Прекрасное их погубило

На фоне разросшихся хвойных деревьев дом потерялся, выглядел ветхим и заброшенным. Облупленная штукатурка, выцветшая черепичная крыша местами позеленела от мха, некогда высокий забор просел, и бардовый бессер покрылся белым налётом. Однако палисадник перед домом был ухожен — трава коротко острижена, мусор собран. Изуми с опаской посмотрела на слегка приоткрытую железную калитку и дотронулась до его руки предостерегая. — Подожди…кажется, здесь живут… — Если живут, поздороваемся, — сказал Итачи, слегка улыбнувшись. Он бы в жизни не зашёл в чужой двор, но сейчас, рядом с ней в нём заиграло детство, когда он хотел быть немного похожим на Шисуи — бесстрашным и озорным. К тому же он подумал, что хозяин дома, скорее всего, доплачивает кому-то, чтобы всё не поросло. Так делал отец в своё время, пока не решил, что они туда не вернутся. — Но…всё же…это как-то неправильно — протянула она, мягкие, тонкие пальцы сомкнулись на его запястье и ему захотелось быть смелее. — Всё будет хорошо. Если хозяин тот же, сомневаюсь, что будут проблемы. — Ты видел владельца? — с неким трепетом в голосе спросила подруга, хлопая ресницами. — Да, мы с Шисуи однажды наткнулись на него. — Ого! Как…каким он был? — Похожим на идиота, — ответил Итачи, слегка хохотнув. Сделав шаг, он потянул за ручку, дверь тяжело, со скрипом, отворилась. С их последнего визита многое изменилось: беседка накренилась в бок, плющ засох, и только соломенного цвета стебли теперь обвивали перекладины; белый гравий съела земля, а от былых пионов не осталось и следа. Фиговое дерево было срублено, но сбоку от пня тянулись крепкие упругие ветки, давая надежду, что через несколько лет они разрастутся и превратятся в большое дерево. Положив пакет на край скамейки в беседке, он повернулся и застыл, как заворожённый. Подруга испуганным зверьком смотрела на ставни, касалась пальцами обветшавших стен, загадочно улыбалась. Каштановые волосы, собранные в хвост, отливали медью на солнце, подол голубого платья в тёмно-синюю полоску озорливо трепал ветер, тонкая ткань скользила по белым не тронутым солнцем ногам, оголяла колени, поднималась выше, соблазняла. Он нервно сглотнул, потерев шею, вспомнил утро. Изуми резко посмотрела на него, отчего он стушевался и быстро отвернулся, скрывая лёгкий несвойственный ему румянец на щеках. — Нашего мангала нет, — пробормотал Итачи, закопошившись в пакете и достав из него пачку «Pocky». — Не удивительно, столько лет прошло, — подходя к нему ближе, сказала она, — и всё-таки мне здесь не по себе. Пошли отсюда. — Почему? — Не знаю, — съёжившись и обхватив себя руками, словно ей холодно, прошептала подруга, — ощущение что хозяин вот-вот вернётся, — нахмурившись посмотрела на сладкие палочки, приподняв в удивлении правую бровь, — с тыквой? — Да, и не смотри так. Между прочим, очень вкусные. Вот попробуй. — Нетушки, — сделав рожицу, сказала она. — Ты же видишь, окна заколочены. Калитку, скорее всего, забыл закрыть тот, кто убирался. Лучше поищем что-нибудь для мангала. — Нет, — твёрдо сказала Изуми, схватив пакет, — мы пойдём домой. — Подожди, — догнав, сказал Итачи. Он хотел остановить её, желания возвращаться в дом не было. Завтра она уедет, а затем начнётся работа, при её сменном графике выкроить время для беззаботного отдыха будет довольно сложно. К тому же ремонт уже близился к концу и от осознания, что ему скоро съезжать у него защемило в груди, — я знаю куда мы пойдём. — И куда же? — Секрет, — ухмыльнулся Итачи, забрав пакет, и двинулся к калитке, — только нам действительно нужно будет вернуться в дом, переодеться и взять кое-что. — Ты меня пугаешь. — Тебе понравится, обещаю, — подруга с подозрением взглянула на него, но ничего не сказав пошла рядом с ним. Солнце довольно сильно припекало, и даже лёгкий тёплый ветер не спасал от жары, когда они дошли до дома. Изуми быстро прошла на кухню и открыв холодильник, вытащила бутылку с водой и прислонила ко лбу, на светлом