***
Before… — Поэтому я и беру только мотивированных учеников, — кивает Чонвон, поедая мясо, приготовленное старшим – вкусно. — Тех, кто хочет сдать международный экзамен и получить сертификат… Студентов, учеников старших классов, планирующих поступать в Японию. Чонсон всегда слушает максимально внимательно, Яну порой даже кажется, что его рассказы достойны какой-нибудь награды за увлекательность. Но главным вознаграждением является сам Джей. Боже, спасибо за встречу с ним. — Мы могли бы съездить вместе. Вместе. Все остальные слова пролетают мимо, в другую сторону. Чонвон никогда не чувствовал себя настолько не таким, как обычно. — Что? — В Японию. Младший кивает и смотрит парню в глаза, молясь, чтобы он не заметил взгляда на своих губах. Ян не помнит, чем закончилась прошлые их посиделки. Только фраза, которая вырвалась из контекста: «И в том, что я хочу поцеловать тебя». Суть в том, что уровень трезвости на это желание никак не влияет. Сидя напротив него сейчас, Чонвон не отрицает, что хотел бы повторить, если что-то и было, или совершить, если не осмелился тогда. Сам ведь поставил рамки, ограничили чужую свободу и нацепил ярлыки. Сейчас всё из этого хочется послать к черту. И его губы ощущаются максимально прекрасно, когда Ян кусает их, зализывая укусы после. Когда Чонсон отвечает и укладывает руки на талию младшего, хочется испариться. И не подумал бы, что когда-нибудь будет сидеть в подобной позе на бёдрах кого-либо и подставлять шею под поцелуи. Все равно, если старший оставит следы. Абсолютно и бесповоротно все равно. И расцеловать его в щеки после подобного кажется глупым, но необходимым. Порыв чувств. Смертные называют любовью, а Чонвону страшно использовать такие громкие слова. — И что это было? — Я хочу тебя съесть, — странный эквивалент, но самый точный. Главное, чтобы Пак не убирал рук с тела Яна, иначе всё: пропал мальчик. Чонсон смеётся и прижимает ближе, укладывая голову на чужую грудную клетку. Сердцебиение Чонвона выдаст его с поличными, всё ещё наплевать. — Это признание в любви?***
— Уютно, — самое лаконичное выражение для описания жилища младшего. Сону здесь впервые, однако почти всё выглядит именно так, как ненароком представлял себе при мысли о квартире японца. Ники улыбается и идёт на кухню, чтобы заварить зелёный чай: такой любит Ким – запомнил. С соседом студента познакомиться не удалось, потому что уехал к родителям. Как понял Сону, такое происходит часто из-за крепкой привязанности к семье. И хорошо. Не всем дано поддерживать тёплые отношения дома, а скучать настолько, что решаешь сорваться в родную страну почти каждый месяц, – наверное, даже ценно. Ким скучает по близким, очень их любит, но встречаться по праздникам и созваниваться два раза в неделю – достаточно. — Какая кухня, — светлая, просторная и чистая. Сону почти пропитывается завистью. — Таки очень серьезно относится к приготовлению еды, — обьясняет Нишимура и передаёт горячую кружку старшему. Лёгкое прикосновение пальцев никого не волнует. Сону осматривает магниты на холодильнике, посуду и растения на окнах. У самого ничего, кроме второго, нет, ибо времени мало, а дома после работы хочется лишь отдыхать, не занимаясь абсолютно лишней деятельностью. Однако в квартире японцев это выглядит мило и гармонично. Рики в этой квартире выглядит гармонично тоже. Чем-то место обитания младшего напоминает дом тёти Сону, в котором он жил, когда был маленьким. Ностальгия приятно щекочет внутренности, заставляя даже улыбнуться своим мыслям. Ники весь такой: родной, домашний и свой. В этом его все. Если бы Киму дали бы возможность вернуться в свои пять лет хотя бы на неделю, согласился бы. Было хорошо, нежно и по-детски круто. Сону не любил играть с ребятами со двора на улице, но любил гладить уличных котов, собирать букеты из цветов для старших и рассказывать им же о своих новых открытиях: «Представляете, синяки проходят!» — Чему ты улыбаешься? И тоже улыбается смущенно, ловя на себе нежный взгляд. — Ничему… Просто хорошо здесь. — Приходи чаще, — придёт.