Следующим утром Гарри проснулся со всё тем же ощущением выброшенной на берег рыбы, только ему всё же было лучше, чем вчера. Действительно, ведь если остаток длинного вчерашнего дня был практически полностью покрыт туманом, то сегодня он наконец-то начал понемногу приходить в себя. Осмысливать происходящее… В какой-то момент, поймав себя за натягиванием только что поднятых с пола брюк задом наперёд, Поттер чертыхнулся и, надев их, как надо, дал себе мысленный подзатыльник. Не стоит сейчас это вспоминать. Всё же стоит признать, вчерашнее действительно сильно ударило по нему. Даже больше, чем он мог представить.
Как минимум, об этом чётко говорило то, что он постоянно избегал вспоминания увиденного, стараясь вообще об этом не думать. У Гарри попросту не было никакого желания задаваться вопросом «а что же вчера он увидел» и делать вообще любые выводы. Ведь куда проще забыть всё это, как страшный сон, или же как одно из многих навеянных Волан-де-Мортом видений, и не вспоминать больше никогда. Только вот Поттер не мог просто так забыть. Он прекрасно понимал, что ему, несмотря ни на что, ему всё же придётся и разобраться во всём этом. «Почему?» — он мысленно спрашивал самого себя. И прекрасно знал ответ:
Потому что у Гарри был ещё один пример того, как он действовал наобум, не пытаясь хоть что-то осознать и обдумать. Сириус… Его смерть всё ещё снилась ему в кошмарах. Что если увиденное вчера - ещё один хитрый план Волан-де-Морта, как тот, что стал причиной гибели крёстного отца? И ведь если это действительно так, то он может снова повторить ту же ошибку, что и на пятом курсе. Так как, если бы не его непроходимая тупость и нежелание разбираться… Всего бы этого не произошло. Он, его идиотизм был главной тому причиной!
А сейчас он уже решил для себя, что нельзя позволить этому случиться снова, только вот он никак не решался начать хоть что-то делать. Да Гарри и не особо то и хотел «брать себя в руки» прямо здесь и сейчас. Поттер прекрасно понимал, что всего лишь оттягивает момент, позволяя себе сохранить привычный уклад вещей на месте ещё немного. Почему? Ибо вскоре всё кардинально поменяется, парень в этом даже не сомневался. Пятый курс, особенно его конец, уже это доказал.
Стараясь прекратить тяжёлые думы, в очередной раз отложив проблему на потом, он как можно быстрее закончил одеваться, чтобы выйти из гостиной. Его целью был завтрак, как и всегда приготовленный заботливой Флёр. Вскоре Поттер уже получил порцию свежего бульона и присоединился к происходящей трапезе.
Скомкано пожелав всем приятного аппетита, Гарри сразу же принялся за свою порцию. Поглощённый прекрасным, как всегда идеальным вкусом блюда он не сразу заметил, что кое-кто, покончив со своей порцией, попытался привлечь его внимание. Это был Билл, сидящий с другой стороны стола. Он наконец-то дождался пока Флёр, взявшая с собой поднос с порцией полусырого мяса для Крюкохвата, исчезла из кухни, и начал действовать. Встав, Уизли пару раз прокашлялся, привлекая всеобщее внимание:
— Кхм… У меня есть к вам, молодые люди, одно деликатное дело, — начал он. Гермиона, сидящая слева от Поттера, пихнула Рона под рёбра, дабы он также оторвался от своей еды. — Касаемо вашего недавнего «трофея», бравый мой братец и дорогой наш Гарри, — они с Роном переглянулись в ответ на эти слова. Билл же, подождав их, продолжил: — Так вот, ваш «трофей» нужно кормить. Всё-таки от моего предложения с Напитком Живой Смерти вы все отказались, вот теперь и пожинайте плоды, хе-хе. — Уизли приподнял губы в улыбке, как от очень смешной шутки. — Так вот, до сегодняшнего утра эту задачу исполняла Флёр, — Уизли поднял бровь, ожидая от них какой-то реакции:
— Э-э… — первым подал голос Рон. — Ты хочешь сказать, что… Ну, она это, всё? Больше не будет? — неловко произнёс он. Билл согласно кивнул и продолжил:
— Верно. Это подводит нас к главному вопросу, который звучит примерно так, — Он сделал драматическую паузу: — «Кто же из вас двоих будет содержать свою добычу, мальчики мои!» — Билл ненадолго изобразил задумчивое приглаживание несуществующей бороды, став на секунду похожим на покойного Дамблдора, отчитывающего нерадивых учеников. У всех присутствующих от сей незамысловатой пародии на лицах появились полуулыбки.
