ВдохВыдох

      Драко надеялся, что умер.       Он не хотел открывать глаза, потому что теперь больше не хотел ничего видеть.       Он выпустил из руки меч Гриффиндора, позволив ему упасть себе под ноги, такая же участь постигла сумочку Грейнджер. Он разжал зубы, и волшебная палочка тоже упала.       Драко оставил в руках лишь шершавый горшочек с погибшим растением и браслет.       Металл все еще хранил ее тепло.       Драко сконцентрировался только на этом, прикасаясь пальцами к тому месту, где еще недавно теплела ее кожа.       А на опустевший мир вокруг себя он не обращал никакого внимания.       Плевать, если он умрет в следующую секунду. Абсолютно-чертовски-плевать.       Потому что его душа уже мертва.       Тогда почему тело все еще принимает сигналы?       В уши вливается шум моря, а в нос проскальзывает соленый холодный воздух. И кто-то трясет его за руку.       Да какая разница?       Ты должен быть сильным.       Ты должен быть сильным.       Ты. Должен. Быть. Сильным.       Браслет постепенно холодел.       — Гарри, отпусти его. Дай ему побыть одному.       — Ого, а откуда у вас меч? Где ты его взял, Гарри?       — Леви… Она достала его. Я не успел спросить где. Я так много не успел у нее спросить…       — Дружище, ты-то не расклеивайся. Когда мы виделись в последний раз, вы готовы были друг друга в рагу трансфигурировать.       — Рон, замолчи! Тебе не кажется, что момент неподходящий?       — А что делать с Малфоем? Кажется, он не в себе.       Ты должен быть сильным.       Она знала, как заставить его слушаться даже после собственной смерти.       Смотри, Леви, у меня не получается. Я выполню свое последнее обещание, а на счет всего остального не уверен.       Браслет похолодел окончательно.       Драко открыл глаза.       Перед ним возникло растерянное лицо Уизли, озабоченное, влажное лицо Грейнджер и абсолютно мрачное лицо Поттера. За их спинами виднелась Лавгуд.       — Поттер, — хрипло и тихо сказал Драко. — За мной.       Ноги понесли его к морю, откуда здесь было взяться гребаному морю, Драко не интересовало.       Поттер покорно шел за ним.       — Я скажу тебе кое-что, если обещаешь не задавать после этого никаких вопросов, развернуться и уйти. Кивни, если согласен.       Поттер кивнул.       — В сейфе Беллатрисы в Гринготтсе ты найдешь чашу Пенелопы Пуффендуй. Думаю, ты сам знаешь, что с ней делать. А теперь, Поттер, проваливай.       Драко резко отвернулся от него и зашагал прочь, пока Поттер не успел догнать его или открыть рот, или что угодно.       Здесь было темно и хорошо, ведь не надо было ничего разглядывать.       Темнота, пустота и холодное море.       Драко присел на корточки, поставил на песок погибшую белладонну, положил рядом утративший тепло тела Леви браслет и лег рядом, не обращая внимая, что холодно, или на что-то еще.       И закрыл глаза.       И тогда он почувствовал.       Почувствовал все и сразу и пожалел, что эти чувства не разорвут его на части.       А жаль.       Он был бы совсем не прочь оказаться мертвым.       Драко одновременно чувствовал и все, и ничего.       Он ненавидел себя, ненавидел люто и яростно. Он ощутил острую необходимость срочно переломать себе все пальцы по одному, выколоть себе глаза, сорвать скальп, а затем изувеченными руками выдрать себе гортань и истечь кровью прямо на холодном песке рядом с погибшим цветком и остывшим браслетом.       Он ненавидел свои руки, свою волшебную палочку, поместье, каждую песчинку на этом побережье, каждую каплю в этом отвратительном море.       То, что теперь зияло у него внутри на том месте, где раньше была душа, которую Леви наполняла своей любовью так, что Драко порой чувствовал, как она плещется в нем через край, сейчас поглощало нескончаемую нахлынувшую лавину из отравляющей смеси ярости, ненависти, боли, горечи, безнадежности, беспомощности, разрухи и тотального внутреннего упадка.       Любовь ушла с последним ее взглядом, последней улыбкой, последним словом, поцелуем и вздохом, а внутри у Драко все порушилось, словно под ребрами у него были не легкие и сердце, а конструкция из спичек, которую Леви заставила его поджечь своими же руками, а затем остался только пепел, осыпавшийся, точно ее фигура, падающая на пол особняка Малфоев.       