Струна

*** Глава 2. — Вадик! Просыпайся! — голос доносился сквозь сон, беспокоил, не отпускал. Нирвана небытия манила светом в конце тоннеля, но чуждые звуки и тряска сбивали с пути. — Вадик, скоро приземляемся, хорош спать! — нечто бесцеремонно толкнуло в спину, заставляя выпрямится и открыть глаза. Ощущения сфокусировались на выпрямившейся спинке кресла, а взгляд — на булькающей бутылке перед свои носом. — Спасибо! — Вадим поблагодарил и взял воду. Покрутил головой, разминая затекшую шею. Память царапали тяжелые и смутные мысли. — Во я заспал… — Хоть отоспался маленько. — Потапкин поерзал в соседнем кресле, поправил ремень. — Не храпел хотя бы? — Глотки холодной воды прогоняли сонливость и вместе с ней улетучивалось все остальное. — Еще как! На весь салон! Я тебе и цокал, и свистел — помогало ненадолго, — голос Алика был невозмутимо серьезен. — Не слушай ты его! Он сам продрых почти всю дорогу, — из-за спинки переднего кресла показалась кудрявая голова Саши Радченко. — Да-да, еще сам похрапывал, — еще одна высунувшаяся голова принадлежала Каплеву. — Пррредатели! — Алик беззлобно промахнулся по носу Андрея. Из Шереметьево по проспектам и улицам вечерней Москвы ехали быстро. Что может быть тоскливее для гастролирующих артистов чем перелеты, переезды, самолеты, поезда. Разве что московские вокзалы… — А поезд с Казанского идет? Или может с Павелецкого? — Этот вопрос вырвался у Вадима ни с того, ни с сего. А может быть Павелецкий вокзал припомнился из-за какого-то знакомого? Директор зашелестел документами из папки, ругнулся, дернулся к водителю. — В Черкизово едем! Восточный вокзал! Рудольфыч, ты телепат прямо. Вадим тряхнул головой, отгоняя смутное ощущение дежавю. Это все от усталости и смены часовых поясов. Посадка, загрузка — все прошло организовано в штатном режиме. Алик настойчиво посоветовал ему покурить в сторонке и не вмешиваться в процесс — Вадим стоял, щурился от дыма и мечтал, как будет засыпать под стук колес. Парни скорее всего будут тусить, играть в карты и нарды, выпивать в пределах разумного — ни вмешиваться, ни принимать в этом участие не было никакого желания. *** Дмитрий Снейк Хакимов прибыл на вокзал в Черкизово в прекрасном расположении духа. Убедился, что всё и все на месте, все в порядке, все загрузились. В вагоне его выловил обрадованный Чача, затащил в свое купе. — Ты был прав, надо было самолетом до Москвы, а то я тут озверел от скуки! Александр Чача Иванов умел быть весьма обаятельным и убедительным, прекрасным собеседником. Диму это устраивало, если фронтмен (этот, не другой) держал себя под контролем и не напивался. С этим пока все было в порядке, он закодировался, не употреблял и другим не давал. Но на этот вечер у Снейка были свои особые планы, он все же устал за насыщенный событиями день и мечтал уединиться. В заначке имелась заветная фляжка и всякие вкусняшки, и он мечтал провести часок перед сном с кайфом, закидывая в сеть свежие фотки и ловя комплименты в ответ. В предвкушении заслуженного расслабона сунулся в купе, которое считал своим. Однако там уже кто-то деловито возился, расправляя постель и складывая вещи. Ощущение того, что это уже было, пронзило, как током: как будто совсем недавно, почти вчера, когда они катались с «Эпилогом». Сейчас откуда-нибудь раздастся баритончик Глеба и этот, невысокий и ладненький, с кудрявым хвостиком собранных на затылке волос, обернется, как тогда, как всегда, на голос брата… — Бляя., это ты? Весь кайф сполз с лица, как имя его… тфу, как маска — обернувшийся на шум Самойлов-старший смотрел на Снейка, как живое воплощение самых жутких кошмаров. — Тыы? Ты что здесь делаешь? — простой вопрос едва удалось вытолкнуть из пересохшего горла. — Спать собираюсь! — голос был полон сарказма. — В моем купе? — Снейк еще не до конца осознал катастрофу. — Нет, в своем… Выяснение ситуации и разговоры на повышенных тонах с проводником, а затем и с начальником состава ни к чему не привели. Их железобетонная вежливость и непоколебимость не дрогнули ни под истеричным напором Хакимова, ни под решительными доводами другой стороны. Да — купе выкуплено полностью, все правильно? Ну едет там куча ценных инструментов и хрупкого оборудования плюс пассажиры — какие вопросы? Сбой в системе — да, вполне возможно, горячее направление, свободных мест нет… Советчики вмешивались со все сторон — музыканты сочувствовали, предлагали махнуться местами, даже Чача выбрался из своего купе, радостно поприветствовав Вадика. Но и ему не удалось уговорить ни одного, ни другого поменяться с Богданычем и перебраться к нему. Снейк ни за какие коврижки не мог допустить соседства с техниками, Чачу он опасался, памятуя участь Валеры Аркадина, к тому же бежать с места столкновения не позволяла гордость. По его мнению, Самойлов-старший уперся по схожим