Глава 18: Грустный ноябрь
Спектакль только что закончился и Том устало поплёлся в свою гримёрку. Нужно было снять костюм, стереть грим и выпить таблетки от головы, ведь она разболелась прямо посреди выступления. Пройдя по длинному шумному коридору, где сейчас помимо актёров театра мимо пробегали по своим делам ещё и технические специалисты, Хиддлстон свернул направо в небольшой аппендикс и толкнул дверь, на которой висела деревянная табличка с его именем. Его гримёрка в этом театре была хоть небольшой, но очень уютной. Из-за того, что она находилась в небольшом аппендиксе, за углом от шумного коридора, в ней было относительно тихо и спокойно. Затворив за собой дверь, мужчина прошёлся до старенького потрёпанного дивана и устало устроился на нём, облокотившись на мягкую спинку. Глаза Тома устремились вверх, к белому потолку, на котором уже проступили небольшие трещинки из-за вечной влаги Лондона. — «Я бы не поменял в этом городе ничего кроме погоды», — всплыла фраза из фильма у Тома в памяти. Правда из какого фильма, он уже и не помнил. Да и сейчас с этой фразой согласен он не был. Погода Лондона полностью соответствовала его настроению. Она была такой же мрачной, серой и удручающей. Вдруг без стука открылась дверь и в гримёрку Тома ввалился Чарли: — В зале аншлаг! Людям так понравилась наша пьеса, что они не хотят уходить. — А стучать тебя не учили? — монотонно произнёс Хиддлстон, не отрывая взгляда от потолка. Кокс фыркнул, пожал плечами и, закрыв за собой дверь, завалился на диван рядом с Томом. — Мы сегодня молодцы, — констатировал он, закидывая ногу на ногу и вальяжно потягиваясь. — Надо сходить и отметить это. — Настроения нет, — ответил Том. — Иди один. Чарли пристально посмотрел на друга, точнее на его унылый профиль, затем тяжело вздохнул и так же запрокинул голову на спинку дивана. — И сколько уже времени прошло с момента вашего расставания? — спросил он Томаса, не найдя на потолке ничего интересного, кроме пары трещин и одного мокрого пятна в левом углу. — Месяц. — Пытался с ней поговорить? А встретиться? — Да. — И как? — Безуспешно, — Том нервно хохотнул. — Она не хочет меня видеть. — Всё равно не понимаю, что между вами произошло, — промямлил Чарли. — Почему она ушла? — Я тоже не знаю, почему, — выдохнул Хиддлстон и прикрыл глаза. — Но уверен, что в этом виноват я.***
Послеобеденное оранжевое солнце проникало своими лучами в небольшую квартирку в центре Лондона и отблёскивало своим светом от полированной столешницы, за которой сидела девушка. Она медленно помешивала чай ложечкой и смотрела сквозь окно на людную улицу. Месяц назад она ушла от любимого человека, сделав ему больно. Она корила себя за это, она ночами вспоминала полные боли голубые глаза мужчины и, утыкаясь носом в подушку, плакала. А на утро успокаивала себя, говоря, что из двух зол она выбрала меньшее. Тяжело вздохнув, девушка оторвала взгляд от окна и посмотрела на свой уже округлившийся животик. Судя по последнему походу к гинекологу, плод развивался хорошо и было ему примерно четыре месяца. Сделав несложные математические подсчёты, Алекс поняла, что малыша они с Томом зачали либо в Греции, либо же сразу после, когда вернулись домой и, наконец, признались друг другу в чувствах. Её губы тронула лёгкая улыбка. Она всегда вспоминала то время с теплотой. Вдруг телефон, лежащий рядом, завибрировал, сообщая о новом сообщении. От: Брат (16:12) «Я после университета к тебе поеду сразу». От: Брат (16:13) «Хочешь чего-нибудь вкусненького?» Живот утробно заурчал, давая понять Алекс, что он действительно хочет чего-нибудь вкусненького. От: Алекс (16:14) «Ананас хочу». От: Брат (16:15) «Где я ананас найду в конце ноября?» От: Брат (16:16) «Ладно». От: Брат (16:16) «Что нибудь придумаю, не волнуйся». Алекс снова улыбнулась и, отложив телефон в сторону, взяла тёплую кружку с чаем в руки. Сэм и Мия уже смирились, перестали ругать её за то, что ушла от Хиддлстона, так и не сказав ему о ребёнке. Девушка и сама понимала, что поступала неправильно, что прятать ребёнка от отца это ужасно, но ничего не могла с собой поделать. Каждый раз, задавая себе вопрос «а что если…?», подсознание подкидывало картинки, где Том, приняв ребёнка, становиться несчастным, где винит её и корит за то, что не слышала, что он ей говорил, что не приняла его раны, оставленные не только Сильвией, но и его семьёй. — «Любовью можно переболеть», — успокаивала себя Алекс. — «Он знаменитый актёр и завидный жених, сможет найти себе ещё настоящую жену. Мне осталось продержаться всего семь месяцев и мы сможем развестись…» И прикусив нижнюю губу, чтобы подавить предательский всхлип, девушка снова посмотрела в окно.