Glock-17

Парень присаживается на край кровати с мятой простыней, нелепо разлипая глаза после нескольких часов сна, рукой уже тянясь к вчера приготовленному стакану воды возле его кровати. Прокручивает в голове вчерашние события, Джина и его худобу, прокручивает сюжетные линии с незнакомцем в углу и их беседу о сигаретах и о любви. В голове невольно всплывают картинки одних и тех же глаз, косо смотрящих вдаль на побережье, карих и совсем не глубоких, поверхностных. Намджун любил смотреть в эти глаза, всегда мечтал в них проникнуть, думал, что утонет. Не утонул. Блондин замечает свою дрожащую руку, которая держит стеклянный маленький стакан, зажимает ее всей оставшейся силой в кулак, дабы после расслабить. Во второй руке успокоительное, на самом-то деле, вовсе ему ненужное, по крайней мере сейчас, – когда он пристально смотрит на свою дрожащую в слабом темпе руку и твердый сосуд, дрожащий вместе с рукой вибрацией. Ким закрывает глаза и поглаживает лоб, затем опустошает стакан, так и не принимая лекарство. Ему хватает просто не думать о Лиене, не возвращать свои мысли к нему и не вспоминать, не ассоциировать его со всей своей жизнью, – и рука не станет дрожать больше. Ему ненужно ни это успокоительное, ни помощь врача с психологом, ему бы лишь перестать думать и вырвать себя из этой лужи. Из такой же лужой, какими сейчас ему кажутся эти карие глаза, смотрящие в картинках его головы косо вдаль на побережье моря. Но даже эта лужа, поверхностная и совсем незначительная, смогла утопить такого крохотного Намджуна в себе. Вырвать Лиена из своих мыслей представляется для Кима невозможным. Рука заново тянется к столу у кровати и обхватывает последнюю таблетку. Хван Лиен был единственной любовью Намджуна, коей он его прозвал еще на первом курсе, пять лет назад, в 2017-ом. Лиен тогда сверкал в его глазах, радовался и открыто веселился, любя жизнь все больше и больше. Ким всегда следил за ним по коридорам унивеситета и достаточно хорошо знал, чтобы высказаться о том, насколько же этот парень был жив. Его глаза никогда не смотрелись мертвыми, как и его слова, его душа, тело, мысли. Даже в проводных наушниках этого парня играла живая музыка, пока он добирался до своей работы на метро. Намджун полюбил Лиена за это – за живность, ведь ему нужен был человек, который прожил бы эту жизнь радостной за них двоих. Хван Лиен был единственным, кто спас Намджуна от смерти в школьные времена, когда Намджун еще был изгоем в своем классе, носил солнцезащитные очки и прятал свое лицо в капюшоне огромной серой толстовки, которая также скрывала недостатки его тела, шрамы, порезы и синяки от других старшеклассников, оставленных на заднем дворе школы, по причине его, Намджуна, уродства. С Лиеном Ким познакомился в последнем учебном году, в выпускном классе, когда Лиен впервые перешел к ним новеньким, сразу же становясь старостой и прося Намджуна снять эти "дурацкие очки" и соблюдать школьную форму. Ким в ответ лишь молча уходил. Хван Лиен был единственным лучом света в этой заброшенной Намджуном темной жизни, когда Ким только начинал курить, избавляя себя от стресса, пить и всячески себя презирать. Каждый день Лиен подходил к нему в школе говорил комплименты и поддерживал Намджуна во всем. Лиен смотрел на него влюбленным взглядом, не отводя глаза, улыбался широко и обнимал его долго, освещая тем же давно забытую Намджуном жизнь. Лиен помогал Намджуну каждый месяц разводить огонь во дворе его частного дома и сжигать там все собравшиеся в школьном шкафчике Кима записки и стикеры со словом "урод", написанным большими, неровными буквами. Намджун всегда собирал их, не выбрасывая, чтобы к концу месяца увидеться с Хваном и согреть его руки костром, с пылающими в нем обидами. "Джун-и, посмотри на меня, ладно? Я здесь, вытри свои слезы. Слушай, Намджун-а, посмотри на меня и внимательно слушай: все эти сволочи и твари, шагающие по школе просто слепые придурки, они