платье виднелись тёмные разводы от пота и волосы прилипли к вискам. — Может пойдём, как спадёт жара, — простонала она, выпив из горла. — Я знал, что ты это скажешь. Там будет прохладно — обещаю. — Ну хорошо, — с сомнением проговорила Изуми и лениво поплелась в комнату, — как одеваться? — По-спортивному, никаких балеток, только кроссовки. — Мы что идём в горы…я права? — стала выпытывать подруга, осторожно высунувшись из-за двери. Он взглянул на неё, наспех запихивая покрывало и толстовку в рюкзак, — Я в горы не пойду, даже не уговаривай. — Под гору, — выдал Итачи, поняв, что придётся рассказать о месте, а то она заартачится и её силком не вытащить на улицу. Запрокинув голову, он безнадёжно вздохнул, — пойдём вниз к горной реке. Мы с Шисуи там часто проводили летнее время. — Вот значит куда вы сбегали от меня, — хитро прищурилась она, — теперь мне стало интересно. Свернув с главной дороги, они нырнули в тихий переулок и проходя мимо его дома остановились, оценивая, насколько всё преобразилось. Рабочие, завидя хозяина, поздоровались и продолжили разгружать привезённые доски. Пройдя ещё несколько улиц, Итачи невольно остановился у дома Шисуи. Странно, что за всё время он ни разу сюда не пришёл. Его дом был небольшой, выглядел сказочным и тёплым, благодаря выкрашенным в апельсиновый цвет стенам и застеклённой веранде, которая всегда была усыпана цветами. За низкой белой оградой благоухали кусты красных роз и вдоль каменной дорожки, были высажены карликовые деревья. Высокая, статная девушка в простом ситцевом платье появилась за стеклом. Он не мог оторвать взгляд, настолько она была красива. Жгучие чёрные волосы каскадом спадали на оголённые загорелые плечи, раскосые выразительные глаза пленили и заигрывали с ним, пухлые губы изогнулись в улыбке, отчего лицо её засияло ярче. Она слегка прищурилась, словно увидела кого-то вдалеке и раскрыла рот, уже через мгновение оказалась во дворе. — Изуми! — раздался высокий, резкий голос на улице. Итачи тут же перевёл взгляд на подругу, которая успела дойти до конца улицы. Услышав, что её окликнули, медленно (ему даже показалось, нехотя), повернулась и махнула рукой в приветственном жесте. Чем ближе она приближалась, тем отчётливее была видна натянутая улыбка (такую он никогда ещё не замечал на её лице). Глаза бегали по тротуару, деревьям, рукам, одежде, избегая прямого контакта с незнакомкой, в то время как та смотрела в упор. — Привет, — еле слышно прошептала подруга, почесав мочку уха. Она всегда так делала, когда нервничала. Эту особенность он заметил ещё в школьные годы, когда они готовились к экзаменам. Было странно, однако, Итачи не стал придавать этому большого значения, так как не знал, в каких отношениях они находятся. К тому же он и сам чувствовал себя неловко, находясь рядом с такой красоткой. — О, я тебя давно не видела, — проворковала она и, наклонившись, обняла Изуми. Подруга перед ней выглядела птенчиком только что вылупившимся из яйца, ещё не оперившимся, — совсем про меня забыла со своей работой! — изобразив напускное недовольство, сказала девушка и щёлкнула её по носу. Изуми скривилась, почесав его. — Как прихожу к твоей маме, так тебя никогда нет! Я уж подумала, ты меня избегаешь. — Что? Нет…просто работы много было. Это Итачи…наш новый хирург! Незнакомка быстро перевела взгляд на Итачи и щурясь стала скользить по нему оценивая. Ему стало неприятно, он инстинктивно вжал голову в плечи и нахмурился, хотелось поскорее укрыться и убежать. Красивые выразительные глаза излучали холод, отчего по коже прошёлся мороз. Черты лица, показавшиеся ему тогда утончёнными, теперь были резкими и жёсткими. Он даже вздрогнул от быстрой перемены. — О! Братец сказал, — холодно протянула она и, наклонившись к Изуми, шепнула на ухо, довольно громко, чтобы он услышал, — А он ничего так — симпатичный. Не такой уж и хилый, — подруга покраснела как рак, сконфуженно взглянула на него и быстро отвела взгляд, — Я Рика, — сказала