Ее больше не было, и Драко резко стал ненужным сам себе, бесполезным, как перчатка без пары.       Ему теперь навсегда суждено было быть только половиной себя, потому что вторая сегодня ночью перестала существовать.       Он не верил, что еще этим днем он проводил губами по ее шее. Теперь это была другая жизнь, принадлежавшая кому угодно, только не ему. Это все теперь было нереально.       Больно.       Было очень больно.       И Драко закричал.       Он выворачивал с этим криком себя наизнанку, избавляясь от ненужного соленого воздуха, засевшего в его легких, но упрямое тело продолжало дышать, восполняя запасы кислорода, выполняя последний ее приказ.       Быть сильным.       А зачем, Леви?       Ты действительно думала, что я смогу так жить? Если да, то ты сильно переоценила меня, потому что до тебя я был никем, и после тебя в никого снова превратился.       Не забывать, кто я.       И кто я, Леви? Никто, кроме тебя, не может теперь ответить правдиво на этот вопрос.       Никто не знает, кто я. И я теперь сам не знаю.       Так что извини, вместе с твоей смертью умерли и все обещания, умер Непреложный Обет, потому что его шрамы, доказательства его существования, отныне будут скрыты вечно, потому что ты больше не возьмешь меня за руку, обнажая их.       А значит, быть сильным больше незачем.       Драко продолжал кричать, срывая и без того раздирающее горло, а может, ему это все приснилось, показалось, привиделось, и он уже давно перестал существовать.       Тогда хорошо.       Только почему этот соленый запах не уходит? Зачем тело все еще дышит?       И почему его все еще кто-то настойчиво дергает за руку?       Я же умер.       Но Драко открыл глаза.       И почти сразу был ослеплен ярким светом.       — Малфой!       Кто-то теперь бил его по щекам.       — Мне больно, — сказал Драко.       — Очнись, Малфой!       — Мне больно! — взревел он и в следующее мгновение осознал, что рыдает, раскачиваясь на холодном песке.       — Рон, не бей его! Гарри, помоги!       — Малфой, успокойся.       Чьи-то руки настойчиво схватили его за плечи.       Яркий свет оказался всего лишь солнцем, которое вернуло все на место.       Сперва вокруг Драко возник песок. Теперь он был не черным, как тогда, когда Малфой упал на его, а бежево-золотистым. Волшебная палочка лежала рядом с ним, больше возле него ничего не было. Перед ним возникло лицо Уизли.       — Очнулся, приятель? Ты как? На, выпей.       Уизли сунул ему в руки стакан. Драко безразлично осушил его.       Если здесь Уизли, значит, рядом должны быть Грейнджер и Поттер.       Зачем они пришли?       — Зачем вы пришли? — спросил он.       — Ура, — сказал Уизли. — Кажется, к нему возвращается рассудок. Мы и не уходили, Малфой. Оглянись.       Драко оглянулся.       Песок был спереди и сзади. Поодаль искрилось море. Где-то вдалеке виднелась крыша одинокого дома.       — Ну что, давайте теперь поднимем его.       Драко с усилием кто-то оторвал от земли, поставив на ноги. Он оперся на чье-то плечо, и его развернули от моря в другую сторону.       — Что я должен здесь увидеть?       Он прищурился, но кроме песка и унылого однотипного пейзажа зимнего побережья ничего не видел.       — Патронус, Малфой.       — Какой еще к черту па…       Щека в следующий миг загорелась от пощечины, которую он не почувствовал.       — Рон! Прекрати же наконец!       Ты должен быть сильным.       Вдох-выдох.       Драко широко распахнул глаза.       Уизли, Грейнджер и Поттер были рядом с ним, оба гриффиндорца поддерживали его, чтобы он не упал. Драко убрал руки с их плеч и сделал два шага вперед.       Он жутко замерз, горло горело огнем, а все тело дико ломило. Он нахмурено обернулся на них троих, не до конца понимая, что вообще происходит.       — Да смотри же ты! — нетерпеливо ткнул пальцем куда-то вперед себя Уизли. — А то исчезнет.       — Кто исче…       Он не смог договорить, потому что тут же зашелся удушающим кашлем. А в следующий миг он заметил то, что выбило соленый воздух из его легких.       На фоне чистого голубого неба парил мерцающий полупрозрачный патронус, принявший форму опаловоглазого антипода.       — Это точно ее патронус, — сказала Грейнджер. — Мы все втроем его видели, а после этого вы и пришли. Я уверена это он, своими глазами видела, как Леви колдует его на экзамене СОВ. Патронус снова словно что-то ищет…       — Это невозможно, — прошептал Драко. — Этого не может быть.       Было легче поверить, что глаза его обманывают, но трое гриффиндорцев тоже видели просвечивающего дракона, описывающего круги вдалеке, размахивая огромными крыльями.       — Малфой, что скажешь? — спросил Уизли. — Это правда дракон Леви?       — Да, — хрипло ответил Драко. — Это он. Но как…       Все четверо синхронно подняли головы, когда патронус пролетел над ними и, описав круг, растворился.       — А она точно умерла? — недоверчиво спросил Уизли. — Вдруг Леви знала какое-то суперсекретное заклинание, которое позволяет вернуться из ада?       — Точно, — сказал Поттер. — Никакое волшебство не способно вернуть человека из мертвых. Дамблдор говорил мне так.       — Но есть же этот… Воскрешающий камень, — вспомнил Уизли. — А вдруг…       — Хватит, — сказал Драко и опустился обратно на песок.       — Только не нужно снова впадать в сумасшедшую агонию, — искренне попросил Уизли. — Мы и так еле тебя откачали.       — Зря, — бросил Драко. — Это было лишним. Кстати, может быть, кто-то из вас окажет мне услугу и просто добьет? — спросил он, оглядывая троих гриффиндорцев снизу вверх. — А? Грейнджер? Не хочешь отомстить за три года унижений?       — Что ты такое говоришь, — отозвалась Грейнджер, и он увидел, что ее глаза заслезились. — Никто из нас не сделает этого, потому что Леви хотела…       — Леви хотела… — хрипло повторил он. — Ты знаешь, чего она хотела? Она сказала тебе? Какая разница, ведь ее все равно больше нет.       — Нам казалось, ты любил ее, — с горечью произнесла Грейнджер.       — Я больше не хочу говорить ни слова, — сказал Драко. — Оставьте меня одного, желательно навсегда.       Он снова закрыл глаза и улегся на холодный песок, не обращая внимания на то, что уже давно закоченел в одном свитере и джинсах.       Ему снова стало все равно.       Патронус, однако, определенно принадлежал Леви. Драко практически силой заставил себя придать этому факту искусственное значение и думать.       Грейнджер сказала, что он словно ищет их.       Но Леви определенно была мертва. Он знал это, точно так же как знал, что это гребаное небо над ним голубое.       Он почувствовал, что она мертва, потому что та нить, соединявшая их чувства между собой, оборвалась, оставив внутри у него огромную черную дыру.       И он понял, что произошло.       Было два отменных, подходящих варианта, разумно объясняющих появление ее патронуса.       Драко наконец-таки потерял рассудок, и этот песок, гриффиндорская троица и опаловоглазый антипод являлись плодами его больного воображения.       Или Драко все же умер, что было даже лучше, чем сойти с ума, и даже в этом случае патронус ему тоже привиделся.       Впрочем, был шикарный способ все это проверить раз и навсегда.       Драко поднялся с земли.       Сейчас точно все закончится.       Какая разница, жив он еще или мертв.       Море было чертовски холодным. Но Драко наслаждался его разрушительностью. Он пошел по дну, прямо в воде, не утруждая себя избавлением от одежды. Вода поднималась все выше и выше по мере того, как он шел, и вот Драко уже может окунуться с головой.       Он позволил соленой воде поднять его на поверхность и снова закрыл глаза.       Какая разница, жив он или мертв.       Если то, что происходит сейчас — все равно уже не жизнь.       Драко было снова все равно, теперь это глубочайшее безразличие казалось таким правильным, словно он обрел какое-то больное упокоение. Было хорошо, что он не знает, где находится, не различает, где правда, а что иллюзия.       Это было хорошо.       Теперь осталось только утонуть.       Драко не стал размыкать веки и расслабил ненужное тело, погрузившись под воду полностью.       Драко не знал, сколько прошло минут, когда он понял, что уже не выплыть. Руки и ноги окончательно закоченели, поэтому не возникло соблазна двигать ими, чтобы выбраться. Лишний кислород наконец-то покинул его легкие, и Драко улыбался, ощущая, как темнота затягивает его все больше и больше.