И всё же, несмотря на шутку Уизли, разрядившую скопившееся напряжение на кухне, Поттер не обманывал себя. Он прекрасно понимал, что вопрос Билла всего лишь эдакая формальность, ведь на то, что Рон возьмётся за это рассчитывать не приходилось. Да не очень-то и хотелось – всё же, это он занялся «проектом» Лестрейндж, а значит должен делать хоть что-то кроме одной лишь Легилименции. А то ведь камеру построил Билл, кормила пленницу Флёр…
После секундного размышления, как только он было собирался хоть что-то сказать, как его опередили:
— Рон это сделает! — молниеносно выпалила Гермиона, одновременно с этим наступая под столом Уизли на ногу. Тот вздрогнул и неосознанно потянулся к щеке, туда где раньше был фингал, который по странному стечению обстоятельств уже исчез в неизвестном направлении. Магия, не иначе. Подавать его что ли в Аврорат, в розыск? Гарри хмыкнул.
— Д-да, я сделаю, — неуверенно протянул Рон, с неприкрытым страхом взирая на Гермиону. Гарри лишь удивился тому, насколько покладистым становится его друг под воздействием подруги. Прямо-таки бери и вей верёвки, сколько хочешь, вообще без каких-либо ограничений…
— Правда? — поднял бровь Билл. Он, равно как и Гарри, несколько подивился такому странному исходу дела, видимо, тоже ожидал совершенно другой итог. — Ты уверен, что
сможешь это сделать? — спросил Уизли у своего брата.
— Он всё сделает! — быстро нашлась Гермиона. Билл лишь помотал головой:
— Я спрашиваю Рональда, а не тебя, Гермиона! — неожиданно твёрдо и резко заявил Билл, сурово взглянув на неё. Гарри неслабо так удивился – доселе всегда весёлый и оптимистичный Уизли никогда не проявлял такую черту своего характера. Гермиона стушевалась, и Билл перевёл взгляд на Рона, который даже под гнётом старшего брата смог собраться с силами и, спустя пару секунд, копируя ранее звучавший твёрдый тон, ответил:
— Да, я уверен что справлюсь, — и начал буравить Билла взглядом в ответ. Спустя несколько мгновений безмолвной битвы старший брат уступил младшему:
— Хорошо, братец, вижу что ты уверен, — хмыкнул Уизли. — Значится, раз ты действительно собираешься, то на этом дело закрыто. Отныне, словом своим словом Старшего брата назначаю тебя, Рональд Биллиус Уизли, на почётное место разносчика еды в казематы!
***
Это было больно… Ощущения были будто после кошмара… Какого кошмара? Она… Беллатриса Лестрейндж?… Цепи так натёрли кожу… Что она тут делает?… Почему почти ничего не помнит… Кроме недавней пытки?… Что за… Хотелось закричать от отчаяния…
Эта было так неожиданно… Она сопротивлялась этой мрази… Изо всех сил, зная что… Секреты Господина нужно хранить, но… Её подкосило увиденное… Сам ворочающийся в её разуме полукровка не сильно беспокоил, но… Её вывело из себя то, что вытащил наверх маггловский выродок… Видеть, как Господин пытается её убить… За что… Это было выше её сил… Она не смогла удержать щит…
И подвела Господина. Она. Подвела. Его.
