«Я изгнанной птицей, Кочую по свету, средь серых остылых камней. В пустыне далёкой и степи широкой, Следы от костра лишь углей. Я изгнан из стаи, ужасной вороной, Без шанса вернуться назад, Удар мне нанёс вдруг не меч Альбиона, А подлый и хитростный гад.»
Златопуст Локонс
«Будучи вынужденным покинуть родную Великобританию, ваш верный писатель направился туда, где его более всего жаждали увидеть. Во время своих путешествий, помимо множества врагов, мне удалось обрести и столь же великое множество друзей, самых разных верований, национальностей и взглядов. Взобравшись на своего верного друга и соратника, успевшего вам давно полюбиться, о чем свидетельствуют многочисленные посылки с лакомством для него — Инцитата, я отправился далеко на восток. Ужасная, братоубийственная бойня охватила те края, и новый Султан, взошедший на Восточный Магический Престол, просил меня о помощи. Некогда я был знаком с его почившим отцом, погибшим годом ранее от ужасающего покушения. К несчастью — меня не было рядом, чтобы попытаться спасти этого интереснейшего человека. Так или иначе, помощь его сыну и наследнику становилась для меня вопросом чести и принципа, отчего мы мчались быстрее ветра, прорывая своими телами серые, дождливые тучи. Мой светло-серый плащ мгновенно промок под напором стихии, которая нисколько не могла замедлить продвижения гордого жеребца по небесному полю. Вокруг бушевали молнии, гром являлся нашим неотрывным спутником, вторя взмахам крыльев пегаса. Уже наутро мы пересекали Средиземное море, а перед нами раскидывались необъятные земли Африки, и вот спустя полчаса мы уже летели над пустыней Сахара, выискивая оазис для небольшого привала и позднего завтрака. Естественно, навыки Инцитата в поиске воды — не поддаются ни малейшему сомнению, отчего уже через пару минут наша компания приступила к снижению, а через мгновение, в песках пустыни оставались едва заметные раны, от ступающего по ним гордого жеребца. Подойдя к воде, я припал к ней умывая лицо и разводя специальный крем от обветривания. Даже в походах — очень важно следить за своей внешностью, стоит всегда быть побритым, либо же с уложенной бородой, если Вы сторонник подобного рода моды, чего я не осуждаю. Единственное, от чего могу вас предостеречь, — это от звенящих колокольчиков, которые во всяком случае, — в моем нелегком, приключенческом деле, способны приносить лишь дискомфорт. Отчего я столь требователен к себе? А вы представьте, что, после спасения прекрасной принцессы от злобных монстров, эта леди подает Вам руку для поцелуя, а Вы? Не пользуясь магическим дезодорантом по моему рецепту — невыносимо вспотели, лицо обветрено и покрыто ужасающей потницей, губы потрескались, а нечищенные зубы источают отвратительный запах изо рта! Немыслимая дерзость в таком виде принимать такую честь от особы королевских кровей, и уж тем более — рассчитывать на дальнейшее общение. Нанеся крем-маску, я присел на поваленную пальму, наблюдая за своим дорогим компаньоном, осушающим миллиметр за миллиметром этот замечательный природный оазис. — Абда! Абда! — посмотри! Там лошадь с крыльями! — донесся до меня откуда-то сбоку тонкий девичий голосок. Обернувшись на него, я увидел девочку, дергающую за подол своего, вероятно, родителя, и тыкающую пальцем в Инцитата. — Потише… дочка, это пегас. — Ответила ей «мама», доставая свою волшебную палочку и пряча дочь за собой. — Добрый господин? Поделитесь местом у этого оазиса? — напряженно спросила меня женщина, старательно не показывая страха. Я не мог позволить себе наглости — не успокоить женщину. — Вне всяких сомнений, милые леди. Тем более, я считаю, что скорее вы удостаиваете меня чести своей компанией, да и оазис этот принадлежит пустыне, а не мне. Женщина тяжело выдохнула и немного расслабившись улыбнулась. — Благодарю. — И осторожно пошла в сторону спуска к воде, показав девочке оставаться там, где она стоит. Естественно, такой ход вещей меня насторожил, но не нападать ведь мне на женщину? Спустившись к воде и наклонившись к ней, женщина попила, и вытерев губы, вскинула палочку, отправляя в меня одно лишь слабое связывающее заклинание. Тонкие зеленые лианы опутали