не видят твоей красоты. Ты – самый-самый, понял меня? Ким Намджун, эти чертовы люди и, черт возьми, вся эта Вселенная не заслуживают тебя и твоей красоты. А теперь перестань плакать и шагай вперед, покажи им, что это они настоящие уроды". Ким вздыхает, подправляя свою пижамную футболку зеленого цвета, прислушиваясь к рядом сопящему Джину. Всю ночь этот странный незнакомец спал у него под боком, быстро вчера заснув. Сокджин мельком приоткрывает засохшие губы, набирая в них кислорода, щекой все больше прижимаясь к намджуновой подушке, будто боясь проснуться. Блондин встает, еле передвигаясь и расставляя свои ноги, идет в ванную и не поднимает взгляда на свое отражение, опустив его, начинает намыливать лицо пеной от геля для лица. Холодный кафель чувствуется под босыми ногами, а холодок из открытого на кухне окна пробегается по его спине через подол футболки. Когда Намджун заканчивает умываться и выходит к своей комнате, Джина на кровати не находит. На своем письменном столе лежит книга двадцатого века, популярная литература, где каждое второе слово автора казалось непонятным и совсем неразборчивым. Эпитеты, метафоры и олицетворения, совсем мешающие представить всю картину квартиры героя-врача, на описание которого Ким и остановился. Он пробегается глазами по строкам книги, заново читает аннотацию и закрывает, убирая ее в шкаф. Сокджин одетый в его же футболку с шортами на три размера больше, выглядит больше больным, чем казался вчера, и совсем не живым, усталым и рассержанным на жизнь. Не как Лиен. Брюнет сидит на барном стульчике на кухне, тычась взглядом на черный экран невключенного телефона. – Не включишь? – спрашивает Намджун, стоя в дверном проходе между кухней и прихожей. – Нет, – холодно отвечает парень, – Зачем? – Не знаю, может, кто-то тебя ищет? – Если бы меня искали, я бы не убивался, – не смотря в глаза собеседника бурчит Джин, съедая несколько звуков. Затем непринужденно улыбается, меняясь в лице, и поворачивает голову, – Ты живешь один? – Один. – Я думал у тебя есть девушка. – Я по парням, – как ни в чем не бывало произносит Ким. Семья с друзьями, как и с коллегами быстро приняли его ориентацию и даже не осудили, когда он впервые рассказал им всем о Хване. Мнение незнакомца в лице Ким Сокджина не должно его волновать. Хотя, сердце немного поджимается, Намджун даже не замечает, как затаил дыхание, как ждет реакции парня. Брюнет ничего не отвечает. Намджун пару секунд изучает его лицо, все еще сосредоточенное на экране телефона, прежде чем спросить: – Зачем тебе умирать? – Что? – Джин опешил, но вопрос его никак не напугал. Его брови дернулись вверх, затем плавно опустились на свои места, – Я ведь тебе говорил вчера. – Модельное агентство? У тебя большое будущее, Ким Сокджин, – Намджун заходит на кухню, по пути думая, как же хорошо было бы сейчас одеть теплые носки особенно в такую холодную погоду, и обходит барный столик. Встает возле Джина, но не присаживается. После ливня на улице моментально похолодало, что апрельские теплые ветра превратились в сухой мороз. Они добрались до квартиры офицера на такси, мокрые и совсем усталые, заснули чуть ли не у входа, не выяснив, наконец, кто здесь с какой целью. – Я предпочел бы обойтись без него, – не переставая непринужденно улыбаться, произносит брюнет. – Ладно, – напоследок кидает офицер, заново разворачиваясь и уходя в спальню, дабы переодеться в джоггеры и в свободную рубашку, – Если голоден, в холодильнике есть вчерашний ужин. Надеюсь ты знаешь как пользоваться микроволновой печью. – А ты куда? – Заберу свою машину. Она осталась у кафе, – блондин одевает свою бейсболку под цвет футболки и перед выходом спрашивает: – Где ты живешь? – У меня нет дома, – Джин смотрит прямо в глаза. – У тебя съемная квартира? – Нет. Я же говорю, я нигде не живу. – Бездомный? – Что-то вроде того. – Я неправильно задал вопрос, – в извинительном жесте складывает руки Намджун, – Где