***
Ранее сдержанный и безупречный кабинет был разгромлен, но не это волновало владельца комнаты. ‒ Иван! ‒ Я здесь, мой суверенный. ‒ он почтительно кивнул головой. ‒ Что известно о Заклинательнице? ‒ требовательно спросил я. ‒ Наши люди повсюду ищут её. Каждый отправляющийся корабль тщательно проверяется. Любого прохожего осматривают. Мы найдём её, где бы она не была. ‒ Хорошо. ‒ я слегка успокоился. Они найдут её. ‒ Извините, мне моё любопытство, но что мы будем делать с Фьердой. Нам бросили вызов при чём очень бесцеремонный. Андрея зверски убили, вырезав на его теле «Дрюсье теперь негде прятаться», а вашу подопечную похитили. ‒ Я ЗНАЮ!!! ‒ спокойствие снова покинуло меняю ‒ Ты думаешь, что я этим не занимаюсь. Я понимаю, что Изабель они не убьют, а попытаются выбить из неё, как можно больше информации. Но чтобы сравнять Ледовый Двор с землёй и ответить этим нахалам, нам нужна Алина. Только с ней, я смогу иметь необходимую мощь для этого. Поэтому всё что мы сейчас можем это найти Заклинательницу и надеяться, что Изабель не выдаст наши главные секреты до тех пор пока мы не сможем за ней прийти. ‒ Я вас понял. Мы усилим поиски, насколько это возможно. Я вас не подведу. ‒ он ещё раз склонил голову и стремительно покинул меня. Как же всё не вовремя. Эта старуха испортила мне все планы, рассказав Алине о том кто я и в итоге эта дурочка просто струсила и сбежала. Но я найду её, а затем надену на шею усилитель и тогда Фьерда первая поплатиться за то, что посмела сделать у меня в дворце. Они увидят мою мощь и больше не посмеют вытворять подобные дерзости. Изабель должна протянуть до этого времени. Она умная и обязательно что-нибудь придумает. Никто и никогда больше не посмеет так обращаться с гришами. Никто. Я сам поеду за Алиной, если надо будет то за шкирку приволоку в Каньон. Больше я не допущу такой ошибки и не упущу её. Теперь я не буду таким дураком. А её драгоценного следопыта я скормлю волькрам прямо у неё на глазах. Предатели будут наказаны, при чём очень скоро.***
Первое что я сделала после того, как открыла глаза это зажмурилась от яркого света. Яркий белый свет. НЕТ. Святые, только не это. Я панически посмотрела вниз и поняла, что уже сижу прикованная к стулу. Я была в белой и абсолютно пустой комнате. Я в Ледовом Дворе. Мне сто процентов что-то подсыпали в ту чёртову воду. Я потеряла свой шанс на спасение. Руки автоматически хотели схватится за голову, но от этого движения я лишь вскрикнула, ведь наручники больно впились в мои и так покалеченные от верёвок запястья. Что мне теперь делать? Я не могу остаться здесь. Как бы я не храбрилась, но я не смогу долго молчать. Рано или поздно они меня сломают и тогда уж точно мне будет не спастись. Мне нельзя рассказывать ничего, ведь тогда я потеряю доверие Дарклинга и все мои многогодовые труды пойдут насмарку. Лучше уж умереть, чем допустить подобный исход событий. ‒ Я рад, что ты уже очнулась. ‒ очень «вовремя» ко мне зашёл Брум в сопровождение какого-то парня, вероятнее всего, именно он мой палач. ‒ А теперь мы с тобой знатно побеседуем. ‒ Я так не думаю. ‒ Можешь сопротивляться. Так будет даже интереснее. Итак, мой первый вопрос. Насколько сильна Заклинательница Солнца? ‒ Достаточно для того, чтобы разрушить Каньон в ближайший год, а может и раньше. Она стремительно развивает свои способности. Тем более, что у неё есть все условия для этого. ‒ уверенно произнесла я. Конечно, это не совсем правда, но если для неё найдут оленя, то тогда мои слова действительно могут стать реальностью. Сейчас мне нужно лишь попытаться скормить им неверные сведения с крупицами правды. ‒ И почему я должен тебе верить? ‒ Можешь не верить, но я уверена, что ты был на демонстрации на Зимнем балу и видел всё своими глазами. Алина устроила внушительное представление своих сил, при том, что недавно не могла даже призвать тоненький луч. Из этого следует вывод, что она очень сильна. ‒ Что ж, в этом ты не солгала. Второй вопрос, кто входит в круг приближённых Дарклинга? ‒ Всех я не знаю. Дарклинг очень недоверчивый, поэтому никто кроме него самого не знает сколько у него приближённых. ‒ наглая ложь. Я знаю всех. Ради этого я очень много трудилась. ‒ И всё же? Мне нужны имена и должности. ‒ Я, серцебит Иван, полковник Раевский, ну по крайней мере, так кажется. Сложно назвать его приближённых ведь, как я и сказала, он никому не верит. Серьёзные поручения, насколько мне известно, получали мы с Иваном, а мелкие он раздаёт постоянно всем гришам. ‒ о Зое, Жене, и представителях других орденов я решила умолчать. Всё же я не хотела, чтобы их ждала та же участь, что и меня. Видимо остатки совести решили проснуться. ‒ Возможно, но я думаю, что ты не договариваешь, поэтому мой друг сейчас поможет узнать мне всё остальное. ‒ он повернул голову влево и кивнул рядом стоящему верзиле. ‒ Приступай. Первый порез, который пришёлся по ключице я стойко выдержала, но в последующие я уже не смогла сдержать крика. Меня резали, казалось бы, бесконечно, но я ничего больше не сказала. Бруму пришлось поверить или сделать вид, что это всё что я знаю. ‒ Хорошо, а теперь расскажи мне о всех ваших базах возле нашей границы. Количество, местонахождение, вооружение. Я хочу знать всё. ‒ Пошёл к чёрту! ‒ этого я не могу ему сказать, это слишком важная информация и может погибнуть много людей, хороших людей. Я убивала и подставляла обычно плохих, очень редко это были достойные солдаты, но те, кто возле границы не заслуживают быть убитыми только ради моих нескольких дней спокойствия. ‒ Продолжай. ‒ с этими словами я почувствовала, как в моё бедро всадили нож и начали его проворачивать в разные стороны. Затем его резко вытащили и, я уже хотела было расслабиться, но увидела, как мой палач открывает свой чемоданчик и достает оттуда какую-то жидкость, в которой он смачивает другой нож. Он всадил мне его в то же самое место, и я завопила от невыносимой боли. Чем бы ни была та жидкость, но она определённо делает моим ранам только хуже. ‒ Перестаньте. ‒ Скажи мне то, что я хочу и на сегодня тебя оставят в покое. ‒ Я не могу. Спросите что-нибудь другое. Только не это. ‒ мой голос звучал совершенно отвратительно, он хрипел и ломался на каждом слове. В горле была пустыня, а из моего дрожащего тела стекал пот, добавляя мне ещё больше неудобств. ‒ Зачем мне что-то другое. Меня интересуют только состояние Первой и Второй армии, количество оружия и его разновидность. Ну, ещё финансовые возможности Равки, но ты явно не хочешь рассказывать мне подобные вещи. ‒ Я вполне могу сказать тебе за ситуацию с деньгами. ‒ Не нужно. Я и так знаю, что Равка на грани бедности. Стигг, переходи к следующему этапу. Под следующим этапом он подразумевал множество иголок, которые всадили мне по всему телу. Они вызывают непрекращающеюся жуткую ноющую боль. ‒ Я вам этого не забуду. Вы все будете