответа всё не приходило. Карл даже не знал, а получила ли Альсина те письма, узнала ли, что всё в порядке с генералом. Да и не важно, будет ей сюрприз. Только, главное, чтобы во время эдакого сюрприза её от неожиданности инфаркт не охватил, а то выйдет как-то по-дурному. Денег, заработанных тут путём помощи местным, вполне хватало на еду, да что там, их мужчина старательно поднакопил, чтобы на будущее в случае чего осталось. Уже октябрь грядёт, скоро ноябрь, а через два месяца стукнет год с того момента, когда Карл в последний раз видел Альсину. Время пролетело совсем незаметно, даже в какой-то степени слишком уж быстро. Вот Карл генерал роты, а сейчас — ошибочно сочтенный мертвым. И прячется же, только бы сбежать и от сюда, а там уже и графиню где-то отыскать. Ну, так, чтобы сказать ей пару ласковых… И вот сейчас, уже собирая свою пару вещиц в сумку, Карл обсуждал с деревенщинами насущные вопросы. Все с ним уже успели познакомиться, разузнать получше. Он никогда слишком много не рассказывал, говорил лишь, что хочет найти одного важного человека: женщину, высокую до невозможного, красивую, что аж в глазах темнеет при виде её привлекательности. Но суровую, как Мегера, и с такой самовлюблённостью, что с ней в этом аспекте никто не сравнится. Не говорил, что она аристократка, Боже сохрани! А то ещё начнут действовать на нервы, мол, как это так вышло, что такая баба знатная приняла к себе такого, как Карл. Деревенщины некоторые собирались в ближайший город заскочить, ну так, каждый для собственной цели. Тому надо сыну сапожки новые присмотреть, этому работу предлагают, а немцу нужно было попасть в Восточные Карпатские горы через город Сату-Маре, что был в паре километров от сюда, а потом уже отправится в город Бая-Маре, где неподалёку, в горах, располагалась нужная деревушка. Карл помнил пусть в ту самую деревню, знал его, как свои пять пальцев на правой руке. И не сомневался, что за пару-тройку недель он доберётся на нужное место. Осталось только немного подождать… — Ну, что, Дон Жуан, готов? — отозвался мужчина, сидящий за рулем наполовину разваленного советского грузовичка. — Так точно! — хохотнул Хайзенберг, накидывая на себя старую шинель. — Когда там, говоришь, поезд до Бая-Маре? Блять, Густав, я тебе от всей души благодарю… — Ну, ты нам помогал все эти месяцы, не буянил почти… А, хотя, нет! Вспоминаю, как ты курятник едва ли не разнес, вот как же бабе Анке удалось тебе не накостылять… — Не напоминай, а то сам без зубов останешься! — отрезал немец, скрестив на груди руки; ему действительно не хотелось вспоминать то, как он полез в курятник за яйцами, а в итоге один из петухов его так испугался, что напал на мужчину. Ну, а Карл, как последний придурок, начал скакать туда-сюда, чтобы от него наконец-то отстал этот петух с характером бешеной псины. — Стартуй уже, тоже мне, вспоминает он… — нахмурился Карл, достав из-за пазухи карту горной местности. У него на ней стояли десятки каких-то мелких пометок, но одна выделялась краше всех. Нарисовал чёрта прям на том месте, где должен по идее находится замок, увидела бы Альсина — прибила бы сразу же, однако, тут её нет…***
Оказавшись в совершенно незнакомом городе, Карл помчал сразу же на вокзал, кое-как на своём румынском объяснив, куда ему в действительности надо. В первый раз местные ошибочно подумали, что мужчине нужно не на железнодорожный вокзал, а на кладбище, и отправили бедолагу к могильнику… Хайзенберг пришёл, понял, что румыны его надули, и начал снова искать этот чертов вокзал! Казалось бы, до замка всего-то какая-то тысяча километров, а уже так сложно… Вокзал найти оказалось задачкой не из лёгких, это как в катакомбах или шахтах затеряться… Город совсем малехонький, если сравнивать с тем же Мюнхеном, что был Карлу родным, или с Бухарестом. И вот, спустя час мучений, Карлу удаётся узнать, куда же ему податься. Уже уставший и крайне недовольный своим положением, он мчит на встречу очередным приключениям