меня, на что Инцитат скептически взглянул и продолжил потреблять жидкое золото этих мест. — Если вы любите подобное, то я не против — подмигнул я леди и широко улыбнулся, демонстрируя обворожительную улыбку. — Как видите, я не сопротивляюсь и искренне сообщаю вам, что имею лишь добрые намерения. Почему бы нам просто не присесть у костра и побеседовать о жизни? Я готов поделиться пищей, у меня в сумке имеется хлеб, мясо, мёд и разная другая снедь. Ну так? Чего скажете? — Я тебя освобожу, а ты нас прикончишь или изнасилуешь! Знаю я таких благородных властителей икта (земельный надел), как ты! — я продолжил вежливо разубеждать её в этом нелепейшем заблуждении…» — Да не властитель я икта, дамочк. Посмотреть на меня, что ты видеть? Кожа белый, глаза круглая. Я похож на одного из ваш оборванец? Я имею честь быть путешественник из далёкий земля Британия и, если бы я хотеть причинить кому-то из вас вредность — он двинул запястьем, после чего лианы осыпались песком. — То уже бы причинить. Поэтому хватит пугать ребенок и напои девочка водка… вода. — изъяснился Локонс на ломанном арабском. (Арабский Локонса далее — столь же не идеален, что дополнительно освещаться не будет.) Женщина снова двинула палочкой, но ничего не произошло. Она попыталась ещё несколько раз, в том числе произнося заклинание вслух, но всё было безуспешно. — Локонс не сводил с нее скептического взгляда, используя технику южноамериканских индейцев. Отличная вещь, жаль только, что контролировать больше трёх человек, или если противники слишком сильны и искусны — очень сложно, отчего становится для него практически бесполезным занятием. Одно дело, если этот навык постоянно практиковать… Но такой возможности особенно не представлялось. Но уж с одной бедной женщиной он-то наверняка справится, за что стало даже немного стыдно. Впрочем, мысль о том, что всё это ради её же блага снова воодушевила волшебника. Спустя минуту мучений женщины и спокойствия волшебника она наконец успокоилась, и подозвав девочку к себе, напоила её теплой водой оазиса. «Что вскоре дало неоспоримый результат. Расположившись у костра, девушка поделилась со мной неутешительной историей этих мест. Как выяснилось, эти места уже больше года разрывает череда междоусобиц, предательств и войн, заставляя простых волшебников покидать насиженные места и искать счастья в местах, далёких от дома. Мысль о скитаниях этих людей, пробудила жалость в моем сердце, ведь я и сам нахожусь в своего рода изгнании. Отчего я и решил поделиться припасами и теплой тканью, заночевав вместе с беззащитными путниками, а двинуться далее в путь лишь под утро. Огородив место отдыха несколькими хорошо вам известными, по моим ранним приключениям, чарами — мы расположились ко сну, после чего я благостно погрузился в царство Морфея. Но мой сон этой ночью был прерван звякнувшим на фоне сознания колокольчиком сигнальных чар, и приоткрыв один глаз, я внимательно осмотрелся и прислушался. Над пустыней нависала тишина и лишь шорох песчаных барханов, время от времени воцарялся в округе. Но никакой ошибки в произошедшем быть не могло, здесь однозначно кто-то был. Некто очень скрытный, некто… Вскочив на ноги, я окружил всех нас магическим барьером и в эту самую секунду на меня набросилась отвратительнейшая тварь, известная в местных широтах, как наснас. Это существо представляет собой, словно распиленного надвое, уродливого человека с единственными ногой и рукой, который, тем не менее, передвигается ужасающе проворно, для подобной комбинации конечностей. Ударившись о преграду, тварь зашипела, демонстрируя покрытые кровью клыки, заставляя меня чинно и благородно лишить жизни это, вне всяких сомнений, мучающееся от бренного существования исчадия, распыляя его прах по пустыне, и освобождая многострадальную землю от его присутствия.» — А это нужно? — спрашивал Локонс у бледной женщины, смотрящей на процесс разделывания твари и уже жалеющей о том, что по глупости сообщила о ценности ингредиентов существа. Маленькая девочка была погружена Златопустом в сон и сладко посапывала на лежанке, рядом с игнорировавшим всё происходящее пегасом, отчего за психику ребенка он