ты проснулся прошлой ночью? – В кровати с незнакомым мужчиной, – ухмыляется Ким. Для него это самая смешная шутка его судьбы, анекдот, то, с чего надо обязательно посмеяться и забыть. Как можно быстрее, – Я работал. И заработал вчера себе на обед. До этого я жил у хозяина. – Хозяин? Кто он? Только не говори, что муж, – вздыхает офицер. К этому Сокджину Намджуна почему-то так сильно тянет, но вся эта ситуация в целом напрягает, заставляя нахмуриться и чувствовать себя будто на допросе, на своей работе. Намджун сжимает свои руки, чтобы после их расслабить. – Хозяин – это тот, кто платит зарплату. Но я уже не принимаю клиентов. Я теперь ничего от жизни не принимаю. Я на эти деньги покупал себе одежду для модельного кастинга, но, как видишь, у меня ничего не получилось. Деньги у меня закончились вчера – я потратил последние на мороженое. – Так вот почему ты так усердно выбирал себе вкус рожка. Это были твои последние деньги. – И последнее мороженое за эту жизнь. Сколько ты следил за мной и зачем? – Джин не дает Намджуну выйти из квартиры нескончаемой беседой, однако Намджуну это нравится. – Я следил за тобой с кафе, когда заметил, что у тебя в кармане пистолет. – Ты не мог его видеть, я хорошенько его спрятал, – брюнет отходит на один шаг назад. – Я полицейский. Я распознал его по очертаниям. – Это, думаю, и есть причина, по которой ты меня спас? – на последнем слове Джин делает кавычки из пальцев, – Ты просто работал, спасая наш город своим героизмом. Ну и как? Получишь премию? – Мне больше было б по-душе, оказался бы ты убийцей или насильником. Нам дают премию за число арестованных нами нелегалов. Одна премия, которую я заслужу в этом месяце и я поднялся б до звания шефа у себя в офисе. Но, к сожалению, ты предпочел умереть самому и, как видишь, это никакой пользы мне не дало, – Намджун поворачивает ключ в дверном замке. – Где мой пистолет? – Откуда он у тебя? – Не твое дело, – Джин приподнимает свисшие шорты на бедрах и отмахивается, на жест который офицер, сам того не осознавая, умиляется. – На тумбочке возле кровати, где ты спал, кстати говоря, опять же, с незнакомым мужчиной, – замечает офицер и усмехается, – Твой пистолет под футболками в этой тумбе. – Спасибо. – Зачем тебе он? – Я обещал убить себя ещё вчера. Если бы не ты, я не отложил это дело на сегодня. Ступай. – Хорошо, – плюет на все Намджун. Пусть убивает. Все равно он убрал все пули из пистолета вчера ночью. Только живот Намджуна бурчит, не давая забыть о том, что вчера он так и не пообедал в кафе, не поужинал и за сегодняшний день он также ничего не ел. – Хотя знаешь, я лучше останусь. Я не завтракал. – А машина? – Подождёт. – А моё самоубийство? – Тоже подождёт, – Ким улыбается довольно и заново заходит в свою квартиру, разувая свои кроссовки. Они молча проходят на кухню, где Намджун сразу включает электрический чайник, усаживая своего своеобразного гостя за стол. – Ты недавно расстался с парнем? – Джин поправляет бежевую футболку с вышивкой "вчера ты говорил сегодня"* на английском и выглядит при этом совсем иронично. Его хрупкие пальцы задевают торчащую нитку, указывая на напряжение, которое он испытывает, находясь дома у незнакомца. Хотя, незнакомцем офицера тоже назвать нельзя, они ведь, может быть и не в самой приятной обстановке, но познакомились, узнали имена друг друга. – Не думаешь, что ты переходишь границы дозволенного? – Ты можешь мне рассказывать все. Твои секреты уйдут вместе со мной в мир иной, где нам и место. – Ты слишком пессимистичен, тебе не кажется? – Так ты один? – Один. – Жил до этого с кем-то? – Джин встает и обходит стол, по-хозяйский разливая приготовленный чай в чашки. – Зачем ты задаешь эти вопросы? – Ты выглядишь уж чересчур одиноким, знаешь? Со стороны ты выглядишь таким разбитым. У тебя были отношения? – Нет, не было, – Намджун вздыхает и делает глоток зеленого чая стоя. Они стоят, не смотря друг другу в глаза, опуская взгляды, будто