|booster seat| |Детское кресло|

Один среди света и сверкающих ламп банкетных ванных комнат Рико Морияма пристально смотрел на свое опустошенное лицо. Выражение потрясенное, смотрящее на него в ответ, и как трость Хозяина, что было готово сломаться, заставило его вздрогнуть. Большую часть ночей он не мог смотреть на себя. Не после интервью. Не после того, как Кевин на него смотрел с таким всепоглощающим страхом и отвращением. Все, что он когда-либо видел, видел и Кевин. Лицо человека, который сломал его руку, а заодно и жизнь. Была ли жизнь, которую он проживал в Гнезде, лучше, чем эта? Был ли урон Рико недостаточным, чтобы сравниться с детством в тени Эвермора? Что-то глубоко в ядре было взорвано, когда Кевин решил сбежать. Пламя, которое прожигало его насквозь, словно ураган. Он мог быть лучше, если бы тот огонь никогда не загорался, до сих пор раздуваемый Тэцудзи. Он еще больше подтолкнул Рико к этому «братскому» соперничеству за средства массовой информации. Как маленькое золотистое лицо экси, их Король Воронов подчинялся. Он пугал Кевина, причинял боль Жану, вступал в стычки с Натаниэлем, а сейчас он стоял, дрожа всем телом. На вершине из трупов, которые похоронил. Каждый невинный ребенок, кто вернулся в Эвермор, надеялся стать великим. Каждый потенциальный друг или доверенное лицо, любой, с кем он мог бы попытаться выжить. Он причинял боль каждому из них до последнего. Прогонял прочь, дабы спастись самому, или преследовал, чтобы в итоге сжечь. Он больше не был беззащитной жертвой. Теперь Рико мог понять это, ему нужно было всего лишь осмелиться взглянуть в зеркало. Сейчас все, что он там увидел, — это монстр. Ворон, отчаянно пытающийся разорить как врага, так и друга. Эгоизм и чувство собственной важности. Это было всем, для чего его выращивали. Тем, чем он стал, чтобы защититься от реалий этого мира. Первое: он недостойный, если бесполезный, и второе: он давно убил для себя все шансы на искупление. Он же убил наивного и невинного мальчика, которым привык быть, просто так же, как он убил веру Кевина. Все ли его выборы стоили того? Все его усилия вернуть Кевина и исправить ошибку, притворившись, что этого никогда не было? Даже он был не настолько глуп, поверив в то, что это сработает. Кевин был достоин большего, чем, чтобы с ним обращались, как с простой собакой, которую Рико мог в любой момент подозвать к себе. Пускай это и было всем, что Рико учили видеть в нем. Его кулаки сжались, костяшки пальцев побелели. Все, что он мог представить, глядя на свое жалкое отражение, это страх, в котором тонул Кевин, пока они сидели в шаге друг от друга. Только стол между ними и острый на язык Натаниэль. И, конечно, тот блондинистый сторожевой пёс, за которым нужно было следить. Рико он не нравился. Ему не нравился никто из Лисов. Каждый из них удерживал Кевина вдали от Рико; именно они украли его единственного друга. Глубоко внутри Рико знал, что это было враньём. Он ударил кулаком по красивой раковине, а после с сокрушающий рычанием отдернул руку. Потёки красного полились по призрачной коже. В последние дни он не ел нормальной еды. Был вечно занят. Тренировки, приготовления, поломки, которые Жан был вынужден убирать. Если, узувечивая себя или других, мысли исчезали быстрее, он пробовал это снова и снова. Потому что боль была вездесущей правдой в Гнезде. Единственным, что никогда не менялось. Единственным правильным решением, которое Рико знал. Боль была любовью, страдание — силой. Это развлекало Рико, когда ожидание сокрушало, и отвлекало от собственных порезов и синяков, которые дядя так тщательно оставлял. Однако с уходом Кевина Рико медленно превратил свои действия в одни лишь мысли. Темные, безумные фантазии, которые он подавлял кровоточащими губами и ушибленными костяшками пальцев. Он так крепко цеплялся за те извращённые инстинкты до тех пор, пока не подавил позывы ровно настолько, чтобы справиться. Отчаянно пытающийся доказать себе, что он больше, чем есть. В конце концов… именно его болезненное послушание и стремление калечить разрушили все. Быть тем, кто рожден, чтобы кусать, а не гладить. Это было тем, как он потерял вторую половину своей идеальной пары. Пламя горело до сих пор, и Рико хотелось поглотить себя в его холодных касаниях. Он утащил бы каждого за собой, если бы это позволило ему держать голову над водой. Ломая других, просто чтобы выжить. Чудовищное и эгоистичное чувство самосохранения. Это все, что он знал. Все, в чем нуждался, чтобы научиться уберегать себя от разрушения, как и все Вороны, которых Хозяин заставил вырвать свои крылья. Как Кевину удалось вырваться на свободу? Как он и Натаниэль, сын Мясника, избежали всего того, что создало и разрушило самого Рико? Как? Как?! Он заставил глаза закрыться, пытаясь стереть собственное отвратительное лицо и свой ужасный вопрос. Вопросы никогда не приносили ему никакой пользы. Переосмысливая свою жизнь, свои инстинкты, свои выборы, которые слишком поздно менять или заставлять плохое исчезнуть… Было слишком много самоистязания, чем это было того достойно. Сунув голову в раковину, Рико открыл кран и вздохнул. Ему действительно не нужно было думать об этом. Нужно было мысленно находиться где угодно, кроме своих воспоминаний. Где-то, куда ни его дядя, ни Лисы не дотянутся, чтобы покопаться у него под кожей и вытащить. Рико высунул голову — холодная вода стекала по его шее, темные волосы закрывали темные глаза. Все, чего он хотел, — это тепла. Это все, чего он когда-либо хотел.