Одно огромное недоразумение

      — Суки.       — Не выражайся, — Брейн продолжает качать ногой, и как бы ненарочно пинает её.       Легко говорить.       Пенни нервно постукивала пальцами по столу, медленным ритмом действуя на нервы полу-взволнованной Кайле и уставшему Куимби. Просто сидели близко. Они ничего не говорили, а значит пока что всё должно быть в порядке, и можно продолжать дальше.       — У нас есть меньше трёх недель, — важный дядя пудрит мозги и вселяет страх новичкам, которым оказали честь, разрешив здесь присутствовать, — и я надеюсь что все подойдут к этому более чем ответственно. Если мы предотвратим теракт без жертв, я самолично выдам орден каждому из вас.       Конечно-конечно, он всё выдаст.       Например два тела, которые сейчас плавают в формалине. Он думает, что может так легко посылать кого-то на смерть? Да, может, и он не думает, а знает это.       Ей было нетрудно одновременно пялится на презентацию с планом и соблюдать чёткий ритм. Трудно было слушать вышестоящего и не думать о грёбаном Талоне, из-за которого с бинтами она носится круглые сутки и не может нормально спать, хотя последняя стычка у них была ещё два месяца назад.       Она помнит всё.       Пенни знала ход операции наизусть, каждый пунктик и заковырку, запасной план к каждому, на случай, если что-то пойдёт не так. Даже если оно должно пойти гладко, нет никакой гарантии, что всё будет именно так, как они хотят. Спасибо таблеткам и синдрому отличницы.       — Итак…Не хотите напомнить мне шестую строку, Старший? — у него хорошая чуйка для офисного планктона, которым сейчас не является разве что Ноззер. Пенни совершенно нечего здесь ловить, а кислые мины никто не хочет видеть, верно?       Она поднимает на мужчину глаза и отвечает на все вопросы без запинки, не давая придирчивому генералу и минуты сомнения в своей подготовленности, компетентности и других синонимов к опыту Браун, которая была наравне с эффективностью дяди. Киборг был тем, на кого равнялись все, и от которого отмахивался Брейн, как от назойливой мухи.       Пенни отвела неприятности на свою голову, и так же раздраженно продолжила разглядывать один из новейших кабинетов.       Тц, Правительство не поскупилось на материалы: всё гладкое, блестящее, современное и, главное, хорошо работает. Иначе это была бы самая пустая трата денег. А ещё всё это неприятно режет глаза и вызывает у Пенни неприязнь к белому цвету.       В основном потому что его часто используют — хоть мертвецов пакуют в чёрные мешки, а накрывают всё же белыми простынями.       Как же достало.       Люди, которых она не спасла (а значит виновата), водят во снах хороводы и смеются, просят у неё прощения. Всего лишь оказались не в то время не в том месте. Пенни никогда не виновата, да?       Голоса тут и там. Звонкие, низкие или глухие, высокие, окружают её.       Сущность мечется в клетке и рвёт когти.              Пенни хочет выйти.       Дядя, который теперь всё понимает и даже умеет намекать, при первой возможности сбежал из этого дурдома вместе с профессором, которому разрешение не ходить дал Куимби. Два хитреца! Стильштейн закончил починку гаджет-мобиля ещё вчера! И джи-портала тоже — по её инициативе между прочим. Без Пенни он бы и половины не сделал. Она уверена, что совесть проснется очень нескоро, если она вообще у них есть.       Две недели она в горячке провалялась на койке в больнице, потом сбежала из неё, понимая, что работу делать никто не будет и сразу же получила жесткий выговор. Куимби отправил её чахнуть в четырёх стенах, даже не удостоив взглядом, за что Пенни ему когда-нибудь да как-нибудь отомстит.       Старший агент скучающе рассматривает пальцы и равнодушно поглядывает на соседа.       Он смотрит на неё в ответ, периодически переключая внимание на важную презентацию.       Брейн зевает и показательно закидывает ногу на ногу; Пенни хмыкает и щурится. Кайла прячет улыбку ловко, когда как бы нечаянно смазывает помаду и прикрывает рот, чтобы не смущать других. Человек в погонах на мгновение делает паузу.       Генерал сначала кривит лицо, а потом отворачивается, решая не тратить время на бессовестную молодёжь. Не то что сам он старый, но… Возраст есть возраст.       Она сама посадила себя на этот поводок, впервые переступив порог Штаба. Они говорят дело, и Пенни сама не знает, почему её выворачивает наизнанку.       Может, она видит в них всех соперников? Угрозу? Чуйка альфы странная вещь. Как и это место, в котором почти ничего не следует привычной логике.       Шеф после последних его слов решает проснуться и задать кучу действительно важных вопросов, на которые, на удивление, есть внятные и чёткие ответы. Пенни мысленно подмечает, что на этот раз вышки прислали кого-то приблизительно умного. На какую-то секунду хочется извиниться за своё пренебрежительное отношение. Только на секунду.       — Собрание окончено. Всех благодарю за внимание.       Все десять человек встают, кто-то трёт затёкшие части тела, а кто-то больные глаза. У неё всё вместе, но всем об знать необязательно, и поэтому Пенни просто разминает шею.       Мужчины жмут друг другу руки, желают удачи и расходятся как в море корабли.       — Ну, тренировка будет и ты решила окончательно убить себя, Пенн? — Кайла берет сумку, откидывает волосы назад, — Я думала, ты вообще не придёшь сегодня.       — Не смеши.       Подруга закатывает глаза и достает красную, ядрёную помаду, а за ней и маленькое красивое зеркальце. Она быстро поправляет макияж и ловко берёт под руку, ведёт к выходу из просторного зала. Пенни ощущает знакомый запах тяжелого восточного парфюма и успокаивает расшатанные нервы, приобнимая Кайлу за талию. Она сплетает их пальцы вместе, и шепчет на ухо:       — Я надеюсь, вечер в силе?              Администратор смеётся и задерживается на месте, загадочно подмигивая.       — Конечно да, глупая.       Сзади всё еще стоит секретарь и злобно пыхтит, яростно выясняя отношения с каким-то человеком.       — Тогда возьми ту коробочку, которую тебе на прошлой неделе принёс курьер, — аккуратные пальцы спускаются ниже, к пояснице, — не зря же её везли, верно? — Пенни давит ухмылку, когда Кайла игриво отмахивается от руки, перехватывая её ладонь.       — Не сейчас, дорогуша, — теперь девушка шепчет, и мельком оглядывается по сторонам, как бы никто не видел.       — А ты боишься? — Старший агент наигранно изображает страх, и вертит головой туда-сюда, дразня подругу.       — Пф, нет. А вот тебе влетит.       Ругань на фоне прекращается, и они оборачиваются.       — Вы определитесь, ходить медленнее черепахи или сразу исчезать. Мне надоело бегать за вами двумя.       