захлёбываться в собственной крови. Я окрашу эти белые стены в красный. Вот увидите! ‒ я прошипела эти угрозы с максимальной злобой. Она охватила меня очень резко, вероятнее всего от накатившего чувства безысходности. Но я не должна позволять этому завладеть мной. ‒ Ты не сможешь этого сделать. В этих стенах дрюсье не может колдовать. ‒ Мне не нужно колдовать для того, чтобы вскрыть вам черепа. ‒ в ответ эти двое лишь рассмеялись, явно не воспринимая мои угрозы всерьёз. Ничего-ничего. Они ещё изменят своё мнение. Я обязательно придумаю новый план, как сбежать. Обязательно. ‒ Стигг, добавь игл нашей смертоносной пленнице. ‒ в мой живот добавили три иглы, а ещё в плечи и в шею, но сделано это было так, чтобы я ни в коем случае не умерла или не заразилась никакой болезнью. Предусмотрительные ублюдки! ‒ Посиди так денёк и подумай над своим поведением. Надеюсь, нам не придётся принимать более серьёзные меры для того, чтобы тебя разговорить. ‒ я еле разобрала последние слова, гул в ушах стоял просто невыносимый. Лишь, когда они покинули меня, он стал намного слабее, позволяя мне хоть немного уменьшить свою ношу. Последующие тринадцать дней были абсолютно похожи. Брум приходил и задавал мне вопросы, а я посылала его. Почему-то определённая часть меня, не хотела рассказывать им ничего важного, даже не из-за того, что меня пытают, а потому, что я в некоем смысле привязалась к Равке и людям в ней. В конце концов, я и так в долгу перед этой страной. Ведь ради себя и мамы я не один год предавала её и продавала. Уверена, что мои сведения не раз насолили Равке, поэтому не хочу добавлять ещё одно предательство. Нашла совесть, когда проснуться! Тем более даже если я и скажу всё, что от меня хотят услышать, то, что потом? В лучшем случае меня быстро и безболезненно убьют, но учитывая мои «прегрешения» перед дрюскеле, надеяться на их благосклонность будет весьма опрометчиво. Так, что моя тактика сейчас заключается в том, чтобы выдержать все истязания от Стигга и разузнать, как можно больше о месте, в котором я оказалась. Надежда на побег всё ещё теплится где-то там, внутри. Нужно ещё раз вспомнить все детали, которые у меня есть до того, как ко мне придут снова. Эти размышления уже, как своеобразный ритуал. Они помогают мне ничего не забыть и заодно отвлекают от мучительного ожидания. Итак, начнём. Я нахожусь в тюремном секторе на самом верхнем этаже женской части, тут держат убийц, террористов и, конечно же, гришей. Насколько я поняла, этот сектор абсолютно изолирован от других частей Ледового Двора. И вероятнее всего где-то рядом есть конюшни потому, что каждый раз, когда ко мне приходят мои палачи, лекари или кормильщики, то от них исходит едва ощутимый запах лошадей. Помимо этого двое стражников возле моей двери меняются трижды в сутки. Первый раз ‒ в шесть утра, второй раз ‒ в обед и в третий раз ‒ часов в десять вечера. Досадно то, что я не знаю, какая именно ситуация с другими охранниками. Этого мне упорно не говорят, что очень плохо, ведь когда я буду сбегать мне нужно как можно быстрее найти выход, о котором я тоже ничего не знаю. Мне совершенно не нужно, чтобы огромное количество стражи мешало мне выбраться наружу. Но ещё остается самая главная проблема ‒ наручники. Я понятия не имею, как выбраться из этих оков, вот была бы я фабрикатором, то возможно смогла бы выгнуть руки так, чтобы иметь шанс воздействовать на наручники но, увы, я не субстанционал. Хотя… Это идея. Я же постоянно считала, что гриш может овладеть не одной способностью. Да и теперь у меня есть усилитель, не знаю, правда, насколько мощный, но всё же он есть. Я ведь постоянно пыталась научиться менять внешность, но никогда не пыталась взаимодействовать с материалами. Возможно, именно это у меня получится. Я просто обязана попробовать. Следующие минут сорок я провела в гипнотизировании своих кандалов в надежде сделать с ними хоть что-то. Сначала я пыталась расплавить их, потом разъединить. Сейчас же я стараюсь просто растянуть метал, чтобы иметь возможность, потом просто выскользнуть из них. От моих попыток всё моё тело ужасно напряжено и болит ещё сильнее, но я не сдамся. Я попыталась пошевелить пальцами и на уровне инстинктов понять, как мне ими двигать для того, что бы себе помочь. Не знаю, сколько времени я развожу пальцы в стороны, якобы показывая металлу, что я от него хочу, но в один момент я почувствовала странное жжение от оков. Именно это жжение заставило меня ещё упорнее стараться и. наконец-то я увидела это. Наручники совсем чуть-чуть расширились. Это маленькая капля, но у меня получилось. Святые! У меня получилось! Я сделала это! Такую радость я испытывала только от встречи с мамой, но сегодня я действительно получила шанс на спасение. От охватившего меня счастья я ощутила влагу в глазах. Я смогла. Моя теория была верна и я сделала то, о чём грезила много лет. ‒ Не стоит так расстраиваться из-за этих оков. Мы можем снять их, если ты будешь с нами сотрудничать. ‒ голос Брума стал для меня неожиданностью. Хорошо, что он подумал будто я плачу из-за того, что расстроена. Не хватало ещё, чтобы мою надежду решили присечь на корню, поэтому я поспешила убрать взгляд от своих рук и посмотрела ему в глаза. ‒ Даже если я тебе всё расскажу, свободы мне уже не видать. Так, какой смысл помогать тебе? Ты можешь пытать меня хоть до смерти, но от этого мотивации выдать тебе секреты больше не станет. Предложи мне свободу и гарантию её получения и тогда можешь надеяться на мою сговорчивость. Иначе никак. ‒ Ты в этом так уверена? ‒ Абсолютно. Ты же не глупец и должен сам понимать, что сейчас терять мне нечего, а потому я и не заговорю. Зачем тебе тратить время впустую? Лучше добавь в ситуацию значимого контекста. ‒ наглость так и зашкаливала, но я не думала сдавать позиций. ‒ Контекста, значит? ‒ Именно. Предлагаю тебе подумать над моими словами. Можешь даже посоветоваться с Гримьерами. Но это моё последнее слово: либо гарантия свободы, либо ничего. ‒ Недурно ты раскатала губу. Ты хоть понимаешь, что служителю Джеля отпустить ведьму просто недопустимо. ‒ А ты понимаешь, что служители Джеля не пытают людей за то, что они не в силах выбирать. Ни один гриш не хотел себе такой судьбы, но и избавится от этого, увы, невозможно. ‒ Не тебе судить о Джеле. ‒ злобно прошипел он. Это нехорошо. Мне не нужно, чтобы он злился. Сейчас я хочу уговорить его на эти условия, чтобы иметь возможность набраться сил для побега и крайне важно, чтобы Брум был в благоприятном расположение духа. ‒ Ты прав. Но я уверена, что более полезной службой Джелю будет предотвращение всех угроз для своей страны. Ведь таким образом ты сделаешь жизнь миллионов фьерданцев намного лучше. Всего одна ведьма на свободе, а столько возможностей. Разве это не цель всей твоей жизни? ‒ я старательно пытаюсь убедить его в нужности моего