девушка, протянув руку, — заходите в дом, я испекла пирог. Поговорим, узнаем друг друга поближе. Кажется, — она прищурилась снова, — я видела вас на одной из детских фотографий Шисуи. — Мы спешим, извини, — мягко ответила Изуми, вновь почесав мочку уха. — Думаю, что подкрепится пирогом, нам не помешает, — сказал Итачи, словив недовольный взгляд подруги, которая явно была не рада перспективе тихого чаепития, в то время как он сгорал от любопытства узнать, почему Шисуи бегает от такой жены. Причина, по которой Шисуи женился, теперь была понятна, его всегда привлекали статные и красивые девушки. Внутрь дом она их не впустила, убрала со стола на веранде журналы о моде и спросив какой чай он предпочитает, исчезла за дверью. Изуми присела на край стула, готовая в любой момент соскочить, и не моргая смотрела на цветок бегонии красной в чёрном керамическом горшке на полу. — Всё хорошо? — обеспокоено спросил он, не понимая охватившего её напряжения. — Что… Ты что-то сказал? — бессвязно проговорила она, повернув к нему голову. Он хотел было повторить вопрос, но дверь распахнулась и с подносом в руках вышла Рика. Изуми тут же вскочила, и ловко выхватив поднос из рук, стала раскладывать столовые приборы. — М…можно в туалет, — выпалила подруга, когда закончила. — Могла и не спрашивать. Знаешь же, где находится. Ты иногда такая смешная, Изуми, — хохотнула в кулак Рика, тепло посмотрев на неё. Стоило им остаться вдвоём, как тёплая улыбка сошла с её лица. Девушка притянула чайник и разлив по чашкам зелёный чай, пододвинула к нему блюдце с пирогом. — Так ты остановился у Изуми? Ничего, что я на ты. — Да, и можно на ты. Я сам не люблю эти формальности. — И ты просто друг? — Да, — ответил он, сжав под рукой салфетку. — Тогда тебе лучше побыстрее съехать. — Почему? — с раздражением спросил он, отодвинув тарелку подальше. Кто она такая, чтобы указывать ему, что делать. — Скоро пойдут слухи. Тебе может быть и всё равно, но для девушки, тем более незамужней… о ней и так всякое говорят, — он нахмурился, не понимая о чём она. За всё время, что он здесь находился, о подруге отзывались исключительно хорошо. Он только открыл рот, чтобы возразить, но Изуми шаркая тапочками, появилась в проёме. Рика вздрогнула, явно испугавшись, что её могли услышать. Изуми же непонимающе окинула их взглядом и вернулась на место. — Как вы познакомились с Шисуи? — Я присматривала за его отцом, когда он был жив. Я медсестра…раньше работала в больнице. Сейчас же подрабатываю сиделкой. Я и за госпожой Хазуки присматривала, так мы сдружились с ней. А ты к нам надолго? — Я по программе…контракт на два года. — Изуми, а ты не хочешь подписать контракт? Тебя бы из неотложки перевели, всё-таки с таким графиком и жизни нет нормальной. — Не хочу. Да и в неотложке мне нравится. Он сделал глоток, понимая, почему ей не хотелось подписывать контракт, ведь он привязывал к месту. Теперь её планы на будущее чётко обрисовались, она непременно уедет из города, как только матери не станет. Он еле проглотил кусок пирога, который казалось застрял поперёк горла. — Мы пойдём, спасибо за чай, — сказала Изуми поднимаясь. Она стала убирать со стола, но Рика перехватила её руку. — Я сама. А куда вы идёте. — Мы… — Мы в центр, нужно кое-что купить, — перебила Изуми и быстро надела рюкзак. — Понятно. Однако, странной дорогой пошли. Быстрее к остановке с… — Знаю, но Итачи захотелось детство вспомнить. — Понимаю, — мягко улыбнулась она, — Я бы с вами поехала, но сейчас самый разгар жары. — В твоём положении лучше дома оставаться. — Откуда ты… ах да, я же сказала Хазуки. — Это секрет? — удивилась Изуми, стоя у двери. — Я пока не сообщила мужу. — Почему? — У него и так сложности на работе. Ведь если скажу, всё бросит и приедет, а у него повышение намечается. Знает только брат, тётушка и Хазуки. — Понятно. Береги себя, — выдавила Изуми, покидая дом. Она шла быстро, не замечая ничего, он еле поспевал за ней, дёрнув за рюкзак, Итачи остановил