***

      Было ужасно больно. И холодно.       Вероятно, она попала в ад, а все теории насчет того, что там горячо, оказались ложью.       Что ж…       Леви открыла глаза, но видела лишь ослепляющую белизну и ничего более.       «Почему так холодно?» — подумала она.       И если она умерла, то почему все туловище от шеи до живота горит, словно к этому месту приложили раскаленный прут?       А потом она осознала, что дышит.       Да, она определенно лежала на чем-то холодном, вдыхала морозный воздух и чувствовала боль. Леви не была уверена, что мертвые люди способны на такое, поэтому попробовала пошевелиться.       И у нее получилось.       Под пальцами левой руки в кучку собрался снег.       Снег?!       Леви, поморщившись, приподнялась. Оказывается, она лежала на боку, и в таком положении перед ней простирался лишь заснеженный участок на заднем дворе поместья Малфоев.       А еще у нее снова текла кровь, и под ней снег уже прилично окрасился в алый цвет.       Из этого можно было сделать исчерпывающий вывод о том, что она жива.       И что Волан-де-Морту по какой-то причине не удалось ее убить даже своими руками.       И что у нее люто окоченело все тело, потому что лежала она в чем ее и убили: в чулках на голые ноги, юбке и кофте, которую когда-то с нее снимал Драко. Потому что некогда было переодеваться. Дорожная мантия, которой она укрывалась, когда пришла сюда, исчезла. И, кажется, с нее сняли ботинки. Или это ее ступни замерзли настолько, что она уже не чувствует разницу?       Леви глянула на свои ноги. Ботинки ей оставили.       Поморщившись от боли, Леви легла обратно, как и лежала.       О том, чтобы встать, не могло идти и речи. И даже если бы можно было трансгрессировать лежа, она бы наверняка не справилась. От осознания этой беспомощности и от боли захотелось заплакать.       Но сил плакать тоже не было, и лишь две слезы скатились к земле, оставляя после себя два холодных следа.       Ей очень нужен был Драко.       Интересно, как долго она здесь находится?       Насколько она помнила, они заходили в поместье, когда уже темнело, значит, минимум ночь она провела на этом месте.       Но что случилось? Почему она не умерла? За что ее так ранили?       Эти вопросы она пока оставила для себя без догадок, потому что возникли три более важные задачи.       Подняться на ноги. Добыть волшебную палочку. Найти Драко.       Леви даже не знала, какая из них виделась более трудной. Но без второго нельзя осуществить третье, а без первого — второе. Поэтому отчаянно нужно было взять себя в руки и встать, наплевав на боль.       Но это оказалось слишком сложным.       Поэтому Леви начала с малого, сначала разминая пальцы рук и ног, привыкая к тому, что длинная глубокая рана на груди отзывается резкой болью во всем теле при малейшем движении.       И прежде, чем очередь дошла до кистей, Леви услышала шаги.       Да, это определенно был скрип сминаемого чьими-то сапогами снега. И этот кто-то направлялся прямо к ней. Леви замерла, закрыла глаза и обратилась в слух, радуясь, что это хотя бы не причиняет новой боли.       Человек прошел совсем рядом от нее, остановился, а затем на землю с глухим ударом что-то упало, как показалось Леви, это тоже было чье-то тело. Она чуть-чуть приоткрыла глаза и сразу же узнала кожаный плащ и клетчатые штаны Струпьяра.       Отлично, значит, волшебная палочка сама пришла к ней, пункты один и два поменялись местами в ее списке планов.       Струпьяр двинулся назад, с таким же звуком приминая ботинками снег. Леви, коротко выдохнув, потянулась рукой к бедру, проверяя, на месте ли нож.       Нож был на месте.       