освобождения. Ради этого даже готова поощрить его эго и мысли о тот, якобы он великий миссионер. ‒ Я без тебя знаю, что лучше для Фьерды. Так, что не смей меня учить, дрюсье. Стигг, займись ею. ‒ видимо я его не переубедила или он понимает, что я права и решил напоследок насладиться моими мучениями. Но сейчас главное ‒ дыхание и позитивный настрой. Изабель, у тебя есть реальный шанс сбежать, тебе просто нужно потерпеть ещё немного. Всего чуть-чуть. ‒ Пожалуй, начнём. ‒ этот садист двинулся к своему излюбленому чемоданчику. ‒ Что ты хочешь испытать сегодня? Стекло, шипы или быть может, перейдём к вещам поинтереснее, например, паяльник. ‒ Если я умру от болевого шока, то твой начальник этому не обрадуется. ‒ в моём голосе отчётливо слышался испуг, но надеюсь мои слова отрезвят его пыл. ‒ Да, пожалуй ты права. Значит, воспользуемся орудиями попроще. Пока́ что. ‒ я выдохнула с облегчением, но ненадолго. Вскоре он заставил меня вопить от боли, наверное, на весь сектор. Но я знала, что еще чуть-чуть и всё будет хорошо. Нужно лишь дождаться подходящего момента. После того вечера ко мне три дня не приходил ни Стигг, ни Брум. Видимо и вправду решил прислушаться к моим словам и, сейчас придумывает максимально невыгодные для меня условия сделки и шифрует так, чтобы я и не поняла, что меня хотят кинуть. Но кто кого ещё кинет! А вообще я времени даром не теряла. Все эти дни я постепенно и по маленькой капельке растягивала наручники на руках и ногах. Конечно, за это время я могла и больше сделать, но понимала, что тогда это могут заметить. Поэтому, упрощала себе побег настолько, насколько могла. Вот мне в очередной раз принесли ужасный ужин, но увы, выбирать мне не приходится, поэтому съела всё, понимая, что силы мне невероятно нужны. Мой голод в последние дни стал только больше из-за того, что я использую силы гришей. Брум появился после этой «великолепной» трапезы. Сегодня он пришёл один. Это хороший знак. Вполне вероятно, что он пришёл мне что-то предложить. ‒ Давно не виделись. Ты скучала? ‒ Безмерно. Всё считала минуты к твоему приходу. ‒ Ладно, пора оставить любезности в стороне. Ты знаешь, почему я здесь. Я обдумал твои ранее сказанные слова и пришёл к выводу, что так будет лучше. Король готов пойти на некоторые уступки взамен на полезную информацию. Но не жди, что получишь полноценную свободу. ‒ И что же тогда мне ждать? ‒ Не перебивай. Чему вас там учат в этой Равке. Совершенно никаких манер. ‒ Нас учат убивать. ‒ он посмотрел на меня так, словно сейчас развернётся и уйдёт. ‒ Ладно-ладно. Прости. Больше не буду. ‒ Так-то лучше. В общем, за информацию тебя выпустят из тюрьмы, но не из Ледового Двора. Нельзя допустить, чтобы ты кому-то сообщила хоть о малейшей детали. Ты станешь служанкой здесь. У тебя будет крыша над головой, еда, работа и отсутствие пыток. Естественно за тобой будут следить, чтобы избежать глупостей с твоей стороны. К королевской семье тебя не подпустят, но тебе найдут работу на благо Фьерды. Это будет твой шанс на искупление за все твои грехи. Возможно, Джель будет милостивый к тебе и изгонит эту дьявольскую силу из тела. ‒ Как сказочно вы всё придумали. Вроде и свобода, но при этом всё равно в клетке и под вашим присмотром. Умно. ‒ я искренне восхитилась этим планом. ‒ Лучше условий тебе не добиться. Мы и так идём на невероятно колоссальные уступки, таких еще не одна ведьма не получала. ‒ да-да условия просто чудо. Вот только меня наверняка быстро убьют, но об этом пункте мы конечно же не скажем. ‒ Я знаю. И поэтому ценю это. Я не собираюсь выбивать условия получше, поскольку не дура и понимаю, что это и так роскошь. ‒ Это означает согласие? ‒ что мне ему ответить? Я же должна согласиться для спокойной жизни, но я не могу сделать это сейчас. Ведь он начнёт допрос. Я надеялась, он будет думать дольше, и я успею улизнуть отсюда, но мне не повезло и теперь я не знаю, что делать. ‒ Да, я согласна. ‒ Вот и замечательно ‒ его лицо озарила расчётливая улыбка. ‒ Итак, расскажи мне все, что тебе известно о границе Равки с Фьердой. ‒ я только-только открыла рот, чтобы начать вешать лапшу на уши, как к нам вбежал какой-то парень. ‒ Там! Срочно нужно ваше присутствие. Приказ короля. ‒ пропыхтел он, заикаясь чуть ли не через каждое слово. ‒ Сейчас буду. ‒ ответил ему Брум, а затем повернулся ко мне и сказал: ‒ Завтра продолжим. Святые! Вот это мне повезло. Брум ушёл из-за какого-то происшествия, а значит сегодня. Сегодня я должна сбежать отсюда. Лучше момента не будет. Возможно, из-за проблем все будут более расфокусированы. Но главное. Чтобы не вошёл в действие никакой протокол. Я взглянула на стражников. Они стояли ко мне спиной и не следили. Отлично, пора начинать. Сначала наручники. Я сосредоточилась на своём новоприобретённом трюке и благодаря тренировкам справилась с этим намного быстрее, чем думала. Один браслет я расширила больше для того, чтобы свободно вытащить руку, а другой ‒ меньше. Мне не хотелось тратить силы попусту, поэтому вторую руку я вытаскивала с помощью свободной руки, и с меньшим удобством. С ногами я расправилась быстро. Теперь я сосредоточилась на том, чтобы усиленее разминать своё отёкшее тело. Этим я занималась на протяжении трёх дней, поскольку мне совершенно не хотелось, чтобы мои конечности подвели меня в необходимый момент. Потратив минут пятнадцать на разминание и растирание, я поняла, что больше гибкости и силы сейчас получить я не смогу, поэтому пора начинать. Перед тем, как спрятаться возле стены, обзор на которую не открывается со стороны стражников, я усиленно звала кого-нибудь мне на помощь, якобы я очень сильно хочу в туалет. Спустя пару минут один из парней с недовольством начал открывать дверь, даже не взглянув в окно, что было очень зря. Не успел он сообщить, что меня нет, как я обхватила его шею одной рукой, а второй закрыла рот. Чтобы никто не слышал, как он брыкается я начала, как обычно разговаривать. ‒ Не знала, что фьерданцы на самом деле такие развратники. Вся эта тема с наручниками будет классной в другом месте. Ну, ты понимаешь о чём я. ‒ сказала я игривым голосом то же самое, что и в предыдущие дни. Второй даже не оглянулся. Они привыкли к этому и не слышали ничего необычного. Я специально приучивала их к этому. Наконец-то первый перестал брыкаться и отключился. Я аккуратно положила его на пол, я в первую очередь забрала ключи от камеры, а затем быстро вытащила всё оружие: два пистолета с полным магазином, два метательных ножа и один побольше, и одну саблю. Пистолеты я спрятала подальше. Вряд ли я воспользуюсь ими в этом месте, мне нужно быть тихой и быстрой. Обчистив первого, я молниеносно двинулась ко второму и, также схватив за голову прикрывая рот, второй рукой перерезала глотку. Оставив его тело просто лежать, я побежала, интуитивно надеясь, что бегу в нужную сторону. Нужно преодолеть высокие