её. — Что случилось? — Ничего, — буркнула она и попыталась сдвинуться с места. — Рика тебе не нравится? — С чего ты взял? — Ведёшь себя странно. — Я…странно? — Да, бежишь куда-то, не зная дороги, — усмехнулся он и нахмуренные брови подруги поползли вверх. — Ой, я не знаю, что на меня нашло. Мама постоянно говорит о ней, наверное, я её ревную. Иногда мне кажется, она любит её больше меня. — Глупости, ты же знаешь, что мать тебя любит. — Знаю, иногда проскальзывают такие мысли. Мне трудно находиться с ней рядом она…она такая… — Красивая? — Да, и безупречная. — Ну с безупречностью ты переборщила, — сказал он, разворачивая её на девяносто градусов, — она довольно странная. — Странная? — Мне было жутко, когда она на меня смотрела, — подруга фыркнула и тихо захихикала. — Так куда нам идти? — Осталось метров пятьсот. Видишь тот склон, там и спустимся. — Ты серьёзно? Он же крутой! — воскликнула Изуми, смотря вниз, не решаясь сделать шаг. Склон был действительно крутым и усыпан мелкими камнями. Если спускаться быстро и неосторожно, то можно вполне скатиться на пятой точке или кувырком, попутно переломав кости. — Я спускаюсь, а ты за мной. Я тебя подстрахую. — Ни за что! Я уже согласна вернуться в тот дом. — Когда ты стала такой трусихой! — Когда включила мозги, — разозлилась она, — знаешь, я даже рада, что вы меня не брали с собой. — Давай руку. Будем держаться этой стороны, видишь тут небольшие кустики, можешь зацепиться, если что. Доверься мне. — А, — взвизгнула она, когда камни заскользили под её ногами. Он схватил её прежде, чем она покатилась вниз. — Всё хорошо? — спросил он, прижимая её к себе. Она безмолвно кивнула, поджав губы. Итачи спускался медленно, короткими шагами, оборачивался протягивая руку. Сейчас он был единственным человеком, на кого она полагалась, кому доверяла и ему это нравилось. Поэтому он крепче сжимал её ладонь, чтобы унять дрожь, приобнимал за талию, чтобы удержать на месте. Камни с шумом катились вниз нагоняя страх; речка внизу тревожно журчала; ветер мрачно свистел между скал. — Боже на что я подписалась, как мы будем подниматься? — спросила она, смотря вверх, когда они спустились. Выглядела она разгорячённой и усталой. Пот стекал по лицу, шее, взмокшие волосы прилипли ко лбу. Руки предательски дрожали, когда она провела пальцами по губам. Странный порыв коснуться покрасневших щёк, прижать её к своей груди охватил его, и он сделал шаг, вытянув руку, но момент испортила пролетающая мимо ворона, которая своим зловещим «кар» напугала девушку, ты подскочила на месте, прижав руку к груди. — Подниматься проще, есть другой путь. Горная речка, которая раньше бурлила, теперь мягко обволакивала сточенные веками гладкие камни, от неё всё так же веяло прохладой. Присев на корточки, он зачерпнул ладонью ледяную воду, умыл лицо и улыбнулся, заметив скопление чёрных мальков около большого камня под водой. В детстве они с Шисуи бегали и ловили этих мальков сачком, а затем жарили на костре. Они хрустели во рту, как чипсы, но вкус был отвратным. Изуми спрятавшись в тени, разложила плед и выкладывала еду, он украдкой смотрел на неё и думал, что в ней была особая, незаметная, на первый взгляд, красота, отчего на душе становилось спокойно и уютно. Ему казалось он мог любоваться ею вечно и не понимать, что же в ней притягивает взгляд: хрупкие плечи, тонкие запястья или печальные карие глаза. — Я всё-таки попробую, можно? — вытянув тыквенную палочку, спросила она. — Бери конечно, — улыбнулся он и присел напротив. Она прикрыла глаза и откусила. Ресницы трепетно подрагивали, они не были густыми и длинными, загибались вверх и тонкие кончики отливали золотом на солнце. На её припухлых розоватых губах остались мелкие крошки и глазурь, он вспомнил их первый поцелуй. Робкий и влажный. Сердце обволокло теплом. Он слегка наклонился, сам не понимая зачем, его пальцы коснулись её руки, и в этот момент она резко распахнула глаза, на тёмно-карих радужках светились янтарные