Иллюзия выбора

Пальцы устало саднили. Мизинец упорно не желал сразу дотягиваться до нужной клавиши, и пассаж, который Драко тренировал последние, казалось, часа полтора, так и не получилось сыграть правильно с первого раза. В особняке находились два рояля, один располагался в холле, где Драко периодически играл перед ставшими за бесчисленные нескончаемые визиты безликими гостями отца, где акустика делала звук просто потрясающим, а второй поместили в библиотеку. Он уже не удивлялся такому странному выбору для расположения инструмента, проведя слишком много времени за тренировками здесь. Тем более в библиотеке было довольно уютно, потому большую часть летних каникул Драко провел именно в этой комнате, чередуя изучение отцовского книжного фонда с практически маниакально усердной игрой на рояле. Впрочем, Люциус так и не заметил, что некоторое количество книг изъяли и отправили с филином в городок Кемберли, так, по крайней мере, гласил адрес на конверте, посланном некой Левенте Гордон Фаррелл в самом начале каникул вместе с книгами. Ответ от Левенте Драко получил, прислав более дюжины книг, и ее скупая записка, содержащая лишь благодарность и ни слова о том, как она себя чувствует и проводит лето, задала настроение на предстоящие недели каникул. Следом Драко прислал записку, выражающую беспокойство, на что получил такое же скупое заверение, что все в порядке. Больше он писем не получал. Пришлось с усилием, порой прибегая к Окклюменции, дабы очистить сознание, убеждать себя, что с Леви действительно все в порядке и, учитывая все то, что произошло между ними в прошлом учебном году, она бы обязательно написала, если бы что-то случилось. Вероятно, она вовсю погрузилась в книги и наверняка сейчас не может оторваться от очередного фолианта. И все же иногда где-то на периферии маячило то ли волнение, то ли нехорошее предчувствие. Дошкольные подготовительные уроки прекратились, с домашним заданием на лето Драко расправился первым же делом, и перед ним выстроилась целая череда одинаковых дней ожидания. Наблюдать за звездами ему больше не разрешали, потому что темнело слишком поздно, а дошкольный курс Астрономии уже не вернуть, оставалось в бессонные ночи наблюдать из окна, положив на подоконник голову, обращенную к открытому небу. Мог ли он представить, как скучно окажется дома и что в этом огромном величественном особняке среди дорогой посуды, шикарной мебели и тишины он будет чувствовать себя хуже, чем в постоянно шумном, вечно заполненном замке, в холоде подземелий и на жесткой кровати в комнате, где личное пространство поделено на пять? Диссонанс, который Драко ощутил, оказавшись снова дома, практически угнетал, и даже собственная комната, ранее казавшаяся едва ли не лучшим местом на планете, теперь вызывала лишь желание выйти вернуться к книгам, где хотя бы мельком можно было подумать, что он снова в школе, в библиотеке, сейчас напишет очередное эссе. Но нет, торчать здесь придется еще некоторое время, и Драко всеми силами старался прогонять размышления о том, как бы он провел это лето, будучи рядом со школьным другом, но порой визуальные проекции отрывков историй, рассказанных Леви, где на этот раз участвовал сам Драко, захватывали сознание, а череда солнечных дней, походы на озеро, копание под капотом соседского внедорожника, тренировка заклинаний, финты на метлах, катание на велосипедах, шоколадные пироги и многие другие несбыточные события отзывались неприятными уколами где-то внутри. Даже полеты над поляной у особняка не приносили былых радостных эмоций, а потому Драко оставалось лишь мучить клавиши до саднящих суставов пальцев, хотя бы на время абстрагируясь и очищая сознание. Вернув руки на рояль, Драко принялся снова отрабатывать пассаж, но едва мизинец потянулся к нужной клавише, дверь библиотеки скрипнула, впустив хозяина. — В обеденный зал, Драко, — распорядился Люциус Малфой, даже не удосужившись показаться на виду. Драко не мог предположить, зачем его позвали. Это приглашение могло означать что угодно, и, не строя никаких догадок, он поплелся куда велели, нацепляя амплуа примерного сына. В обеденном зале за столом ждали родители. Нарцисса попивала чай, сидя в торце в окружении десертов и свечей, отец сел напротив нее на другом конце