на его задницу. Вот же потешно будет, если окажется, что мужчина сел не на тот поезд, уехав куда-то на юг. Снова в эту стужу греет только фотография Альсины в кармане шинели. Хотелось, чтобы она не смела даже и предположить, что Карл настолько слаб, что вот так резко и неожиданно склонился над смертью. На деле же Карл хочет её увидеть не только ради обещания. Нос утереть хочет, мол «Погляди, какой я!». Только вот, какое-то страшное предчувствие посещало разум. Будто Карлу нужно вовсе не в деревню ту, а куда-то в другую сторону. Совершенно не туда. И неясно, отчего такое чувство резко так появилось, быть может, из-за лишних переживаний и кучи вопросов, накопившихся за время отсутствия Карла в замке.***
В замке Димитреску уже два дня царит полный хаос; повсюду стоят коробки с вещами, чемоданы уже давным давно стоят на выходе, ожидая, когда же их поместят в машину. Прислуга будет распущена сразу же после того, как Альсина выйдет за порог своего замка. Кажется, так быстро вещи она ещё никогда не собирала. За один день буквально обзвонила все свои связи, найдя себе сначала способ уехать в Бухарест, затем найдя билеты в Париж, а уже потом решила, как же успеть на первый же корабль, идущий в Лондон. Так и решилась Альсина сбежать в Британию, а там уже и научится мириться со всем случившимся. Тем более, женщина так хотела сходить хоть на пять минут на кладбище, ощутить, что её дочери рядом с ней… В общем, Лондон стал лучшим вариантом. Альсина совсем не хотела уезжать, это же её дом, как же смеют её отсюда гнать?! Это место за несколько лет стало для неё островком спасения, было для графини крепостью, за которой она сама пряталась. А вот как оно потом вышло… Слишком многое произошло за последние годы. Потеря дочерей, переезд в другую страну, потом любовь, а ещё позже снова смерть. Теперь к тому же и побег… И Альсина не знала, вернётся ли сюда когда-либо ещё. Скорее нет, чем да. Как ей сказали те мерзкие ублюдки, ничего ей больше тут не принадлежит. Всё ушло правительству, бла-бла-бла! Да на кой черт Альсине сдалось то правительство, когда она единственная законная владелица этого поместья. Были бы живы её дети, то все владения графини им бы перешли, тогда, соответственно, были бы уже они владельцами. И что это выходит, всё зря? Зря род Димитреску на протяжении нескольких веков боронил это место? Похоже, что таки да, всё безвозвратно теряется. Альсина в какой-то степени чувствовала себя слабой и какой-то старой, чувствовала, что не в состоянии противостоять всему этому. Нет, безусловно, это только временная слабинка на фоне всех тех ужасов, которые пришлось пережить леди, но… Доля правды в этом всё же была. Она просто изнеможенна, нужна пауза в вечной борьбе. Сегодня на мисс Димитреску было одето темно-зелёное платье ниже колена, чёрное пальто и такой же чёрный платок на плечах. На её шее сверкал кулон, подаренный Хайзенбергом в январе на прощание, а запястье украшали маленькие золотые часики, которые видно из-за белоснежных перчаток толком и не было. И уже будучи одетой, Альсина обходила в последний раз свой замок, стараясь сохранить своё хладнокровие. Вот она идёт через оперный зал, большой, просторный. Помнит, как там, сидя за роялем, Альсина играла различные мелодии, а ещё живой Карл слушал, затем одаривая комплиментами избранницу. Тут она и плакала, свалившись на клавиатуру сразу после того, как прибыла сюда после событий сорокового года, тут и смеялась, танцуя с Хайзенбергом под старый блюз. А вот и многострадальный кабинет, где большую часть своего времени проводила графиня. На письма отвечала тут, здесь и пришло к ней осознание того, что она должна дать шанс немчуге… Сейчас же все вещи отсюда перенесены в коробки, которые позже отправятся в Лондон, ни одной книги тут стоять не осталось даже. Настал момент, когда стоило сказать «До свидания». Альсина стояла на главном входе в замок, в одной руке держала один свой чемодан, а в другой небольшую сумочку. Все