Иллюзия выбора

— Не переживай ты так, Тео. Лучше займись своим завтраком. Теодор очень беспокоился за Леви последние дни. Месяц, который Левенте попросила, чтобы закончить с делами, подошел к концу, а она так и не вернулась. Поттер вел себя как и прежде, был отстраненным и нелюдимым, и у слизеринцев не было повода написать Леви. К концу срока Теодор вновь начал терять терпение, и сейчас Драко в очередной раз пытался успокоить друга. — Тео, — мягко обратился к нему Малфой. — Ты излишне беспокоишься. Левенте ушла, мы понятия не имеем, где она, и, пока не вернется, ты ничего не сможешь сделать. Ждать — единственное, что нам сейчас остается. Тео небрежно бросил вилку в тарелку. Аппетит моментально испарился. — На другом континенте, ага, — хмыкнул Тео. — Да только Леви нет слишком долго. А вдруг ей нужна помощь? Вдруг с ней что-то случилось, и она даже не может сообщить об этом? — Ты же сам говорил, что адреса, который дала Левенте, нет на карте. — И что ты предлагаешь? — друг требовательно уставился на Малфоя. — Забыть о ее существовании, заняться своей жизнью и спать спокойно по ночам? Нет. — Я уже сотни раз говорил тебе: мы ничего не можем сделать. Ты утверждал то же самое. — Я не такой, как ты, Драко, — тихо проговорил Теодор. — У меня нет твоей способности превращать себя в безэмоциональный камень. — Поверь, безэмоциональность и отсутствие внутреннего отклика не исправят ситуацию. — Но ты легче все это переносишь. — Я бы поспорил. — Поспорь. Драко понимал, что в критические моменты эмоциям лучше давать выход, нежели подавлять. Он уже довел себя до точки накала и истерики и теперь уже не был уверен, что его холодность — преимущество, а не недостаток. Драко давно заметил, что тратит слишком много ресурсов на то, чтобы оставаться внешне непроницаемым, в то время как внутри творилась эмоциональная буря. Поэтому порой он упускал из фокуса внимания по-настоящему важные вещи, поскольку слишком концентрировался на подавлении эмоций. Тео же всегда давал выход своим эмоциям: они без искажений красовались на его лице. За это Драко и уважал друга: Тео своих чувств никогда не скрывал и не стеснялся, давая им свободно проявиться. — Мы ценим в других то, что хотели бы иметь сами, — ответил на это Теодор. — И в твоем, и в моем состоянии есть свои плюсы и минусы. Я тоже восхищаюсь тобой за то, какой ты, Драко. Не представляю, какую внутреннюю силу надо иметь, чтобы так спокойно выносить все это дерьмо, творящееся у тебя на глазах. Драко рассмеялся. Теодор тоже улыбнулся. — А если серьезно, — друг внезапно погрустнел, — я постоянно спрашиваю себя, правильны ли мои поступки. Может, я все же в чем-то ошибся? Может, делаю недостаточно для Леви и тебя? Все, чем занимается Левенте, — делает ради нас. Тебя и меня. Но, кажется, я слишком много нахожусь в бездействии, пока она месяцами пропадает, чтобы сделать наши жизни безопаснее. А чем я могу ответить? Залечить ранку да дать отдохнуть на своей кровати? И все это терзает меня. Я беспокоюсь о человеке, которого даже нет рядом, и не могу спокойно спать, когда Леви не здесь. Порой я ловлю себя на мысли, что хотел бы сам сделать то, чего хочет Левенте. Убить Волан-де-Морта. А заодно и Люциуса. Два убийства — и все закончится. Леви больше не придется уходить, и тебе ничто не будет угрожать. — Слишком серьезно ты воспринял мое предложение сделать так, чтобы Леви осталась, — невесело усмехнулся Драко. — Если бы все было просто, думаю, я бы не стал ждать, — продолжил Теодор. — Но я не могу так уйти, оставив тебя. Я бы повсюду таскался за Леви, куда бы она ни отправилась, но ты мой друг, и я должен заботиться и о тебе. Да и куда я пойду? Леви всегда понимает, что и зачем делает, и сейчас, я уверен, знает намного больше нас. Левенте внесла слишком большой вклад в то, что мы знаем о врагах. Это она разговаривала с