зверёныш

После полуночи внезапно стало очень тихо, даже шелест листвы за окном прекратился. Коннор недоуменно поднял взгляд от ноутбука — ему послышался еле различимый шёпот. — Радунхагейду. Как шуршание страниц книги, как лёгкий сквозняк по затылку. — Радунхагейду. Камешек в ботинке, тень за спиной, мутные глаза мёртвого животного. — Показалось, — пробормотал Коннор, а его рука сама собой потянулась к ящику, где укромно спрятанный лежал артефакт Предтеч, загадочный ключ, к которому он несколько месяцев назад решил ни за что не прикасаться. Отодвинув линейки, набор карандашей, стопку рекламных листовок, коробку с булавками и полупустую пачку сигарет, индеец увидел знакомое голубоватое свечение. Вспомнился разговор с отцом — он спросил ненароком про амулет и удовлетворился ответом Коннора о том, что странная вещица лежит в надёжном месте. Почему Коннор не рассказал ему про Ребекку и то, что амулет на самом деле вполне себе активен? Он не знал. Словно что-то помешало, мягко заткнуло ему рот, умоляя не выдавать секрет. И теперь то же самое, непонятное, невидимое сподвигало Коннора взять амулет в руки, ощутить его тепло, его… Сущность. — Интересно, что будет, если я подчинюсь? — спросил сам у себя Коннор, задумчиво нависая над ящиком. Опять кошмары и насмешки Ребекки? Впрочем, она может сообщить что-то полезное. Профессиональный азарт постепенно пересилил голос разума, ворчливо заявляющий, что Хэйтем бы точно не одобрил таких экспериментов. Коннор помедлил ещё секунду и подцепил указательным пальцем амулет за отверстие. Поначалу ничего не изменилось. Разве что свечение стало чуть ярче. А потом Коннор начал замечать, как комната оплывает по углам, как вещи перетекают одна в другую, как стекло в окне исходит трещинами и постепенно растворяется. В отверстия поползли темно-зеленые побеги неизвестного растения, оплетая всё, до чего могли дотянуться. Привычный пейзаж снаружи заменила густая, молочного цвета дымка. Поразмыслив, индеец вылез в образовавшуюся арку. Он был твёрдо уверен в том, что спит, а значит, ничего плохого не случится, куда бы его не привела эта необычная реальность. Под ногами пружинила влажная трава, где-то неподалёку журчала река, иногда раздавался крик петуха. Сельская местность? Неожиданно. После склизких темных пещер этот вариант казался куда более приятным. Пока что. — Господин Кенуэй, вот вы где! Везде вас ищу! — из тумана вынырнула девушка в старомодном платье служанки, века восемнадцатого, на первый взгляд. — Что? — Коннор удивлённо воззрился на неё. — Зачем? — Как зачем? Охота вот-вот начнётся! — укоризненно отозвалась она. — Поспешите, только вас и ждут. Коннор окончательно перестал понимать, что происходит, но подчинился, последовав за служанкой. Он внезапно обнаружил, что и сам одет в платье той же эпохи — сорочка с жабо, жюстокор, походный плащ, короткие штаны под длинные сапоги… Довершал образ здоровенный топор на поясе, и отчего-то Коннор знал, что прекрасно умеет им пользоваться. Также за спиной на ремне крепилось кремнёвое ружьё. Темнело. Служанка привела Коннора к толпе снаряженных так же, как и он, мужчин. И они его, судя по всему, прекрасно знали. — Сегодня мы точно поймаем этих тварей, — сказал один из охотников, хлопнув индейца по плечу, и тот поморщился. — Не слишком ли густой туман? Мы будем для них как на ладони, — с сомнением произнёс другой. — Они потеряют бдительность, и мы тут же их подстрелим серебряными пулями, — отмахнулся первый. — Они обожают танцевать под светом молодой луны, в том их слабость. — Полагаю, нам пора, — с непривычным акцентом произнёс Коннор и зашагал вперёд, к маячащему вдали бесформенным пятном лесу. Несмотря на оживлённый разговор, приправленный похабными шутками и залихватскими историями про удачную охоту в прошлом, в воздухе кисло ощущался страх всех этих людей, решивших обуздать неизведанное. Они нервно улыбались, вздрагивали от каждого шороха и крепче хватались за ружья. — Почему вы так боитесь