остальные вещи ей помогут перетащить, уж ей-то ещё и утруждаться! Женщина уже по обыкновению глянула в глаза изображённым на картине дочерям, будто говоря им без слов «Я скоро буду, вы только подождите». Казалось, что она совсем спокойна и даже слишком умиротворена. Но, если бы все вокруг были наделены способностью заглянуть вовнутрь, то сразу бы поняли, что на деле это спокойствие всего лишь иллюзия. Альсина ещё была в придачу не уверена, а не расплачется ли она прям в машине, смотря через окно на удаляющейся из вида замок… Что с ним будет через год-два, представить было весьма проблематично. Ни то его разнесут, ни то просто будет вот так во веках стоять, гинуть на глазах. И, всё же, ещё оставалась доля надежды на то, что когда-то Димитреску снова ступит за порог своего дома… — Мисс Димитреску, пора идти… — робко произносит Мари. Девушка, как и все остальные, будет вынуждена вернутся обратно к жизни в деревни, грустно в какой-то мере… Как бы гувернантки недолюбливали свою чопорную госпожу, все они уже успели привыкнуть и к её причудам, и к этому месту в целом. Леди Димитреску дала им место проживания и работу, за что ей уже были благодарны. А куда во время войны девчонок-то возьмут? Разве что, на фронт медсестрами… А тут вот какая возможность, когда у госпожи денег столько, что хоть с кашей их на завтрак ешь. — За вами уже прибыли. — Несказанно этому рада… — утрирует Альсина, осматриваясь вокруг в последний раз. — Пусть все оставшиеся вещи отправят в Лондон как только я туда прибуду… Я дам вам знать, — сказала графиня, тяжело вздохнув. В глазах читалось неописуемая грусть, тоска. Какие же ещё сюрпризы стоит ожидать в ближайшее время? Леди Димитреску, схватившись за ручку большого чемодана покрепче, ещё раз громко вздохнула, стоя на пороге. За дверью шёл снег, а холодно-то как! И это туда нужно будет идти, в эту мглу промёрзлую, если можно остаться тут, дома… У камина поздним вечером прочесть книгу, закрыться в оперном зале, изливая в нём душу, провести время в библиотеке, ища в ней ту книгу, которую ещё никогда прежде не читал. Будто Альсина снова потеряла кого-то дорогого… Вновь одна частичка её сердца словно умерла, болью отдавая где-то глубоко под сердцем. Машина уже ждала её перед воротами. Благодаря своей настойчивости, конечно же, своему огромному состоянию, и, что не мало важно, положению в обществе, Альсине буквально за пару клятых часов удалось обзвонить всех, кого только можно, чтобы достать билеты во все нужные пункты назначения. И её прекрасно поняли! Вот что-что, а договариваться Альсина точно уж умела просто мастерски. Сложно было переступать порог, тем более, закрывая входную дверь на огромный замок. Будто это остановит кого-то, чтобы мерзко вломиться через окно! Открытым остался только служебный вход, чтобы в будущем оттуда вынесли оставшиеся вещи. Альсина осталась одна уже давно, а теперь от неё подло отобрали единственное, что могло бы ей напоминать о чём-то хорошем. Она шла, не оглядываясь обратно, боялась, что она оглянется, а потом просто откажется идти куда-либо ещё. Сильных духом людей сломить крайне сложно, Димитреску тома не исключение. До последнего будет стоять, даже если в последствии окончательно лишится возможности здраво мыслить. Уже оказавшись у ворот, Альсина заприметила её водителя и чёрный автомобиль, недавно выпущенный Форд. Мужчина был в чёрном пальто, в такой же темной шляпе, которую в знак уважения к даме снял, подходя к ней поближе, чтоб забрать её чемоданы. — Рад вас видеть, мисс Димитреску! — поприветствовал женщину джентельмен, кладя её чемоданы в багажник. — Взаимно, — коротко ответила леди, особо не церемонясь. — Мари, подойди-ка сюда на пару слов, — велела Альсина, показывая элегантным жестом, что девушке стоит подойти к ней. Служанка быстренько среагировала, подбежав ко своей госпоже с таким выражением лица, что будто она брошенная собачка, а Альсина хозяин, бросающий ненужное животное где-то в лесу. — И