Glock-17

Когда молодой парень, прогуливаясь по пустой квартире недавнего знакомого уходит в раздумья о жизни и её цене, о том, как бы ему стоило оправдать надежды офицера и самое главное, когда он начинает думать о любезном предложение на кастинг, на него смотрит громадная розовая свинья с добросердечным видом, запечатлённая картинкой на магните, прикрепленная к белому холодильнику, с надписью "2019 год, тепла и уюта!". На дворе уже 2022 год, и от мысли об этом Джин невзначай усмехается, продолжая шагать короткими шагами по дому. Останавливаясь у черного стеклянного шкафа с посудой, рядом с которой лежит книга в мягком переплете, тот открывает ее, листая и читая мелкую аннотацию, затем вглядывается в отражения своего смазливого личика на темном стекле, такого определенно не красивого и не очаровательного, ведь в его глазах нет того огня страсти к жизни. Его внешность полюбил бы каждый, полюби Ким Сокджин жизнь. Хотя бы собственную. Джин осознает, что начинает замечать все детали чужой квартиры, начинает обращать внимание на весь интерьер. Вдыхать слишком сильно и выдыхать лишь по разу. Затем заново вдыхать. На балконе стоит солнышко и выходить на него совсем не хочется, хоть и духота начинает удушать. Джин открыл окна на кухне, но все равно дышит сегодня не ровно. Намджун уехал на работу, уже зная, что приедет только к ночи, может и вечером. Брюнет оборачивается к телефону, включенному сегодня утром, когда начинается неясная вибрация. Неважные сообщения с почты, наверняка больше половины реклама, а остальное то, на что он сам подписался в разгаре любопытства. Других сообщений ему не приходило никогда. Только телефон начинает вибрировать громче, то сильнее, и отображать новое сообщение от незнакомого номера. "Покушай, приготовь себе обед, либо если хочешь заказать что-либо с доставкой, то просто позвони мне с этого номера, я переведу тебе деньги." Откуда у офицера его номер Джин может и не знал, но то, что ему на данный момент пишет именно Намджун, он знал точно. А он ведь и не собирался кушать. Его прошлое агентство просто ему не разрешало, пока он не пройдет новый конкурс и не попадет в список дефилирующих моделей. Не попал. Иногда ему кажется, что он не подходит на обложки журналов и красивых фотографий отчетов с модных вечеров. На нем эта милая улыбка не играла также ярко, как на других моделях, как на его знакомых, как на его умерших родителях. Все они, те, кто может притягивать остальных одной улыбкой – люди, а Ким, к сожалению, себя таковым не чувствует до сих пор. Нервно набирает номер некого ухажера, копируя его с чата. Гудки идут не долго, после двух уже слышен голос. – Да, все таки решил заказать еду? – Откуда у тебя мой номер? – Позвонил с твоего телефона себе на мобильный и сохранил входящий. Все просто. Еще вопросы? – в голосе офицера чувствовалась насмешка. – Да. Где пули? – Что прости? Ты сейчас спрашиваешь у меня «где пули»? – Да, ведь я имею на это право. Ты сам отказался меня арестовывать, так что забирать у меня такого типа вещи ты не можешь! Где мои пули? – Я их выбросил. – Ты их... Зачем? Зачем надо было так поступать, горе герой? – Тебе они показались ненужными, не так ли? Слушай, я вчера взял визитку той модельной школы. Завтра будет день открытых дверей, я мог бы отвезти тебя туда, если хочешь? – Не хочу. Ты прав, умирать я тоже пока что не хочу. Это плохо, наверное, терять интерес к жизни. Но когда у тебя его нет, то и к смерти интерес не поступает. Я не поеду в ту школу, спасибо еще раз. – Не за что, Джин, у тебя хорошие манеры, я вижу. Так ты выбрал что хочешь поесть на обед? – Хочу жареную картошку с курицей и овощами, – проговаривает брюнет и оставляет телефон на столе, вырубая вызов. Джин сидит на стуле, все опять же размышляя. День назад ему как никогда хотелось убиться, и это казалось единственным правильным путем выхода из его проблем. Как то утром он заметил, что его тошнит от себя, от своего прошлого и от того, кем он является в настоящее время. Ким Сокджин. Нищий и нуждающийся в работе