этажи. Здесь больше всего охраны. Ниже камеры вряд ли охраняются и должно стать легче. Я бежала изо всех сил пока не впёрлась в стенку. Чёрт! Тупик. Значит, нужно в другую сторону. Развернувшись, я снова побежала, но уже в верном направление. Спустя несколько минут я услышала голоса и притормозила, прислушиваясь. Очередные фьерданцы на страже. Только уже на посту в мужской части. Обойти их не получиться, а значит, придётся идти напролом и, убивать. Тело ужасно болит. После всех этих истязаний оно не в самой лучшей форме, я уже чувствую усталость, хотя ещё ничего толком не сделала. Достав свои метательные ножи и сжав их покрепче, я максимально старательно прицелилась и метнула сначала один, а затем второй. Первый попал в глотку, второй же в сердце или возле него. Главное, что они упали и не могут поднять тревогу. Я выбежала из своего укрытия и вытащила из них своё оружие, при этом окончательно добив, для надёжности. Я думала бежать дальше вниз, но вспомнила об одном своём обещание Ярлу Бруму. Похоже, мне придётся немного задержаться здесь. Ведь я всегда держу своё слово.***
– С тобой все хорошо? – прошептала Мария, обняв меня. – Да, – заверила я. – Просто устала после дороги. Я прилагала все усилия, чтобы моя улыбка выглядела убедительно. Пыталась изобразить энтузиазм на лице, пока они с благоговением рассматривали и щупали ошейник Морозова. Дарклинг все время держался поблизости и бросал в мою сторону предупредительные взгляды, а я продолжала приветствовать толпу с улыбкой до ушей. Когда мы проходили мимо павильона гришей, я поймала недовольный взгляд Зои, куксившейся на куче подушек. Она с завистью косилась на ошейник. «Забирай, пожалуйста», – сердито подумала я и ускорила шаг. Иван отвел меня в личную палатку, находящуюся неподалеку от покоев Дарклинга. На койке лежала новая одежда и мой синий кафтан, а в углу стоял чан с горячей водой. Прошла всего пара недель, а я уже отвыкла ходить в цветах заклинателей. Стражи Дарклинга выстроились вдоль периметра палатки. Только я знала, что они здесь не столько для защиты, сколько для слежки за мной. Сама палатка полнилась роскошными грудами меха, разукрашенными столом и стульями и зеркалом работы фабрикаторов – чистым, как вода, и инкрустированным золотом. Но я бы не задумываясь променяла все это на прозябание под потертым пледом с Малом. Меня никто не посещал, и все дни я только и делала, что мерила шагами палатку и беспокоилась, воображая худшее. Я не знала, почему Дарклинг оттягивал поход в Тенистый Каньон, или что он замыслил. Стражи не были заинтересованы в обсуждении этого со мной. Когда на четвертую ночь полы моей палатки открылись, я чуть ли не кубарем скатилась с койки. В проеме стояла Женя с подносом. Я присела, не зная, что и сказать. Она прошла внутрь и опустила поднос на стол. – Мне не стоит здесь находиться, – сказала девушка. – Наверное, нет, – признала я. – Не думаю, что мне разрешено принимать посетителей. – Нет, я имею в виду здесь. Тут невероятно грязно! Я рассмеялась, внезапно обрадовавшись ее появлению. Женя слабо улыбнулась и грациозно устроилась на краю разукрашенного стула. По правде говоря, она выглядела устало: мешки под глазами, бледное лицо и безжизненные глаза. – Говорят, ты была в изоляции и готовилась к испытанию. ‒ сказала она. Я же всмотрелась в ее лицо, пытаясь разгадать, что ей известно. – У меня не было шанса попрощаться, прежде чем я… решила уединиться, – осторожно начала я. – Иначе я бы тебя остановила. Значит, она знала, что я сбежала. ‒ А где Изабель? Я не видела её ни разу. Мне казалось она придёт сюда и съязвит хоть что-то, неважно что, лишь бы, разрядить эту ужасающую атмосферу вокруг. ‒ Дарклинг тебе не сказал? ‒ Не сказал чего? ‒ желудок сжался в преддверие плохих новостей. ‒Во время Зимнего бала, Изабель похитили фьерданцы, при этом оставив нам послание, что гришам теперь нигде не будет покоя. ‒ руки Жени начали дрожать, как и мои. Я считала Изабель подругой и в глубине души надеялась, что та мне поможет. ‒ Что-нибудь известно? ‒ мой голос стал осипшим и я едва ли договорила свой вопрос. ‒ Дарклинг считает, что она ещё жива и, что фьерданцы держат её в Ледовом Дворе для добычи нужных им сведеней. ‒ после этого она поднесла ладони к лицу и расплакалась. Я опешила. Женя казалась мне непробиваемой и лучиком света, но сейчас она сидела у меня в шатре и была абсолютно несчастна. Преодолев свой шок от увиденного, я подошла к ней и обняла. Это казалось мне единственной правильной вещью на данный момент. Мы простояли так несколько минут, пока я не заметила, что тоже плачу. В последние дни я только теряю тех, кто был мне хоть каплю дорог. ‒ Но… Дарклинг же не оставит её? Она его верный помощник. Он не может бросить её на съедение Фьерде. Не так ли? ‒ Он лишь сказал, что с твоей помощью у него получиться вытащить её и отомстить. Это всё что я знаю. ‒ она продолжала всхлипывать. Я искренне её понимала. Для неё Изабель была так же дорога, как и для меня Мал. А теперь мы обе их потеряли. – Как дела у Багры? - я попыталась перевести разговор в более безопасное русло. – Никто не видел ее с тех пор, как ты исчезла. Похоже, она тоже решила уединиться ‒ Меня передернуло. Я надеялась, что Багра тоже сбежала, но это было очень маловероятно. Какую цену назначил Дарклинг за ее предательство? Я задумчиво закусила губу и приняла решение воспользоваться своим единственным шансом: – Женя, если бы я могла передать весточку королю… Уверена, он понятия не имеет о планах Дарклинга. Он… – Алина, – перебила она. – Король болен. Апрат временно занял его место. Сердце ухнуло вниз. Я вспомнила слова Дарклинга в день моего знакомства с Апратом: «Для него тоже есть применение». Тем не менее в разговоре священник намекал не только на свержение короля, но и на свержение Дарклинга. Может, он пытался меня предупредить? Если бы только я не была такой пугливой! Если бы только я осталась и выслушала его! Очередные пункты к моему длинному списку сожалений. Я не знаю, был ли Апрат действительно верен Дарклингу или вел двойную игру. И теперь уже никогда не узнаю. Надежда на то, что у короля будет желание или возможность противостоять Дарклингу, и без того была слабой, но она придавала мне сил последние пару дней. Теперь и с ней покончено. – А королева? – спросила я со слабой надеждой. Губы Жени расплылись в свирепой ухмылке. – Королева заперта в своих покоях. Ради ее же безопасности, естественно. А то еще инфекцию подхватит. И тут я впервые заметила, что было надето на Жене. Я была так рада встрече, а после расстроена новостями о Изабель, что не обратила внимания на одну очень важную деталь. Женя была в красном кафтане. Красный – цвет корпориалов. Ее рукава были расшиты синими нитками – такой комбинации я никогда прежде не встречала. По спине пробежали мурашки. Какую роль сыграла Женя во внезапной