Брейн догоняет их не сразу, разбираясь с уборщиком, который по неосторожности разлил ему на ноги моющее средство. Новым и дорогим туфлям можно сказать пока. А ведь всю неделю бегали по городу, ища самую хорошую обувь.       — А вот и вечный ворчливый двигатель, — администратор складывает руки на груди.       — Хочешь сказать, что я старикашка? Ладно, забыли. Надо найти Гаджета и Стильштейна.       — А чего это ты такой злой? — Кайла наклоняет голову вбок и тщательно рассматривает лицо Брейна. Научится различать настроение у почти постоянно хмурого человека для Кайлы было просто.       — Мне тоже нужно к ним, — Пенни многозначительно хрустит шеей и готова рассмеяться из-за реакции подруги, — дядя сказал, что будет ждать нас там.       — А зачем мы ему вообще нужны?       — Надо протестировать обновление голографического зала. Я целый месяц уговаривала их внести изменения в основной и побочный код. Меня достало это подобие реальной угрозы. Ни одна из прошлых программ и близко не похожа на то, с чем сталкиваюсь я. А ведь это предел возможностей нашей всемогущей ИИ, — администратор начинает жаловаться, — тем более, Пенни, которая в отличии от меня действительно работает.       — И это ещё не всё! — Старший агент начинает активно жестикулировать, и махнув рукой почти попадает Кайле по носу.       — Ой! — Пенни отшатывается в сторону и виновато хихикает, — извини, пожалуйста…       — Ничего страшного, — она улыбается, и обратно прижимает девушку к себе. — Ты же не попала, верно? Вот и славно.       — Мда... Иногда кажется, что я тут явно лишний, — Брейн задумчиво потирает подбородок, смотря в никуда.       Пенни тянется и ерошит парню волосы, почти перегнувшись через администратора:       — Не говори ерунды, ладно?       Кайла фыркает и тоже берет его за локоть; лучше чем слушать заевшую пластинку.       Пенни слабо приподнимает уголки губ и позволяет Кайле утянуть их за собой в коридор.       Становится спокойнее, и она заставляет внутреннюю язву прикрыть зубастую пасть.       Старший агент не обращает внимание на чужие разговоры, копаясь в каких-то смутных, неприятных мыслях. Сегодня не происходило ничего необычного, срочного, выходящего из ряда вон, но ей всё равно неспокойно. Презентация и собрание не в счёт: это стабильно происходящее мероприятие, разработка плана всё равно рутина. Пенни примеряет на себя роль Шефа: всё идёт по расписанию, и отчёты уменьшились в размерах до состояния пыли в дальнем уголке его кабинета, куда ни один клининг не залезет даже при большом желании. Но только Старший агент может проконтролировать разбор склада лаборатории, дать нагоняя новеньким, перетаскать тяжеленные ящики. Помочь пересчитать зубы некоторым гостям в подземной части корпуса, устроить персональный крематорий для пяти заводов… Пенни не хочет вспоминать, где она налажала, и почему привычные вещи становятся причиной желчи на языке. Агент массирует висок свободной рукой, считает до двадцати. По большому счёту она устала. У неё болит голова, потому что весь этот мусор она около месяца разбирала вместе с ним, по собственной инициативе: масштаб предстоящей миссии больше, чем государственного значения.       Курорты, снег, горы и холод… Ей не нравится. Что-то внутри скребёт и душит, заставляя Пенни не на шутку разволноваться. Бедро начинает болеть, и перед глазами появляются знакомые очертания конченного человека.       Она жмурится и пытается отделаться от душащего запаха крови, с которым он следует за Браун по пятам.       Снова давить рычание и ловить панику не ново, но неприятно. Талон, даже не находясь рядом, не может не портить ей настроение.       А потом на полной скорости в них врезается стажер и вырывает её из этого клина. Кинув какое-то неуверенное извините, он мчится дальше, пытаясь догнать какого-то другого агента. Либо его наставника, или ещё кого-то. Пенни не разбирается, потирая ушибленный бок.       — Какие-то странные дети пошли, не думаете? — Кайла цедит и пренебрежительно оттряхивает чёрный пиджак.       — Ты отличаешься только тем, что ленивее в десять раз, — Брейн, по привычке, успевает увернуться и избежать травмы.       — Мне двадцать два года, не неси чушь, — подруга несильно стукает его по плечу.       Они не успевают пройти и метра из-за быстрой словесной перепалки. Точно по таймеру, через пять минут происходит тоже самое, но теперь уже две девочки с размаху впечатываются в друг друга лбами; они бегут с противоположных сторон, а потому удар ещё сильнее.       Зверьё внутри заинтересованно поднимает уши.       Слышны всхлипы. Люди вокруг оглядываются, но им не до чужих проблем. Кто-то кричит о том, что надо в мед. пункт и побыстрее, кто-то об осторожности, и в итоге идут мимо.       И не может опустить их обратно, предпочитая разобраться.       Пенни представляет насколько это больно, и как будто ей нечего делать, подходит к ним, помогая встать. Одна меньше другой раза в два точно: может быть, с приюта? Омегам в последнее время хуже всех потому что мирной работы с хорошим доходом нет, и все идут куда только можно, лишь бы прокормиться. А начальство? Главное нет уголовной статьи и были документы. Остальное неважно.       К такой политике можно отнестись только нейтрально.       Или можно заработать штраф. А у неё не так много денег для того, чтобы ими разбрасываться.       — Крови нет? — Первое, чем Пенни интересуется.       — Всё в порядке, спасибо, — со слезами на глазах та девочка, что покрупнее, встает с пола медленно, держась за руку Старшего агента.       — Я дам направление. Скажи Хелен, вы что от меня, и надо проверить на сотрясение. Ясно? Кому вы несли документы?       — Шефу Куимби.       — Я тоже. Дело о детективе Дате.       Пенни поднимает брови и забирает картонные карточки, похожие на огромный медицинский справочник.       — Идите. Я о вас спрошу.       Совершеннолетние дети, готовые разрыдаться, синхронно кивают и уходят.       Оно уходит обратно, и что оно — непонятно. Может, какая-то часть реального беспокойства за чужих людей. Ей сложно определять такие вещи: исчезли слишком давно, чтобы их искать.       Пенни вздыхает и ловит себя на очередной мысли: надо прекращать лезть к другим и подумать о собственных делах.       — Если не ты, то никто, — Брейн подбадривает, — сейчас быстренько туда, а потом обратно.       — Нам всё равно некуда спешить, верно? — Кайла возникает сбоку.       Пенни благодарно улыбается, отгоняя плохое предчувствие. *       — И там будет огромный БАА-БАХ, просто огромных размеров, я уверен, что даже водородная бомба нанесёт меньше урона чем ЭТО, — Профессор по лаборатории порхает точно бабочка, а Джон мирно пьёт кофе и изредка комментирует перевозбуждённого ученого, которому и не особо нужны слушатели. Стильштейн копается в ящиках, сносит столбы бумаги с края стола, жуёт бутерброд на ходу и почти переворачивает ценнейшие колбы, вовремя останавливая вертящееся вокруг своей оси стекло.       — Роберт, ради чего-нибудь святого, прекрати носиться! — Гаджет отпивает ещё раз, и закусывает печеньем, — я не хочу вытаскивать нас из-под обломков.       — Ты во мне сомневаешься, — он с почти обиженным выражением лица поворачивается к киборгу, — а так делать не надо. Я знаю что делаю. Даже если и рванёт, то несильно.       Мужчина, поперхнувшись кофе, откашливается:       — Если здесь что-то рванёт, я тебя перед Шефом прикрывать не буду.       — Пффф…       Профессор цокает и ногой отпихивает коробку с каким-то хламом. Он берёт в руки другую, чуть более лёгкую, несёт к столу за которым сидит инспектор. Неопознанные вещи гремят и шуршат. Глаза Стильштейна неопределённо блуждают по лаборатории, пока он ставит её на стол. Он закусывает сухие губы и замирает для того, чтобы тут же сорваться с места и подхватить с небольшой полки в другом конце огромной комнаты папку. В который раз Роберт пересекает всё помещение, собирая всё что ему нужно в одну кучу и при этом ничего не роняя. Профессор садится, почти влетает в кресло и подъезжает к Гаджету, отталкиваясь от пола.       — Вот вся информация по тебе и реакции твоего великолепного механического тела, дружище! — Стильштейн удовлетворённо рассматривает проделанную работу и подпирает рукой голову, с каким-то ожиданием смотря на коллегу.       — Откуда столько, — инспектор удивленно рассматривает кипу бумаг и ящиков, в которых лежит точно столько же, как и на столе, — ты же вроде всё отцифровываешь, разве не так?       — В последние дни расчехляю архивы, так что пока только так. Компьютеры в последнее время стали жутко умные, а особенно те изверги из Вакуума, — Стильштейн пожал плечами.       Гаджет протягивает руку и недоверчиво читает одну из самых верхних инструкций в стопке.       — Какой ужас…раньше было проще.       — Раньше ты не мог даже понять о чём здесь написано.       — Поэтому и проще, — инспектор иронично усмехнулся и продолжил вглядываться в листок с заумным текстом.       Дверь запищала, открылась, и на пороге появилась самая настоящая разношерстная компания:       — А вот и мы! Профессор, я изучила те документы, которые вы прислали мне по почте! Такой бред сумасшедшего, я даже вином поперхнулась! На трезвую голову такую ерунду читать нельзя! — теперь привычное тарахтенье продолжила Кайла, по обе стороны от себя таща порядком оглохших от её болтовни людей.       — А чего ж ты не поперхнулась, птичка моя? — Стильштейн развернулся к ним боком, раздосадованно осматривая агентов.       — А вам назло, — она как будто не восприняла всерьёз эту фразу.       — Очень жаль. Таких ответственных и отзывчивых сотрудников сейчас с огнём не сыщешь, ей-Богу.       — Очень приятно слышать, — администратор плюхнулась на стул рядом с Джоном, и без зазрений совести выпила чужое кофе:       — Вы тоже пьёте такой крепкий, инспектор?       Джон растерянно махнул рукой, не вникая в вопрос, который ему задали.       — Отлично, тогда на день рождения я подарю вам один сорт, очень вкусный!       Они такие…живые? Пенни явно необходимо больше общаться с людьми.       — Обязательно… Роберт, что значит первостепенная передача данных в рискованные ситуации и опасные положения жизненно важных органов и их эксплуатация? Передача данных или органов? Как это вообще поймёт нормальный человек?       — Намекаешь на то, что ты псих или просто болен? Ладно, дай сюда, от ваших умений читать только хуже, — профессор закатывает глаза и откидывается на спинку кресла, переключая внимание на гладкий белый лист.       Какое-то время они так и сидят: Гаджет внимательно смотрит на профессора, Кайла лезет за новой дозой социума в свой смартфон, а Пенни с Брейном просто тихо существуют где-то в стороне. На удивление, спокойно.       Бояться нечего: дядя по чистой случайности не выпустит в них двенадцать ракет с самостоятельным прицелом…       Она бедром опирается на тумбу и еле слышно шипит: ничего толком не зажило. Пенни не помнит прогнозов врачей, потому что они явно неутешительны, и в срок она не поправится. Галлюцинации не заставляют себя долго ждать: он снова тянет свои гадкие руки к её горлу и возможность дышать резко исчезает, как будто по щелчку длинных, металлических пальцев.       Запах гари следует бок о бок с их лицами; Пенни сжимает кулаки до побеления костяшек.       От этого надо избавляться как можно скорее. Чем там остальные занимаются?       Ничем важным.       Никто ничего не видел, а значит и беспокоиться за её шкуру не будет.       Пенни отлипает от белоснежного оборудования и разминает спину. Брейн витает где-то в своём пространстве, находясь явно не здесь.       Пенни заходит за спину ученого и пытается что-то разглядеть, но выходит это у неё мягко говоря плохо.       — Ладно, я тоже не понял половины, — он разочарованно цокает и поднимается с места, — но! Но! Но! Это только пока. Этот файл вырван из контекста, так что неудивительно. Дай мне пять минут, не больше.       Он думает ещё столько же, спешно перебирая остальные папки с чертежами.       Подготовка к отъезду идёт полным ходом. Неудивительно, что все носятся, спешат… Странно что те стажёрки не совсем соврали про Дату, но и явно скрыли большую половину настоящей картины: теперь это Дафна, а не Дата, которую Пенни когда-то обожала и считала эталоном; она не агент, а управляющая канатной дорогой, ответственная за технику безопасности. Куимби снова что-то меняет, прячет и переделывает.       Без ведома Пенни.       — Кайла, не подашь ли ты мне тот сканер?       — Какой? — она листает ленту в соцсетях. — Я ничего не вижу.       — Убери телефон и моментально прозреешь, — под тихие смешки Брейна Стильштейн начинает закипать.       Пенни вытаскивает из-под стола табуретку и ставит её рядом с дядей.       — Ой-й, из нас двоих очки носите вы, — Кайла дует губы и всё-таки выполняет его просьбу, помогая отсортировать бумаги.       Длинные ногти администратору совершенно не мешают, а даже, наоборот, помогают: за одну минуту отделить склеенные файлы друг от друга, потом в алфавитном порядке совместить их с совершенно другими, выхваченными у более-менее удовлетворённого профессора, потом аккуратно сложить их в новую, пустую папку… Намного легче, чем целыми днями сидеть в приёмной и заниматься бухгалтерскими отчётами. Кайла ставит руки в бок и ожидающе смотрит на учёного.       Она наблюдает не открыто, но как будто зачарованно. Когда надо, Кайла действует четко, прямо, аккуратно; женственно? Так красиво Пенни не может и пытается забыть неприятный момент уже на протяжении… Лет пять точно.       — Это, как я понимаю, всё?       Стильштейн закатывает глаза.       Пенни не знает — ей присоединиться к веселью, поучаствовать или остаться безразличным Старшим Агентом.       