парень, отказывающийся от всего кроме модельной карьеры, которая у него, если быть честным, на нуле и даже в минусе. Бывшая проститутка. Но этого осуждать тоже никак, если считать что это была лишь его маленькая похоть, его маленькая страть в жизни, которая, на самом-то деле, началась от нужды в деньгах. Безысходных положений не бывает, у него всегда был выбор. И вместо того, чтобы трудиться чернорабочим, может быть продавцом в магазине, может грузчиком или няней, совмещая все это с учёбой, но он выбрал легкий путь, прыгая к богачам в постель и пользуясь своей смазливой внешностью. Из-за этого его и тошнит от своего прошлого и от того, кто он сейчас в настоящем. Необразованный парень, лишившийся всей невинности в его лице, всей наивности, присуще таким мягким чертам лица, всего ума. Он и не сможет стать никем, кроме модели, хоть и этот вариант провален. Он никто и ничто, он ничтожество и признал это в то утро. Самый обычный мусор, от чего стоит избавиться по-быстрому. Ему больше неинтересно жить, ведь он не пробовал, ведь у него и нет шанса попробовать это. Он упустил свою возможность еще в детстве, он лишился самого себя. Все это время ему казалось, что тело больше не принадлежит ему самому, оно закопано под землей его грехов, маленькой похоти, той самой, которая образовала целую пропасть. Но душа, Джин думал, что его душа все еще его и единственное, что у него есть. Душа... А ведь пятно на ней, жирное и огромное, не стереть никогда. Его душа такая же, как и его тело, полностью закопанное под землей. У Кима ничего не осталось, кроме мечты, мелькающей в него в подсознании каждый раз, когда он просыпался на улице на тротуарах, побитый и немного выпивший за счет богатых ублюдков. Мечта сверкать. Мечта быть любимым. Мечта, которая никогда не исполнится. Джином уже все воспользовались, как влажной салфеткой, больше его трогать не станут, кроме как дикари. И те ему самому не нужны. Джину никто не нужен, как и он всему миру. Любовь смогла бы его излечить, но уже слишком поздно, ведь его сердце, как и душа, сейчас лежат под землей слишком глубоко. После долгого сна, Сокджин просыпается в сумерках, в теплой постели Намджуна и косится на стоящее возле его кровати тело. Это был сам хозяин квартиры. На ум брюнета первым пришло то, что его заново собираются вышвырнуть. – Почему ты не прикоснулся к еде? – разгорячённо спросил блондин, делая шаг вперед, – Разве ты не голоден? – Я подумал, что ты захочешь поесть после нудной и тяжелой работы. Просто разогрей её в микроволновке. Не смей ничего готовить, зря силы потратишь. Если хочешь, могу приготовить тебе сам, – поднимаясь на локтях и упираясь стопами об мягкую постель, нежно произносит Джин. Его это одурманивает. – Тогда приготовь рис с говядиной. Поужинаем вместе, – устало проговаривает офицер, снимая свою кожаную куртку. – Ты подстригся? – протирая глаза уточняет Джин. – Да, не думал, что ты заметишь. Хотя, я заметно укоротил длину. Мне идет? Прическа Намджуна и вправду изменилась. Она стала больше мужественной чем до. Блонд так и оставался, но длина реально стала меньше в два раза и больше не падала на лоб, мешая глазам. – Очень. Тебе оказывается прошлая причёска и вовсе не шла по сравнению с этой, – проговаривает брюнет, надевая на свой голый торс одну из футболок Кима, – я схожу в душ перед готовкой, хорошо? – Да, конечно. Намджун садится на край кровати с неубранным пледом и тихо начинает переодеваться в домашнюю одежду, стягивая сперва футболку. Он чувствует себя нужным и любимым, любящим. И любить ему вовсе не страшно. Он начинает глупо улыбаться, смотря на все еще теплую от недавнего веса Джина постель. Намджун мысленно перемещается в одно и то же место в своем прошлом каждый день и каждый раз, когда остается без дела. Берег, сумерки, песок и выброшенная обувь. Он заново ощущает то волнение, с которым он жил в свои двадцать один, боясь взять своего друга за руку, обхватить его узкую талию правой рукой или обнять. В университете Лиена обнимали все, кроме него, все с ним разговаривали, делали