Обрести утерянное

В первые дни Казуха хочет лезть на стены, только бы не вчитываться в мелкий текст на страницах книги. Слова, предложения, да даже абзацы в них бесконечно повторяются, оттого всё прочитанное смешивается в кашу, из которой ничего полезного вычленить не получается. К тому же его постоянно отвлекает присутствие Куникудзуши: он постоянно ходит по гостиной туда-сюда, перебирая книги, которых, к слову, полно во всём доме, но интересуют его почему-то только здешние; при этом скрежет его шарниров в сочетании с нудным текстом, на котором абсолютно невозможно сосредоточиться, добивает казухину концентрацию внимания окончательно. В какой-то день Казуха не выдерживает. — Прекрати-и… — вымученно тянет он, стукаясь лбом об страницы книги. Дзуши сначала молчит несколько минут, а потом начинает тихо смеяться. Казуха поднимает на него недовольный взгляд. — Я серьёзно. Ты мне мешаешь. — И что мы будем с этим делать? — на кукольном лице появляется лукавая улыбка, которая, Каэдехара уверен, не сулит ничего хорошего. — Ты будешь читать свои книжки в другой комнате? — предлагает Казуха, откладывая книгу, и скептично поднимает бровь, когда кукла машет головой в стороны, не соглашаясь. — Нет. Мне нужны именно эти книги, — проводит указательным пальцем по нескольким полкам стеллажа. Казуха делает глубокий вдох перед тем, как продолжить разговор. — Тогда возьми эти книги и уйди в другую комнату. — Нет. У Казухи, кажется, начинает дёргаться глаз от непоколебимости Дзуши. Почему он, чёрт его возьми, не может просто оставить Каэдехару одного?! — Почему? — Это я должен у тебя спрашивать, почему ты не вылазишь из двух комнат собственного дома, когда я, как гость, могу только здесь и находиться, — Дзуши негодующе и громко захлопывает книжку в своих руках, смотря на Казуху. Ну вот опять. — Я физически не могу пойти в другие комнаты. — Можешь. Ноги, вижу, на месте. — Куникудзуши, — Казуха пытается прозвучать максимально спокойно и не агрессивно, но кукла всё равно закатывает глаза от обращения, — не прикидывайся, что ты не понимаешь, почему я это делаю. — Я? Прикидываюсь? Да как ты смеешь! Ты… — Начнём с того, что тебе нужна моя помощь, а не мне, — перебивает куклу, — и ты должен быть заинтересован в том, чтобы я читал и, главное, понимал всё, что пишут в этих грёбанных книгах. А я не понимаю! Из-за тебя в том числе. Казуха чувствует, как напряжение между ними, во многом благодаря марионетке, возрастает. Сиреневые глаза переливаются гневом. — Потому, что ты трус, — Каэдехара собственным возмущением от этих слов захлебывается. — С чего такие выводы? — Казуха честно пытается продолжать разговор и оставаться спокойным, но его терпение подходит к концу. Куникудзуши слишком прямолинеен. И эта черта слишком спорная для заклинателя: с одной стороны, кукла делает и говорит, что хочет, а с другой — не думает о чувствах Казухи и последствиях. — Ты… не хочешь принимать смерть отца, хотя прошло уже три года. Его не вернуть, и ты это знаешь, но продолжаешь бежать от воспоминаний. Поэтому ты трус. Казуха делает глубокий вдох, потом также долго выдыхает и массирует переносицу. Он уже как-то думал о подобном, и это оказалось слишком неприятным, поэтому перестал и отложил куда подальше. Но, оказывается, по-настоящему стало неприятно, когда эти же мысли вслух озвучил Куникудзуши. Будто бы ножом по сердцу прошёлся. Казуха выдыхает, сгребая коленки к груди, и рукой возле себя хлопает, приглашая куклу сесть рядом. Дзуши медлит и не сразу сдвигается с места. Видимо, думает, что ему влетит за сказанное. — Да, я не могу принять его смерть, — соглашается Казуха, когда Куникудзуши садится рядом и смотрит на него, уперевшись подбородком о колени, — потому что я сбежал из дома почти сразу же после похорон благодаря Томо, который дал мне эту возможность. Но теперь, к сожалению, у меня нет такого же шанса, — отводит взгляд. — И смелости увидеть собственную комнату тоже. Казуха беспорядочно кусает губы, смотря в стену, пока Дзуши молчит и не шевелится. Если бы кукла могла дышать, то даже дыхание в этот момент задержала. Минуты тянутся слишком долго, либо же заклинателю так только кажется. В любом случае он успевает накрутить себя за этот промежуток времени до невозможности. Схватившись руками за голову, Казуха смотрит в пустоту перед собой. — Это… это такой абсурд! Зайти в комнату… Я серьёзно боюсь зайти в комнату?! Обыкновенную комнату, где время застыло на моменте смерти отца, где хранятся все мои дневники и прочая ерунда, где… Внезапно перед глазами появляется обеспокоенное лицо Куникудзуши. Такое же, как в ту ночь. Дзуши сидит перед ним на коленях и сжимает его ладони на голове, пытаясь их убрать. Казуха только сейчас замечает, как сильно вцепился в свои волосы, и позволяет кукле сделать задуманное. Теперь Куникудзуши сжимает его ладони в своих и гладит большим пальцем, смотря на них с непонятной для Каэдехары эмоцией. — Извини… Мне… мне не стоило поднимать эту тему настолько резко. Я не подумал о твоих чувствах, — кукла отводит