Смотреть на них, а в отдалении думать о чём-то непривычном и страшном: своём.       — Было трудно, да, милая? — и всё-таки Старший агент Пенни Браун не может не пошутить, легко хлопая по своим коленям.       — Очень, не представляешь.       Девушка правильно воспринимает знак и присаживается не на твёрдый стул, а красивые и сильные ноги. Какая-то часть призывает удовлетворительно заурчать. Пенни это естественно игнорирует. Никто не обращает на их действия, явно выходящие за рамки, установленные Штабом, внимание, пока Брейн не скосил глаза и вздохнул.       А Кайла только посылает ему воздушный поцелуй и улыбается, поудобнее устраиваясь на подруге.       Пенни обнимает её.       Секретарь в ответ показал им язык, продолжая контролировать прогресс инспектора и профессора.       — Я начну пить, если в бухгалтерии будут сидеть только девицы, которые не знают, как сложить дважды два! — Роберт хватается за волосы на голове, — Кайла, слышишь меня?       — Тогда давайте сопьёмся вместе, Профессор!       Пенни не может сдержаться и позволяет себе захихикать:       — Там ещё и мальчики есть, я вчера к ним ходила. Очень симпатичные, между прочим.       Кайла хитро щурится и продолжает:       — Да-а-а-а, прямо ваш типаж, Роберт.       — Девочки, прекратите его терроризировать. Мне же надо держать себя в руках, — Джон подхватывает тему, продолжая разбирать инструкцию. — А то потом получим нагоняй от Шефа.       — Или нас превратят в жаб, противных и мерзких.       — Тебя обратно в собаку, — угроза вполне реальна, — но вообще, Брейн прав! Для науки нет ничего неосуществимого.       Кайла явно не верит и отмахивается от обиженного, по её мнению, ни на что учёного. Администратор открывает кодекс и берет Пенни за подбородок, растягивая губы до ушей. Она не сопротивляется, поддерживая девушку и отлично показывая лицо в будущей рамке. Фотографии для Кайлы явно больше чем вода и воздух — хотя почему так, объяснить не может никто. Кроме Браун, быть может.       — Надо выложить в приватку.       — Конечно. Будет интересно посмотреть на людей, которые подумают, что это канал с супер-важной информацией.       — Ай-ай, Пенни, то, когда ем суши, ОЧЕНЬ важная информация!       — Верю.       — Ах, ты!       Кайла хочет дать ей щелбан, но попытки тщетны. Пенни наклоняет голову и избегает первого, потом второго, потом третьего; на четвертый ей надоедает, и она хватает Кайлу за руки, вынуждая сдаться.       Они ещё успеют подраться. В запасе целый день и ночь, если, конечно, внезапно не поставят дежурство.       А в зале сейчас как раз меняют аппаратуру, так что может даже не надо будет портить подарок и раскрывать красивейшую упаковку: устанут, приобретут ещё кучу синяков и ссадин, а значит и не надо расходовать лишние силы. Лучше всё обработать и лечь спать, чем придумывать шутки и стараться сохранять штукатурку нормального человека, которую они все видят. Пока что видят. Ей при таком раскладе недолго осталось. Пенни надо или уехать на месяц-два, или с палаткой жить в парке, подальше от этого чумного гомона, засевшего в ушах до отказа.       До отпуска ещё четыре месяца… Старший агент вздыхает и кладёт голову Кайле на плечо.       — Брейн, пошли. Шеф должен что-то выдать, — Инспектор откладывает бумажки и зовет с собой секретаря.       Похоже, уведомление пришло только ему.       — Униформу.       Новая одежда, заказанная ещё месяц назад в срочном порядке, должна была оправдать все ожидания. Из-за неё весь Штаб стоял на ушах, и даже сама Пенни участвовала в дебатах и обсуждениях: огромная стоимость не оправдывалась сомнительными, и такими же нереальными характеристиками. Куимби придушили не только подчинённые, а даже те влиятельные люди сверху, которые боялись обморозить свои нежные ручонки сильнее, чем самой ситуации в городе.       Не то, что она не боялась. Пенни не хотелось отдавать последнюю мелочь в неизвестность. Даже если заработок позволял купить всё, что только можно или сорваться на другой конец света прямо здесь и сейчас, экономила девушка лучше, чем многие дяди в кожаных креслах.       — Может, даже право выбора, и нам достанется что-то поудобнее, чем в прошлый раз…       — Мечтать вредно.       — Кто сказал?       Дальнейшего разговора Пенни не слышала.       — А как же зал? — Кайла не отрывается от телефона.       — Они скоро вернутся, — профессор начинает разгребать бардак и снова вертится у стола.       — Тогда не будем ждать и просто скажем, что ждём их там? — Пенни подпирает голову и следит за каждым движением ловких пальцев.       Возможно, эти ногти оставят ей что-то посерьёзнее царапин. По какой-то непонятной для неё причине, нанести серьёзный вред могут только люди с хорошим маникюром и неудобной в повседневной жизни, нечего говорить про специфичную работу, длиной.       — Тогда оставлю эту скукотищу на более удачное время… Вставайте. Это надо не мне, а вам.       Кайла цокает, и с неохотой поднимается. Она тянет Пенни за руку, помогая ей встать. Рядом лежит небольшой клатч, который можно спокойно назвать одной огромной чёрной дырой: всё так же бесследно исчезает в параллельной вселенной, а если туда попадёт что-то интересное, вещь испаряется из истории и памяти. Никакие инопланетяне это не вернут. Администратор аккуратно надевает сумочку через плечо, и золотая тонкая цепочка отлично подчёркивает шикарный чёрный костюм. Тёмная, гладкая кожа, с нехилым количеством хайлайтера переливается под яркими лампами лаборатории.       — Пошли. Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.       Пенни приподнимает уголки губ. Все постоянно кого-то гонят. *       Стильштейн быстро-быстро сточит на панели и всё вокруг мерцает в неоне голографических панелей. Пенни хочется зажмуриться, но она не может не смотреть и задирает голову вверх, прямо к бесконечному потолку. Драконы, бластеры, выстрелы, животные и куча всякой всячины, которая ворохом идёт по высоким стенам неизмеримого пространства. Кайла здесь бывает немногим чаще, чем она сама: в последнее время тренируется, работает, нагоняет Пенни и почти с радостью впечатывает её в пол. Старший Агент на то и старший: все должны равняться, стремиться к такому же результату и брать пример.       Сейчас та Фригг от этой отличается высоким уровнем ответственности и таким же ростом. Несмотря на отсутствие вторичного пола, который мог объяснить тяжелую руку или нереально красивые бёдра… Кайла одна из бет, которые делают не больше чем могут, но явно эффективнее серой массы.       Пенни терпеть не может этих неумёх, путающихся под ногами, пытающихся чему-то научить. Она в шестнадцать раскидывала верзил направо и налево, в то время как эти не могут как следует стукнуть по автомату с кофе. А он всё такой же, никак не изменился.       