Обрести утерянное

Казуха чувствует, что хочет развеяться, вырваться из собственного дома, стены которого и раньше давили на него воспоминаниями, а теперь… теперь, кроме мнимого присутствия погибшего отца, в доме постоянно ошивается слишком громкий Куникудзуши. Особенно громким и надоедливым он становится после того, как им удаётся стащить заветные книжки по чёрной магии из замка. Кукла назойливо крутится вокруг него уже битую неделю, всё настаивая на том, что Казуха должен как можно скорее выучиться хотя бы основам высшей магии. И Каэдехара пытается, честно пытается улучшить свои навыки, но когда ему напоминают об этом каждый грёбаный день, Казуха не выдерживает и чувствует, как всё желание помочь Куникудзуши утекает песком сквозь пальцы. Ну потому что нельзя так давить на человека. И не только потому, что Казуха до сих пор не слишком то и оправился от смерти отца и Томо, а потому, что сама кукла, кажется, не шибко ему и доверяет. Мысль эта появилась в его голове ещё на моменте, когда Кудзё Сара узнала в переодетом Куникудзуши какого-то другого человека. Явно не его мать. Казуха, конечно, смог после произошедшего выпытать у Куникудзуши, что тогда случилось, но легче ему от этой информации не стало. Серьёзно, почему кукла сразу не могла ему рассказать всю правду? Каэдехара тут вроде бы хочет помочь Дзуши, но при этом должен каждый раз слепо делать что-то в надежде, что марионетка когда-то смилуется над ним и приоткроет хоть немного дверь, за которой скрыта вся правда семьи Райдэн? И даже этого Куникудзуши мало! С тем, что кукла постоянно ему недоговаривает, ещё скрипя зубами можно смириться, но с тем, что он не даёт установить между ними магическую связь — нет. «Какого чёрта!» — хочется заорать Казухе каждый раз, когда Дзуши сначала отказывается от попытки установки связи, а после вовсе меняет тему, начиная давить на напарника. И Каэдехара не понимает, искренне не понимает, что такого страшного в этой марионеточной связи, если только с её помощью они и собираются бросить вызов Сёгуну Райдэн, которая оказалась такой же кукольной копией, как сам Куникудзуши, погибшей матери и некогда истинной правительницы Инадзумы. Тем более у них уже один раз получилось установить связь, хоть и случайно совсем. Но ведь тогда не произошло ничего страшного, так чего тогда боится Куникудзуши? Вернее, о чём умалчивает? Кроме этого, в голове Казухи не может уложится редкая, тихая, незаметная почти, иногда не совсем правильная, немного неумелая, но точно попадающая прямо в цель забота от Куникудзуши. Кукла вроде бы иногда и хочет искренне помочь заклинателю, а вроде… Точно ли эта забота искренняя? Точно ли за ней не стоит чужая выгода? Как… как Казуха должен верить Куникудзуши, если он вечно недоговаривает? Он ведь ради него мести за отца решил попытаться помочь, а значит, отныне их объединяет одна общая цель, к которой они должны идти нога в ногу, но Дзуши, кажется, только и хочет, что использовать Каэдехару. Казуха зажмуривается в попытке отмахнуться от образа куклы, всплывшей перед глазами. Даже несмотря на все минусы, Куникудзуши привлекает Казуху. И он даже не может сказать, в каком плане. Как человек, то есть кукла, как друг, который помогает ему или?.. Каэдехара трясет головой, но мысли, пугающие его, не хотят покидать голову. Непроизвольно, но мысленно он начинает сравнивать свои чувства, испытываемые рядом с Томо и Куникудзуши. Они… всё-таки отличаются. Томо был открытым и добродушным, всегда честно говорил о своих чувствах, и Казуха тогда отчётливо понимал, что между ними не может быть ничего, кроме крепкой дружбы. А Куникудзуши… Опять-таки из-за того, что кукла что-то утаивает, Казуха не может понять его истинных чувств. Может ли Каэдехара привлекать Дзуши? Может ли его забота быть настоящей, искренней? Правда ли он хочет помочь Казухе вновь понять себя и встать на ноги? Вдруг это всё обман, на