не волновался. Женщина кивнула, после чего Локонс с улыбкой маньяка начал вырывать из челюсти существа большими клещами зуб за зубом. Спустя полчаса, добыча была разделана и расфасована по баночкам, упрятанным в мешок, а всё, что не имело особой ценности — предано огню. — Одного не понимаю. Кровь-то на зубах была свежая. Уж кого он умудрился задрать в такой глуши? — Скорее всего караван, с которым мы шли. — выдавила из себя женщина, опуская глаза в песок. Златопуст разочарованно вздохнул. — ну не лазить же ему в мозгах у каждого встречного, так и чокнуться не долго. А вот не лазить и пожалуйста — караван закончился, дамочка ничего не сказала. — А ты могла бы их спасти, если бы предупредила меня. — Закатил глаза Златопуст, опускаясь на шерстяную подстилку и подбрасывая в костёр полено. — Не думаю. Там таких несколько сотен. Они же на нас охотятся. — Продолжала изливать душу эта несносная леди. Убедившись в ошибочности своего подхода о том, что нельзя рыться в мозгах у каждого встречного, Локонс движением пальца обездвижил арабку, и встав напротив нее, заглянул в глаза. Спустя несколько секунд прямого контакта, он вышел из кратковременного транса и смачно выругался, возвращая женщине подвижность. Ситуация была не слишком то приятная. «Как поведала мне эта леди за чашечкой английского чая, мои чуть более ранние слова о принцессах и прочих знатных особах, в частности, были не лишены смысла, так как я удостоился встречи с младшей, и теперь уже единственной наследницей древней магической ветви и её служанкой. Юную наследницу звали Бахира бинта Акрам из рода Икбал. Сопровождающую же её старшую служку — Абда. В результате вспыхнувшей междоусобной войны род Икбал оказался на грани исчезновения, из-за чего отец Бахиры решился пойти на крайние меры и провести над своим наследником ритуал уничтожения карин — злого духа, сопровождающего каждого человека, являющегося его противоположностью. Его жизнь в собственном мире напрямую зависит от жизни человека, чьей противоположностью он является, отчего он непременно норовит сделать так, чтобы этому человеку было хуже, повышая собственное благополучие. Заставляет принимать его неправильные решения и наталкивает на гибельные пути. Обычно он невидим и не может пробраться в наш мир, а полем битвы с ним является лишь наш собственный разум и воля, однако этот ритуал позволяет высвободить эту тварь. И если её носитель избавится от нее — то станет удачливейшим человеком, принимающим верно практически любые решения. Станет абсолютным хозяином своей судьбы. Однако первый сын и наследник не преуспел, погибнув в зале ритуала на глазах у отца и матери. Второй сын последовал за ним. Следующей на очереди оказалась старшая сестра Бахиры, и сколь бы жена главы рода его не умоляла, он был непреклонен и обрек на гибель и юную девушку, которой едва исполнилось шестнадцать лет. И следующей — стала сама Бахира. Спятивший отец, провел над ней ритуал и призвал в этот мир её карин. Но двенадцатилетний ребенок не был готов к битве, и она в страхе покинула ритуальный зал под вопли спятившего отца. Её матери удалось запечатать двери ритуального помещения, но надолго этого хватить не могло. Завидев выбежавшую из зала, чьи двери сразу же захлопнулись, наследницу, Абда к её чести, мгновенно поняла что произошло и сразу же пустилась в бесперспективную попытку спасти свою единственную хозяйку, убегая от неизбежного, смертельного исхода. По следу юной девы, были отправлены полчища тварей, начавших подчиняться до абсурда могущественному духу, а самым отвратительным было то, что лишь сама Бахира способна уничтожить эту тварь. О чем-то подобном, вашему любимому автору доводилось читать в одном из бестиариев, приобретенных во время путешествия по северной Америке. Самым простым вариантом избавить мир от подобного существа — лишить юную деву жизни. Что, естественно, такому рыцарю как я, не могло и в голову прийти.» Златопуст сидел у костра и пытался осознать всё, что только что увидел. В задумчивости покручивая палочку и глядя на спящего ребенка, ставшего жертвой преступных амбиций её родителей, к его стыду, он думал, не стоит ли её лишить жизни из