взгляд, а Казуха моргает несколько раз, думая, что это сон или ему послышалось. Но Куникудзуши, сидящий возле него, никуда не исчезает и рук с его ладоней не убирает. — Ты… ты правда уверен в том, что я могу тебе помочь?.. — совсем тихо произносит Казуха, поднимая за подбородок лицо куклы, и заглядывает в его глаза. — У меня… нет других вариантов, — Куникудзуши пытается отвести взгляд, но сдаётся и прикрывает глаза. Заклинатель успевает разглядеть в них сожаление. — Мне… жаль, — горько вздыхает Казуха, отпуская куклу. — Эй, нет. Ты не должен такого говорить, — Куникудзуши внезапно начинает вновь злиться, возвышаясь над Казухой. — Мы, — тыкает пальцем сначала в свою грудь, а потом в казухину. — Мы справимся со всем вместе. Вместе отомстим той чёртовой ведьме, понял? Каэдехара чувствует, что Дзуши давит на него, но его уверенность… заразительна. Подавшись вперёд и стукнувшись с куклой лбом, он внимательно следит за тем, как грозовая радужка по-новому, непривычно ярко вспыхивает. — Понял. ~~~ — Ты уверен? — спрашивает Куникудзуши, держа заклинателя за руку. Казуха молчит. Казуха думает. Казуха не знает. Сжимает холодную ладонь в своей крепче и смотрит кукле в глаза. Как он вообще оказался напротив двери своей комнаты? Куникудзуши предложил помочь ему… Как он на это согласился? Посчитал, что кукла права и что ему действительно нужно перестать бежать от прошлого… В конце концов, Казухе же рано или поздно пришлось бы зайти туда. И он не уверен на счёт своей реакции, если бы рядом с ним не оказалось Дзуши. Каэдехаре вся эта затея до сих пор кажется провальной, но поддержка куклы немного приободряет. — Да. — Тогда… — Куникудзуши открывает дверь и легонько тянет за собой Казуху, который без сопротивления заходит внутрь и крутит головой в стороны, рассматривая всё. Его комната… не изменилась. Ну, это и не удивительно вовсе. Здесь взаправду время застыло: тот же беспорядок на столе, криво зашторенное окно, перевернутая постель и несколько раскрытых шкафов и комодов. Единственное, что изменилось тут — это наличие пыли, паутины и тяжёлая, давящая атмосфера, на которую Казуха пытается не обращать внимания, сжимая холодную ладонь куклы. Он стоит несколько минут, слушая своё дыхание и привыкая заново к собственной комнате. Каэдехара не может понять одного: он так долго боялся зайти сюда, чтобы сейчас абсолютно спокойно смотреть на застывшую в том самом дне комнату? Его эмоции затихли и спрятались куда-то, напрягая Казуху. Он был готов принять любые неудобства, корячась на диване в гостиной, только бы не заходить сюда. А теперь, оказывается, мучался зря? Или такая спокойная реакция обусловлена моральной поддержкой Куникудзуши, которой ему всё это время не хватало? В любом случае это может быть временным… эффектом. Нужно осмотреть здесь всё, попробовать убраться и только после этого решать, сможет ли он тут находится сам. Как это было раньше, как это было тогда. Хотя отец в действительности появлялся здесь довольно часто только для того, чтобы поругать сына за беспорядок. Казуха убирался тогда только исподтишка, но сейчас на самом деле ничего не изменилось, и теперь за него это молча делает Куникудзуши. — Ты трогал здесь что-то? — первое, что спрашивает заклинатель через несколько минут молчания. Дзуши теряется на мгновение, а потом недовольно бровь выгибает. — Да какого ты обо мне мнения! — чуть ли не ногой топает, но казухину ладонь не отпускает. — Я просто спросил. Ты вполне мог зайти сюда случайно. Куникудзуши в ответ ничего не говорит. Казуха, сжимая его руку, решается пройти к своему рабочему столу. Пожалуй, именно здесь находятся самые памятные для него вещи. Бардак его нисколько не смущает, он разглядывает знакомые тетрадки и книги, чувствуя накатывающую ностальгию. — Ты что-то брал отсюда? — Каэдехара поворачивается к кукле, которая отрицательно головой в стороны машет. — Хорошо. На то, что Дзуши крепче его ладонь сжимает, он не обращает внимания. Перебирает рукой стопки разных книг, пытаясь вспомнить, где он раньше прятал свой личный дневник. Не то чтобы отец хоть раз порывался прочитать его личные записи, просто так было спокойнее. Потянув руку на себя, Казуха чувствует, что Куникудзуши не отпускает его. Что-то внутри щемит от этого. — Отпусти, пожалуйста. — Ты уверен? — Казухе даже немного неловко становится от того, с каким беспокойством это у него спрашивает кукла. — Уверен. Просто… будь рядом. Куникудзуши кивает и отпускает казухину ладонь, но не сдвигается с места. Заинтересовано следит взглядом за тем, как Каэдехара перерывает несколько выдвижных ящиков, тяжело вздыхая. Его дневник точно должен быть где-то здесь, но он будто бы сквозь землю провалился. Может, он снова что-то упускает? Когда руки доходят до последнего ящика, Казуха расслабляется, завидев знакомую обложку на самом дне. Достав тетрадь, он откладывает её на самое видное место на столе, решая прочитать записи позже, и поворачивается к Дзуши, делая глубокий вдох. — Поможешь мне тут убраться? — Куникудзуши согласно кивает.