Такая вот история

Уж что-что, а сигареты у меня были. Он сидел на кровати, но не на краю, а прислонившись спиной к стене, согнув одну ногу в колене и положив на нее руку с сигаретой. Он всегда так делал, когда мы разговаривали о чем-то не совсем простом. И смотрел он не в глаза, а в окно, только изредка переводя на меня взгляд. Отстранялся, абстрагировался от окружающего. Словно держаться от меня подальше в такие моменты было для него необходимым. И не только от меня, наверное. А за оконным стеклом бесновалась самая настоящая пурга. Ветер и снег устроили вместо новогодней ночи самую настоящую вальпургиеву. Под грохот плохо закрепленных на балконах листов шифера, под вспышки со свистом взлетающих в черное небо фейерверков, которые, умирая высоко-высоко в полете, рассыпались разноцветными искрами над головами погубивших их во имя собственного удовольствия людей. Люди свистели, кричали от восторга и просто смеялись над чем-то. Никакая больше ночь за весь год, кроме новогодней, не могла быть наполнена такими контрастами, всегда являясь своеобразной точкой отсчета. Что-то заканчивалось, а что-то, определенно, зарождалось. От новой жизни до последнего вздоха, от озарения сознания каким-то мощным импульсом до очередного обещания, которое никогда не будет исполнено, от новой лжи до искреннего признания, от начала следующего этапа до попытки сделать последний рывок. Был бы смысл. А если его нет, значит, можно обойтись без него. Все равно все будет так, как будет, если судьба позволит этому случиться. Новогодняя ночь явно что-то подмешивает людям в шампанское – ты начинаешь иначе мыслить и совсем по-другому, не как привык, видеть многие вещи. Со мной такого не произошло, я слишком устал для этого. И ощущения того, что Макс останется тут, со мной, а не уйдет, у меня тоже не было. Я не был в этом уверен. Двигалась только его рука с сигаретой, а я должен был решить, на чем мы остановимся. Или мы решили бы это вдвоем. Но я очень боялся, что он и я уже не совпадем в этом. - Ну, что молчишь? – спросил он недовольно. Я оторвал взгляд от окна. - Дай пепельницу, - все тем же тоном попросил он. Я стянул со стола пепельницу и подошел к кровати. Макс затушил в ней сигарету, отставил в сторону, а потом хлопнул ладонью рядом с собой. - Составишь компанию? - Конечно. И я полез на кровать, чтобы сесть рядом с ним, а через пять минут уговорить его снова пойти на улицу, потому что снежный буран за окном внезапно превратился в неимоверно спокойную белоснежную красоту. Этим маршрутом мы ходили, когда выгуливали его Джека. Дорожка за моим домом, речной порт с лязгающими подъемными кранами – недолгий путь к набережной, где он спускал Джека с поводка, потому что народу там было мало, и ходячий «диван-кровать» не мог кого-то сожрать заживо, не пропав из нашего поля зрения. Теперь мы брели тем же путем, только рядом с нами нарезал круги другой зверь. Макс соорудил какое-то подобие поводка из ремня моей старой спортивной сумки, и воспитывал теперь уже мою собаку, которая явно не понимала, за что же с ней судьба обошлась так жестоко. Сначала с визгом, а потом молча этот собачий огрызок пытался высвободиться из пут, в которые его запихнули, путем попыток вывинчивания своего тела в сторону, противоположную носу. Пес так упорно давал задний ход, что я серьезно подумывал освободить его. Да пусть идет, вдруг так будет для всех лучше? Но Макс не собирался сдаваться и коротко отдавал команды, на что щенку было явно плевать, а мне смешно смотреть. - Учись, - пренебрежительно сказал Макс, победив в очередной раз. – Железная хватка и великое терпение. Об уважении к братьям нашим меньшим поговорим потом, когда собака поймет, что жить без хозяина будет уже трудно. И тебе тоже без нее никуда. И вот тогда… Я был в двух шагах. С банкой пива в одной руке и с сигаретой в другой. Алкоголь и ожидание чуда сделали свое дело – я шагнул к нему и сделал милую попытку развернуть с помощью собственного