|booster seat| |Детское кресло|

Экси для Кевина, пока он не переехал к Тэцудзи и Рико, было почти ничем. Просто фоновый шум к завораживающему чувству любви, которым его осыпала мать. Кевин смотрел на ее игру в экси отстранённо. Он был на каждой её игре: иногда дремал на ложах игроков, иногда на коленях тренера. Экси было всего лишь еще одной частью его мира, и любовь, которую он питал к ней, была отмечена исключительно радостью, которую это вызвало на лице матери. Она проводила тренировки, приводя Кевина с собой, а после подбрасывала его на руках настолько высоко, что он радостно смеялся и громко подбадривал её, счастливый всегда чувствовать себя любимым и желанным. Мама хотела видеть его здесь и никогда не позволяла ему отойти на второй план после ее любви к спорту. Он был ее номером один. Это все, что ему нужно было знать. Позже он вспомнит, что поначалу именно смерть Кейли вызвала у него неприязнь к экси. Все припадки, которые он устраивал, когда Тэцудзи пытался привести шестилетнего мальчика на стадион. Все длинные ночи, во время которых он тихо всхлипывал, пока Рико поднимался с соседней кровати и обнимал своего друга, прорываясь сквозь слезы и кошмары. Он ненавидел экси. Ненавидел свою мать. Было ощущение, словно весь мир может разрушиться, если рядом не будет света его матери, которая продолжит держать его в безопасности и тепле. Ее сильные руки, прижимающие его к себе, ее широкая улыбка и поцелуи, которые она дарила ему. Запах ее шампуня, щекочущий нос, когда она прижимала его к себе. Даже мысль о спорте вызывала у него тошноту, злость и отчаяние, которые может испытывать только ребенок, столкнувшийся с суровой несправедливостью этого мира. За то время Рико ни разу не оставил его один на один. Он всегда отказывался уходить. Не хотел, чтобы Кевин страдал в одиночку, и даже «уроки» Тэцудзи не могли остановить его. Все же, как бы не было тошно думать о будущем, синяки на коже Рико и жесткий взгляд, который он бросал на Кевина, пока вытирал кровь с его носа, заставляли его чувствовать себя любимым. Хоть им и было всего по шесть, Гнездо уже тогда начало свою работу по их развращению… У Кевина и Рико было несколько лет, прежде чем худшее началось. Но нет, это было началом. Настоящим, которое Кевин постарался спрятать как можно дальше, как только любовь Рико превратилась в сами побои. Особое воспоминание, которое Кевин не позволял ни Рико, ни Тэцудзи, ни кому-либо ещё заполучить. Оно было доказательством того, что Рико любил его. Что они с Кевином значили друг для друга больше, чем боль, которую оба испытывали. Там были только они, свернувшиеся калачиком на диванчике гостиной Гнезда одной поздней ночью. Все игроки, пожелав своему маленькому королю и принцу спокойной ночи, поспешили в комнаты, чтобы провести драгоценные часы во снах. Тьма. Весь оставшийся свет исходил от яркого экрана, тепло гудящего при выключенном звуке. Рико схватил пульт, как только они остались вдвоем, и с Кевином, прислонившимся к его плечу, закрыл глаза, попытавшись не дать своим мыслям начать блуждать. Должно быть, он уснул. На минуту или две. Когда его глаз приоткрылся, тяжело, наполовину в исступлении, маленький мальчик сердито взглянул на яркий экран впереди. На записи исчезли темные цвета Воронов. Теперь там было светло, и вспышка цветной униформы промчалась по корту. Кевин наблюдал за тем, как игроки экси, словно в замудрёном танце, вертелись и поворачивались. Нападающая извернулась в красивом повороте, шлем блеснул в свете огней стадиона. Её нога колыхнула бледно-голубую ткань, в то время пока бутсы едва не расплывались от бешеной скорости. Она обошла защитников, не нарушив своей формы, пот лип к ее коже, стекая по шее из-под шлема. Кевин следил за тем, как она забила мяч в ворота команды соперников — толпы народа на трибунах тотчас взревели одобрительными выкриками. Словно ударами волн о берег, прорывающиеся сквозь всех обожающих фанатов, они выкрикивали всю свою радость для игрока. Она вырывала из них это волнение. Словно по магии, она обогнула стадион и устремилась к победе. Это выглядело почти так же, как Рико описывал игру Воронов, и, словно пораженный светом, в груди Кевина разлилось тепло. Он был потрясен, и все вырывалось на свободу тем, как он прижался к Рико, сдергивая одеяла, когда он прошептал в ночь: ­— Рико! Рико! Экси — это… оно потрясающее! — Я знаю, — смеялся Рико, обнажая острые зубы и самодовольно улыбаясь. Несмотря на это, нежность еще была жива в его ладонях, когда он коснулся своего лучшего друга, и их головы нежно стукнулись друг о друга: — Всё, тс-с! Смотрим! Они плюхнулись обратно на расстеленные одеяла и подушки, прижимаясь друг к другу ближе и смотря восторженными глазами, как двое команд борются за победу. Кевину казалось, словно он ощущает присутствие молчаливых до сих пор тлеющих углей его мамы, что были оставлены чуть позади. И внутренний свет, который ранее погас, зажёгся. Экси и радость, которую это принесло в его сердце. Воспоминания о матери промчались поперек стадиона, чтобы затащить его в кружащиеся объятия. Её тепло, прикосновение ко лбу после каждой игры, на которой она тренировала учеников. Радостные возгласы, которые она выкрикивала, с той страстной улыбкой, чем напоминала солнце. Рико мог бы выглядеть так же после каждой тренировки Воронов и игры, с которой возвращался. Это заставило его покраснеть и теплу на щеках славно засветиться. Кевин любил счастье своего лучшего друга. Любил радость, которую чувствовал, когда Рико светился, чем был похож на Кейли Дэй. Яркая и красивая звезда, пускающая на него ярчайшие волны света. Он так сильно скучал по чьему-либо комфорту в своей жизни. Гордый, страстный и теплый. Кевин хотел ощутить это снова. Хотел волнения и спешки, которые экси могло ему дать. Возможно, потому… он мог попробовать сыграть. Просто испытать то, что заставляло его мать и Рико светиться. Кевин хотел быть таким же ярким, как и они. Он сумел бы даже погнаться за этим, если бы пришлось.