стола. — Присаживайся, Драко, — приказал отец, словно сын сам бы ни за что не догадался, зачем его сюда позвали и что нужно сесть. Драко устроился на своем привычном месте, где до родителей, имевших паршивую привычку рассаживаться по краям, было одинаковое расстояние. Домовой эльф тут же принялся сновать, расставляя перед ним тарелки и вазочки со сладостями, наливая чай, пока Люциус, раздраженный этим лишним копошением, не рявкнул: — Добби, прочь! — и, обратив свой взор на сына, уже другим тоном, но все же жестко вопросил: — Итак? Такой прием мог означать, что ему дают возможность самому признаться в совершенном проступке, но Драко не принялся лихорадочно соображать, где и в чем он мог провиниться, а лишь проводил кончиком пальца по ободку сверкающей в пламени свечей чашке. — Меня беспокоит положение вещей в школе, — продолжил отец, и Драко еле заметно вздохнул. Его ожидала вовсе не головомойка, а очередной бессмысленный пустой разговор, который он должен перетерпеть. — В своих письмах ты описывал довольно печальные и волнующие события. Директорский беспредел, своеволие профессоров, неразумная лояльность к проступкам некоторых личностей, неуместное покровительство, проникновение в школу тролля, убийство одного из учителей… Что-то из этого Драко сообщал сам, что-то Люциус узнавал не от него, но не было сомнений, что отец в курсе всего бардака, что творится в Хогвартсе. Со дня возвращения Драко они не говорили о школе, и этот разговор был в принципе ожидаем. — Мама, однако, настаивает, чтобы ты оставался в школе, — подчеркнул Люциус, в то время как Нарцисса невозмутимо расправлялась с шоколадно-ореховой конфетой, — но я был крайне возмущен, в частности последней каплей стало награждение Кубком школы, поэтому с этого года будут приняты некоторые меры. Я инициирую процесс наведения порядков. Отлично. Его не заберут из Хогвартса, и он вернется туда в этом году. Люциус был человеком слова и дела, когда это было ему необходимо, но Драко знал, что ему не положено знать о том, что отец подразумевал под принятием мер. Да и не то чтобы сильно хотел, поэтому молчал и ничего не спрашивал. — Также придется отложить прием по случаю твоей помолвки, но… Рука Драко дрогнула, а все тело обдало холодом. Палец замер над чашкой. Он знал, что среди знатных древних родов, к которым принадлежали и Малфои, существует некая традиция, призванная сохранить чистоту крови, заключающаяся в заранее оговоренных браках между отпрысками. Драко также знал, что и ему однажды подберут чью-нибудь дочь в жены, но по детской непосредственности относился к этому безразлично. Он не думал, что это свершится так скоро, так рано, ожидая помолвки не раньше достижения совершеннолетия. Сегодня Драко поставили перед фактом. Его собираются скрещивать. Равнодушие кончилось. Стало мерзко, стало безумно мерзко и холодно, захотелось вдруг сесть куда-то в тихий темный угол, обнять колени руками и сжаться в комок, пытаясь согреться. Он внезапно потерял способность слышать, голос отца тонул в вакууме, не достигая барабанных перепонок, и Драко силой заставил себя вернуться в сознание. — …отложим до следующего года, сейчас нужно заняться школой и навести там порядок. Предварительный прием состоится через несколько дней, а пока я распоряжусь, чтобы с тебя сняли мерки, нужно заказать новые костюмы. Не теряй больше змею с галстука, это уникальное изделие. Драко машинально кивнул, убрав наконец похолодевшую руку, зависшую над чашкой. Мозг отказывался думать, все мысли как ветром унесло, и он тупо сидел, замерев. Все силы теперь уходили на поддержание внешней невозмутимости: не хватало, чтобы его начали донимать ненужными расспросами. Он не хотел говорить, что думает о помолвке, тем более что сам был слишком растерян, чтобы самому понять собственное отношение. Лишь когда его отпустили из-за стола к себе, Драко, автономно добравшись до спальни, закрыл дверь, опустился на пол, прислонившись спиной, и только тогда обилие рефлексивных мыслей накрыло его с головой. Он понял, что ощущение мерзости и неприятности исходило от осознания, что его не предупредили, с ним не посоветовались, его мнение даже не спросили. Разумеется, Драко понимал, что у него никто и не собирался спрашивать, да и не был обязан, и