Еще пара секунд боли понадобилась, чтобы достать его и сжать в руке, и еще несколько, чтобы, набрав в горящую, окоченевшую грудь воздуха, поднести пальцы ко рту и свистнуть, пока Струпьяр не скрылся в поместье.       Она снова застыла с ножом в руке, игнорируя боль. Скрип снега снова приближался, и Струпьяр, конечно же, первым делом подошел к ней.       Егерь встал перед телом девушки на колени и, опустившись почти к самой земле, приблизился к ее лицу. Его длинные волосы, стянутые в небрежный хвост, щекотали Леви по щеке, и он не заметил, как дернулась ее рука, сверкнуло лезвие ножа, всаженное моментом позже егерю прямо в шею. Он захлебывался в собственной крови, корчась, в точности как Макнейр, первый убитый Леви Пожиратель.       Струпьяр навалился всем весом на нее, и это причиняло неимоверную боль. Прикусив губу, чтобы не закричать, она принялась обшаривать еще не испустившего дух егеря.       Его волшебная палочка покоилась в нагрудном кармане, и как только Леви ее нащупала, она с выдохом боли достала ее, сбросила с себя Струпьяра с помощью заклинания, но он уже и так изрядно заляпал ее своей кровью.       Она полежала на боку еще немного, чувствуя, как алая лужа под ней разрастается, и тяжело дышала.       Первый пункт был выполнен, но если она немедленно не встанет, то рискует быть убитой второй раз, потому что с земли с практически распоротым животом она вряд ли сможет показать мастерское колдовство.       Леви снова закусила губу и с мучительным стоном оторвала туловище от земли, садясь. Отдышавшись, она протянула руку к мертвому егерю, забрала свой нож и задумалась.       Леви понимала, что трансгрессировать она сможет только один раз. Значит, отсюда нужно убираться пешком.       Сделав над собой очередное неимоверное усилие, она поднялась на ноги, сжимая в руке волшебную палочку Струпьяра.       Совсем недалеко от того места, где она очнулась, были свалены еще какие-то трупы. Леви грустно покосилась в сторону чьей-то теплой куртки, затем стянула с егеря его кожаный плащ, жадно завернулась в него, набросила на себя Дезиллюминационные чары и пошла прочь, радуясь тому, что трупы они скидывали за воротами, которые ни за что бы не выпустили ее наружу без Драко.       Она шла до тех пор, пока самые высокие башни поместья не скрылись из виду. И когда дорога уткнулась в рощицу, Леви остановилась и устало опустилась за землю.       Отогревшись у костра, она решила, что сейчас можно приступать к третьему пункту плана. Но прежде она расстегнула Струпьяров плащ и подняла окровавленную кофту до самого подбородка, чтобы оценить повреждения.       От увиденного ей стало дурно, и она поспешила опустить кофту на место и застегнуться обратно.       — Ну ладно, — пробормотала она сама себе. — Не страшно, всего лишь небольшая рана. Подумай о хорошем.       Леви закрыла глаза, глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз и сосредоточилась на самых приятных воспоминаниях, мысленно пролистывая их, словно фотографии, выбирая нужную. Она улыбнулась, вспоминая лицо Драко во всех мелких подробностях, делая его образ таким реальным, что, казалось, если она протянет руку, то почувствует его подернутую щетиной щеку. Леви и правда вытянула испачканную кровью руку вперед и произнесла:       — Экспекто патронум.       Из кончика волшебной палочки полился серебрящийся свет, образовавшийся в большого дракона.       — Теперь, дружок, вся надежда на тебя, — тихо сказала она, обращаясь к патронусу. — Остается надеяться, что я хорошо тебя выучила. Найди мне Драко, а я пока посижу здесь, погреюсь…       Когда светящиеся крылья опаловоглазого антипода удалялись, бесшумно рассекая морозный воздух, Леви уже отключилась без сознания.       Но что-то заставило ее вскочить на ноги.       Патронус уже вернулся и выжидал, приземлившись у тлеющего костра.       — Вернулся? — осведомилась девушка, кутаясь в плащ. — Ты мой молодец. Давай посмотрим…       Она взмахнула палочкой, патронус исчез, а она теперь знала, куда ей нужно трансгрессировать. Осознание того, что она совсем скоро увидит Драко, придавало сил, но перемещение все равно далось неимоверно тяжело, и она рухнула на колени, едва перенеслась из безымянной рощицы куда-то, где отчетливо пахло морем.       Здесь был не снег, а песок, но все равно очень холодно. Леви после нескольких секунд малоэффективного отдыха встала с колен и оглянулась.       Впереди виднелся одинокий небольшой дом и какие-то фигуры. Леви двинулась навстречу, но, осознав, что идет слишком медленно и что каждый шаг причиняет все больше боли, сунула два окровавленных пальца в рот и свистнула, после чего брезгливо сплюнула кровь Струпьяра на песок.       К ней приближалась одна из фигур, в которой Леви узнала Поттера.       А когда он узнал ее, остановившись в семи метрах от нее, Леви увидела, что он ошарашен ее появлением как никогда прежде. Он застыл в безмолвии, не веря своим глазам, но у Леви не было времени объясняться сейчас, потому что она чувствовала, как силы покидают ее уже слишком ощутимо, чтобы тянуть.       — Драко, — тихо проговорила она, делая последние шаги к Поттеру. — Мне нужен Драко. Где он?       Поттер словно не слышал ее слов, замерев с открытым ртом.       — Не может быть… — оглушенно произнес он. — Так значит… патронус…       — Я отвечу на все твои вопросы позже, только сейчас, пожалуйста… Драко. Приведи меня к нему… Пожалуйста.       Поттер отметил в этой просьбе удивительно трогательную схожесть с тем, как Дамблдор просил привести к нему Снейпа, когда они вернулись из пещеры с черным озером. Поттер не верил своим глазам, но такой просьбе он просто не мог отказать и почти силой заставил себя ответить.       — Он на побережье… был там несколько минут назад, когда мы уходили. Давай я помогу тебе идти.       Леви ожидала, что Поттер попросит опереться ему на плечо, но он вместо этого поднял ее на руки и понес девушку сам, утопая в холодном песке. Леви позволила себе прикрыть глаза, чувствуя, что предел терпения боли уже близок к своему потолку. Поттер опустил ее уже у самого берега, где к морю вели еще не совсем смытые волнами следы.       — Он же только что был здесь… — растерянно пробормотал гриффиндорец, устремляя взгляд к горизонту.       Леви грубо выругалась, отбросила в сторону плащ Струпьяра и его палочку и со скоростью, совсем не присущей человеку с ранениями, подобным ее, ринулась в холодную соленую морскую воду, не обращая внимания, что за ней тянулся отчетливый красный след.       Она хотела закричать его имя, но кричать не получалось. Все тело немело от боли и холода, но она отчаянно плыла вперед, туда, где ушел под воду Драко. Когда она добралась, его уже не было видно ни у поверхности, ни в толще воды, тут же приобретшей красноватый оттенок. Леви набрала воздуха побольше и нырнула, нашаривая его руку, но Драко нигде не было.       Она боялась, что он ушел слишком глубоко, что сейчас уже слишком поздно, но все же нырнула еще раз.       Шестьдесят секунд, на которые был рассчитан ее вдох, постепенно истекали. Леви отчаянно пронизывала воду вытянутой рукой, но ничего кроме воды ей так и не попадалось. Чувствуя, как конечности перестают слушаться, Леви сдалась и послушно уходила под воду, сотрясаясь от беззвучных горьких рыданий.       И не сразу почувствовала, как онемевшие пальцы чего-то коснулись.       Через силу не позволяя себе сделать убийственный вдох под водой, Леви вцепилась в то, что нащупала, и, раскрыв глаза, отчаянно поплыла наверх, вытаскивая Малфоя за собой. До поверхности было добрых три метра, кажущихся умертвляющей вечностью, дышать хотелось до безумия, но важнее воздуха была сейчас его холодная рука, отпустить которую было равно второй и уже окончательной смерти.       