Берсеркером. Это Леви три года работала, чтобы обрести убежище. До того, как ее заклеймили Красной Меткой, ты был в наибольшей опасности. Теперь же на этом месте находится Леви. Разумеется, черт возьми, я беспокоюсь! А потом она появляется из ниоткуда, вот как сейчас, и… — Что? — мгновенно отреагировал Драко, оборачиваясь по сторонам. — Леви здесь? Где? Левенте стремительным шагом пересекала Большой зал, минуя столы. Слизеринская мантия развевалась за ее спиной, а на лице царило решительное выражение. — Наконец-то, — с явным облегчением сказал Теодор. — Привет, — Леви втиснулась на скамью между друзьями, игнорируя товарищей по факультету. — У меня мало времени. — Снова куда-то уйдешь? — почти с недовольством спросил Теодор. — Нет, — торопливо ответила Левенте. — Послушайте, это очень важно. Возьмите. Слизеринка пошарилась в складках мантии и протянула друзьям по черному кожаному браслету типа ремешка, который Тео видел у нее на лодыжке. — Очень мило, — Драко застегнул подарок на своем запястье. — А что это? — Это портал, — объяснила Левенте. — Кажется, я задолжала вам по подарку на день рождения. Браслеты изготавливала я. Помните, как говорила, что наемники перемещаются исключительно с ними? С тех пор я изучала порталы, совершенствовала их, и эти получились лучшими из тех, что я делала. Намного сильнее любых препятствующих чар типа паршивого запрета на трансгрессию или локальных барьеров любого типа. Не отслеживаются, проверено на Хаоситах. Не тестировались на животных, — Левенте хихикнула. — Многоразовые, но работают только в одну сторону. Учтите это. Автономны, не требуют дополнительных чар. Исключают возможность расщепа и не провоцируют портальную болезнь. Действуют только на вас, так что никому не удастся зацепиться следом. Временной отклик сведен к минимуму, нужно только пожелать переместиться. Портал приведет вас в убежище. Оно уже готово. Драко смотрел на свой тонкий ремешок и ощущал прилив гордости. Гениально. Левенте такая молодец. Осознание, чего она достигла за это время, разрывало мозг. Стало понятно, как слизеринка ускользала из замка незамеченной. С помощью усовершенствованного портала-ремешка собственного изготовления, повязанного вокруг лодыжки. И теперь она дала такую же возможность друзьям. — Это еще не все, — стремительно произнесла Левенте, пока слизеринцы осматривали подарки. — Вчера я говорила с Берсеркером и узнала кое-что полезное. — Ты… что? — изумился Теодор. — К сожалению, нет времени пересказывать полностью. Леви обернулась и увидела, как Кайлан Кейли поднялся с профессорского места и направился вперед, попутно разговаривая со своим сквозным зеркалом. В это же время в дверях Большого зала появился Гарри Поттер. — Если у меня не получится, а у меня скорее всего не получится, нужно попытаться вам, — Леви заторопилась, заметив, что Хаосит ее обнаружил. — На случай неудачи я оставила в убежище подробное описание всего, что узнала. Если не получится и у вас — немедленно уходите. Об остальном подумаем позже. — Леви, постой! — воскликнул Драко, когда она встала из-за стола. — Что ты собираешься делать? Левенте обернулась и выхватила волшебную палочку. — Убить Гарри Поттера. Сейчас. Поттер — Волан-де-Морт. — Что? — в непонимании переспросил Драко, не веря своим ушам, но Леви уже ринулась к выходу. Теодор бросился следом. Тогда-то Поттер заметил слизеринку. Драко видел, как гриффиндорец выхватывает свою волшебную палочку. Малфой понял, что случится в следующую секунду, но не успел. Раздался оглушительный хлопок, и Большой зал заволокло серым дымом. Не дожидаясь, пока настанет слишком поздно, Драко метнулся вперед, туда, где видел Леви секунду назад. В суматохе по пути он натыкался столы, скамейки и учеников, на ощупь пытающихся выбраться. Дымка исчезала, и он наконец нашел ее. Леви стояла напротив Поттера между столов. Она, как