Она так сильно скучает по тому времени, когда только Кло был проблемой, и большинство из них посвящали время бессмысленным мелочам, а не шатались по подземным ходам с раздробленными руками и сломанным Кодексом. Мечты были простыми, лёгкими и почти осуществимыми, почти ванильными… Как духи подруги пять лет назад.       Ученый продолжает стучать пальцами, этот звук приносит удовлетворение: стабильность и отсутствие неожиданности. Фон кишит криками и записями предыдущих уроков, миссий, в то время как сервер бесшумно работает и состоит из одной единственной маленькой, глянцевой коробочки, полностью умещающейся в достаточно больших ладонях. Например, Талона.       Пенни закусывает язык и убирает острую боль куда-то назад. Заводиться раньше времени, а тем более когда драться она будет с Кайлой, опасно.       Её тонкий силуэт, делающий сальто, те агенты, большинство уже ушедших в отставку, громилы из П.С.И.Х.а, которых уже никогда не увидеть, карлик, постоянно прыгающий на голову в завершающий этап злодейства… У Пенни захватывает дух.       Она сжимает кулаки, оставляя кровавые полумесяцы.       Они с дядей могли спокойно гулять по ночному Метро-Сити, встречать таких же прохожих, решивших выйти на свежий, тёплый воздух. Иногда Пенни могла не уследить за собой, понаблюдать или засмотреться на омег старше неё года на два или три. Дядя тогда вообще ничего не замечал, а Брейн оставался дома, избегая лишних подрывов, выделяя себе два часа спокойного сна. Красивые, чистые улицы цвели и украшали репутацию ответственной мэрии.       Даже луна была больше и ярче, освещая темную, сочную зелень убранного парка.       — Я закончил.       Пенни как будто вырывают из сна. Странные ощущения: голова начинает кружиться, как если бы внезапный грохот разбудил её, заставляя вскочить с кровати и бояться кражи, а ещё больше глупой, несуразной смерти.       — Ну наконец-то. Вы, Профессор, сегодня какой-то медленный, — Кайла потягивается, и снимает сумку с пиджаком.       Удовольствие от настольгии, смахивающее на нездоровый мазохизм, не уходит. Пенни, конечно, без проблем потерпит.       Профессор складывает руки на груди, оставляя панель парить в воздухе. Очередные шутки в свою сторону он игнорирует, зная, что администратора в хорошем настроении не переговорить, а можно узнать о себе что-то новое и не очень хорошее.       — Нападай, красотка, — Кайла встает в защиту.       Пенни впервые за день ухмыляется и бросается с места, делая два огромных прыжка в сторону девушки.       Ей не нужна разминка, Пенни сегодня спала четыре часа! Тело не успело потерять разогрев. Сейчас главное не переборщить, или наоборот, исключить желание поддаться, чтобы поскорее закончить.       Два удара — Кайла блокирует и уходит в сторону, заставляя её промахнуться. Пенни оставляет лицо таким же; ещё выпад, тянет на себя.       Нельзя понять, ожидаемо это или нет, потому что Кайла скалит зубы и поднимает брови вверх, наклоняясь. Пенни хватает её за локоть, разворачивая корпус налево и пытается завести руку за спину, пропуская вторую. Почти выкрутила!       Если бы не это, Кайла бы уже лежала на кафеле.       Но она, став примерной ученицей, делает всё в точности так, как Пенни её учила: использует каждую мелочь и мгновение, по сути несуществующее. Фригг вертится как будто змея и ускользает быстро, незаметно, заставляя её хвататься за воздух. И ведь не ударила. Пенни не даёт времени на размышление и толкает в сторону: Кайла снова теряет равновесие.       Когда это действие было отзеркалено, Старший агент даже не поняла.       Резкая боль в боку смешивается с тупым гудением в области рёбер, и Пенни на добрые пять секунд теряет концентрацию. В глазах темнеет, но она цепляется и чисто интуитивно хватает Кайлу за плечи, давит со всей силой.       Подножка, достаточно удачная, и являющаяся правильным ходом, даёт Старшему агенту резкий вброс адреналина. Но привычки нельзя изменить.       Она вскрикивает, падая на колени, и Пенни ловит несколько размытых глюков.       Ей хочется вцепиться Кайле в волосы и выдрать их к чертям собачьим.       Голова гудит как ненормальная, и Пенни наносит конечный удар, отрубая сопернице все многочисленные пути к отступлению.       Отдышка есть.       Дерьмо.       Ей плохо. Прекращать надо сейчас; игры, не являющиеся играми, заканчиваются внезапной и безоговорочной победой Браун, успевшей за короткое время уложить администратора на лопатки. Она действовала явно на автомате, раз всё прошло гладко и без ярого сопротивления.       Вроде не со всей дури, иначе Кайла хотя бы пискнула ещё раз.       Пенни игнорирует швы, пытаясь отделить старые ощущения от новых. Щиколотка болит не сильнее живота. Не смертельно конечно, но встряхнуло её знатно. Скорее всего, Кайла задела особенно проблемный шрам.       Практика часто спасает от идиотских проигрышей, и непонятно, стоит ли это того. Лучше получить пару синяков и провалить тренировку или остаться без куска мяса на ноге, но выиграть бой?       — Та-ак, я не думаю, что ты мне что-то сломала, и не хочу доходить до этого, — Кайла медленно поднимается.       Она смотрит на кровавые разводы, покрывающие локти и ключицу, а потом на внутреннюю сторону ладоней Пенни. Администратор поджимает губы, но ничего не говорит; она спросит подругу об этом потом. К великому сожалению.       Объясняться всё равно, что идти на ковёр к подчинённому, которому годишься в старшие сёстры; она этого терпеть не может. Браун не может сообразить, что же ответить, и переводит взгляд на Стильштейна, который всё это время, похоже, скучал.       Такое происходит каждый день, чему удивляться? Но у Пенни чешутся руки дать ему пару хороших подзатыльников: он открыто зевает, почти забывает прикрыть рот рукой.       Кайла, наверное, видит её насквозь, раз поворачивается к мужчине лицом и тоже не терпит пренебрежения. Он мог просто выйти и не портить никому настроение. Прекрасно зная характер их двоих, можно понять, какие будут последствия.              Хотя, может, Стильштейн мстит только ей: с Пенни у них совершенно другие счёты, о которых знают несколько лишних людей. Они с дядей похожи, потому что надо обязательно вывести кого-то из себя, даже если ненамеренно.       — Эх, вот с кем надо драться! На вашу кислую мину смотреть невозможно, — Кайла раздраженно надевает пиджак на плечи, — Прямо ежесекундно смотрите как кто-то кого бьёт.       — Очень мило, конечно, что ты считаешь меня за равного соперника, но если бы Пенни была в нормальном состоянии, ты бы простояла на ногах… Две минуты? Формулы сложная вещь, знаешь ли, — профессор парирует и подходит ближе к агентам. Фригг поднимает подбородок и пытается сравняться; семь сантиметров каблука немного помогают.       