этот линолеум на кухне и вправду завораживает. Намджун обжигает свой язык, но молчит, продолжая глотать этот кипяток, ведь по-другому про прошлое говорить нельзя – упомянутое прошлое хочется сжечь, как и кончик упоминающего о нем языка. Джин на него тоже не смотрит, даже не пытается на него взглянуть. Зависает, смотря на пар от зеленого чая, – Были, – сдаётся Ким. – Только в них участвовал только я. Лиен, кажется, и думать не мог, что мы встречались. – Лиен? Твой бывший? Как вы с ним познакомились? – Я не хочу об этом говорить, – отрезает офицер, – Он мне изменил с нашим общим другом, умер для меня. Его нет в моей жизни и имя его я больше упоминать не хочу. – Но ты его любил? – Я его любил, – подтверждает Намджун, ставя горячую кружку на стол. – Ну и где он сейчас? – интересуется Джин, садясь на стол и смотрит исподлобья. – Его сейчас нет. – В живых? – Рядом, – заканчивает блондин, усаживаясь на свое место. – Ты не пробовал его простить или выслушать? Может все оказалось совсем иначе, чем ты мог бы подумать? – Джин боязливо поднимает взгляд. – Пожалуйста, вся эта история настолько смешна и просто ужасна. Закроем тему. А ты сам? – блондин ставит чашку стол возле микроволновки и тоже поднимает, наконец-таки, взгляд, – Что случилось на самом деле? – Я давно умер, прям как Лиен для тебя, только для себя. Умер, когда впервые вступил в дешевый эскорт. Меня осталось лишь закопать, как положено, под землёй. – Проституция? – угадывает Намджун, вырисовывая в голове пустующие, дешевые дома, квартиры и живущую в этих домах пустоту в виде людских, безполезных желаний, пошлых и грязных, как и весь это дешевый дом. – Арестуешь меня? Это ведь нелегально, – Джин приближается к лицу напротив, – Я несколько лет занимался нелегальными делами. Арестуй меня, запри в одиночной камере. Разве не было бы эпично, если я повешусь в одиночной камере, бывшей проституткой? А ты получишь премию и станешь шефом, забудешь меня. – Арестовать? Нет, это вовсе не эпично. Самоубийство, само по себе, не крутое дело. Добиться своего не смотря ни на что – вот, что реально круто. Тебе нужны деньги чтобы поступить в агентство? – У меня просили бы деньги, будь у меня надежда. Я тотально не подхожу к их критериям. Может, сперва стоит мне похудеть? – Почему именно модельный бизнес? Ты мог бы отучиться, работать кем угодно. Повар, бизнесмен, бухгалтер, врач. Почему нет? – Моей мечтой было сиять и получать комплименты не только во времена эскорта. Я мечтал ходить по подиуму, стрелять в зрителей глазками и просто быть любимым за свою внешность, даже не для того, чтобы повысить свою самооценку, а для того, чтобы просто почувствовать эти эмоции перед публикой, когда все тебя любят. Так, это не только моя мечта... Я обещал одному близкому мне человеку. – Сколько ты тратишь на кастинги? – Я побывал только на бесплатных. – Они не дадут тебе то будущее, о котором ты так жаждишь, те эмоции. Тебе стоит поучаствовать на платных, записаться в модельную школу, обучиться, медленно и плавно влиться в это общество, – с упором проговаривает Намджун, но не произносит последнее "и не убивать себя до успеха". – Зачем ты так добр ко мне? – спрашивает Джин, исподлобья смотря в шею блондина и хлопая глазами, – Зачем тебе вся эта возня со мной и с моими мечтами? Я не смогу дать тебе ничего взамен, так что просто забудь, хорошо? Пять лет назад. Даже срок по-своему красиво звучит. В тот день, Ким почему-то захотел это совершить стоя на деревянном стуле своего рабочего уголка, чуть дотягиваясь руками до потолка. Когда он украл у спящего в соседней комнате отца пистолет, ему совсем не было дело, что с ним станет, когда заметит своего уже безжизненного сына в крови на полу его спальни. Намджуну совсем было не до него, не до всех этих приставучих мыслей о том, что близкие будут о нём, о Ким Намджуне, скорбить. Что он для кого-то, кроме как прошлого Лиена, кому-то может быть нужен. Да, Хван