соображений гуманности. Подобные демоны, не должны разгуливать по этому миру и каждая секунда её жизни, возможно, заставляет погибать десятки невинных. В том числе таких же детей, как она. Если прямо сейчас прекратить её страдания, то он спасёт сотни жизней. Всего одно заклинание и её мучения, бесконечный бег от смерти — будут прекращены. Она умрет во сне, а не в муках, пронизываемая сотнями клыков и когтей. Не познает, каково это — быть разодранной на куски, а следом за ней — этот мир покинет и сам карин. Локонс поднял волшебную палочку, направляя её на ребёнка, подрагивающими пальцами. Он остановился, глядя на мирно спящее дитя и по спине прошла дрожь. Он ведь не сможет её защитить! Он может сделать лишь хуже, если ему не хватит духа. Он увидел шевеление справа и повернув голову, посмотрел на Инцитата, который поднялся с песка и пройдя несколько метров встал между ним и девочкой, крайне осуждающе разглядывая своего хозяина. Локонс тяжело вздохнул, опустив палочку. Всё это время, напряженно наблюдающая за ним Абда громко выдохнула и откинувшись на пальму часто задышала. — Да я бы и не смог… честно. Ты же меня знаешь. — обратился Локонс к Инцитату, который махнув головой в знак согласия, вернулся на своё место и снова улёгся на песок. Златопусту предстояла тяжелая ночь, полная мыслей о том, как выйти из столь плачевного положения вещей, но наконец в свете утренней зари, Златопуст пришел лишь к одному способу. Этот вариант до ужаса ему не нравился, но иного выхода он не видел. «Второй же вариант был куда более опасен и требовал от меня молниеносных действий и высочайшего уровня концентрации — я решил обучить юную наследницу способу борьбы с подобной тварью.» Об обучении девочки не могло идти и речи. Уровень колдовства, который необходимо будет продемонстрировать, сильно выходит за пределы доступных ей на данный момент возможностей, однако сама по себе она является очень сильной волшебницей, раз её карин столь могущественная тварь. А это значит, что она вполне будет способна перенести то, что борец с тьмой собирался сделать. На утро, посадив девушек на пегаса и усевшись сзади, Златопуст полетел над нескончаемой пустыней в поисках места для битвы, и наконец, он увидел высокий каньон с узким проходом и приземлившись там, отправил Инцитата как можно дальше от этого места. Очень скоро, состояние этого «поля грядущей битвы» станет совершенно противоположно слову «безопасность». Изложив ситуацию и свой план, от Абды он естественно никакого одобрения не получил, а вот юная леди проявила чудеса благоразумия, без всяких пререканий приняв свою неопределенную судьбу, в связи с чем, впервые приказала служанке, очень кстати — делать всё, чего Локонс от нее потребует. Началась подготовка к тому, что вскоре может начаться. Вокруг выбранного места, Локонс час за часом выводил множество знаков, символов и магических кругов. Достав из мешка горсть колец и браслетов — нацепил их все на маленькие ручки Бахиры, после чего критично осмотрел поле будущей битвы. — Не идеально, но это всё, что у нас есть. — Проколов пальчик девочки и стряхнув несколько капель крови в извлеченный из мешка тазик, наполненный водой, он тяжело вздохнул и достав несколько склянок с зельями, сложил их вокруг себя. Абда отошла в сторону и кивнула, сообщая о своей готовности. Вскоре вокруг Локонса возник барьер, поддерживаемый сияющими вокруг руническими письменами, а девочка, страшно нервничая, теребила подол своего платья. Подняв её в воздух и отлевитировав в расщелину, он вылил всё содержимое из тазика вниз. Вернувшись назад, он укрылся за барьером и сел на камень в позе лотоса, выпив одну из склянок и закрыв глаза. Время шло, над пустыней висела тишина. Шли минуты и Бахиру страшно трясло от волнения. Руки вспотели, а непривычная ей палочка колола руку. На границе видимости показались двигающиеся точки, и она едва не разрыдалась, как вдруг… Локонс не открывая глаз ещё раз выпил зелье и резко входя в транс, на который уже давно настроился, взял под контроль тело девочки. Он видел её глазами, слышал её ушами, чувствовал её тело и управлял её движениями. Она не сопротивлялась. Но она испытывала