объективно его негативные эмоции были нелогичными и нерациональными, но Драко словно был не любимым сыном, а элитным породистым змеенышем, который достиг половой зрелости и стал способен размножаться. «Я не сын, — вдруг с ужасной горечью подумал Драко, — я питомец». Люциус следит, чтобы он жил в хороших благоприятных условиях, распоряжается, чтобы его одевали в лучшие костюмы, кормили лучшей едой, обучали манерам… Стало быть, его ждет курс обращения с самками? И все не потому, что Драко любимый сын, а потому что он никто иной как живая игрушка, которую взращивают на продажу. Он понял, что не хочет. Не хочет чувствовать такое отношение родителей к самому себе, быть запертым в тесном статусе Малфоя, не хочет быть мальчиком на выданье, не хочет есть мороженое исключительно из вазочки и… С кем, кстати, его свели? Драко не сказали даже это или он все-таки сам прослушал? Впрочем, уже это все было не важно. У него снова не было выбора, кроме как подчиниться, засунуть подальше мысли об альтернативном времяпрепровождении вместе с Леви, заткнуться, напялить назад амплуа пай-сына и… И что? Дадут ли ему вообще завершить обучение, либо все-таки однажды Люциус решит, что ему больше нечего делать в Хогвартсе? Может, Драко только делает хуже, показывая свои успехи в учебе, давая родителям повод думать, что школа не стоит того, чтобы ее посещать, раз он все так хорошо усваивает? А что будет потом? Драко вдруг с неприятной холодной волной дрожи представил себя сидящим во главе стола, на другом конце его безликая жена уделяла больше внимания сладостям, чем ему, и между ними нет и никогда не будет ничего, что делает людей настоящей семьей и роднит духовно. Когда Драко, будучи ребенком, узнавал, как обстоят дела в других семьях, там все было примерно так же, как и у него, поэтому же и казалось нормой, но сейчас он отчетливо понимал, что что-то не так, и это ненормально. И такое будущее его ждет. Неизбежное, предопределенное с момента появления на этот свет в древней чистокровной величественной семье. Такова его судьба, и он ничего не может с этим поделать, что бы ни думал, как бы ни старался, выбора у него попросту нет и не будет. Быть Малфоем означало не только быть богатым, известным, признанным, уважаемым, но и быть одновременно запертым в этой роскоши, испытывая многочисленные лишения, которые испытывал всю жизнь Драко. Ему не только покупали все самое лучшее, но и речи не шло о том, чтобы его опустить гулять самому, позволить купить мороженое в лавке и, изрядно вымазавшись, съесть, облизывая пальцы. Ему никогда бы не позволили играть с не одобренными детьми, окружение состояло из таких же породистых, как он сам, и Драко приходилось во всем этом вариться, не имея альтернатив. Да только когда он был помладше, то не задумывался о таких вещах, но с возрастом понимание постепенно подкрадывалось к нему, а наблюдения и раздумья лишь подтверждали его домыслы. Драко отклеился от двери, прошел к кровати, не раздеваясь, рухнул, положил голову на подоконник и уперся взглядом в небо, пролежав так, пока не потемнело, а на темно-синем полотне не замерцали звезды. Он решил, что будет и дальше играть свою роль, это было не трудно. Его личные накопления контролировались отцом, и до совершеннолетия он не имел к ним доступа. Любая попытка капризничать, воспротивиться, возмутиться, оспорить не даст никакого положительного результата, к тому же он потеряет часть того, над чем так терпеливо работал, представая перед родителями в неизменно лучшем свете. От него не ждали капризов и возражений, а для Драко лучшим вариантом было давать то, что от него ожидали получить. Да, было горько. Горько осознавать, горько понимать, но его ум наравне с даром явился наконец и проклятьем, потому что, если бы он продолжал жить в безмятежности, ничего этого не было, он, как и раньше, плыл бы по течению, направление которому задавал отец. Интересно, кто-нибудь еще из его приятелей детства задумывался о подобных вещах?.. Ответ на этот вопрос ждал его недолго. В день, когда пришло письмо, сообщающее о списке необходимых книг на грядущий учебный год, Драко стоял в одном из залов, примыкающем к гардеробным, а вокруг него крутился, снимая мерки для костюмов, мистер Уилкинсон, владелец одной из лучших