леса? — поинтересовался как бы между делом Коннор, осматривая отряд. — Как же не бояться, господин Кенуэй? Сколько народу сгинуло в его чаще, отправившись искать хворост или ягоды. А иногда он сам приходит, забирая в свои сети неосторожного прохожего, посмевшего выйти из дому после полуночи, — поведал один из спутников, натягивая шляпу на уши. — И вы думаете, что сможете его одолеть, заявившись шумной толпой с оружием? — не удержался от ехидства индеец. — Если мы убьём его стражей, то вполне возможно, — встрял в разговор усатый пожилой мужчина. — Видано ли дело — целая деревня в осаде из-за хищной дряни под боком? Мы должны победить. — Вот как, — Коннор краем уха услышал заунывный крик совы. Вскоре процессия приблизилась к большому холму, на вершине которого начинался лес. Место показалось ему знакомым, словно он бывал тут много раз, и привкус у воспоминаний были не сказать, что приятный. Коннор легко взбежал наверх и удивлённо замер, разглядывая открывшийся ему пейзаж. Лес был очень необычным: на самой опушке росли привычные сосны вперемешку с кленами и ясенями, однако чем дальше уходила тропа, тем выше и толще становились деревья, и тем больше у них становилось веток странной, ломаной формы, кривых шишковатых наростов, лишних побегов, относящихся вообще к другим видам растений. В туманных сумерках все выглядело достаточно жутко. Впрочем, Коннор довольно быстро отогнал от себя липкий страх и уверенно шагнул под сень деревьев. Его спутники не были столь храбры, однако последовали за ним, тихо переговариваясь и звеня оружием. — Кого мы ищем? — спросил Коннор, шурша прошлогодними опавшими листьями и разглядывая причудливые грибы, растущие на пнях вдоль тропы. — Волков, господин Кенуэй, — ответили ему шёпотом. — Но это не обычные волки. Другие. — Похожи на людей, могут даже человеческую личину натянуть. Но по глазам сразу поймёшь, кто они, — добавил какой-то парень. — Берёт их только серебряная пуля. Будут песни свои дьявольские петь, звать на пляску, но вы знайте стреляйте, и всё будет хорошо. В ветвях толстенного дуба что-то зашуршало, и люди умолкли, прислушиваясь. Лунный свет понемногу пробивался сквозь густую листву, придавая каждому силуэту что-то потустороннее. — За нами наблюдают, — донёсся тихий возглас. — Уже давно, — Коннор всей шкурой чувствовал чужое присутствие. Где-то справа раздался тихий смех, переходящий в тявканье. — Они рядом. Коннор снова прислушался к себе и сошёл с тропы. — Куда вы, господин? Нельзя уходить с пути! — Я знаю, что делаю, — отрезал индеец, продираясь сквозь колючие кусты. Его будто позвали, и он не мог не внять древнему зову, который наверняка слышали его предки в глубине веков, когда мир был нов и темен, а людские души открыты и чисты. — Мы ждали тебя, Радунхагейду. — Так долго ждали. — Поиграй с нами. — Потанцуй с нами, Радунхагейду. — Будет весело, мы обещаем. Коннор краем глаза заметил промелькнувший молочно-белый силуэт и последовал за ним. Вскоре он оказался на большой поляне, на которой водили хоровод тонконогие долговязые фигуры. Сначала индейцу почудилось, что это юноши и девушки в белых балахонах, однако, подойдя ближе, он увидел, что это волки пляшут на задних лапах, крепко сцепившись передними. Коннор отбросил в сторону топор и ружьё и вступил в круг. Взгляды танцующих тут же обратились на него, но пляска не прекратилась — просто немного изменились ритм и движения, на более быстрые. Коннор не заметил, как его ладони сжали когтистые лапы, не волчьи, но и не человеческие руки. Волки скалились и одобрительно усмехались, когда индеец пытался повторить фигуры танца. Эти существа не были добрыми, хотя успешно изображали дружелюбие. Кажется, у них вообще не было понятий добра и зла. Только желание поиграть и, возможно, голод. Как и у большинства духов. — Выдержишь наш танец, Радунхагейду, и получишь награду, — сообщил один из них, крутанувшись пару раз вокруг своей оси. — Очень ценную награду, — добавил его сосед. — Нашу