комплименты, но Хван всегда обращался за помощью только к Намджуну. Это льстило. Ким помогал ему с математикой, затем и с анатомией, биологией, физикой, если понадобится даже с географией, в которую он и сам не особо вникал. У Лиена была та самая сверкающая улыбка, о которой мечтал Джин, красиво подтянутое тело, удивительно красивый макияж, блеск на вечно вытянутых и сложенных в уточку губах, милый смех, завлекающий за собой остальных, маленькие пальцы и абсолютная неопытность в жизни. Лиен не знал как жить. Намджун помогал ему, бросая свою собственную. Лиен в тот вечер укутался в его шарф, в свое пальто, и положил руки в квадратные карманы, согреваясь. Бриз моря поднимался и ветер дул прямо на них, заставляя сморщиться. Лиен подошел ближе и начал рассматривать лицо Намджуна с хитрой улыбкой и поверхностными зрачками, в которых не было, как оказалось после, ничего. "Ты самый красивый человек в этом Мире, Намджун-а, ты прекрасен во всей Вселенной. А твои губы... мне бы хотелось умереть только ради того, чтобы ты вспоминал обо мне, глядя на них в лучах сумерек. В этом свете они выглядят словно творение самых талантливых людей". Картина переливается в давний шумный вечер студенческой жизни с большим количеством алкоголя и громкой музыки, с вечно воняющими комнатами от пробы людьми сигар. Уже было темно. Квартиру освещал тусклый свет ламп и одно фиолетовое освещение, если память не врёт, светодиодной, немного поломавшейся, ленты. В гостиной стояли маленькие бежевые кожаные диванчики, деревянный столик и несколько шкафов. Когда Кима сюда приглашали, он не думал идти, но когда пригласили и Лиена, он передумал. Заходя сначала на кухню, Намджун набрал себе немного воды из под крана, опасаясь пить что-либо еще, зашёл в одну маленькую комнату с зелёными обоями и с потрепанными людьми, уже лежащих в опьянении. Затем он наткнулся на своего друга Хосока, симпатичного парня с вечно прямой осанкой, который повел его в "главную комнату" данной квартиры и разлегся на диване. Намджун же стоял, наблюдая, как его объект вечной любви сидел на коленях его знакомого на старом порванном диване, и страстно целовал, блуждая руками по чужому телу. Губы... Лиен любил его губы. Сейчас в его голове фраза Хвана не звучит также фиолетово и ватно, как в молодости, эти слова больше не обретают в его жизни значения, как пять лет назад, когда Ким был готов отдать все, чтобы возобновить эту картину берега в сумерках в своей жизни еще раз, и еще раз услышать эти слова Лиена. Лиен всегда был для него лишь другом, хоть и был единственным, кто поддерживал Намджуна и пускал свои лучи в его заброшенную жизнь. Лиен был для него единственным, Намджун для Лиена был одним из тысячи. Быть безответно влюбленным в своего друга может ранить, но быть влюблённым в человека, для которого ты безразличен, в того, кто не считает тебя даже другом в ответ и при этом начинает играть самую важную роль в твоей бессмысленной жизни – убивает. Боль давно прошла, она уже стала обычным чувством, из-за которого Ким даже не скорчит лицо от покалывания и не схватит себя за голову, пытаясь успокоить свое дыхание. Боль стала самой обычной, таким же чувством, одним из тысячи, как и сам Намджун. А Ким Сокджин... Он другой. Он странный, это да, и таких Намджун в своей жизни встречает впервые. В своем окружении офицер находил Лиена во всех, хоть и убил его своими руками глубоко в душе. Чья-то улыбка такая же, как у Хвана, кто-то одевался в точности как он, чей-то смех напоминал о нем. Намджун устал находиться на улице, на работе, на встрече с друзьями, просто из-за воспоминаний. Лиен был везде. Либо Лиен просто был как все. Когда Намджун в Сокджине не нашел ни единого совпадения с Хваном, из-за чего начал невольно сравнивать их, то понял, что в беде. Джин не улыбался также сверкающе, но улыбался лишь по-настоящему, в его улыбке не было фальши. У Джина не было той красивой фигуры, как у Лиена, Джин отражал лишь жестокость мира и несправедливость. Джин отражал реальность, Лиен же отражал дешевую