носа его лицо в свою сторону. Вообще-то могло быть все, что угодно. Его реакция могла удивить или обидеть, но он насмешливо посмотрел мне в глаза, а потом опустил взгляд ниже. И не отвечал мне, хоть и понял, чего я хочу. Невозможно было не понять. Давай же, подумал я, почти спустив себя со своего внутреннего поводка. Давай, Макс, пока еще ты тут, пока еще не уехал, ведь ты еще можешь это сделать. Ведь потом ты доведешь нас до подъезда, а сам направишься прочь, в сторону метро, которое, кстати, скоро должно открыться. И что потом будет, одному богу известно. Я про себя, а не про тебя, Максим, потому что про тебя, мне кажется, я все понял, хоть ты так и не ответил на свой собственный вопрос. Ни слова о том, как и что с тобой было до этой ночи. Так пользуйся мной, потому что другого шанса у тебя не будет – не дам. А сейчас я весь твой. И даже свой «строгий» ошейник сниму, если тебе надо. Все, как ты захочешь. Он не поддержал мою попытку поцеловать его, но и не отвернулся. Так мы и стояли под каким-то фонарем, совсем рядом, отбрасывая короткие тени на белую дорогу, дыша друг другу в губы, и даже моя собака в этот момент почему-то затихла. И весь мир вдруг словно остекленел. Серега так и не появился. Я слегка переживал за него, все же какие-то вещи, которыми он пользовался каждый день, он с собой не взял. Названивать ему я не хотел, он вполне мог быть занят. Если сказал, что едет к детям, значит, так оно и было. Мы с его женой были немного знакомы, я видел ее пару раз, когда он просил меня заскочить в свой бывший дом, чтобы взять что-то ему нужное, а у него не получалось. Тогда он предупреждал свою жену о том, что я заеду, и она передавала мне то, что он просил. Загранпаспорт, какие-то книги, рюкзак с запчастями, который весил, как три шаттла. Это была высокая худая женщина, и по ее лицу я не мог сказать, что она испытывает к моему другу. Она не спрашивала, как он там, не спрашивала, кто я такой, ни о чем не спрашивала. Просто делала то, что он просил, и все. Зная Серегу как довольно-таки мягкого по характеру человека, я мог представить себе, как ему было трудно с ней. Хотя, что я мог об этом знать, он тоже не особенно распространялся. Но и вместе я их представлял с трудом. Блин, да я себя-то рядом с кем-то представить не мог, не то, чтобы фактически в этом оказаться. Максим не уехал. Скорее всего, успокаивал я себя, не разрешая на что-то надеяться, он это из-за собаки. Носился с ней, как с чудом каким-то. Лапы после улицы вытер, поесть дал, воды налил, поиграл, проследил за поведением, а потом, когда она уснула около батареи, посмотрел на часы. - Скоро уйду. Может, немного поспать? К этому времени я убрал со стола, оставив на нем зажженную круглую черную свечу и начатую бутылку шампанского. Стильный натюрморт получился. - Ложись, - пожал я плечами. В принципе, все было с его стороны для меня понятно, я убеждался в этом все больше и больше. И теперь надо было немного потерпеть до того момента, как за ним закроется дверь. Похоже, уже насовсем. Мы не справились, не смогли, не получилось. Может, надо было как-то по-другому распланировать прошедшую ночь. Может быть, я слишком мало напирал, а надо было просто нажать на него и тогда он смог бы ответить, приоткрыться, что-то рассказать. То, о чем так и не проронил ни слова. А вместо этого я лез к нему с просящим взглядом и планомерно накачивался пивом. И теперь, имея в активе легкую головную боль и очень сильную моральную усталость, я был настолько измучен несостоявшимся, что решил отдаться течению, против которого плыть так и не смог. Хватит, надоело, не хочу. - Полежи со мной, - попросил он. Мы лежали друг напротив друга без всякого продолжения. Я, помедлив, взял его за руку, которую прижал к своему животу. Музыкальный центр тихонько распылял по темному дому джазовые мотивы, под которые нам и предстояло уснуть. Рядом. Макс, я так сильно соскучился. Я закрыл глаза, напоследок сжав его ладонь. Указательным