скорость, наш неслышный шаг, нашу ярость в бою, — раздался шёпот над ухом. — Хороший танец, почему бы и не поплясать ещё немного? — ответил Коннор, пока что не чувствовавший усталости. Волки рассмеялись в ответ, и в лунном свете их клыки казались ещё длиннее и острее. — Протянешь до захода луны — и ты выиграл, — волчица с чёрным хвостом мазнула мокрым носом по щеке индейца. Он задним числом заметил, что на нём уже нет плаща и сапог, да и жилет с рубашкой как-то стесняют движения. Под одобрительные завывания он избавился и от этой одежды, оставшись в коротких брюках. — Чувствуй лес, его дыхание, его жизнь, — шептали волки, взмывая в изящных па на несколько метров в воздух. И Коннор слышал шелест листвы, течение соков, биение большого зелёного сердца чащи, бежал меж деревьев, вдыхая тысячи запахов полной грудью, валялся в высокой траве кверху лапами, дурачась и игриво покусывая других волков. Казалось, не существует ничего, кроме раскидистых крон, журчания родников, осторожных шагов дичи и лунного света. Но Коннор заставил себя вспомнить, кто он на самом деле и зачем пришёл. Волки заскулили, признавая поражение и необходимость выполнить договор. Лунные блики, лапы с хвостами, опавшая листва — всё смешалось в плотный клубок, из которого Коннор вынырнул у подножья огромной скалы. Она была настолько высокой, что, казалось, подпирает фиолетовое с красными отблесками небо. Лезть по скользким острым камням босым было не очень-то легко, но, видимо, в этом и был замысел того, кто создал очередной кусок сумеречного мира. Коннор несколько раз соскальзывал, в последний момент цепляясь за выступ, и сердце уходило в пятки. Он продолжал карабкаться всё выше и выше под ворчание грома и сверкание молний. Попутно он размышлял о том, что именно помогло ему справиться с наваждением леса — оно никак не давалось в руки, избегало взгляда и осознания, как вода сквозь пальцы, и в то же время маячило где-то рядом, будто бы оберегая. Израненные руки и ступни отчаянно ныли, однако чутье подсказывало, что вершина близко. Из последних сил подтянувшись, Коннор оказался на пологой площадке, на которой обнаружилось здоровенное гнездо. Птенцы орла молча взирали на незваного гостя, но нападать не спешили, испуганно глядя куда-то ему за спину. — И где же ваш родитель? — пробормотал Коннор, оглянувшись. К ним неторопливо подкрадывалась пума, явно намеревающаяся плотно поужинать. Коннор загородил собой птенцов и напал первым. Взмах когтей, другой, мягкий прыжок — и противник летит со скалы с разодранным боком. Волки не обманули — их сила оказалась очень кстати. Тихий шелест крыльев возвестил о возвращении старшей птицы. Коннор выдержал взгляд янтарных глаз и лишь затем склонил голову, выражая почтение небесному духу. Орёл махнул крылом, проведя вдоль спины индейца, и подтолкнул его к краю. — Ах да, я должен полететь, — пробормотал Коннор, невольно сглотнув. Земля была ужасно далеко и шевелилась, как живая. Пахнуло солью, и Коннор догадался, что внизу раскинулось море. Он сделал глубокий вдох и, разбежавшись, прыгнул. Некоторое время только ветер свистел в ушах, да сверкали рядом молнии. И вдруг Коннор почувствовал в себе невероятную силу, рванул вверх, непривычно легко перемещаясь в пространстве. Он был одновременно и огромной птицей, парящей на потоках воздуха, и самим собой, преодолевшим земное притяжение. Оглушающая свобода, биение сердца и просвет в грозовом небе — снова ощущение призрачного счастья. Кружить бы так вечность… Но опять что-то тянуло Коннора вниз, не давало уподобиться богам, бороздящим безграничные просторы небосвода. Он глянул последний раз на аквамариновый клочок неба и камнем рухнул вниз, прижав крылья к телу. Невероятная скорость будоражила кровь, манёвр чёткой схемой сложился в голове — главное, вовремя затормозить, не столкнувшись со штормовой гладью воды. Сто метров, пятьдесят, двадцать пять, десять… Коннор остановился на гребне волны, и спустя мгновение она