мотивам, по меньше мере в отношении своей группы и техников. Противоборствующие стороны внешне смирились с неизбежностью — мужчины устраивались молча, изо всех сил стараясь не глядеть друг на друга, и не дай Бог не соприкоснуться случайно. Дима с ногами забрался на свою койку и демонстративно уткнулся в смартфон. Но привычное занятие не приносило удовлетворения, мысли витали в совершенно ином направлении. За что ему такое наказание? Мало ему одного Самойлова, так еще и второй свалился как снег на голову, так преждевременно и внезапно! Его нежеланный спутник явно собирался переодеваться и Снейк со злорадством припомнил слухи и сплетни про нижнее белье, точнее его вероятное отсутствие, прочитанные в некоторых фанатских сообществах. Теперь он собирался не пропустить ни одного момента, чтобы лично все выяснить. А при некотором везении и заснять для истории. Последняя идея в корне перевернула течение Диминых мыслей. В мечтах он уже видел свои посты с пикантными комментами, и в первую очередь отчет для Самойлова-младшего. Пусть Глебсон порадуется, с какой скоростью выполняется его поручение… Жадно наблюдая поверх готового к съемке айфона, он ловил каждое движение Самойлова-старшего. Вадик не страдал излишней застенчивостью, в отличие от своего младшего однофамильца. Он снял свою модную льняную рубашку и сначала аккуратно расправил на вешалке, только потом натянул футболку — Дима старательно жал при этом на кнопку камеры. Когда дело дошло до штанов, все обернулось жестоким разочарованием, таким, что Снейк непроизвольно выдавил стон, в его исполнении больше похожий на шипение. Круглый зад обтягивали самые обыкновенные боксеры, темно-серые и даже не в цветочек… Но сам факт их наличия… От разочарования Дима позабыл про осторожность и маскировку, он слишком откровенно пялился и спалился, когда в зеркале на двери купе увидел свои вытаращенные глаза поверх телефона. Хуже того — там же он встретился с темным гневным взглядом Вадима, не сулившим ничего хорошего. Двигаться с такой скоростью выдавалось не часто: подобраться, вскочить, изогнуться, чтобы избежать столкновения — клятая дверь поддалась не с первого раза — Дима пробкой вылетел в коридор. Он был готов на все — ночевать в одном купе с техниками, с Чачей, где угодно, хоть на багажной полке — только бы скрыться от неминуемой самойловской мести. От стресса душа провалилсь куда-то глубоко вниз, задев по пути желудок и теперь он не глядя, не разбирая дороги мчался в сторону санузла. Препятствие на пути возникло внезапно — кто-то вышел из своего купе, Снейк не успел ни затормозить, ни отклониться и врезался в него на полном ходу. Треск, шипение, падение, искры из глаз… *** Вадим подавил, заглушил в себе злость, досаду, разочарование — это потребовало определенных усилий. Успокаивающее дыхание, отвлеченные позитивные мысли — на полноценную медитацию не было ни времени, ни подходящих условий. Но он справился. Неприятная встреча не должна омрачать сознание и портить настроение. Если судьба послала ему испытание в виде соседства со Снейком Хакимовым — значит так нужно. И незачем спихивать это «счастье» кому-либо из ребят. Поэтому Вадим отгородился воображаемой стеной и сосредоточился на простейших действиях. Время за полночь, спать хотелось реально и чихать на всё и вся. Он даже не понял, почему вдруг Хакимов пулей вылетел из купе — они случайно встретились глазами в зеркале двери и вот… Шум, голоса и смех из коридора заставили его выглянуть. Хакимов полулежал на коврике, поддерживаемый Ромой, Алик хлопал его по щекам, из купе высовывался Андрей с бутылкой воды в руках. — Что случилось? — Вадик, ты его так шуганул? Вылетел, как ошпаренный, на Ромыча натолкнулся, — Алик отобрал бутылку у Каплева и побрызгал водой в лицо барабанщика. Хакимов начал подавать признаки жизни, завозился, попытался выпрямиться, поднял глаза — в них плескался страх и какая-то детская обида. Вадим отодвинулся подальше. — И пальцем не тронул, ни слова не сказал. — Ты лучше иди, отдыхай, мы тут разберемся, — Рома сверкнул улыбкой. Возражать было нечего, да и не хотелось. Оставалось только пожать плечами и действительно отправиться спать. Заснул быстро и крепко, как и мечтал — под стук колес. Не услышал и не проснулся, когда в купе пробрался Снейк. Дима скользнул на свою койку, даже не включая светильник, довольствуясь отблесками фонарей из окна. Схватился за брошенный на столе телефон. В свете его экрана лицо директора - барабанщика казалось усталым и старым, с пустыми, остановившимися глазами. Повел взглядом на соседнюю койку с завернувшимся к стене Вадимом. Телефон был отложен, Змей извернулся и достал откуда-то плоскую фляжку. Медленно свинтил крышечку и сделал несколько глотков. С недовольной гримасой завинтил, убрал. Вытянулся на своем ложе и закрыл глаза.