пальцем коснулся холодного ободка его кольца, сделанного каким-то талантливым умельцем из червленого серебра и имеющего вид застегнутого ремня с пряжкой. - Все нервы мне вымотал, - услышал я его шепот. – Сил не осталось никаких. Пришлось «просыпаться», потому что, если такое после личного краха слышишь, то хочется еще и увидеть. - Макс… - Пошел ты. Он резко повернулся ко мне спиной. В два движения, аж кровать застонала. Я не знал, что мне думать. Кажется, что Макс и сам страдал от этого. И хотелось, и кололось. Я понимал его – увидь я рядом с ним кого-то другого, я бы даже разбираться не стал, не то, что разговаривать, а просто развернулся бы и ушел. А он остался. Снова меня удивил, как будто уроки мужества и терпения преподает. И мудрости еще, а вот это было уже совсем для меня стыдно. То ли видел все моими глазами, то ли обладал редкой на сегодняшний момент человеческой способностью не делать предварительных выводов – я так и не смог понять, какой он. И нервы у него покрепче, чем у меня, конечно. Я бы на его месте сразу в лицо дал, особенно, если бы выпил, а он просто пошел гулять со мной и моей собакой. И все же я сделал еще одну попытку. Подвинулся к нему поближе, просунул руки подмышками, как делал практически всегда, и осторожно подтянул к себе. А потом я просто моментально уснул. Узрев сразу после пробуждения нависающего над вами Серегу, вы бы, сдается мне, обделались на месте прямо в постели. Но только не я. Продрав глаза и осознав, что мне только что нежно прошептали «зай… я тут», я резко принял сидячее положение и, естественно, тут же словил то ощущение, когда перед глазами все плывет. И ладно бы это была жизнь с рождения до выпускного, так ведь нет – на уровне моих глаз теперь была зачетная Серегина ширинка с пуговицами-"винтами", а по бокам от его кожаных штанов колыхались фрагменты моей квартиры. Слева был фрагмент с туалетным столиком, а справа – с елкой. - Ох, зай, ты в порядке? Наверное, да. Я пришел в себя и резко обернулся. Макс лежал на своем месте, все так же отвернувшись лицом к стене. - Пойдем отсюда, - улыбнулся уголками губ Серега. На кухне он протянул мне стакан светлого пива, от одного вида которого меня сразу же начало мутить. - Пей, дорогой, - улыбнулся он и положил мне руку на шею. – А то силой волью. Алкашничать не умеешь? Значит, учись похмеляться. И не мечтай о том, что сопьешься, ты в этом деле слабак. Я глотнул из стакана, который он поднес мне к губам. Лучше от этого сдохнуть, чем от его ласковых выражений. - Умничка, - вполголоса сказал Серега, - продолжай в том же духе. А я тебе подарки привез. - Какие подарки, откуда? - Теща передала. Огурцы соленые, сало какое-то, хер знает, я такое не ем, а еще тушенка в банках. Домашняя. Ну и от Ольги привет тебе. Ольгой звали его бывшую, это я помнил. - Серег… - Да, я за вещами. Нет, не сошлись. Просто мне пока больше некуда, а она не против. Ну и пацаны, сам понимаешь. - Понимаю. - Я сейчас кофе тресну, потом поеду. Все сразу не заберу, но потом частями, может быть. А ты со мной вниз сходи, в гараж, а потом ключи соседу передай. Я ему тоже приготовил подарок. Моторное масло, он просил. И огромнейшее от меня спасибо, зай, ладно? Обязательно передай. Девочку мою не бросил, приютил и согрел. «Девочка» у Сереги была, конечно, великолепная. Черная «ниндзя» с высокой «холкой» и седлом, из которого я пару раз чуть не вылетел прямо посреди трассы, несмотря на то, что ездил, всегда вцепившись в Серегу, как клещ. На ухабах вставляло нехило – нас подбрасывало, как пельмени в кипятке, но если у моего друга задница привыкла ко всему на свете, то моя, как я тогда окончательно понял, была к такому не готова. Мы несколько раз выезжали на байке на природу, но Серега всегда запрещал мне пить. - А потому что, ёмана! Мне тебя что, скотчем потом к своей спине приматывать? - Да, бля, Серег, одна бутылка пива! Что за отдых такой? - Не матерись. Она все слышит. Она отомстит. И тревожный взгляд