захлестнула его с головой. Перед глазами замелькали картинки, лица, цветные пятна, голову наполнили чужие голоса, перебивающие друг друга, кричащие, шепчущие, умоляющие, приказывающие. Ребекка тоже была там. — Теперь ты обрёл силу, мальчик, — её смех звучал карканьем ворон. — Используй её с умом. И в конце всё стёр ослепительный свет. Кажется, это были фары машины. Коннор прикрыл глаза рукой. Он не понимал, проснулся ли и где он находится. — Сэр, вы в порядке? — спросил кто-то. Сквозь пальцы Коннор разглядел полицейскую форму. — Нет, — ответил Коннор, и остальные слова патрульного он уже не воспринимал, находясь в странной прострации. Следующие несколько часов выпали у него из памяти, и лишь когда приехал Хэйтем, Коннор понемногу начал приходить в себя. — Что вообще произошло? — он сидел на переднем пассажирском, завёрнутый в плед по самые уши. — Тебя нашли в пятидесяти километрах от города, идущим по шоссе в одной футболке и трусах, — Хэйтем тревожно поглядывал на сына, периодически отрываясь от дороги. — Совсем ничего не помнишь? — Я помню, что мне снилось, но… Не то, как вышел из дома, — Коннор пожал плечами. — У меня в детстве бывал лунатизм. Это не в первый раз. — Когда мне позвонили, я в последнюю очередь ожидал услышать, что ты оказался… Там, — в голосе старшего Кенуэя прослеживалось плохо скрываемое беспокойство. — Мне жаль, что я заставил тебя переживать, — Коннор вздохнул. — Коннор, с тобой что-то не так, — сказал Хэйтем, чуть прибавив скорость. — Ты сам не свой. — Наверное, слишком много работал по ночам, — отмахнулся индеец. Снова что-то не давало ему рассказать правду, и это не могло не напрягать. — Если у тебя проблемы, не скрывай их. Ты станешь неэффективен в заданиях, — в привычной строгой манере заметил Хэйтем. — Честное слово, я отдохну, и всё будет в порядке, — заверил его Коннор. Отец посмотрел на него с подозрением, но спорить не стал. Ясное дело, он не поверил ни единому слову. Впрочем, сам Коннор тоже мало поверил в сказанное. *** Первое, что Коннор почувствовал — головная боль. Она растекалась по черепу жгучими ручейками, и малейшее движение причиняло боль. Побочный эффект от состава, который им с отцом ткнули в нос в проклятом заброшенном театре, куда они заявились в напрасной надежде застать свою цель врасплох. Цель оказалась умнее и ученика, и наставника, и оба очутились в весьма малоприятной ситуации. Связанные за спиной руки порядочно затекли. Сколько же они с Хэйтемом были в отключке? — С пробуждением, — расплывчатый силуэт оброс чёткими чертами, и Коннор узнал того, кого должен был убить. — Весьма наивно с вашей стороны было полагать, что меня легко поймать. — Почему-то свои махинации ты скрывал не так тщательно, как готовился к нашему приходу, — фыркнул Хэйтем, тоже привязанный к стулу. — Я бы не был на твоём месте столь дерзок, Кенуэй. Никто не знает, куда вы с отпрыском подевались, — враг самодовольно усмехнулся. — Сюда непросто попасть, а выйти отсюда и того сложнее. Вы полностью в моей власти. — О, комплексы заговорили, понятно, — Хэйтем и ухом не повёл. Коннор молчал, прикинувшись, что до сих пор не контролирует тело, тем временем ослабляя верёвку на запястьях. Судя по голосам, в помещении за стеной был кто-то ещё, человека три точно. Обстановка говорила о том, что их притащили в какой-то долгострой, вот только куда? Заколоченные досками окна всё портили. Вокруг валялось много хлама разного толка — от старой мебели и строительного мусора до каких-то бочек и бутылок с керосином. План понемногу формировался, обрастая возможными исходами. Надо выяснить, на какой стадии высвобождения Хэйтем и долго ли он собирается бесить противника… «Отец, я придумал, как нам выбраться». Хэйтем будто услышал и скосил на индейца взгляд, потом еле заметно кивнул. Коннор решил не придавать значения простоте контакта, сосчитал мысленно до трёх и звериным прыжком преодолел расстояние до врага, сбив его с ног и заткнув ему рот. — Дальше я сам, — тихо