Подземное узилище заполонил первый крик – Беллатриса взвыла от осознания произошедшего. А за первым пришёл второй… И третий… Вообще мало что понимающая ведьма потонула в паническом страхе, вскоре перешедшем в истерику…
***
Когда она снова пришла в себя? Лестрейндж не имела ни малейшего понятия. Всё было как раньше… Камера была всё также погружённой в абсолютный мрак, она всё ещё была закована в цепи, правда теперь горло, а с ним и голова нещадно болели. Только вот мысли прояснились… Если раньше, до этого пробуждения, ей не было с чем сравнивать, то теперь – было. И результат ей мало понравился.
Сравнение однозначно не было в пользу прошлого. Вообще, Беллатриса ощущала себя так, как будто она впервые за долгое время вынырнула из вязкой воды и сделала ещё один, настоящий глубокий вздох. Именно так можно было бы описать качественную разницу между «ранее» и «сейчас». Настолько чище было её сознание… И это было странно. Как это? Не может быть, чтобы после такого грубого в…
Вторжения в её разум… Того, что сняло толстую шору с того самого воспоминания… Лестрейндж было больно вспоминать то самое. Решил ли Господин её убить? А если не убить… Или таки убить?… Почему он решил её убить? Беллатриса не обольщалась, ей было ясно видно, что Повелитель не собирался останавливаться, то ли пытаясь за что-то её прикончить с особой жестокостью, только вот… Почему она тут? Почему она жива? Так хотел ли Повелитель её смерти на самом деле? За что её хотел так неожиданно убить Господин? И почему оставил в живых?
Вопросы так и роились в голове ведьмы, создавая сильную головную боль. Внезапно промелькнула мысль, что такого количества «почему?» и «правда ли?» в её голове уже давно не возникало. Только вот… Когда было это самое «давно»?… Но это не важно. Куда важнее для неё был Повелитель. Для ведьмы главным было понять то, почему и зачем он сделал именно то, что сделал. И для этого она, собравшись с силами, вновь погрузилась в то самое, вытянутое из неё полукровной мразью, воспоминание.
Переживая всё это по новой Лестрейндж лишь тихо радовалась, что в этот раз она вспоминала это всё сама, своей собственной Окклюменцией, а не… Усилиями того самого маггловского ублюдка, выворачивающего ей мозги. Сейчас по крайней мере, её не разрывали изнутри те же самые эмоции и ощущения, что были… Тогда. Тогда, когда это ещё было не воспоминание, а самая настоящая реальность.
Но и Окклюменция её сейчас не особо-то и спасала. Пускай она и не переживала старое по-новому, на неё всё равно находило то же состояние тоски, безнадёжности и отчаяния, но уже по новому кругу. И было от чего…
В прошлый раз в её сознание слишком грубо вторгались, чтобы она могла сосредотачиваться на увиденном. А сейчас ей было тошно от того, что не было замечено тогда. Мелкие фразы, бросаемые Повелителем между её криками… Презрительный взгляд… И главное… То,
что он говорил…
Господин… Он… Ненавидел её. Считал ничем… Пустым местом… Куклой для оттачивания проклятий… Материалом для практики… Куском мяса, с которым можно играться…
По лицу прикованной к стене ведьмы снова полились слёзы, а каменный мешок стен наполнился всхлипами. На полноценные крики у ведьмы не было ни сил, ни голоса… А ещё Лестрейндж поняла почему Он оставил её в живых, и оттого зарыдала ещё сильнее. «Как тебе мой подарок?»… Что-то внутри неё надломилось…
«Не может же он не понравиться»… Она не знала, сколько времени провела вот так… «Он ведь всегда тебе нравился»… Лишь в мозгу заевшей пластинкой повторялись слова Господина… «И будет нравиться, аж до самой твоей смерти»… А затем массивная дверь в камеру стала открываться… «А теперь тебе пора всё это забыть»…