и в прошлый раз, не поднимала на гриффиндорца свою волшебную палочку. Большой зал заметно опустел, но на смену сбежавшим ученикам подоспели мракоборцы. О чем говорила Левенте? Что ей сказал Берсеркер? Как Поттер может быть Волан-де-Мортом? Драко ничего не понимал, но Левенте действовала так решительно, что стало понятно: она не шутила, просто не успела рассказать все, а начала с самого главного. Поттер бросил быстрый взгляд за спину Леви, где к ним летел Кейли, и взмахнул волшебной палочкой, выстраивая барьер. Щит был такой силы, что издавал белое свечение. И на этот раз Кайлану не удалось его пробить. Не обращая внимания на оцепление барьера мракоборцами и их попытки проникнуть внутрь, Поттер смотрел только на Леви. Его губы разомкнулись, чтобы произнести заклинание, но слизеринка оказалась проворнее. — Авада Кедавра! — взревела Левенте, взмахивая волшебной палочкой. Зеленая вспышка сорвалась с ее кончика и сразила гриффиндорца прямо в грудь. Все, кто остался в Большом зале, одновременно замерли и затихли. Поттер покачнулся, глядя как-то удивленно, а затем рухнул на каменный пол. Кто-то закричал. Драко опешил. Неужели получилось? Он не сводил глаз с Левенте, которая вытирала кровь из носа рукавом мантии, и не сразу заметил, что за окнами Большого зала потемнело, а с волшебного потолка больше не светило солнце. — Левенте! — заорал Теодор за барьером, но слизеринка, будто его не слыша, наблюдала за тем, как темнота поглощает Большой зал. И тут Драко с внутренним холодом понял, что Леви снова невербально обездвижила его и укрыла защитными заклинаниями и маскировкой, как в прошлый раз. Сделав это, она рухнула на пол без сознания. И лишь барьер продолжал светиться, отрезая слизеринку и мертвого гриффиндорца от остального мира. Где-то неподалеку Кейли бросился вперед, но едва приблизился к его границам, раздался оглушительный треск. Окна Большого зала вновь разбились, как и вся посуда, оставленная на столах. Кем-то экстренно зажженные свечи одновременно потухли, а тяжелые двери с громким стуком захлопнулись. Из темноты, охваченный черной дымкой, явился Берсеркер. Не шевелился никто. Мракоборцы замерли, даже Кайлан Кейли ничего не делал. Драко понимал: вот сейчас, когда сам Берсеркер пересек границы щита и вошел внутрь, никто точно ничего не может сделать. Абсолютно ничего. Левенте по-прежнему не шевелилась. Берсеркер медленно сокращал расстояние до ее тела, поднял в воздух правую руку, и по всему Большому залу возникли многочисленные безликие фигуры в черных одеждах и масках-черепах. Мракоборцы тут же ринулись врассыпную, пытаясь сразить их. На глазах Драко одна из фигур схватила Теодора. Друг боролся, пытался освободиться, насылая заклинания, но лучи проходили сквозь стража, как в туман. Малфой, как бы ни хотел, не мог броситься на помощь. Укрыв его от Берсеркера и стражей, Левенте вынудила наблюдать, как оба друга пропадают. Левенте, зачем… Берсеркер к этому времени уже подошел к Леви вплотную. Лицо слизеринки озарялось красным свечением, вырывающимся из разреза для глаз в шлеме Берсеркера. Взмах его руки — и Левенте плавно взмыла в воздух, как Дамблдор перед своей смертью здесь же почти два года назад. Справа, подальше, бестелесный страж практически душил Теодора, захватив его в плен своих сковывающих объятий. Потом все остановилось. Мракоборцы замерли, будто замороженные, с поднятыми волшебными палочками. Не успевшие или не желающие покинуть Большой зал ученики застыли в разнообразных причудливых позах. Теперь не только Драко, но и весь Большой зал потерял способность шевелиться. Только Левенте внутри сияющего щита продолжала подниматься, да стражи Берсеркера сновали между захваченных в ловушку магов. Затем начали исчезать один за другим. Бесшумно растворялись в черной дымке. Некоторые прихватывали с собой кого-то. Драко понял, что