который Каэдехара может клюнуть, а потом… Невесть что будет потом. И это давит-давит-давит. Потому что Казуха боится остаться сейчас в одиночестве, потому что Казуха успел привыкнуть к кукле и её странным заскокам, потому что Казуха вроде как уверенно держится на ногах, а не убивается по смертям близких, только из-за Куникудзуши. Всё завязано на Куникудзуши. Всё держится на этом грёбаном Куникудзуши. Всё может рухнуть из-за чёртового Куникудзуши. Казуха прикрывает глаза и отмахивается от этих мыслей, пытаясь зарыть их в себе как можно глубже. Потому что они давным-давно уже успели надоесть ему из-за того, что стали слишком часто всплывать в сознании. Сейчас Каэдехаре нужно сосредоточиться на чём-то другом и отвлечься. Поэтому, не слишком уж долго думая, он решает сходить в город. Время вроде бы ещё не слишком позднее, да и у Куникудзуши не должно появиться излишнего интереса к его уходу. Сказав что-то на прощание, Казуха оказывается по другую сторону двери и жадно вдыхает прохладный уличный воздух. Внезапный ветер заставляет немного поморщиться, но заклинатель ему только рад, потому что на душе становится легче с каждым сделанным шагом по направлению к… Казуха застывает на месте и глупо моргает, пытаясь понять, когда он успел свернуть не туда. Он же собирался сходить в город, купить чего-то и, может, поболтать с кем-то из оставшихся знакомых, а не… приходить к кладбищу. До него идти ещё несколько долгих, мучительных и нескончаемых минут, но возвышающиеся каменные серые ограды хорошо видно даже отсюда. В этот момент Казуха чувствует, как осенний ветер становится на десятки градусов ниже и ощущается ледяным, возможно даже могильным. Обернувшись назад, Каэдехара смотрит на тропу, по которой сюда пришёл. Она неровной, извилистой дорожкой тянется вдаль, окаймлённая пожухлой травой. Судорожный вздох срывается с губ, когда Казуха понимает, что не может сдвинуться с места. Его будто бы гвоздями к земле прибивают. И этими гвоздями становятся собственные мысли и страхи, которые начинают резво подкрадываться к нему со всех сторон. И он не знает, что ему с ними делать. Да что ему с самим собой делать? Казуха сейчас один, совсем один. Желаемое несколькими часами ранее чувство одиночества сейчас выходит ему боком. Причём очень болезненным, потому что Каэдехара смотрит на свои дрожащие руки и не знает, что делать. Точно ли он готов к тому, чтобы увидеть надгробие отца? А Томо? А заслуживает ли он вообще там находиться и осквернять, мешать чужому покою? Может, быть может, именно он и только он виноват в их смертях? Казуха загнанно дышит, вглядываясь в каменный забор вдалеке. Горизонт плывёт перед глазами, искажается до непонятных пятен из-за слёз, которые резво начинают стекать по щекам. Каэдехара даже стереть их не пытается, зато пытается отвлечься от навязчивых мыслей в своей голове как раз за счёт боли, испытываемой от впивающихся в ладони ногтей и обжигающих ледяную кожу слёз. Он стоит неподвижно слишком долго — конечности успевают начать ныть от холода и нахождения в одной позе. Рухнув прямиком на землю, Казуха утыкается лицом в согнутые колени, начиная плакать ещё сильнее. Отчаяние сжимает, душит его, погружая вновь с головой в эту пучину беспроглядной тьмы и боли. И, главное, самое сложное — то, что заклинатель сам должен из этого выбраться, сам должен найти в себе сейчас силы встать и сделать выбор. Потому что Куникудзуши здесь нет, потому что на Куникудзуши в общем-то и нельзя надеяться, ведь он уйдет. Уйдет от Каэдехары, как делали это все остальные. Потому что… А Казуха и сам не знает, почему все близкие люди покидают его. Он… он недостаточно хорош для них? Недостаточно старается? Или… он, наоборот, провинился в чём-то, и это его наказание? Но что он такого сделал? Чем заслужил настолько болезненное одиночество, не отпускающее, преследующее его каждый миг жизни? Услышав приглушённые