сказал Хэйтем, и Коннор рванул за угол. Три противника на него одного было, конечно, многовато, однако у него получилось отвлечь одного, кинув в него попавшуюся под руку бутылку. Непредусмотрительно оставленная на столе зажигалка сослужила Коннору хорошую службу, и вопящий от ужаса и боли бандит унесся по коридору, круша и поджигая всё на своём пути. — Черт, — Коннор увернулся от очередного удара ножом. Пожар не входил в его планы, и постепенно стало ясно, что на предполагаемую лестницу путь закрыт. Как следует приложив последнего из соперников головой об комод, Коннор вернулся к отцу. Тот выглядел не очень-то довольным по понятным причинам. — И как ты предполагаешь наш исход отсюда? — Хэйтем скрестил руки на груди. — Как я могу судить по запаху гари, дальше здание пылает. — Есть у меня одна идея, — сообщил Коннор, посматривая на криво сколоченные доски. — О, нет, Коннор. Мы же не зна… А-А-А-А-А-А! — договорить Хэйтем не успел, потому что Коннор сгреб его в охапку и с жутким треском проломил окно. Время растянулось на миллионы нескончаемо долгих мгновений. Очень далеко внизу была вода, и Коннор это знал ещё до прыжка. Точнее, видел. Орлиное зрение обострилось настолько, что позволило обозреть мир на сотни метров кругом. Впрочем, основной проблемой теперь было удачно приземлиться, точнее, приводниться. Коннор отчаянно пытался призвать силы, которыми наделил его небесный дух. Тело не слушалось, заторможенное, отчужденное. «Пожалуйста», думал Коннор, захлебываясь в свободном падении. «Пожалуйста, дай мне спасти нас. Дай мне спасти Хэйтема». И лопатки заныли, как тогда, во сне. Острая боль ожгла спину, и зашелестели перья. Ветер подчинился, помог замедлить падение. Коннор обхватил отца крепче, молясь, чтобы хватило сил сократить расстояние хотя бы до десятка метров. Перед глазами плыли красные пятна, сердце билось как бешеное, по мышцам разливалась слабость. Примерно в шести метрах над водой крылья Коннора рассыпались в пыль, и они с отцом рухнули в море. Коннор настолько вымотался кратким полётом, что даже не мог держаться на воде и как следует нахлебался, пока сильная рука не вытащила его на поверхность. — Коннор! — даже в полубессознательном состоянии можно было понять, что Хэйтем очень зол. И испуган, что для него вообще-то несвойственно. — Я в порядке, — отдышавшись, сообщил индеец. — Честно. — Насколько ты был со мной честен, мы обсудим позже, — холодно ответил старший Кенуэй, и до самого дома не произнёс ни слова. Теперь страшно стало Коннору. Он стоял под горячим душем и судорожно прокручивал в голове возможные варианты диалога. Ясное дело, Хэйтем имеет право на злость, Коннор действительно подверг их жизнь опасности, но другого выхода не было! Идти через огонь было бы ещё хуже. Амулет переливался под каплями воды мягким светом. Коннор не снимал его, даже когда мылся, уже как-то на автомате. Тоже тревожный звоночек, как ни крути. Интересно, имеет ли отношение к произошедшему артефакт или же это просто совпадение, что Коннору подвернулась возможность использовать новые способности? Что ж, к сожалению, вечно торчать в ванной, чтобы избежать тяжёлого разговора, не получилось бы. Индеец тщательно вытерся полотенцем, надел любимые спортивные штаны и футболку и посмотрел в зеркало. Вид у него был отнюдь не боевой. Он чувствовал себя провинившимся подростком, и храбрости это отнюдь не прибавляло. Хэйтем обнаружился у себя в комнате, расставляющим книги на полках внушительного шкафа в одном ему понятном порядке. Коннор помнил привычку отца заниматься уборкой в минуты душевных волнений, и от этого осознания ему стало ещё более стыдно. — Хэйтем, я… — начал было Коннор, и спустя секунду его ощутимо вжали в стену. — Напомни-ка, кто из нас двоих просил откровенности в общении, а? — спокойно поинтересовался Хэйтем, и от его ровного тона у Коннора подступил к горлу комок. — Ты, Коннор. Или, может быть, это был другой ты? Не тот, который скрывал от меня своё баловство