скоро придет конец. Берсеркер разорвет Левенте на мельчайшие частицы, оставив от нее лишь кровавую лужицу, а Теодор исчезнет. К такому невозможно подготовиться. Даже осознавая всю ситуацию, понимая безвыходное положение, в котором находился, предполагая, что случится потом, Драко каждой клеточкой своего тела протестовал. Сердце набрало бешеный темп и выбивало изнутри грудную клетку. Кровь текла по венам с такой скоростью, что ощущалась кипятком. А обездвиженному телу вдруг стало невероятно холодно. Голова опустела. Организм включил защитную реакцию и стер все мысли. Драко не думал ни о чем, наблюдая, вероятно, последние минуты жизни друзей. Драко бы точно лишился рассудка на месте, если бы мог думать в этот момент. И сердце бы разорвалось на куски, ощути он весь спектр эмоций, которые должен был чувствовать сейчас. А умное, натренированное тело в который раз оказало ему услугу и попыталось защитить хотя бы себя. Драко уловил эгоистичную мысль, что не хотел бы видеть смерть Леви. Разумеется, он бы этого не хотел. Потом пришлось бы стирать себе память, а он со своим вектором едва ли справился. А вот Левенте… Существа в масках исчезли все до единого. Берсеркера окутало алое пламя, взвилось к потолку, скрыло подвешенную фигурку Леви, лизнуло тело Поттера — и все исчезло. Тьма на одно мгновение заполонила собой все, а затем ярчайший свет хлынул из разбитых окон, слепя глаза. Защитные заклинания и чары маскировки, наложенные Леви на Драко, потеряли свою силу и рассеялись. Барьер, выстроенный посреди Большого зала, распался. Мракоборцы и ученики бросились кто куда. Драко теперь мог двигаться, но не хотел. Уже было поздно. Слишком поздно. Теодора тоже не было. Страж все-таки забрал его с собой. Драко в одно мгновение потерял обоих друзей. Осознание этого наконец достигло его, накрывая сполна. Он потерял их. Дикая боль пронзила легкие. Драко не заметил, что кричит так неистово, что раздирает себе внутренности. Истошный крик отчаяния наполнил Большой зал. Драко больше не видел, что происходило. Пелена слез застилала глаза, но ему было все равно. Весь мир в одно мгновение перестал иметь какое-либо значение. Собственная жизнь стала теперь неважной, ничтожной и пустой. И ненужной. Жить сейчас было слишком больно, и Драко с радостью предпочел бы кануть в небытие вместе с Левенте и Теодором. Но его оставили здесь. Злость на Леви ударила в сердце. Она вынудила его остаться. Бросила все умения на то, чтобы укрыть его, но не смогла спасти себя. Это было чертовски несправедливо. Почему, Леви, почему?.. Кости словно обмякли, но одновременно с этим тело окаменело. Драко Малфой стоял посреди Большого зала, как каменная статуя, и кричал от отчаяния. Кричал долго, пронзительно и оглушительно. Кто-то пытался его успокоить, но Драко не слышал и не видел ничего вокруг себя. Замолчал он только когда в легких закончился воздух и стало понятно: еще немного — и он выплюнет на пол собственные внутренности. Драко обессиленно упал на колени. Он был абсолютно потерян, опустошен и убит. Да! Душа вырвалась из тела и покинула его вместе с друзьями, иначе как объяснить эту дыру в груди? И только жалкая дырявая телесная оболочка осталась здесь, а в ней по-прежнему был заточен Драко, вынужденный теперь повсюду таскать за собой этот бесполезный мясной мешок с костями. Зачем? Кто-то, оказывается, настойчиво тряс Драко за плечо все это время. Слезы скатились по щекам, позволяя наконец ясно видеть, что происходит в Большом зале. А до ушей начали доходить чьи-то громкие голоса. — Да как вы смеете! — кричал кто-то. Вначале Драко решил, что это Трейси, ведь только она могла наполнить своим криком весь Большой зал. Но, к его удивлению, кричала Пэнси. — Фаррелл не заслужила такой участи! Она была хорошим человеком! И всегда всем помогала! Она не заслужила смерть! Паркинсон почему-то