болезни короля? На что ей пришлось пойти, чтобы носить цвета гришей? – Понятно, – тихо сказала я. – Я пыталась тебя предупредить, – с грустью произнесла девушка. – И ты знаешь, что планирует Дарклинг? – Ходят разные слухи… – смутилась она. – Они все – правда. – Значит, это должно произойти. Я уставилась на нее, и через секунду Женя потупила взгляд в пол. Ее пальцы нервно сжимали и разжимали складки кафтана. – Давид чувствует себя просто ужасно, – прошептала она. – Считает, что уничтожил всю Равку. – Это не его вина, – грустно хохотнула я. – Все мы сыграли свою роль в наступлении конца света. Женя резко подняла голову. – Ты же в это не веришь? На ее лице было написано страдание. А может, еще и предупреждение? Я подумала о Мале и угрозах Дарклинга. – Нет, – сухо ответила я. – Конечно, нет. Естественно, она мне не поверила, но ее лицо прояснилось от ласковой, красивой улыбки. Женя выглядела так, будто с нее срисовывали иконы святых. Ее медные волосы сияли. Она встала, и, когда я провожала ее к выходу из палатки, мне вспомнились темные глаза оленя, которые я видела каждую ночь во снах. – Может, это и не важно, но передай Давиду, что я его прощаю. «И тебя тоже», – подумала я про себя. Я знала, каково это – хотеть найти свое место в мире. – Передам, – тихо ответила Женя. Затем развернулась и скрылась в ночи, но прежде я успела заметить, как ее прекрасные глаза снова наполнились слезами. Я почти ничего не съела на ужин, а затем снова улеглась в койку, обдумывая все то, что рассказала Женя. Бо́льшую часть своей жизни она находилась в заточении в Ос Альте, и ее беспокойный мир крутился вокруг гришей и дворцовых интриг. Дарклинг поставил ее в это положение ради собственной выгоды, а теперь помог ей освободиться. Больше ей не придется прогибаться под гнетом короля и королевы, не придется носить одежду прислуги. Но Давид сожалел о содеянном. А раз так, то и другие могли быть недовольны ситуацией. Может, число недовольных пополнится, когда Дарклинг явит всю мощь Тенистого Каньона. Увы, к тому моменту может быть уже слишком поздно. Мои мысли прервал внезапно появившийся Иван. – Вставай, – приказал он. – Он хочет тебя видеть. Живот скрутило, но я встала и последовала за мужчиной. Как только мы вышли из палатки, нас окружили стражи и сопроводили к покоям Дарклинга. Опричники у входа, завидев Ивана, сразу расступились. Он кивнул на палатку и ухмыльнулся: – Заходи. Мне отчаянно захотелось стереть это всезнающее выражение с его лица. Вместо этого я задрала подбородок и прошествовала мимо него. Когда шелковые полы палатки сомкнулись за мной, я сделала пару шагов внутрь и замерла, дабы собраться с силами. Просторное помещение тускло освещалось светильниками. Пол был устлан коврами и мехами, а в центре в большом костровище потрескивало пламя. Высоко над ним была откинута пола в крыше, позволяющая дыму выходить наружу. Сквозь отверстие виднелось ночное небо. Дарклинг сидел в кресле со стаканом в руке, на столике рядом стояла бутылка кваса. Его длинные ноги были вытянуты, он смотрел на огонь. Парень не глядя указал мне на кресло напротив. Я подошла к огню, но садиться не стала. Дарклинг глянул на меня с едва заметным раздражением и вновь отвернулся к пламени. – Присаживайся, Алина. Я села на краешек кресла и насторожено посмотрела на собеседника. ‒ Как ты собираешься помочь Иззи? Женя сказала, что с помощью моей силы ты что-то запланировал. ‒ Месть. Что же ещё. Я обрушу на них всю мощь Каньона, а затем верну себе Изабель. Она принадлежит мне, а не фьерданцам. Я абсолютно уверен в том, что в отличии от тебя она поймёт почему я всё это делаю и не будет вести себя глупо. ‒ Ты так сказал, словно она твоя собственность, но она не похожа на ту кто будет безропотно подчинятся и уж тем более не станет поддерживать твою жестокость. ‒ Ошибаешься. Ещё будучи ребёнком она понимала жестокость этого мира и всю плачевность отношения к гришам и больше всего хотела исправить это положение вещей. ‒ То что она хочет сделать жизнь гришей лучше не значит, что она поддержит твою идею с Каньоном. ‒ Тебе-то откуда знать. Вы знакомы всего несколько месяцев, а мы работаем вместе ради одной и той же цели несколько лет. Ты вправду думаешь что знаешь её? Не говори мне что ты настолько наивна. ‒ мне хотелось ответить ему что-то дерзкое. Но Дарклинг и вправду знает её дольше меня. Или нет? Может он просто снова играет на моих чувствах и привязанностях чтобы переманить на свою сторону и убедить в верности его действий. ‒А ты её знаешь? Вы общались только по работе. Но ты хоть когда-то разговаривал с ней, узнавал её чувства? Нет. Ты просто пользовался ею как и всеми остальными с помощью красивой внешности и столь же красивых обещаний. Но знаешь, что она сказала когда собиралась на тот злосчастный бал? ‒ И что же? ‒ Она сказала, что может удержаться от чувств к тебе и что понимает, что это только доставит проблемы. И что ты не единственный красивый мужчина. Может раньше Иззи и была без ума от тебя, но не сейчас. Та Изабель вероятнее всего поддержала бы твоё безумие, но я очень сомневаюсь на счёт нынешней. И в глубине души, если она ещё конечно у тебя осталась, ты тоже это понимаешь. Ты боишься, что никто не поддержит твоего сумасшествия. А я хочу увидеть тот момент когда от тебя все отвернуться, особенно те от кого ты этого совершенно не ждёшь. ‒ Ничего ты не понимаешь, Алина. Ты считаешь меня жестоким, но твои друзья точно такие же. Женя отравила короля без единого сожаления, а Изабель всегда была моим шпионом и помимо этого убила многих, при чём достаточно жестоко. Мы с ней из одного теста. Если дать ей вечность она станет такой же, как и я. ‒ нет! Я в это не верю. Он просто хочет думать, что всё так. ‒ Это не так. Ты заставил её и остальных поверить в это, но на самом деле ты просто ловкий манипулятор. Никто не хочет быть жестоким. ‒ я вложила в эти слова всю свою злость: за себя, за Иззи, за Женю, за Мала и за всех кто пострадал от рук этого чудовища, затем резко замолчала. Мал. Он всё еще у него и мне стоит говорить более осторожно. ‒ Это так. Никто не хочет, но есть те кто понимает необходимость идти на вынужденные меры для лучшего будущего. Мне жаль, что ты так и не стала таким человеком. ‒ Ну и чего ты замолчала? Тебе же ещё есть что сказать. Говори, – приказал он. У меня создалось впечатление, будто я его собачка. – Мне нечего сказать. – А мне кажется, ты многое хочешь мне сказать. – Даже если я попрошу, ты все равно не остановишься. Если скажу, что ты сумасшедший, ты мне не поверишь. Так зачем тратить силы? – Может, потому что ты хочешь, чтобы мальчишка выжил? ‒ из меня будто выбили весь воздух; мне пришлось подавить всхлип. Мал жив. Дарклинг прекрасный лжец, но я сомневалась, что он врет. Ему нравилось властвовать надо мной, и Мал давал ему такое преимущество. – Что мне сказать, чтобы спасти