непреодолимый страх. Страх, средство от которого только одно — прикончить всех тварей, что сюда придут и выманить на бой того, кто их сюда привел. «И вот — моя ученица была готова. Увидев несущуюся на нее толпу наснасов, она стояла не шелохнувшись, выжидая подходящий момент. И вот, когда до тварей оставалось всего несколько десятков метров и куча этих богомерзких созданий оказалась практически у входа в расселину, сработали приготовленные мной заблаговременно ловушки, покрывая всё пространство снизу росчерками перепрыгивающих с твари на тварь молний, поджаривая их до хрустящей корочки. Не меньше половины надвигающихся тварей, попали в фатальную для них ловушку, когда остальные замерли и остановились на месте. И вот — наконец появился он. Бахира стояла, не шелохнувшись и даже улыбалась, глядя на это ужасающее создание, сотканное из первозданной тьмы и проблескивающее отголосками света — противоположностью темных сторон моей подопечной. Однако, общая чернота, надвигающаяся на нас — не позволила бы обмануть вашего покорного слугу, видавшего противников и посерьезнее, однако на сей раз — жгучей проблемой сохранялась полная неуязвимость для меня этого существа, не принадлежащего этому миру, а значит и лишить его жизни мог лишь тот, кто с ним связан. Эта юная храбрая девочка.» — Ну иди сюда, гнида. Я твои кишки, если они у тебя, конечно, есть, намотаю на палочку, а то, что останется — размажу по округе. Сейчас я научу тебя не обижать маленьких девочек вроде меня. — совершенно несвойственными для обычного ребенка оборотами, заговорила временная версия Бахиры. По всей видимости, не понимая, что происходит, тень внимательно осматривала ухмыляющуюся противницу, а подчиненные ему наснасы начали медленно наступать. Округу огласил неестественный хохот девочки, после чего глаза чем-то загорелись. Тень — к сожалению не могла сказать, чем, будучи противоположностью маленькой арабской девочки-волшебницы. Но вот любой опытный человек почти наверняка мог бы утверждать, что это была жажда наживы. — Мои ингредиенты — Хохотнула девочка, направляя палочку на тварей, которые сорвавшись с места ринулись на нее, но разлетались кровавым месивом, приближаясь ближе, чем на несколько метров, забрасываемые заклинаниями и взрывающимися кольцами. Ошарашенно оглядывая поле боя, которое уже скорее стоило назвать побоищем, карин развернулся на месте и попытался ретироваться, направляясь прочь от злополучного места, однако неожиданно для него, врезался в невидимую преграду. Поднявшись с земли, он снова попытался убежать, но был снова остановлен, без шанса преодолеть барьер. — Все вы, призраки, духи, демоны, инферналы и прочая нечисть — одинаковые. — Приближалась девочка к существу, начавшему когтями безуспешно пытаться выскрести себе путь на волю. — Как пугать маленьких девочек, так вы тут как тут, а когда надо пообщаться со взрослым дядей. — Девочка направила на тварь палочку — Так вы сразу обращаетесь пеплом. Infernus. «Использовав мой фирменный incendio, юная Бахира наконец одолела своего противника, в чем несомненно кроется моя педагогическая заслуга.»***
Компания из улыбающегося Локонса и бледных дам шла по пустыне, в поисках улетевшего средства передвижения. — И всё-таки, как вам это удалось? — Не унималась служанка, допытываясь у Локонса о нюансах произошедшего и он наконец сдался. — Видите ли, мадам, я задался вопросом, что есть та часть нас, к которой привязаны такие создания и я пришел к единственному выводу. Наши души. Но борьба душ — сама по себе абсурдна. Такие материи не способны бороться сами по себе, средством борьбы является нечто вторичное — наш разум, или как в этом случае — материальный мир. Я не влиял на душу девочки, а лишь на время завладел её разумом, что и позволило мне разделаться с этой тварью используя её как проводник, способный оказывать влияние на то, что не подвластно мне. Надеюсь, я доходчиво объяснил, но это лишь моё мнение. На самом деле — он широко улыбнулся и приподнял брови — Я понятия не имею как это работает. Локонс в сопровождении юных дам продолжил путь по пустыне в поисках соратника, в чьей верности по чуть-чуть начинал сомневаться.