мастерских Британии. Люциус осматривал список учебной литературы с большим скептицизмом, устроившись на уютном диванчике поодаль, но так, чтобы не упускать сына из виду и контролировать ход снятия мерок. — Локонс? — красноречиво изогнув бровь, поинтересовался отец. — Неужели этот червь и в Хогвартс решил протиснуться? Мерлин, да что там у них происходит… Передав школьное письмо подоспевшей Нарциссе, Люциус удалился, уступив супруге роль наблюдателя, видимо, спешил послать кому-то жалобу. Нарцисса тоже выразила недоумение по поводу того, зачем им в этом году столько книг за авторством Златопуста. Драко выудил на задворках памяти сведения об этой личности, чтобы понять, что происходит и какие выводы можно сделать. Локонс являлся довольно известной в магическом мире фигурой, в частности благодаря своим книгам, описывающим невероятные приключения борца с Темными искусствами. Но отец отзывался о писателе как о личности довольно неприятной, навязчивой, пытающейся всеми силами проникнуть в общество, где являлся лишним. И если на должность учителя по Защите от Темных искусств в этом году Дамблдор поставит писателя, то недоумение Нарциссы и недовольство Люциуса были вполне обоснованными. Но это были лишь догадки, впрочем, догадки Драко все чаще впоследствии подтверждались. Когда Люциус вернулся, Драко уже измерили. Расплатившись с мастером, отец заказал еще парочку новых одежд для домовиков и прибавил, имея в виду, несомненно, книги Локонса: — Жаль, что придется потратиться еще и на эту ерунду. Драко мысленно рассмеялся. Слышать такое от человека, который тратит десятки галлеонов лишь на то, чтобы домовики были достойно одеты и не позорили репутацию семейства, было более чем забавно. — После приема, Драко, посетим Косой переулок. Закупим для тебя все необходимое. Само собой, позволить ему проявить самостоятельность и купить школьные принадлежности без сопровождения хотя бы одного из родителей никто не собирался. Новый костюм сидел как влитой, окупая каждый заплаченный за него кнат. Драко хмуро сунул руки в карманы, ожидая в холле визита семейства его избранницы как собственной казни. С таким же смирением и безразличием. Его даже не пробирало любопытство, иммунитет безразличия к отцовским приемам, взращенный за многие годы, давал о себе знать. Проявлять любопытство было все равно что интересоваться, каким топором ему отсекут голову. Ему и правда плевать, кто заявится этим вечером, и, обнаружив на пороге Дафну и ее семью, Драко не удивился. Ее появление не отозвалось в его сердце ничем. Так значит, это будет Дафна. Что ж… Ему определенно следовало бы порадоваться, почувствовать хотя бы облегчение, что явились не Паркинсоны с Пэнси, украшенной красным бантиком, но Драко оставался все таким же равнодушным, пока гости обменивались с хозяевами приветствиями, в соответствии со всеми канонами знатных родов, и проходили в зал. Дафна мило улыбалась ему. На ней сегодня красовался черный свитерок, на котором пестрели ярко-малиновые и кислотно-желтые непонятные геометрические фигуры. Страсть к странным одеждам слегка выбивала старшую Гринграсс из общего облика семьи, отчего могло сложиться впечатление, что девочка весьма безвкусно одевается, но Драко нравилась эта непосредственность в выборе нарядов, да и Дафна явно чувствовала себя комфортно в пестрых, с зачастую нелепыми рисунками и узорами платьях. — Привет, — шепнул он ей, когда наконец получил возможность поздороваться нормально, без пафоса и манер. — Здравствуй, — добродушно отозвалась Дафна. Домовики в новых костюмчиках подносили горячее, родители переговаривались с четой Гринграссов, и никто не обращал на них особого внимания. — Как лето? — осведомилась старшая Гринграсс, заинтересованно оглядывая разнообразие закусок. — Нормально? Драко не сводил с невесты глаз. От перенесенной в прошлом году драконьей оспы у девочек на лицах не осталось и следа, несомненно, лечением занимались лучшие целители. Дафна казалась вполне спокойной, чувствуя себя хорошо среди этого обилия манерности и пафоса. Ну, раз уж им суждено… — Нет, — уверенно ответил он. — Не нормально. Дафна внимательно посмотрела на него, пока Драко пытался понять, как правильно сформулировать вопрос, чтобы узнать у нее то, что его интересует. — Как