орала на кучку гриффиндорцев. Среди них Драко заметил Уизли и Грейнджер. Некоторые так и не убрали волшебные палочки. — А помнишь, Грейнджер, как Левс защитила тебя от этого страшного монстра, когда он хотел убить тебя? — подключилась Трейси, не уступая Паркинсон в громкости. — И так ты ей отплачиваешь сейчас? Клеветой? — Клеветой?! — взревел в ответ Уизли. — Фаррелл на ваших глазах убила Гарри, и вы называете это клеветой? Девчонки были далеко не единственными, кто вступился за Леви. Практически все слизеринцы, которые остались в зале, принялись на повышенных тонах объяснять гриффиндорцам, в чем и почему они не правы, обвиняя Левенте. Гриффиндорцы отвечали слизеринцам примерно тем же, не забывая помянуть их матерей добрым словом. Похоже, в Большом зале развернулся какой-то спор насчет Леви и Поттера, только было удивительно, что в нем яро участвует Пэнси да еще так отзывается о Леви. Драко полагал, что в спальне девочек Левенте ненавидят или, по крайней мере, недолюбливают. Мысли о Леви в спальне девочек казались теперь такими далекими, ненастоящими, неуместными. Это было в прошлой жизни, далеко позади. В том мире, где еще были Левенте и Теодор. Что происходило сейчас, жизнью можно было назвать с большой натяжкой. Между гриффиндорцами и слизеринцами началась самая настоящая перепалка с применением волшебных палочек и кулаков, которую тут же бросились разрешать мракоборцы. — Пойдем, Драко, — кто-то упертый все это время не оставлял плечо Драко в покое и теперь упрямо тянул его за руку. А Драко позволил себя увести. Даже если бы его сейчас за руку вел сам Берсеркер, было бы все равно. Он не чувствовал ничего, пока шел. Голова снова стала пустой. Либо это тело так защищалось, либо все его внутренности и правда выгорели. Его привели в спальню. Драко не раздумывая рухнул на кровать в твердых намерениях не вставать с нее, пока не достигнет хотя бы начальной стадии разложения. — Драко, — позвал его чей-то девичий голос. Сердце дрогнуло, но это была не Леви. — Драко! — Что. Ответ вышел сухим и хриплым. — Посмотри на меня! — Не хочу. — Ну посмотри! — не унимался голос. — Зачем? Он не видел смысла даже в дыхании и всерьез думал прекратить тратить время на это глупое занятие, не говоря о выполнении чьих-то дурацких просьб. Его тело все никак не могли оставить в покое, и Драко наконец не на шутку разозлился. — Если ты не отвалишь, я тебе двину, — процедил он. — Драко, ты чего? — голос зазвучал обеспокоено. — Это же я. — Мне все равно. Отстань. Кровать прогнулась, оповещая, что кто-то на нее присел. — Я понимаю, ты расстроен… — Ни черта ты не понимаешь. — Нам всем тоже грустно, что Фаррелл умерла. — Мне не грустно. — Она правда была хорошей. Но иногда так случается, Драко. И сейчас я буду заботиться о тебе. Я вижу, что тебе нужна помощь. Но не беспокойся. Я рядом. Каждая последующая фраза усиливала гнев, порожденный где-то в глубине измученного, дохлого нутра. — Что за чушь ты несешь? Гнев перевесил планы остаться в кровати и тихонько помереть, и Драко, разъяренный, вскочил на ноги. Тело не выдержало такой резкой смены положения, и пришлось ждать, пока в глазах перестало темнеть. На кровати, на том самом месте, где обычно сидела Леви, материализовалась Дафна. Девушка удивленно хлопала глазами на Драко, явно не понимая причину его, мягко говоря, плохого настроения. Драко с усилием подавил желание стереть в порошок кровать вместе со старшей Гринграсс, лишь бы она там не сидела. Благо Дафна поднялась и встала напротив. — Что ты хочешь? Оставь меня, — прилагая все силы, чтобы это звучало по-человечески, выдавил из себя Малфой. — Оставить? — еще больше удивилась Дафна. — В таком состоянии? Никогда. Гринграсс медленно подходила вперед, к нему. Она протянула руку и дотронулась до щеки Драко. Это прикосновение ощутилось как удар током, и Драко отпрянул. — Все