Холодный воздух обжег легкие изнутри, Леви отчаянно дышала, попутно отплевываясь от соленой воды, заполнявшей рот и нос. Она знала, что не сможет закричать, но и не понадобилось, потому что Поттер и Уизли уже плыли ей на помощь, а у берега она заметила еще каких-то людей.       Добравшись первым, Уизли взял на себя Малфоя, а Поттер очень кстати помог добраться до берега ей. Там их уже поджидала испуганная до невозможного Грейнджер, Полумна Лавгуд, Дин Томас и Флер Делакур.       Не намереваясь разбираться в том, что они здесь делают, наплевав на то, что из раны уже прилично сочится кровь, а все вокруг смотрят на нее как на призрака, Леви рухнула рядом с мертвецки бледным Малфоем.       — Палочку! — хрипло воскликнула Леви, и в следующую секунду кто-то вложил в ее окоченевшую руку волшебную палочку. — Оживи! — выкрикнула она, направив палочку на Драко, но никакого результата не последовало. — Оживи, черт тебя дери, Драко!       Ее голос срывался, она отбросила палочку Струпьяра в сторону, ударив Малфоя прямо в грудь.       Грейнджер плакала, спрятавшись в объятиях мокрого до нитки Уизли.       — Не уходи, твою мать, не уходи от меня слышишь? — хрипло кричала Леви, надрывая горло, сопровождая слова ударами.       — Леви, — начал Поттер, опускаясь рядом с ней и беря под локоть, — оставь, Леви, ему уже ничем не помочь.       — Нет! — настойчиво закричала она, вырываясь из хватки Поттера. — Дыши, Малфой, дыши, вдохни хотя бы раз…       Она из последних сил и от глубокого отчаяния влепила Драко удар такой силы, что слизеринец в следующее же мгновение закашлялся, выплюнув изрядное количество воды, которой наглотался, и очнулся.       Сзади послышался всеобщий облегченный стон. Леви, все еще не обращая ни на кого другого внимания, наклонилась к Драко, загораживая его мокрыми темными волосами.       — Все хорошо, я здесь, все хорошо… — приговаривала она, поглаживая его и не замечая, как слезы капают на его свитер. — Все хорошо.       — Леви? — удивленно прошептал Драко. — Значит, я умер?       — Нет, конечно, — так же шепотом ответила она ему, не убирая рук с его лица. — Мы оба живы, Драко.       — Что?       Драко резко сел, осматривая Леви так хмуро, что она на мгновение даже испугалась. Он покосился на Поттера, но он имел столько же вопросов, сколько и Драко.       — Леви? — удивленно повторил Малфой шепотом. — Это точно ты?       — Это можно доказать лишь одним способом, — сказала она так, чтобы Поттер тоже мог их слышать. — Дай руку, Драко. Ты знаешь, что это нельзя подделать.       Не понимая, о чем они говорят, Поттер пристально наблюдал, что произойдет в следующий миг.       Зато Драко прекрасно понял, он с Леви одновременно протянули друг другу правые руки и сомкнули их. В следующее же мгновение на их руках проступил витиеватый узор шрамов, переходящих от когтевранки к слизеринцу и наоборот.       Драко одернул руку, жадно и одновременно ошарашенно вглядываясь в ее лицо, а затем прижал Леви к себе, обнимая как в последний раз.       — Ты вернулась, — шептал Драко, улыбаясь и рыдая одновременно.       — Тебе повезло, что я могу говорить лишь шепотом, — с улыбкой ответила она. — Но я с тобой еще поговорю.       Он вытирал ее лицо, где слезы перемешались с солеными морскими каплями, а в следующую секунду обомлел, увидев, как на ее груди расползается красное пятно, а из носа снова течет кровь.       — Ты возьми у Гермионы в сумочке мою мазь, — шептала Леви, вытирая окровавленные губы, — А я пока…       Она не договорила, потеряв сознание у него на руках.