ты вообще относишься ко всем этим м-м… — Помолвкам? — живо догадалась Дафна, избавив его от необходимости завершать вопрос. — Да не переживай, Астория — не такой уж плохой вариант. — Астория? — Драко нахмурился в непонимании. — Погоди, а разве не… Он бросил взгляд на младшую сестру Дафны, сидевшую возле матери, девочку с безупречной осанкой, идеальными кудрями, которая резала ветчину серебряным ножиком, оттопырив мизинчик. И только тогда до него дошло, почему мать Дафны не стала стаскивать с нее безвкусный свитер, ведь это была не ее вечеринка, а Астории. — Но… Ты серьезно, они собираются помолвить меня с ней? А сколько ей там лет? — Десять, — ответила Дафна, накладывая ему на тарелку какую-то снедь. — А ты что, не знал? Тебе решили устроить сюрприз? На, поешь. Драко проигнорировал этот жест, смотря в пустоту. Асторию он совсем не знал. Девочка не присоединялась к их компании ребят на общих приемах, обычно не отходила от матери. Создавалось ощущение, что именно она была любимицей семьи, и в семействе Гринграссов питомцем была Астория. От мыслей о том, что с Асторией играются как с куколкой, облачая в наряды и делая прически, стало дурно и есть хотелось еще меньше. — А она что? — отрешенно поинтересовался Драко. — Что сказала? — О, да она в восторге, — нахмурившись, словно это ей неприятно, изрекла Дафна. — Просто прется. Астории надарили кучу нарядов, она прямо-таки чувствует себя принцессой. Драко ощутимо разделял это пренебрежение. В девочке явно зарождалось высокомерие, чувство превосходства, и, если так будет продолжаться, Астории ему никогда не понравиться. Из нее явно растили образцовую аристократку на выданье, и если Дафна отчасти, как и он сам, играла свою роль, то Астории явно нравилось так жить. — Стало быть, ты… — Да, меня уже сосватали, — с отблеском грусти в глазах улыбнулась Дафна. — После окончания школы отправляюсь прямиком в Париж. — Ох… — лишь сочувственное вырвалось у него. Драко не прогадал, и Дафна чувствовала примерно то же самое, что и он сам. — И как? — Да никак, — уже совсем мрачно отозвалась она. — Ненавижу Францию. Мне нравится Теренс Хиггс, тот, что наш запасной ловец, но кого это волнует… Стучали вилки, звенели кубки, разносились голоса, а они делили сейчас на двоих одну проблему, которой не суждено быть решенной. — Ладно, Драко, — Дафна не совсем умело скрыла печаль во взгляде, — полно тебе. Это наша плата за то, что мы получаем. Думаю, Хогвартс спустит Асторию с небес на землю, и она станет более приближенной к касте нормальных людей. Раз уж так пошло, я попытаюсь заняться ею, как смогу. Драко машинально кивнул, но стало только хуже. Тут Люциус поднялся со своего места, голоса прекратились, и он, подняв бокал, сказал тост: — Мы сегодня здесь собрались, чтобы положить начало великолепному союзу юной Астории и Драко, а также укрепить связи, заложенные в далеком прошлом нашими предками, продолжив сохранять и беречь чистоту нашей крови, ибо так было положено нам, нашим потомкам на многие-многие поколения. За Асторию и Драко! — За Асторию и Драко! — хором отозвались за столом, Дафна повернулась, чтобы чекнуться с ним кубками, но, увидев, что он даже не поднял своего, застыв на месте, обеспокоилась: — Драко, ты в порядке? Выглядишь бледным и так ничего и не съел. Тебе нехорошо? Она прикоснулась ладонью к его лбу и тут же поднялась из-за стола, чтобы сообщить его родителям, что он весь горит. Сам Драко лишь чувствовал неимоверную грусть, в которой тонул все больше, отдаляясь от реальности этого вечера. Усталость от бесконечных приемов, манерных приветствий и пафосных тостов, фальшивых улыбок и тесноты аристократской личности, копившаяся годами, обрушилась на него, забирая все силы, не давая даже поднять собственный кубок. Его заставили остаться за столом, пока не поднесут подарки, приготовленные родителями по случаю грядущего союза, а тело отчаянно противилось, к щекам накатывал жар, но он стоял и принимал коробки, свертки и поздравления, и только тогда отец позволил ему удалиться. Астория сейчас была слишком мала, чтобы устраивать настоящую помолвку, но основы действительно были заложены, и как только она станет постарше, будет созван грандиозный пир, на котором они и обручатся, как подобает истинным аристократам.