человеческие голоса — у Казухи всегда был обострён слух, — он вскакивает на ноги, мигом стирая собственные слёзы. Страх быть замеченным какими-то посторонними и, возможно, недоброжелательными людьми действует отрезвляюще, заставляя все эмоции внутри него утихнуть и сжаться. Глубоко вдохнув, Казуха поднимает глаза к небу. Сегодня его застилают тучи, от чего оно выглядит неприятно серым и унылым, резонируя с гадкими чувствами, оседающими внутри самого парня. Вместо солнца всего лишь облако, светящееся чуть светлее, чем остальные. И вся эта картина так удручающе действует на Каэдехару, что он вновь опускает взгляд к серому забору и думает, что там, возможно, намного интереснее. Ему ведь необязательно что-то говорить стоя на чужой могиле, верно? Он может… просто убедиться в том, что с ними всё в порядке. Что их покой никто не нарушает, что они свободны от человеческих оков и находятся в месте, где они счастливы… Отец наверняка сейчас находится рядом с матерью. Он ведь так давно её потерял… Наверняка скучал. И скучал намного сильнее Казухи, который даже не знал её. Но даже не видя её ни разу при жизни, Каэдехара любил свою мать и дорожил теми воспоминаниями, которыми делился отец. Они оба были прекрасными родителями и людьми. А Казуха… Казуха потерян, убит горем, и не видит собственного будущего. И ему сейчас чертовски сильно не хватает чужой поддержки. Не той, что мог дать ему Куникудзуши, а отцовской… или, самой заветной, материнской. Но ничего из этого у него нет и быть не может. Подойдя к отцовской могиле, он несколько долгих минут смотрит на неё. Подходить слишком близко не решается: страшно побеспокоить чужой покой и поделиться мыслями, разрушающими изнутри. Ему нужно время, много времени, для того, чтобы созреть на односторонний, но диалог. Потому молчание лучшее из того, на что он сейчас способен. Казуха подтверждает, что он здесь, всё ещё живёт, держится в этом мире. Проводив взглядом инициалы, выведенные на гнилой древесине, Каэдехара идёт дальше. Чуть ли не в самый конец кладбища, где обычно хоронят бедняков. Казухе жаль, что Томо оказался здесь. Этот человек заслуживает намного большего, но… Все получилось так, как получилось. Ничего уже не изменить. Земля на могиле Томо стоит непросевшим бугром, потому что рано ещё. Прошло всего… пару месяцев? Казуха оглядывается назад, туда, где находится арка выхода с этого места, туда, где должен находиться его дом. Вроде бы прошло так мало времени, а у Каэдехары уже жизнь вверх дном идёт. Потому что Куникудзуши постарался, потому что это лучше, чем рыдать, забившись в углу собственного дома. Смотреть на могилу Томо отчего-то ещё болезненнее, чем на отцовскую. Возможно, потому что совсем недавно он осознал свои истинные чувства, испытываемые к нему? Прикусив губу, Казухе даже на мгновение хочется увидеть собственными глазами реакцию друга на его чувства. Что… что бы он сказал ему, если бы Каэдехара смог осознать свои чувства намного раньше? Томо точно бы отказал ему, но… стали бы их отношения хуже, напряжённее? Или бы он предпочёл сделать вид, что между ними ничего такого не было? Казуха ведь знал, что Томо в своём недалёком прошлом потерял возлюбленную. Оттого он и решил тогда помочь Каэдехаре, ведь прекрасно понимал боль от потери близкого человека. Вздохнув, Казуха намного дольше гипнотизирует инициалы на могиле Томо. Почему-то не хочется уходить от него также быстро, а хочется… поговорить? Зная характер Томо, тот точно бы выслушал и поддержал сейчас Каэдехару. А ещё точно бы сказал, что Куникудзуши не стоит ни одного потраченного на него нерва. Но в реальности… в реальности Казуха шепчет тихие слова прощания перед могилой Томо и разворачивается, чтобы покинуть это место. С него на сегодня хватит. Он вдоволь развеялся, даже слишком, потому что теперь Каэдехара слишком серьёзно настроен на личный, искренний разговор с Куникудзуши.