Стильштейн похож на тех школьных задир, узнавших твой страшный секрет. И готов шантажировать до последнего.       — И почему же у меня ненормальное состояние?       — Мне кажется, если ты упадешь и сломаешь шею на другом конце города, я это точно почувствую, —слишком многозначительный тон.— Так, ладно. Гаджет только что отчитался, что его отправили во Францию, заранее посмотреть насколько всё плохо. Будешь меньше валяться у меня в лаборатории — не буду жаловаться на голову и спину, которые, вообще-то, болят у тебя.       Последнее Пенни забывает сразу.       Теста не будет. Теста не будет-       Теперь Пенни точно начинает злится. Закипать, как чайник.       Признаться честно, её мутит. Обычная практика разгрызания языка до мяса не работает, и грудь что-то сжимает.       Например, собственная ладонь.       Этот день для неё должен был быть выходным, но администратор так сильно просила придти… В итоге это было бессмысленно! На кой было попадаться на глаза Куимби, слушать бесконечный трёп безответственных болванов и пытаться не уснуть?       — Кто. Кто отправил? Те мудаки со второго? Пусть сами едут, я что, зря сидела в кругу этих… Ждала, пока выпустят из этого ебаного балагана?!       Пенни успокаиваться не хочет. Ну или не может, а это почти одно и тоже. Приходится доставать из карманов платок с духами матери.       Кайла в замешательстве хлопает ресницами, осторожно приобнимает со спины, и Стильштейн тоже напрягается, заставляет табличку исчезнуть. Он тянет руку к пульсу, проверяя его, и тут же отдергивает, как будто ошпаренный.       Она вдыхает, наполняя лёгкие привычным запахом.       Но это не помогает.       Ей хочется спать. Ей хочется рыдать.       Пенни выпросила, Пенни умоляла об отгуле, а в итоге её сейчас снова куда-то запихнут, и отказаться она не сможет: это задание может быть чем-то роковым, хотя каждая мелочь итак является цепной реакцией, ухудшающейся постоянной вакханалией.       Она задерживает дыхание на добрые две минуты, не отрывая ткань от носа, и даже наоборот, вжимая клочок шерсти сильнее.       Неглубокая полоса, пересекающая верхнюю губу, снова щиплет. Глаза тоже.       Уже не дерьмо, а блядство, как обычно говорит Брейн.       К чертям это всё.       — Браун, твою мать! Кайла, запечатай и отключи зал.       — Шефу ни слова?       — Как обычно, — профессор почти рычит, хватает под локоть и обратно тянет её в лабораторию.       Молодец, девочка. С тобой одна морока. *       — Не кисни, ладно? Всё же хорошо было, чего ты? Наверное, это я виновата…       Она молчит.       А о чём говорить, если сил нет? Пенни не киснет, Пенни хочет простого: перестать жить и хорошенько отоспаться.       Сон, сон, сон, сон, сон, сон, сон, сон, сон, сон, сон…              У неё была такая возможность, там, в больнице, но ведь оно плохо кончилось: работы стало больше, как и вероятность Шефа слечь в могилу, рядом с давно ушедшей женой. Её обязанность — сохранять чужую жизнь; особенно ту, от которой зависят миллионы чужих.       Пенни вздыхает, отводя взгляд в сторону. Кайла не напирает, и оставляет следующие вопросы при себе, как и желание помочь подруге.       — Так, просто пока что выпей это…а я найду что-то поэффективнее. Так, а это что…какая гадость, — Стильштейн опять что-то ищет. Пробирка с успокоительным, которое он ей вручил, уже лежит пустая.       — Чёрт бы их побрал… О! Нашел!       Пенни его неугомонность раздражает.       В отличие от Администратора, которую она знает как свои пять пальцев, Стильштейн может свободно перейти на противоположную сторону, без существенных проблем. Кайлу можно хотя бы понять…       Его — нет.       Или просто Пенни не пыталась?       В физическом плане она намного сильнее, натренированнее и выносливее, даже с учетом того, что они сдают один и те же экзамены и проф.проверки каждые полгода. Чем больше смотреть на него, тем сильнее сомневаться в мотивации и целях человека, который может участвовать в разработке ядерного оружия. Он знает намного больше чем она, и все пятеро, выбранные Сэром могли учудить что-то катастрофических масштабов; Пенни ломает черепа и шеи, таскает трупы и головы прямиком к начальству, не получая за этого тюремного срока, Стильштейн — ставит опыты на этих самых трупах и пытается узнать, можно ли воскресить человека, или, скажем, создать новый тип энергии? Переместиться в пространстве без несчастных случаев и диких болей?       Они получают за это деньги. Они сохраняют город, используя такие же методы, как и Вакуум.       Это не плохо. Но явно не хорошо.       Взгляд цепляется за ржавые шестеренки, непонятно каким образом валяющиеся рядом.       Почему-то в голове опять всплывают разговоры об усовершенствовании старых механизмов.       Она знает, что дяде давным-давно готовят полноценную замену, которая, возможно, похожа на Бога. Говорят, у неё есть способность бегать настолько быстро, почти со скоростью света. Неясно кто она и что она, когда прибудет, а то, как нервничают вышки, сильно контрастирует со спокойствием Стильштейна. Пенни понимает, что его рука точно была приложена к разработке А-321…Вроде до гибели эта женщина, а может и девушка, была бетой.       Таких, как она, надо обходить за километры. В конце концов, Гаджет очень долгое время был неисправен, так кто знает, на что способен новый киборг?       Непоправимый ущерб Пенни сама наносит и скрывается бесподобно, так зачем кто-то лишний? Пластинка в голове не значит поумнеть, и дядя этому пример.       Среди сверстников и альф постарше лучшая из лучших; Пенни ставили в пример, в университете её имя было у всех на губах… Ни одна железка или наркоман-уёбок ей не помеха, и тем более, Николь не заменит настоящего человека.       Старший агент уже не уверена, что без неё никто не справится.       Даже если А-321 всего лишь образец, модель идеального будущего и сценария развития общества, без всякого биологического разделения, проблемы вторичного пола она не решит и не уберет: сила либо есть, либо её нет.       Гаджет — первая попытка. Никто не говорил или обещал, что последняя. Он говорил что её отец занимался чем-то подобным… Во всяком случае, Стильштейн помнит его до сих пор, и даже рассказал что Пенни, как и родитель, имеет немалые таланты, могла даже положить начало новой отрасли, необходимой человечеству. Но для того, чтобы что-то создать, необходимо изобрести или открыть, нужны стремление и определённые способности.       Этого у неё нет. Нет и нет будет.       Особенно в нынешнем положении.       Спокойствие существовало, пока П.С.И.Х. действовал, а Барон снабжал Штаб опаснейшей информацией. Главное достоверной.       Как он это делал?       Черт его знает, обыкновенные личные мотивы и устранение конкуренции.       