Лиен был тем самым единственным человеком в жизни Намджуна, кто спас его от смерти в школьные времена, успокаивая его каждый раз после ужасных ссор с одноклассниками, после волны ненависти в свою сторону. Хван Лиен и вправду был его лучом света в темные времена его жизни, когда Намджун уже подумывал покончить с собой. Но, когда этот последний луч в твоей темной жизни угасает, в последние минуты смотря в твои измученные глаза, покидает тебя, то в последующих суицидальных мыслях ты будешь винить именно этот лучик света. За то, что не освещал твою никому ненужную жизнь до самого конца, до самой смерти. Намджун присаживается на барный стульчик, подбирая слова для ответа этому странному, но весьма милому молодому человеку, вычеркивая в голове варианты рассказать ему о своем прошлом. Намджун вовсе не видит в Ким Сокджине себя двадцати двух летнего, вовсе нет. – Ты мне нравишься, Джин, – мило улыбается парень на секунду, прежде чем отзеркалить нахмуренные от услышенного брови брюнета, – Я не хочу убивать таких красивых людей, как ты. Таких сильных, мужественных, сломанных. Ты должен бороться до конца. Ты должен утереть нос всем придуркам этого мира. Я ведь знаю, что ты способен на это. – Способен? Я? Такие как я... – Такие как ты, – перебивает слова брюнета Намджун, – У таких как ты получится ломать других людей, доказывать свое право жить. Ведь не разбившийся человек не почувствует сладость на языке от разбивание других. Покажи им на что ты способен, а я помогу тебе. Докажи мне свое право на жизнь, ведь оно у тебя есть. – Я ошибка, Намджун. Я не должен был вообще рождаться, не то чтобы проживать сегодняшний день. Спасибо тебе за то, что предлагаешь мне будущее, но я предпочту от него отказаться. – Сколько лет ты так работаешь? Так... В эскорте. – Я работаю там с пятнадцати лет, – грустно улыбается Ким, выпивая остаток своего чая и грохотом ставя чашку на стол, – С тех пор, как умерли мои родители. Намджун сглатывает вязкую слюну, представляя маленького и беспомощного мальчика в этом ужасно-грязном месте, в пустующем доме с похотливыми человеческими мыслями, в руках у которого избитый плюшевый медвежонок с одним вываленным глазом и с испачканным плюшем. – Сколько тебе лет? – произносит офицер с дрожью в голосе, затем чуть ли не падает на колени, удерживая руками край столешницы, когда слышит в ответ "двадцать один", закрывая руками лицо и тихо пропуская одну слезу. Намджун не плачет, когда слышит, как какие-то дряни отсасывают ради нового телефона последней марки, Намджун не плачет, когда слышит, что какой-то урод убивает мать троих детей на их же глазах. Намджун не проникается к людям. Однако, парень этот делает его слабым, заставляет находить альтернативы ко всему темному, заменять свои мысли и забывать обо всем. Намджун сжимает свои ладони в кулак, когда слеза падает с подбородка на пол, – Прости, – шепчет он. У этого парня есть причины себя убивать и полное на это право, он не глуп, каковым был Намджун пять лет назад, он более чем разумный, для того, чтобы не убиваться из-за парней. – Ничего страшного. Спасибо за чай, Намджун, и за пистолет, – и выходит из команты, оставляя Намджуна одного. – Не убивай себя, прошу, – слегка подрагивая произносит офицер, глядя на свои дрожащие руки, сжатые в кулак. Он их разминает, дабы затем заново расслабить, – Пожалуйста. – Не бойся. Я убью себя не при тебе Намджун, ты никогда не узнаешь этого, обещаю, – подмигивает Ким и с пистолетом в руках уходит на балкон. Рассматривая вид из окна, он шепчет себе причины остаться в живых, ищет в красоте этого мира и в вере в будущее. Он вздыхает холодный воздух города, свежий после ливня. Намджуну хочется верить. Ради офицера хочется остаться в живых, доказать ему, доказать себе – что он не мусор. Однако жизнь все ррешила за него, истина одна и Джин каждым разом лишь убеждается в этом. Но пистолет, кинутый в угол балкона, уже не выглядит заманчивым.