крапинки. — Действительно, вкусные, — заключила Изуми и посмотрела в сторону, растёрев плечо рукой, — а здесь и вправду прохладно. — Уже мёрзнешь? — Есть немного. — Я взял толстовку, — сказал он. Потянувшись к рюкзаку, он достал помятую толстовку и протянул ей, — она не воняет как обувь? — спросил он, когда она стала натягивать её на себя. — Итачи, — засмеялась она, ударив его в грудь, — я пойду найду ветки для костра. — Можем и вдвоём пойти. Мне всё равно делать нечего. — Как хочешь. Они отошли от воды и пройдя несколько метров, вошли в лес. Пахло сыростью, грибами и хвойной смолой. Тонкие стволы сосен трещали от лёгких покачиваний, перекликались птицы над их головами, белочки, распушив рыжие хвосты, бегали по земле в поисках еды, завидев непрошенных гостей, ловко взбирались по стволам и терялись в кронах деревьев. Ноги мягко ступали на землю, усыпанную тонкими сосновыми иголками. — Мне стыдно, за то, что мы так поступали с тобой, — сказал он, прервав молчание. Изуми шла за ним, и он не мог видеть её лица, но ему показалось, что бровь её изогнулась в удивлении, — нам иногда хотелось побыть вдвоём и поговорить о своём — мужском и мы на самом деле тебя побаивались. Твоя мать была учителем и если бы прознала про всё, чем мы занимались…и если бы с тобой что-то случилось… — Я поняла уже давно, — бодро ответила подруга, взяв с земли тонкую ветку, — я не обижена это. Признаюсь честно, сейчас, я даже рада. Дорога сущий ад. Но тогда меня — задевало. Мне тринадцатилетней девчонке было непонятно, что у парней свой мир. Я чувствовала себя ущербной. Сейчас-то я понимаю насколько глупо себя вела и какой надоедой была, — он обернулся, грустная улыбка застыла на её лице. — Ты не была надоедой. — Не нужно меня утешать, я всё это пережила, переступила… — Я знаю, что ты до сих пор злишься на то, что я не писал тебе и уехал даже не попрощавшись, — она молчала, тихо ковыряясь в земле, играя с шишками, — прости меня, Изуми. — Думаю, мы собрали достаточно, — резко встав она повернулась и направилась к реке. — Изуми, — громко сказал он, эхо разлетелось по лесу. Он нагнал её, схватив за локоть, — твоя мама сказала, что после моего отъезда ты… — С катушек слетела, — холодно закончила она, отдёрнув руку, — что день и ночь сидела за учебниками, а потом попала в больницу от истощения. — Я не знал, — проглотив ком, он ослабил хватку. — Конечно не знал, ты же не читал мои письма, — с укором сказала она, — я, правда, злюсь…до сих пор злюсь. Злюсь не на тебя, а на себя за то, что так долго тебя не отпускала, за то, что так долго не замечала очевидного…так много времени потеряла, — она замолчала, утерев проступившие слёзы. — Мне жаль, если бы я мог повернуть время вспять… — Призрачное «если», ты же знаешь, его не существует. Я тебя простила Итачи. Ты и я были детьми и мыслить ясно не могли. Что было, то было. Просто не напоминай мне о том времени…а то я начинаю чувствовать себя полной дурой. — Хорошо, — выдавил он, отпустив её. — Разожжёшь костёр? У меня плохо получается. — Конечно. Зефир на тонком прутике стал пузыриться и покрываться коричневой коркой, и Изуми быстро убрала от огня и немного подув, пыхтя, отправила в рот. Он сидел рядом и краем глаза наблюдал за ней, слышал тихое дыхание, чувствовал тепло её тела, в мягком свете закатного солнца, волосы её полыхали огнём, глаза потемнели. Закончив есть, она поджала колени к себе и обхватив руками, уронила голову на них, мечтательно смотря куда-то вдаль. И сейчас она была невероятно далека от него, и с каждым днём она будет дальше и дальше, как те звёзды на небе. Он понял, что нагнать упущенное время ему никогда не удастся и от осознания всего, ему стало невыносимо грустно. — Нам пора идти, пока не стемнело. — И вправду, пора, — обречённо сказал он, понимая, что завтра его отбросят на два шага назад. Он сложил плед в рюкзак, потушил костёр, и посмотрев на золотистые блики на воде, почувствовал тревогу, смятение и щемящую боль в груди.