Не ей судить его. Для этого есть прокуроры и юристы.       Если в скором времени роботы войдут в широкий оборот, то теракты станут чаще и хуже; дядю отправят не на модернизацию, а на свалку.       Бесконечный сумбурный поток мыслей не заканчивается.       Пенни не может убедиться… Убедиться в чём? Что она не останется на улице, великие ученые не оставят Управление, а Стальнога как информатора не будут пытать?       Желудок, кажется, живет своей жизнью.       Пенни сейчас стошнит.       Кайла сжимает её ладонь в своей, что-то ласково шепчет на ухо. Пенни не слышит, не понимает. Всё внутри сжимается; она встречается взглядом с Робертом. Возможно, он решит провести очередной эксперимент или дать непонятные таблетки, после которых тело снова будет неспособно двигаться, взять кровь на анализ просто так… Много вариантов.       Пенни не знает.       Пенни не справляется, вытаскивая руку из ладони Кайлы.       Она зажимает рот рукой и бежит в уборную, пока перед глазами все мелькает.       У неё трясутся руки, но тем не менее: два пальца в рот, зачесать волосы назад. Она склоняется над унитазом, отправляя утренний перекус в канализацию.       Пенни не понимает, что происходит. Возможно, ей надо к доктору.       Она сидит до тех пор, пока не понимает, что не чувствует ног.       За дверью стоит Стильштейн, на удивление, обеспокоенный. Кайлу он, наверное выпроводил.       Никто ничего не говорит.       Спустя некоторое время профессор стучится, хотя это и необязательно. Аккуратно открывает дверь, садится перед ней на корточки и снова тянется к сонной артерии. Пенни позволяет, хотя от его присутствия волосы на затылке леденеют.       У особого указа Сэра есть нюанс: Роберту Пенни не верит. Не хочет, не собирается. Пенни он не нравится никак, почти до боязни, а факт того, что они полноценные конкуренты не только из-за повышения, мешает работе ещё больше. Он ей равен, ни меньше ни больше, ни толще ни шире.       — Вставай. Я дам тебе обезбол, — у него голос далеко не мягкий, нет. Но всех паршивых нот, естественных для типичных альф, нет. И слава Гиппократу: Пенни не хочется рвать ему горло.       Он помогает подняться и нормально встать на ноги.       — Я думаю, нам надо кое-что обсудить.       — Что ты сказал Кайле? — Пенни держится за голову и идёт следом за Стильштейном.       — Разве я должен что-то ей говорить? Ничего нового.       — У меня ничего не болит.       — Враньё ни к чему хорошему не приводит.       — Это так же можно отнести к тебе.       Он вздыхает и указывает на кушетку, которая для неё стала почти второй кроватью. Она находит в себе силы не огрызаться, и просто делать то, о чём её просят:       — О чём же нам надо поговорить, Профессор? — сарказм так и прёт. Пенни опять сидит на этой койке.       — Скажи мне всё в лицо. Прямо. Ты считаешь меня за идиота, если думаешь, что я ничего не вижу и не понимаю.       — Ты предупредил взрыв десятого предприятия. Для чего?       — А тебе видимо опять не сказали, что у них в подземном складе залежи урана и других интересных веществ, — насмешки нет, — я не хочу отправить город на воздух.       Ученый стоит напротив, сложив руки на груди. Хочется посмотреть в глаза.       — Не верю. Тринадцатого числа я слышала разговор о твоих новых полномочиях. Разобрать детали старого Сириуса, и с их помощью улучшить бета-версию Альянса. Эти развалины принадлежат двенадцатой части Отделения. Как это понимать?       — Почему тебе всегда всё надо знать? — Стильштейн морщится, Пенни хмурится.       — Спроси это у Шефа. Я даже напишу официальный запрос, раз тебя это так волнует, — он начинает искать плазмовый стержень, который стал заменой ручки.       — А ты не понимаешь? Когда наступает кризис, ищешь безопасное местечко, и бежишь туда, как только появляются первые неприятности!       — Считаешь, Штаб не имеет никаких связей в криминале? Или страховки? Как будто ты сама не бегала через весь Метро-Сити за порошком.       — Приготовил себе ложе в Вакууме, а, Роб?       Он замирает, и ошарашенно смотрит на на рассерженную Пенни, которая почему-то прямо сейчас обвинила его в сотрудничестве с головорезами. На публике она бы так не смогла.       — А не слишком далеко ты зашла, девочка? — Профессор резко приближается, и нависает над ней, как хищник; обычно Пенни так же обезглавливает цель.       От предыдущего настроя не остается и следа, и Старший Агент скалит зубы; как бы на драку не сбежалось всё Управление.       Ещё секунда — полетят искры.       Но Стильштейн трезвее и старше, отходит обратно. Иногда странно сопоставлять себя с животными, но когда твоя жизнь зависит от установок в голове не делать этого нельзя.       — Значит так, — он раскладывает какие-то бумажки, и Пенни удивляется, как всё-таки легко привести человека в бешенство, да так, чтобы у него тряслись руки. Альфа переворачивает четыре стопки, и не найдя желаемого, идёт в другую комнату. Он возвращается с флешкой в руках, и кажется, прямо сейчас ей и убьёт.       Перспективно.       — Прежде чем что-то говорить, хорошенько подумай, а то мало ли что может случиться, — Пенни слышит угрозу, и стискивает простыню затёкшими пальцами; кровь снова отливает от лица, затылок болит сильнее.       — Гаджет, сколько можно?! — его настроение меняется с поразительной скоростью.       Что ж. Пенни явно доигралась, потому что Стильштейн засовывает флешку ей в руку, и бежит к аптечке:       — Почему тебе надо обязательно что-то устроить, и заставить меня совершить лишние телодвижения? — он открывает чемоданчик, доставая какую-то непонятную мазь и нашатырь. Роберт работает быстро, распределяя пахучую жидкость по марле.       Пенни ждёт пока в глазах окончательно потемнеет, и уже предвкушает новую порцию головной боли.       — Прочитаешь и отдашь обратно, ясно? — он подносит кусочек марли к носу, и Пенни как будто становится легче дышать.       — Что это такое…       — Твоё персональное лекарство. Я им тоже иногда пользуюсь.       — Не так много ты работаешь, — она берёт тюбик и выдавливает немного мази.       — Да неужели? А кто специально дежурит до трёх чтобы дождаться твою расшибленную голову? — он снова обижается, дует губы и забирает у неё кусочек ткани, прикладывая к синякам; Пенни снимает верхнюю одежду, раздеваясь до пояса.       Стильштейн опускает широкие лямки бюстгальтера, смотрит на лопатки и трёт подбородок. Недолго подумав, Роберт умело накладывает компрессы, и почему-то ругаться ей больше не хочется. Да вообще ничего не хочется.       Она перегорает и просто оставляет всё как есть, довольствуясь аккуратными движениями гладких рук.       — Ты мутный тип.       — А это разве всё? Перечисляй до конца, мне интересно послушать, — он смеётся.       — Откуда взялись Вакуум и Отделение? Когда я уезжала Кло оставался стариком без дельных планов.       — Это основы. Шеф обо всём умалчивает или ты издеваешься?       — Я бы не была бешеной сукой, если бы доверяла абсолютно всему, — Пенни задумчиво тянет, — Но вообще интересно узнать твою версию.       Он заканчивает нехитрое дело и садится рядом с ней, обратно поправляет бретельки, и снимает очки, откладывая их на плоскую подушку.       — По новостям много чего говорят. Но так как я был здесь всё время… У нас есть Кло и его дочь, которая, оказывается, существовала всё это время и не вмешивалась. Шесть лет назад в городе резко возрастает преступность, порт не арендуют, как обычно, а выкупает новая популярная фирма и начинается бардак: перестрелки, потом наркоторговля становится привычным делом и поставщики переходят к контролю районов; власти к такому готовы не были, а мы, знаешь ли, специализировались на поглощении кофе и игрушках с Доктором, — он смотрит на их отражение в стеклянной доске, — ну и мы потеряли контроль над югом, потом ещё несколько областей, и в итоге оккупанты не знают что с этим добром всем делать. Они примыкают к Вакууму, который, как мы выяснили, выкупил порт. Двое из них сохраняют самостоятельность: Стальног и его Отделение, о котором, как я понимаю, ты слышала из «телевизора», и иностранный, новый, открывает несколько фармацевтических предприятий в разных точках города.              Пенни думает.       — Калинин.       — Я не знаю кто это.       — Серьёзно? — она не удивлена, но но уверена, что профессор может так шутить, — От него дядя бегал два месяца подряд.       — Я должен знать их поимённо?       — Он иностранец.       — Я уже понял. Разве не Криста поставила это всё чтобы снабжать своих людей? Доход у неё идёт из других мест, — Стильштейн косится на неё с недоверием, как будто эта новость что-то из ряда вон выходящее.       — Нет. Помнишь, как П.С.И.Х.и собирались угнать беспилотник? Так не только они.       — Почему не грузовой? Он хотя бы не на учёте у государства.       — У них уже есть. Для охраны. Если бы эти идиоты сначала устранили меня, работая сообща, а только потом сцепились, может быть у них что-то да вышло.       — Какие ценности они перевозят, если для этого нужно сопровождение?       — Мы до сих пор не выяснили. Но я избила большую часть этих ублюдков.       — Значит, общей картины нет ни у кого из нас?       — Чего хочет Сэр? Хер с тобой, компромат найду в любом случае… Это другое дело. Если бы они не замалчивали большую часть, я бы уже вышла на кого-нибудь из них.       — У вышек другие планы. Мне платят в два-три раза меньше, чем до этой заварушки, и если бы, милая Пенни, — он делает существенный акцент, — мне предложили место в Вакууме, я бы сначала разобрался с деньгами.       — Какой кошмар. И за сколько же ты продаешься?       — Может быть… Без премии миллиона полтора? Но если учитывать подоходный налог.       Пенни закрыла рот так же быстро, как и открыла его: её тридцать тысяч где-то в стороне.       — Сколько?       — Вопрос риторический, я полагаю.       — Дядя сказал, что придётся включать Гаджетин.       — На кой чёрт?       — Без понятия, может планируют перезапустить или разобрать на запчасти. Видеокарта Гаджета схожа со старой, которую я им создала. У них и протоколы одни, а старых компонентов ты уже нигде не найдёшь. Я говорила с Куимби о заменах.       Он молчит.       — Ты могла бы быть кем-то значимым, а не тухнуть в этой дыре. Ладно. Я подумаю над тем как вернуть твоим близнецам автономность. Но если их приставить к Джону, ничего хорошего точно не выйдет.       Пенни хмурится и поджимает губы, снова услышав упрёк:       — Вы сговорились?       — Да. Конечно.              — Тогда продолжим в следующий раз.       — Завтра в два?              — Ночи?       — Почему бы и нет?       — Куимби заказал кучу шмоток для подъема в горы. Ты был их дизайнером?       — Со мной советовались, на самом деле, — Стильштейн ухмыляется.       — А, то есть того, что ты видишь каждый день тебе мало?       — Ты мужскую ещё не видела.       — Уже боюсь.       — Ладно, добавлю что-нибудь ещё. Обморожения пока ни у кого из вас не было.       Пенни пытается ухватить быструю, размытую мысль.              — Могу я о кое-чём попросить, — она долго подбирала слова, — или от гения только одна поблажка в сутки?       — Ну, валяй. За гения, так уж и быть, баллы накину.       — Составь досье на моего отца.       — Перегибаешь, Старший, — профессор щурится.       Пенни никак не реагирует.       — Ладно. Но за тобой должок.       Стильштейн делает паузу, горбится и поворачивает голову к окну. В лаборатории всё рыжее-рыжее, почти огненное.       — Спасибо.       Закат в самом своём разгаре слепит глаза, окрашивает глянцевые приборы в цвет, не являющийся красным; Пенни тоже опускает плечи. Она смотрит на одно из своих отражений и видит что-то странное и поломанное.       Даже солнце не вернёт ей тот цвет волос. *       Олухи не работают, а играют в карты и горланят во всю старые, как его дед, песни. Талон стоит за дверью, стараясь наконец встретиться с Рен, у которой есть тысяча причин свалить на него свои обязанности.       Он налегает на стену, упираясь в неё локтями, и сводит брови: сзади пьяные возгласы перерастают в дикие крики, вой, и звон разбитого стекла.       Талону хочется заткнуть уши пока он окончательно не лишился барабанных перепонок.       Шея чешется.       Как бы на последнюю инъекцию не началась аллергия. Ему после незапланированного мордобоя пришлось пропускать рабочие часы, которые, как известно, надо отрабатывать. Валяться в изоляторе, к тому же, без освещения, не очень приятно; Часовщик вышел сухим из воды, и ему не было ничего, а для скорого выздоровления дядя даже попросил сестрицу выделить палату.       Больным в больнице место.       Вена, и место, в которое игла вошла максимально неудачно, почти горело и болело.       Он закрывает глаза, почти пропуская любовницу Кло.       Она думала, что Талон её не заметит, и быстро-быстро стучит каблуками, спеша к Доктору.       — Стой.       Она разворачивается, задирает голову кверху, прикидывая, что же опять ему от неё надо. Рен пренебрежительно фыркает, оглядывая его с ног до головы:       — Чего хочешь?              — Что с курортом?       — На следующей неделе конференция.       — Он пил?       — А какое тебе дело?       Талон, услышав что хотел, сразу исчезает, используя ограниченный материализатор — люди, нанятые Кристой, не особо думали о последствиях карманного телепорта.       Он появляется в каморке, в которой можно отчасти выспаться.       Почему-то тремор возвращается: дрожащими руками Талон вставляет шумоподавляющие наушники и падает на кучу старых одеял, пледов, матрасов.       В голове, наконец-то, тихо.