мечтательность и детскую неготовность к жизни. Ким Сокджин уже прожил весь ужас реальности, Хван Лиен лишь обманывал себя и окружающих в том, что все будет хорошо. Намджун начинает представлять, что если бы в школьные времена и во времена буллинга встретил Кима, а не Лиена? Джин бы не морочил бы голову лживыми фразами. Вот почему брюнет, находящийся в его квартире на данный момент так притягивает к себе. Намджун решил оставить Джина у себя дома не просто потому, что этот парень притягивал к себе, манил своими избитыми чертами лица, дотошными принципами и убитыми глазами. Частично, это так, но главная цель лежала в том... что Намджун этим попытался скрыть свое ощущение одиночества, крепко держащее его на поводке, сжимающее грудь и просто причиняющее боль. Он хочет размазать это чувство пустоты внутри себя, как, например, пустоту внутри своей квартиры. Ему щекотно от осознания того, идя домой с работы, что его кто-то ждет. Ты не один. Ты не идёшь домой ради восстановления сил, когда с усталости переходишь в медленную дремоту, ты идешь туда, чтобы переменять свои эмоции из усталости на счастливую, глупую улыбку. Намджун не улыбался при Джине, но ему бы хотелось... немного пообманывать себя, будто ребенка конфетой, чтобы покалывающие чувства под кожей ослабли, дали задышать по новой. Хотелось верить, глупо верить, что такие как Намджун когда-нибудь найдут пару. В школе ему дали понять кто он и где его место, что такие как он, уроды с худощавым тельцем – никогда не найдут ни себя, ни кого то любящего. Приходя домой и скидывая рюкзак с плеч на полпути, он всегда разглядывал свое лицо, тело, руки и губы. Почему Лиен его обманывал, даря бесплатные комплименты – он не догадался, может быть, из-за жалости к бедному парню. Ким не замечает, как все его мысли плавно перетекают на имя Лиена, он ассоциирует с ним все темы. Абсолютно. И этим же переходит к картине пистолета, черного без флажка, Glock-17-й, того самого, что решал, однажды, его судьбу. Намджун обещал своему отцу жить. До того дня, когда поблагодарит себя прошлого за шанс вдохнуть кислорода полной грудью. Намджун встряхивает головой, дабы вернуться в реальность. Пора бы об этом забыть. Он все также держал свою футболку, не стягивая до конца, и поджал ноги. Встал и пошёл в давно пустующий душ, слушая одновременно тихий голос Джина, поющий какую-то спокойную и малоизвестную колыбельную, вместе с ударами ножа об деревянную доску: парень на кухне что-то резал для ужина. Намджун встряхивает головой, дабы вернуться в реальность. Пора бы об этом забыть. Он все также держал свою футболку, не стягивая до конца, и поджал ноги. Встал и пошёл в давно пустующий душ, слушая одновременно тихий голос Джина, поющий какую-то спокойную и малоизвестную колыбельную, вместе с ударами ножа об деревянную доску: парень на кухне что-то резал для ужина. Когда он помылся и уже был готов ко сну, через окно было видно, как на темной улице капал крупный дождь, это был не ливень и он скоро должен закончиться. – Где ты научился готовить? – удивленно спрашивает блондин, обмотанный в темно-синее полотенце после душа, и с каплями на мокрых кончиках волос, сидя за столом напротив самоубийцы. – Очень вкусно. – Я... Даже не знаю, я научился ещё при жизни родителей. Может быть в восемь? Честно, не помню, – складывая одну ногу на другую, отвечает Джин. – Слушай, – разжевывая всю еду во рту с нагнувшим корпусом проговаривает старший и выпрямляется. – Я понимаю, что этот вид и эта ситуация, в которой мы сидим вовсе не торжественная, обстоятельства, из-за которых мы с тобой встретились – вовсе странные, даже сказал бы, неудачные. Но... У меня к тебе есть предложение. – Мое внимание приковано только к тебе, – выдыхает через нос брюнет и ставит ложку с рисом обратно в миску. – Говори. – Ким Сокджин, если это, конечно, твое реальное имя, пожалуйста, – офицер ставит свою руку на чужую, пристально смотря на малознакомого парня. – Все причины я объясню завтра, договорились? Пожалуйста, Ким Сокджин... Выходи за меня замуж! – Что?!