слова лишнего не проболтайте. Это ясно? — Да-да, конечно, мисс Димитреску! — закивала блондинка, стоя около леди. Она казалась такой большой по сравнению с кроткой девушкой, аж на три головы Альсина была выше. Служанкам попросту не верилось, что они больше никогда не услышат эти упреки со стороны графини, признаться честно, пускай Альсина была строгой со всеми и очень любила придираться, все за ней будут одинаково скучать. — Что же… Спасибо тебе за всё, Мари, — улыбнулась женщина, покручивая в своих руках золотой портсигар, который достала из кармана пальто. — Да что это вы… Вы же вернётесь, правда же? — по-наивному интересуется Мари, хлопая длиннющими ресницами. Леди Димитреску едва уловимо усмехнулась заместо ожидаемого ответа. Сама не знает, может и вернётся когда-то, но, скорее всего, нет. Вот и не знает, что ответить. Не хочет опять начать раздавать всем ложные надежды, а то выйдет как-то глупо. — И сама без понятия. Поживем — увидим, Мари… В любом случае, так будет лучше для всех, — перед Альсиной скользнул водитель, который открыл для неё двери, как подобает истинному джентельмену. Женщина плавно и поистине элегантно села на заднее сидение, кинув сумочку около себя. Мари отошла от машины к воротам, оставив свою бывшую госпожу. Женщина выглядела так, будто не спала несколько суток. Так, к слову, и было… И ока не сомкнув, Альсина продолжала думать о всяком. О том, что приходится покидать дом в который раз, о том, что ничего у неё больше не осталось. Не переставала жалеть себя, в этом и была проблема. Леди Димитреску считала, что это было несправедливо по отношению к ней самой. И в голову не укладывалось то, что уже успела стрястись за последние несколько лет. Такое ощущение, что история эта не про саму Альсину, а про кого-то другого. Казалось, что как только она вернётся в Лондон, то там будут ждать её дочки в их большом и уютном доме. Жаль, что прийдя по адресу, ничего кроме пустого места женщина там не найдёт. И дочерей уже не обнимет, а только сможет полюбоваться ихними памятниками на кладбище, поливая цветы вокруг своими слезами. — Можем ехать? — зайдя в машину, перервал раздумья графини водитель, после чего последняя словно в мир обратно вернулась. Мужчина развернулся назад, глядя на графиню, которая ему вместо ответа только спокойно кивнула. Не желала с кем-то говорить, делиться тем, что у неё засело на душе. И без того паршиво… Альсина старалась не смотреть в окно, ибо знала, что увидит там свой дом. А вместе с ним и начнёт вспоминать многие моменты её жизни. Она изо дня в день жила так, словно пыталась подавить прошлое, забыть его вообще. Но не могла же она просто так взять и отбросить то, что когда-то любила. По-настоящему любила свою семью, которой благополучно лишилась, любила одного разгильдяя, однако, ценить его искренне начала только тогда, когда пришла страшная весть о его кончине. Альсина чувствовала до сих пор, что любит Карла. Даже если от него письма уже не приходят с июля месяца, а сам он давным давно мёртв. Его фотографии женщина держала в своём бумажнике, как и фотокарточки своих дочерей. Чтобы всякий раз, когда тоскливо стало, взглянуть на их всё ещё счастливые лица, и смело заявить, что если уж ни дорогие девочки аристократки, ни Карл, не смогли прожить эту жизнь, тогда сама Альсина проживёт. Будет жить только потому, что они этого хотели. Потому, что любит всех их, желая хоть на короткое мгновение обнять и поцеловать каждого. И ощущение пустоты всё убивает и убивает. Чувство это ни с чем не описать, вот просто пусто. Когда понимаешь, что стоило поступить так или иначе, чтобы в итоге было лучше всем. Леди Димитреску правда не могла описать, почему её тянет не в Париж, не в родной Бухарест, а именно в Лондон. Скорее, потому что именно британской столице принадлежала её душа. Иным чувством было ощущение предвещающее что-то хорошее. Может, это самое «что-то» произойдёт не сразу, но оно точно будет. Остаётся чуть-чуть подождать…