его? – прошептала я, подаваясь вперед. – Что я должна сказать? – Он предатель и дезертир. – Он лучший следопыт, который у тебя есть и будет. – Возможно, – парень равнодушно пожал плечами. Но я неплохо его изучила и заметила алчный блеск в его глазах, когда он запрокинул голову, чтобы опустошить стакан с квасом. Я знала, чего ему стоило планировать уничтожение того, что он может использовать. И решила этим воспользоваться: – Ты можешь изгнать его на север в Вечный Мороз, пока он тебе не понадобится. – Ты бы предпочла, чтобы он провел остаток жизни в трудовом лагере или тюрьме? ‒ я сглотнула комок в горле. – Да. – Думаешь, что найдешь способ освободить его? – спросил он озадаченно. – Думаешь, если он выживет, то сможешь что-нибудь придумать? – Дарклинг покачал головой и рассмеялся. – Я наделил тебя необычайным могуществом, о котором можно только мечтать, а ты не можешь дождаться, чтобы сбежать и стать домохозяйкой для своего следопыта. Я знала, что стоит помалкивать, играть в дипломатию, но все же не сдержалась: – Ничем ты меня не наделял. Ты сделал меня рабыней! – Я никогда этого не хотел, Алина, – он провел рукой по подбородку, и в этот момент его лицо стало усталым, раздраженным, человеческим. Но что из этого было правдой, а что притворством? – Я не мог рисковать. Ни с могуществом оленя, ни с будущим Равки, находящейся на краю пропасти. – Только не надо делать вид, что тебя заботит благополучие Равки! Ты солгал мне. Ты врал мне с момента нашей встречи! Его длинные пальцы сжались вокруг стакана. – А ты заслужила мое доверие? – впервые его голос звучал не так спокойно и равнодушно. – Багра нашептала тебе на ушко пару обвинений, и ты тут же сбежала! Никогда не задумывалась, что это будет значить для меня, для всей Равки, если ты просто исчезнешь? – Ты не оставил мне выбора. – Конечно, он у тебя был. И ты выбрала повернуться спиной к своей стране, ко всему, чем ты являешься. – Это несправедливо… – Справедливость! – рассмеялся он. – Ты все еще говоришь о справедливости. Какое она имеет к этому отношение? Люди проклинают мое имя и молятся за тебя, но это ты была готова бросить их на произвол. Никто из твоих друзей бы так не поступил. Они все жертвовали чем-то ради благополучия Равки. И в конечном итоге это я дам им власть над врагами. Это я освобожу их от тирании короля! – Поменяв ее на собственную тиранию. – Кто-то должен быть лидером, Алина. Кто-то должен положить этому конец. Поверь, я бы и сам хотел, чтобы был иной выход. ‒ он говорил так искренне, так разумно… Совсем не как монстр с неуемными амбициями, а скорее как правитель, который верил, что поступает правильно ради своего народа. Несмотря на все, что он сделал и намеревался сделать, я почти поверила ему. Почти. Я тряхнула головой. Дарклинг откинулся в кресле. – Ладно, – он устало пожал плечами. – Считай меня злодеем. ‒ затем поставил пустой стакан и встал. – Подойди. ‒ меня пронзил страх, но я заставила себя подняться и преодолеть расстояние между нами. Он изучал меня в свете огня. Затем коснулся ошейника Морозова, проводя элегантными пальцами по грубой кости. Его рука скользнула по моей шее и ласково коснулась лица. Я почувствовала волну отвращения, но и уверенную, опьяняющую силу. Меня злило, что он все еще мог производить на меня подобный эффект. – Ты меня предала, – прошептал он. Мне хотелось расхохотаться. Я предала его? Он использовал меня, соблазнил, а теперь захватил в рабство, а это я оказалась предательницей? Но я вспомнила о Мале и проглотила свою злость и гордость. – Да. Мне очень жаль. ‒ он рассмеялся. – Вовсе тебе не жаль. Ты думаешь только о мальчишке и его жалкой жизни. ‒ я промолчала. – Скажи, – его хватка на мне усилилась, пальцы больно сжимали плоть. В свете пламени его глаза выглядели бездонными и мрачными. – Скажи, как сильно ты его любишь. Моли меня оставить его в живых. – Умоляю, – прошептала я, борясь с накатившими слезами. – Прошу, пощади его! – Почему? – Потому что ошейник не даст тебе того, чего ты хочешь, – опрометчиво выпалила я. Была только одна вещь, которой я могла торговаться, и та ненадежна, но я продолжила: – У меня нет выбора, кроме как повиноваться тебе, но если ты навредишь Малу, я никогда тебя не прощу. Я буду бороться с тобой любыми способами. Каждую свободную минуту я буду думать о том, как покончить с жизнью, и в конечном счете мне это удастся. Но если ты проявишь милосердие, позволишь ему жить, я буду служить тебе по доброй воле. Я буду доказывать свою благодарность всю оставшуюся жизнь. Мне едва удалось произнести последние слова. Дарклинг склонил голову вбок, на его губах заиграла скептическая улыбка. Затем ее сменило что-то, что мне не удалось узнать, что-то похожее на тоску. – Милосердие, – слово он произнес так, будто оно было ему незнакомо. – Я мог бы быть милосердным. ‒ Дарклинг поднял вторую руку к моему лицу и поцеловал меня мягко, нежно, и хоть все во мне взбунтовалось, я позволила ему это сделать. Я ненавидела его. Я боялась его. Но меня все равно привлекала его сила, и я не могла воспрепятствовать голодному рвению своего предательского сердца. Дарклинг отстранился и посмотрел на меня. Затем, не отводя взгляд, позвал Ивана. – Отведи ее в темницу, – приказал он, когда Иван зашел в палатку. – Пусть посмотрит на своего следопыта. В моем сердце зародилась надежда. – Да, Алина, – он погладил меня по щеке. – Я могу быть милосердным. – Дарклинг наклонился, прижал меня к себе и задел губами мое ухо. – Завтра мы отправимся в Тенистый Каньон, – его шепот звучал, как ласка. – И тогда я скормлю твоего друга волькрам, а ты будешь смотреть, как он умирает. – Нет! – крикнула я, содрогнувшись от ужаса. Попыталась отпрянуть от него, но у Дарклинга была железная хватка, его пальцы впивались мне в череп. – Но ты сказал… – Можешь попрощаться с ним. Большего милосердия предатели не заслуживают. Что-то внутри меня вырвалось на свободу. Я накинулась на него, царапаясь, крича от ненависти. Иван в мгновение ока скрутил меня и держал крепко, пока я пыталась отбиться. – Убийца! – проревела я. – Монстр! – Да, все вышеперечисленное. – Ненавижу тебя! – сплюнула я. Он пожал плечами. – Скоро ты устанешь от ненависти. И от всего другого, – он улыбнулся, и в его глазах я увидела ту же мрачную зияющую пропасть, которую заметила в древнем взгляде Багры. – Ты будешь носить этот ошейник до конца своей очень долгой жизни, Алина. Борись со мной, сколько сможешь. Ты довольно быстро поймешь, что у меня больше опыта в игре с вечностью. Дарклинг пренебрежительно махнул рукой, после чего Иван потащил меня прочь из палатки и дальше по тропе. Я продолжала биться, но безуспешно. С губ сорвался всхлип. Слезы, которые я упорно сдерживала во время разговора с Дарклингом, ручьем полились по щекам. – Перестань, – яростно зашептал Иван. – Тебя могут заметить. – Мне плевать. Мала все