хорошо, — шептала Дафна. — Я с тобой. Тебя никто не тронет. С этими словами она совершила последний шаг навстречу, обвила Драко руками за шею, совсем как Дьявольские силки, приблизилась и, прежде чем Малфой смог что-то понять своим уставшим сломанным полумертвым мозгом, что-то осознать, предугадать и воспротивиться, прикоснулась губами к его губам. Тело не отреагировало на это совершенно никак. Более того, мозг по-прежнему отказывался включаться и анализировать происходящее. Поэтому Драко просто стоял. Дафна сочла его бездействие за одобрение и углубила поцелуй. Ее пальцы вплетались в волосы Драко, а самой Гринграсс, похоже, вовсе не мешала его пассивность. Драко сделал над собой усилие и прервал поцелуй, чтобы вдохнуть. Лицо Дафны начинало расплываться из-за подступающих слез, но она этого вовсе не заметила и возобновила поцелуй. Как он оказался в такой ситуации? Что сделал не так? Неужели так много важного упустил, не заметил, проигнорировал? Он бы поступил иначе, если бы мог. Если бы знал, где свернул не туда. Тогда все было бы по-другому и у Леви хватило времени хотя бы рассказать все то, что она не успела. Драко понимал, что сейчас совершенно бесполезно думать о прошлых ошибках и искать ту точку, начиная с которой все пошло не так. Все пошло не так с его рождения. С того момента возможны миллиарды вариантов развития его жизни, путей, по которым он мог бы следовать. Миллиарды возможностей сделать выбор. Но Драко проходит один единственный путь, который привел сюда. В единственную настоящую реальность, где он остался совершенно один. В общую гостиную, где его первый поцелуй достался не той девушке. Где он уже ничего не сможет исправить. Прости, Леви, прости… — Что говоришь? Дафна наконец отпрянула. Драко отвернулся от нее, не желая когда-либо еще видеть это лицо. Наверняка она подумает, что Драко Малфой не умеет целоваться, но сейчас это меркло в сравнении с тем, что он не хочет жить. Оставив Дафну пребывать в смятении за своей спиной, Драко рывком вытащил из-под кровати школьный чемодан, чуть не сбив девушку с ног, решительно распахнул его и принялся как попало бросать вещи. — Драко? — обеспокоилась Дафна. — Драко, ты куда? Ты… уходишь? Малфой хранил молчание. Покончив с одеждой, он опустошил прикроватную тумбочку, напоследок осмотрелся и пинком ноги захлопнул чемодан. — Драко, постой! — воскликнула Гринграсс. Ее звонкий голос противно ударился о барабанные перепонки. Драко не знал ни одной причины, почему стоит послушаться. С каждой секундой крепло осознание, что он больше не желает оставаться здесь. Не видит смысла. Здесь его больше ничто не держит. Ничто кроме… Он наконец обернулся. Дафна стояла все там же с потерянным видом и обхватывала себя руками. — Может, ты расскажешь, в чем дело? Нет. Драко не желал ничего рассказывать. Он хотел уйти, но перед этим оставалось еще кое-что. Он прошел к двери, игнорируя Дафну, словно той вовсе не было в спальне, вышел и захлопнул за собой дверь, устало прислонившись спиной. Взгляд уперся во вход в спальню девочек напротив. Из гостиной доносились гулкие голоса тех, кто ушел из Большого зала, когда все началось. Общая гостиная и остальной замок казались теперь другим миром. Миром, где для Драко нет места. Где он больше не хочет быть. Малфой решил уйти, но не мог собраться до конца. Уход будет означать, что он смирился. Что он принял то, что видел. А Драко пока не мог. Мозг не сопротивлялся, а просто не работал. Ощущение было странным, словно он ходит во сне, не понимая, где находится и что делает. В кошмаре, являющемся реальностью. Не было сил даже перевести взгляд с этой проклятой двери напротив. Здесь все напоминало о Леви и Теодоре, и нужно было с этим покончить прямо сейчас, пока Дафна не начала ломиться сзади. Глупая девчонка. Что она наделала? Зачем? Почему? Ее же уже обвенчали… Драко