с артефактом? Ты думал, я не узнаю? — Хэйтем, послушай, — слабо возмутился индеец. — Я не хотел тебе врать, этот амулет… Он… Я слишком ему поддался. — Вот как? — старший Кенуэй скептично приподнял бровь. — Что ж, продолжай, я внимательно тебя слушаю. — Когда я забрал его, то забыл снять, и увидел во сне Ребекку. Она рассказала мне про промежуточный мир, который создали Предтечи, и много чего ещё, и я подумал… Подумал, что смогу принести пользу в извечной борьбе тамплиеров и ассасинов, — сбивчиво объяснил Коннор. — Я долго не брал его в руки, но той ночью, когда тебе пришлось забирать меня с шоссе… Я не удержался. И мне дали… Силы. Поэтому я рискнул выпрыгнуть из того здания. Это было лучше, чем задохнуться в дыму, согласись. Хэйтем молчал, переваривая сказанное. — Признаю, я действовал не очень правильно местами… Хэйтем, прости, что не рассказал всё сразу, я… Я не мог. Коннор выдохся и отвёл взгляд, ожидая приговора. — Ну и напугал же ты меня за последнюю неделю, — сказал, наконец, Хэйтем и снял амулет с шеи сына. — Эту дрянь я конфискую. Полагаю, возражений не будет. Коннор покачал головой. Хэйтем убрал артефакт в тайник и вернулся. В его глазах не осталось и следа ярости, только усталость и облегчение. — Вот что мне с тобой делать, Коннор? — он вздохнул и поцеловал сына в висок. — Глупый мальчишка. Коннор обнял Хэйтема, прижавшись к нему изо всех сил. — Вижу, ты настроен на примирение, — тот хмыкнул и погладил индейца по щеке. — Выпороть бы тебя, конечно, за такие фокусы, ну ничего, это мы ещё успеем. Младший Кенуэй залился краской до кончиков ушей от весьма двусмысленной интонации. — Как же тебя легко смутить… Уже и слова вымолвить не можешь, — Хэйтем увлёк Коннора в отнюдь не целомудренный поцелуй с языком, наслаждаясь чужим смятением. — Нравится, м? — Д-да… — выдохнул Коннор, которому снова стало жарко. — Можешь сделать так ещё раз? — Я всё могу, дорогой мой. Только попроси, — с лукавой улыбкой произнёс Хэйтем. — Как тебе такое? От кусачего поцелуя в шею Коннор совсем раскраснелся и мог только жаться к отцу, тихо и неразборчиво требуя большего. — Хочешь сегодня зайти немного дальше, да? — индейца аккуратно переместили на кровать, и Хэйтем навис над ним, оценивающе глядя. — Неплохой способ извиниться, меня устраивает. — Отец, я не вынесу твоих шуток сейчас, — взмолился Коннор, невольно заерзав, когда чужие ладони огладили под футболкой его поджарый живот. — Неужели? — с усмешкой сказал Хэйтем, избавляя сына от верхней части одежды. — Интересно, до каких пор ты готов называть меня отцом? Коннор захлебнулся воздухом, когда язык Хэйтема обвёл его напряжённый сосок. — Даже сейчас, Коннор? — Да, отец, — Коннор прижмурился, чувствуя, как его окатывает теплом от каждого прикосновения Хэйтема. — Какой ты иногда бываешь послушный, — мурлыкнул старший Кенуэй, целуя сына в ключицу. Ему нравилось, как Коннор реагирует на то или иное действие, как он забавно хмурится, стоит только отстраниться, как он умолкает, когда находишь особенно чувствительное место… Изучать его ладно сложенное молодое тело было крайне занимательно и приятно, а особенной яркости впечатлениям добавляла похожесть на него, Хэйтема. Заметив, что Коннор под поглаживаниями и мягкими, нетребовательными поцелуями становится сонным, Хэйтем сказал: — Хватит с тебя на сегодня. Коннор издал крайне недовольный звук, означавший полное несогласие. — Не пытайся меня разжалобить, — Хэйтем напоследок поцеловал его в лоб. — С этой ночи ты спишь со мной. Я больше не намерен ездить за тобой по лесам и долам. — Ладно, — буркнул Коннор и поджал ноги, всем своим видом показывая, что не сдвинется ни на сантиметр. — Какой же ты всё ещё ребёнок, — сказал еле слышно старший Кенуэй, улегшись рядом, и укрыл себя и сына одеялом. — Спокойной ночи. Надеюсь, ты не лягаешься во сне. — Ничего не обещаю, — пробормотал Коннор, прижавшись к отцу со спины. У него была почему-то твёрдая уверенность, что этой ночью он отлично выспится.