равно убьют. Какая разница, если люди увидят меня несчастной? Меня настигла суровая реальность: жестокости Дарклинга нет предела, и мой друг скоро умрет… положение вещей было беспросветным и ужасающим. Иван втолкнул меня в палатку и грубо встряхнул. – Ты хочешь увидеть своего следопыта или нет? Я не собираюсь вести ревущую девчонку через весь лагерь! Я прижала ладони к глазам и подавила всхлипы. – Так-то лучше. Вот, надень, – он кинул мне длинный коричневый плащ. Я надела его поверх кафтана, а Иван опустил мне капюшон на голову. – Не поднимай взгляд и не издавай ни звука. Или, клянусь, я верну тебя в палатку и попрощаетесь вы в его последние секунды в Тенистом Каньоне. Поняла? Я кивнула. Мы зашагали по темной тропинке, охватывающей весь периметр лагеря. Стражи держались на расстоянии впереди и позади нас. Иван явно не хотел, чтобы кто-то знал, что я ходила в тюрьму. Когда мы проходили мимо бараков и палаток, я почувствовала странное напряжение в воздухе. Солдаты были чересчур настороженными, а некоторые даже осмеливались кидать на Ивана враждебные взгляды. Интересно, что думала Первая армия по поводу внезапного повышения Апрата? Тюрьма располагалась в конце лагеря. Это было старое здание, явно появившееся здесь раньше казарм. Вход охраняли скучающие стражи. – Новый заключенный? – спросил один из них Ивана. – Посетитель. – С каких пор ты проводишь посетителей к камерам? – С этих самых, – ответил Иван с ноткой угрозы. Стражи беспокойно переглянулись и отступили. – Не надо так нервничать, кровопускатель. Иван повел меня по коридору с множеством пустых камер. Мне удалось разглядеть лишь нескольких заключенных: побитых мужчин и пьяницу, громко храпящего на полу. Когда мы прошли к концу коридора, Иван открыл ворота и мы спустились по крутой лестнице в темное помещение без окон, освещаемое одой лампочкой. В ее сиянии можно было различить железные решетки единственной клетки в этом подвале. У дальней стены сгорбился заключенный. – Мал? – прошептала я. В ту же секунду он вскочил на ноги, и мы начали цепляться друг за друга сквозь решетку. Мое тело сотрясалось от рыданий. – Ш-ш-ш, все хорошо, Алина, все хорошо. – У вас есть одна ночь, – сказал Иван и поднялся вверх по лестнице. Когда мы услышали, как закрылись ворота, Мал повернулся ко мне. Его взгляд ощупывал мое лицо. – Не могу поверить, что он позволил тебе прийти. ‒ по моим щекам снова покатились слезы. – Мал, он позволил мне прийти, потому что… – Когда? – хрипло спросил он. – Завтра. В Тенистом Каньоне. ‒ парень сглотнул, и я видела, как сильно его задело это признание, но он пытался не подать виду: – Ладно. ‒ я издала звук, частично похожий на смех и частично на всхлип. – Только ты мог узнать о неминуемой смерти и сказать на это «ладно». ‒ он улыбнулся и убрал волосы с моего заплаканного лица. – Как насчет «о нет»? – Если бы я была сильнее… – Если бы я был сильнее, то пронзил бы ножом твое сердце. – Жаль, что ты этого не сделал, – пробормотала я. – А мне – нет. ‒ я посмотрела на наши переплетенные пальцы. – Мал, то, что сказал Дарклинг на поляне… обо мне и нем. Я не… Я никогда… – Это не важно. ‒ я подняла взгляд. – Не важно? – Нет, – слишком быстро ответил он. – Что-то я тебе не верю. – Я, если честно, тоже, но когда-нибудь это станет правдой, – он крепче сжал мои ладони, прижимая их к сердцу. – Мне плевать, даже если ты танцевала с ним голая на крыше Малого дворца. Алина, я люблю тебя, даже ту часть, которая любила его. Мне хотелось все отрицать, стереть этот момент из истории, но это было невозможно. Мое тело сотряс очередной всхлип. – Меня злит, что я когда-либо думала… что я… – Ты винишь меня за каждую мою ошибку? За каждую девушку, которая мне приглянулась? За каждую сказанную глупость? Если мы начнем перечислять все наши ошибки, то очевидно, кто выйдет победителем. – Нет, не виню, – я выдавила улыбку. – Почти. ‒ он улыбнулся, и мое сердце, как обычно, сделало кувырок. – Нам удалось найти друг друга снова, Алина. Остальное не важно, – Мал поцеловал меня сквозь решетку, холодное железо впилось мне в щеку, когда наши губы соприкоснулись. Эту последнюю ночь мы провели вместе. Вспоминали жизнь в приюте, недовольные крики Аны Куи, вкус украденной вишневой наливки, запах свежескошенной травы на лугу, как мы страдали из-за летней жары и прохлаждались на полу в музыкальной комнате, наше совместное путешествие к месту армейской службы, скрипки сулийцев, которые мы услышали в первую ночь вдали от нашего единственного дома.***
Несмотря на большее количество потраченного времени, чем планировалось, я всё же добралась к самому первому этажу не подняв при этом тревоги. При этом я даже успела переодеться в другие вещи, чтобы потом не сильно выделяться в городе. Но теперешний успех не означает, что мне можно расслабляться, ведь тревога может прозвучать в любую секунду. Сейчас мне нужно проникнуть в конюшни и взять себе лошадь. Это наверное самая рискованная часть так, как может подняться шум, но на своих двоих я далеко от Ледового Двора не уйду, особенно ночью. Мне нужно будет ускакать, как можно дальше при этом по возможности отдохнув. Воду использовать я не смогу так, как на улице ночь, а значит придётся справляться, как самому обычному человеку. Сделав небольшой осмотр местности, я поняла, что для попадание в конюшню мне нужно незаметно пойти мимо ворот. Но как это сделать на обратном пут, и ещё й с конём, задачка со звёздочкой. Есть только один путь. Оставить ворота без присмотра. Сколько я уже сегодня убила? А сколько я ещё убью прежде, чем смогу выбраться? Точно знаю, что те кто ответственный за вход тоже сейчас умрут. Так и случилось. С горем пополам я смогла убить двоих. Теперь нужно быстро понять систему управления, чтобы потом не мяться. Она какая-то навороченная. Всё же, разведчики не лгали когда говорили, что Фьерда стала очень развитой страной. Это видно во всём. Наверняка работали гриши. Невозможно построить к примеру это место без знаний и навыков фабрикаторов. Но что-то я отвлеклась. Так. Вроде поняла что к чему, но пока нажимать не стану. Пробравшись в конюшню я стала высматривать нужную лошадь. Мне нужна тихая, покорная и очень стойкая. Я вспомнила все рассказы Василия о этих животных и в конце концов смогла выбрать наиболее подходящую мне. Оседлав её я залезла на неё и направилась к воротам, одновременно с этим прозвучала сирена означающая активацию Красного протокола. Я мгновенно напряглась и ускорила лошадь. Мне необходимо успеть открыть ворота. Я не могу облажаться в самом конце. Ведь если меня поймают, то мне конец. Лучше уж будет самой себя убить. Подъехав к кабине управления я стремительно соскочила с коня, и ворвалась внутрь с ходу нажимая на заранее изученные кнопки. Со второй попытки ворота начали открываться. Не став дожидаться окончательного раскрытия, я побежала к лошади и заскочила