вспомнил об этом еще в спальне, но был слишком уставшим, чтобы раскрыть рот и напомнить об этом дуре Гринграсс. Нет смысла. Ни в чем уже нет смысла. Драко с неимоверным усилием отклеил себя от двери и нехотя зашагал вперед. Пора уходить. С тяжелым сердцем он толкнул дверь в спальню девочек, не обременяя себя стуком. В спальне было пусто и темно. Кровать Милисенты пустовала с тех времен, как родители перевели дочь в Шармбатон. Кровать Левенте была такой же, как Драко привык ее видеть: аккуратно застеленной и нетронутой, словно девушка и не спала здесь. На стенах так и не появилось ни одного плаката или фотографии, которые бы говорили об обитателе этого угла спальни. Но теперь пустота была совсем другой. Мертвой. Драко огляделся. Проверил каждый ящик тумбочки Леви и даже заглянул под кровать. Ничего. Она исчезла без следов, ничего не оставив после себя. Драко бессильно рухнул на кровать Леви. Как ожидалось, постельное белье давно не хранило ее запаха. Драко задернул полог, наложил парочку чар, отрезающих от внешнего мира, и замер. Двигаться было тяжело. Думалось с трудом, мозг будто заледенел, а кровь загустела. Вдруг захотелось остаться здесь навечно, но Драко понимал, что это невозможно. Есть вещи, над которыми он не властен. То, что не может контролировать, как бы того ни хотел. Леви и Теодора больше нет. Он застал последние минуты их существования. Видел, как они оба пали в руках врага. Драко не заметил, как провалился в сон. Снились ему обрывки воспоминаний, пережитых за последние пять с половиной лет. От начала до самого конца. От первой встречи с Леви, когда он лишь слышал ее голос, до сегодняшнего утра, когда она, живая и решительная, двигалась через весь Большой зал навстречу смерти… Когда Драко проснулся, в спальне было темно, а с кроватей доносилось сопение. Девочки уже спали. Пора было уходить. Оказалось, Драко плакал во сне, потому что лицо было мокрым от слез, и оставалось только порадоваться, что он предусмотрительно наложил заглушающие чары изнутри. Тихо выбравшись из кровати, Драко с помощью магии вернул постель в первоначальный вид, затем, немного подумав, задернул полог и наложил запирающее заклинание, одно из тех, которым поделилась с ним Левенте. Та же участь постигла ее пустую тумбочку. Пускай это был дурацкий поступок, но на душе стало легче. Драко запечатал место, где обитала Леви, и теперь кому-нибудь вроде Кейли придется изрядно повозиться, чтобы эта кровать и эта тумбочка достались кому-то еще. В спальне мальчиков стало на два пустых места больше. Стараясь не смотреть на кровать Теодора, Драко прошел к своему чемодану туда, где оставил его днем. Взялся за ручку и задумался. Он не знал, куда идти. Вспомнился браслет, подаренный Леви, и убежище, в которое он вел, но Драко не хотел отправляться туда. Быть одному в пустом доме, на который она так долго и усердно работала… Нет, он определенно не хочет туда попасть. Там его никто и ничто не ждет. Он просто уйдет. В пустоту. Точно так же, как ушли Левенте и Теодор. Драко потянулся к ручке чемодана, как вдруг заметил на полу голубоватый отблеск, исходящий сквозь щели чемодана. Пришлось распахнуть его, и тогда в хаотичном бардаке вещей он заметил то, что ускользнуло от его внимания, пока Драко собирался. Светился брелок, обыкновенное металлическое сердечко. А к брелку были прицеплены ключи. Сердце пропустило удар. Драко знал эти ключи. Такими он сам когда-то давно заводил Ленд Ровер Левенте. А синий свет, исходящий от брелка, говорил о том, что это портал. Еще один портал. Драко нахмурился. Что бы это все могло означать? Куда ведет портал? Когда Леви успела подложить ему ключи? Он осторожно взял их, чтобы не касаться активированного портала раньше времени. Закрыл чемодан, взялся за его ручку, прищурился и заметил выгравированное на брелке слово, всего одно: «Выход».