в сторону своего мотоцикла. Они очень подходили друг другу: его "бээмвуха", закаленная пытками в стиле «рывок вперед-рывок назад» в дорожных «пробках», и гонками по пересеченной местности в районах Подмосковья, и он – здоровый «буйвол», нежный в постели, обожающий своих детей, спасший мою несчастную пятую точку и впавшее в кому самоуважение, но при случае бьющий кулачищем в лицо противника, если тот был с ним не согласен. Такое тоже было. Менты остановили нас без какой-либо причины, потому что им так хотелось, потому что была жаркая летняя ночь, а ум у них еще не вырос. Скучно было. Зато амбиции там шкалили по полной, и эти дрищи в фуражках зажали Серегины документы. А он, всегда послушный участник суровых дорожных реалий, повелся, потому что какие-то законы все еще уважал. Коррупция из них так и перла, и вид был наглый и самоуверенный. До тех пор, пока Серега не сказал мне: - Посиди тут, я скоро. Всадник на лошади – это красиво, но когда всадник и без лошади смотрится красиво, то некоторые понимают, что что-то тут не то. Один из гаишников что-то сразу просек и даже положил руку на кобуру, а с другим это случилось не сразу. И тогда Серега просто выбросил вперед руку. Я ахнул – мы могли бы стать преступниками в одно мгновение и на пустом месте, но его кулак, обтянутый потертой черной кожаной перчаткой, волшебным образом застыл в сантиметре от лица той сволочи в форменной рубашке, которая минуту назад самодовольно скалилась в его обветренное жизнью лицо. - Верни права, сука, - только и сказал Серега. – А то лицо помну. Второму гаишнику и мне оставалось только восхищаться. Как нас тогда отпустили, я не понял до сих пор. Но именно второй мент сказал тогда своему напарнику пару слов, после чего мы Серегой под возмущенный рев двигателя его черного байка умчались в ночь. Сейчас этот бугай доставал из пакетов банки с огурцами, поглядывая на меня с хитрым выражением лица. - Огурцы тещины – это «Мона Лиза» огородного масштаба. На вид вроде бы ничего особенного, а на вкус – оргазм с легким привкусом дубовых листьев. Хер знает, что она туда добавляет, кроме них. Но я после ее огурцов на все соглашаюсь. - Прямо мне и передала? – я допивал свое пиво, понимая, что чувствую себя значительно легче. - Ну, как. Сказала, что тот, у кого я кантовался, скорее всего, мудак, раз со мной связался. Но благодаря этому мудаку у ее внуков хотя бы живой отец есть, а не замерз где-то на помойке. Они не злые, зай. Они все не злые. Просто нам всем когда-то очень не повезло. - Доброе утро, - раздался хмурый голос. Я выглянул из-за Серегиного плеча, он тоже обернулся и сразу же протянул Максу руку. - Доброе. Макс был одет в куртку, осталось только влезть в ботинки. Я понял, что он мог подумать, и я понимал его. Снова понимал. Но, блять, он же ошибался. Это уже было явной ошибкой, потому что я был рад видеть его на пороге своей кухни пусть рядом с тем, который сейчас должен был вернуться к себе домой, потому что тоже все понял. Черти что! Все в теме, и все делают вид, что это их не касается. Да что ж такое-то!! - Ты куда? – спросил я. Серега подумал, что я обращаюсь к нему. - Домой же, я ж сказал. Макс подошел к чайнику, слегка задев Серегу плечом: - Холодный… - Я только встал, - объяснил я. – Лечусь вот пивом. Хочешь? - Хочу. Из холодильника была вытащена очередная бутылка, которая сразу же перекочевала в руки Макса. Он свернул пробку, сделал глоток и увидел стоявшие на кухонном столе банки. Что уж он там решил, я не знаю, но сарказма в его взгляде стало дофига и больше. Не избавляясь от пива, он прошел в коридор, загремел обувью, открыл входную дверь… Мы с Серегой переглянулись. - Подожди меня, - сказал он громко. – Макс, да? Не путаю имя? Подожди меня, разговор есть. Я попытался схватить Серегу за рукав, но промахнулся – он стремительно удалялся от меня в сторону Максима. Последнее, что я услышал, были слова Сереги, донесшиеся уже из коридора: - Нормально все, зай. Мы быстро.