в седло. Максимально пришпорив её я вырвалась из Ледового Двора. Холодный воздух резко ударил мне в лицо, но меня это не волновало. Свобода. Я смогла. Я сбежала. Эта мысль крутилась в моей голове постоянно. Я не жалела своё похищенное животное и гнала его изо всех сил. Я понимала, что скоро ему станет тяжело, но побег намного важнее чувств животного. Я решила двинуться к морю, как и вначале. Мне казалось, что они подумают будто я пойду по суше, поэтому мне нужно было, как можно скорее добраться в порт и запрыгнуть в любой отплывающий корабль, чтобы убраться подальше отсюда, к чёртовой матери. Через час окончательно рассветёт. Я приехала к последнему месту где я могу без лишних вопросов, так гнать лошадь. До порта осталось где-то мили две. Что-ж дойду пешком. ‒ Пора прощаться, друг. Ты очень меня выручил, но теперь мне нужно идти дальше, одной. ‒ я похлопала лошадь по спине и привязала к дереву, чтобы она не пошла за мной. Дальше только пешком. Я бежала, как могла. Временами спотыкалась и даже два раза упала. Ветки деревьев из укромных переулком хлестали мне лицо, но в этой части хотя бы не было любопытных людей. Здесь я казалась нормальной и, поэтому на меня никто не обращал внимания. И вот я увидела море. Кораблей было не слишком много, но два казалось готовились к отплытию. Я поспешила к ним. Больше я не бежала так, как вышла в нормальный район. Теперь я шла быстрыми и размашистыми шагами, постоянно наблюдаю за кораблями. Когда оставалось дойти метров сто, я услышала, как с одного корабля крикнули: ‒ На борт, псы! ‒ я поняла, что этот будет идеальным вариантом, ведь он отправляется прямо сейчас. Звёзды прям сошлись для меня! Плюнув на конспирацию я собрав остатки своих сил ринулась с максимальной скоростью к нему. Не выдержав, я решила попытать удачу и крикнула им вслед: ‒ Погодите! Вы забыли меня! ‒ я бежала и махала руками, чтобы меня заметили и вот это случилось. Девушка с короткими волосами недоумённо взглянула на меня, но затем жестом приостановила других, словно подыгрывая мне. Не знаю, кто эти люди возможно они ещё хуже, но сейчас это всё неважно. Главное что я добежала. ‒ Возьмите меня с собой. Я объясню всё на борту, когда мы немного отплывём отсюда. Пожалуйста. ‒ я посмотрела на них умоляющим взглядом. Затем мне кивнули, видимо пожалели, и я выдохнула от облегчения. Я даже не заметила, как задержала дыхание ожидая их ответа. Заходя на палубу я мельком заметила странного рыжеволосого парня, который выбивался из общего колорита, но присматриваться не стала. Я с упоением смотрела, как корабль отплывает всё дальше и дальше от Фьерды равно до того момента, как не слышала звук нескольких пистолетов снятых с предохранителя. Я плавно обернулась к ним держа руки поднятыми. Не хватало ещё, чтобы сочли угрозой и выкинули за борт. Ведь не умея плавать далеко я не уплыву. ‒ А теперь ты расскажешь нам кто ты такая и, на что ты обрела наш экипаж своим присутствием здесь. И даже не вздумай лгать. Мы мгновенно это поймём. ‒ коротковласая девушка говоря эти слова выглядела очень воинственно, что я всерьёз задумалась о том, куда же я чёрт возьми попала. А рыжевласый парень тем временем вышел вперёд.***
На сектор тюрьмы было невыносимо смотреть. Всё вокруг было забрызгано кровью и устелено трупами моих людей. Со многими из них я провёл не одну операцию, и они всегда выбирались из передряг, но пережить эту девчонку не смогли. Я шёл по направлению из её камеры, изучая весь ущерб, который она нанесла и, пытаясь понять, как ей это удалось. Ещё никто и никогда не сбегал из Ледового Двора. До сегодняшней ночи это место было самым защищённым из всех существующих. Но эта ведьма каким-то образом сумела всех нас обхитрить. Мало мы её пытали. Надо было довести её до такого состояния, чтобы у неё сил встать не было не то, чтобы совершить такой дерзкий побег. ‒ Как ей это удалось? ‒ спросил один из моих доверенных людей. ‒ Как она выбралась из наручников? Вся комната сделана так, чтобы эти твари не могли колдовать, но она явно что-то сделала. ‒ Я не знаю, как она это сделала, но обязательно выясню. ‒ Думаю, я знаю, как она выбралась из своих наручников. ‒ какой-то парнишка бесцеремонно вторгся в наш разговор. ‒ Я сравнил её оковы и точно такие же, но целые и вот что я заметил, те, которые принадлежали ей шире, чем должны быть. Видимо она каким-то образом воздействовала на них и расширила насколько, чтобы суметь беспрепятственно вытащить свои руки. Затем она проделала то же самое с ногами. ‒ Дай сюда эти наручники. Я хочу сам посмотреть. ‒ паренёк быстро отдал мне два экземпляра на личное рассмотрение. ‒ Ты прав. Именно так она и выбралась. Остаётся вопрос: как она смогла использовать свою магию для этого. Приведите сюда специалистов и пусть они выяснят, что именно позволило ей это сделать. Нам нужно найти недостаток нашей тюрьмы и исправить его, как можно скорее. И ещё, держите язык за зубами. Никто из здесь находящихся дрюсье не должен узнать, что кто-то смог сбежать. Помимо этого усильте охрану по всему периметру вдвое, и каждый час делайте обход по камерам, проверяя надёжность оков. ‒ Так точно! ‒ мои дрюскеле отправились по своим новым временным постам. Против них уж точно никто не выстоит. Теперь из-за этой сучки мне придётся, как дураку, стоять перед королевской семьёй пытаясь оправдаться. Ещё и тень позора ляжет на меня грязным клеймом. Лучше бы я грохнул эту девку. Пользы от неё оказалось ноль, а вреда за десятерых принесла. ‒ Вы должны это увидеть! Там в коридоре. ‒ новобранец. Причём явно запыхался, пока бежал сюда. Что там ещё? Этот ужасный вечер вообще когда-нибудь закончится или нет? ‒ Веди. Он привёл нас в коридор достаточно отдалённый от маршрута этой ведьмы. Здесь тоже тела, но что-то не так. Я поднял взгляд и увидел кровавую надпись на ранее белоснежной стене: « Как и обещала. Захлебнулись в собственной крови. С любовью, от Изабель.» ‒ Вот же СУКА! Я найду эту дрянь и повешу на её же кишках. Немедленно отправьте ещё больше людей на её поиски. За эту жестокость она должна дорого заплатить. ‒ я посмотрел на обезображенные тела моих соотечественников и насчитал одиннадцать людей. ‒ О великий, Джель! ‒ Что такое? ‒ Тел ровно одиннадцать, ‒ на меня недоумённо посмотрели. Ну да, ведь перед этим мы видели то же самое. ‒ Посчитайте количество слов в записке. ‒ спустя десять секунд понимание отразилось на их лицах. ‒ Это чудовище убило по одному человеку на одно слово. Как до такого вообще можно было додуматься?! Видимо их этому обучают с раннего детства. Милостивый Джель, как же это бесчеловечно! ‒ Мы найдём её и, тогда она познает истинную боль. Она ответит за каждого убитого и за каждую рану на их теле. Она ответит перед каждой семьёй за содеянное, и даже сам Джель не сможет ей помочь. Я сдержу своё слово или не быть мне больше командиром дрюскеле.