Прекрасное их погубило

Он, прихрамывая, прошёл на кухню и покосился на стол, тогда в темноте, на пыльном, не покрытом скатертью, они любили друг друга так, что чуть не сломали ножки. Сейчас же навряд ли удастся такое провернуть, завален посудой. В самом углу, возле рисоварки покоилась его чёрная матовая чашка, на которую он тут же предъявил права, найдя в отсыревших коробках в подвале дома. Изуми стояла около плиты и прожигала взглядом чайник, время от времени приоткрывала крышку, убеждаясь в десятый раз, что вода не бурлит. Он подошёл к ней сзади, огладив плечи, притянул к себе и сомкнув руки на животе, поцеловал в макушку, вдохнув слабый аромат абрикоса. Она запрокинула голову, улыбнулась. — Ты же знаешь, так он быстрее не закипит, а наоборот, — она огладила его руки и, сомкнув свои поверх, стала слегка покачиваться из стороны в сторону, прижимаясь спиной сильнее. — Знаю. Дурная привычка. — Я тут подумал, — затих, не решаясь озвучить, боясь её реакции. В прошлый раз они на этой почве рассорились в пух и прах, но попытаться ещё раз стоило, вдруг удастся её уговорить. — Эм? — снова запрокинув голову и коснувшись подбородка, тихо протянула, — о чём подумал? — Может всё-таки рассказать матери… о нас? Изуми тут же разомкнула руки, слегка толкнула локтем, разрывая объятья и сдвинулась вправо, открыв дверцу шкафчика, потянулась на носочках, прошлась рукой по верхней полке, но пальцы лишь слегка задели зелёную коробочку. Спохватившись, Шисуи достал чай и вручил ей. — Нет, — холодно ответила Изуми, открыв фарфоровый чайник, всыпала туда чуть ли не половину содержимого, — Чёрт, — пройдясь по столу взглядом, метнулась к сушилке возле раковины и, взяв ложку, стала извлекать излишки, ложка выскользнула из пальцев, звякнула. Она злилась, всегда злилась, стоило ему завести этот разговор. Шисуи понимал причину её страха, но Хазуки была её матерью и простила бы, узнай всю правду. Пусть это не дало бы особой свободы, но Изуми было бы легче со всем справиться, а ему спокойней: зная что она больше не изводит себя чувством вины перед матерью и Рикой. Шисуи знал, что она всё ещё до конца не верит, что они с Рикой никакая не семья и любви в их браке никогда не было. Подняв ложку, забрав чайник из рук, он быстро переложил всё в коробку. Чайник на плите засвистел, и она быстро выключила плиту, стоя возле неё, приложила руку ко лбу и убрала волосы назад. — Больше никогда не говори об этом. — Почему ты думаешь, что она не поймёт. Если я расскажу всё как есть… — Потому что я знаю свою мать, — повысила голос любимая, перебив его, и закрыла лицо ладонями, а потом гнусаво произнесла, — я не хочу, чтобы последними словами в мою сторону были проклятия, — он подошёл к ней и развернув к себе, обнял, не переставая целовать в макушку, — я не хочу, чтобы она меня ненавидела…не хочу, — её плечи вздрогнули, она вцепилась в его рубашку пальцами и прислонилась щекой, на ткани проступили тёмные разводы, — не хочу, чтобы ненавидела… — Тише, тише, мой волчонок. Прости, — успокаивал он её, плавно ведя по спине, волосам. Он терпеть не мог, когда она плакала, всё внутри разрывалось на части от всхлипа. Когда же всё это закончится? Когда уже он сможет надеть кольцо, которое купил ещё два года назад. Увидеть счастливое, сияющее лицо в обрамлении тонкой белой вуали и принести клятву, что будет любить её в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит их…и даже после смерти…в следующей жизни, если она существует. Раньше, он не придавал значение таким вещам, а от клятв, которые его друзья произносили на свадьбах, воротило, и в глубине души он смеялся. Однако сейчас, эти слова обрели смысл, было в них нечто сакральное, понятное лишь им двоим. Он хотел, чтобы Хазуки дожила до этого момента, увидела свою счастливую дочь и благословила. — Если есть кого ненавидеть, то меня. Это я во всём виноват. — Ты надолго, приехал? — успокоившись, спросила она. — До рассвета? Рейс задержали до завтрашнего вечера, был неподалёку, решил приехать, — она отстранилась, утерев слёзы тыльной стороной ладони, непонимающе, с подозрением посмотрела на него. — Ты же не шутишь? — Хотелось бы, но не в этот раз, — улыбнулся он, нагнувшись, обхватил лицо руками и поцеловал, нежно, как только мог. — У меня к чаю ничего нет, только чай, — сквозь поцелуй прошептала Изуми. — Я уже не уверен, что хочу чай, — Шисуи приподнял её и усадил на кухонный шкаф, она раздвинула ноги, чтобы он мог подойти ближе и, притянув за воротник, жадно стала целовать, оттягивая нижнюю губу. Рваное и шумное дыхание заполнило комнату. Целуя подбородок, вздутые вены на шее, зарываясь пальцами в волосы, Изуми тянула его на себя и отталкивала, как обезумевшая. Её тонкие пальцы ловко расстёгивали пуговицы, ладони мягко поглаживали плечи. Сбросив рубашку и майку на пол, он притянул её к себе за ягодицы, она обвила торс ногами и обняла за шею. Собрав волосы на затылке и резко дёрнув назад, он впился страстным поцелуем, тонкая, серебряная нить слюны потянулась за ним, когда он отстранился, чтобы вдохнуть воздуха, его губы припали к шее. — Только без…засосов… мама заметит, — сбивчиво произнесла Изуми, внезапно остановив его. Шисуи тихо засмеялся и провёл языком от уха до ключицы, оттягивая ворот широкой футболки, оголяя острое плечо. Она тихо стонала, цеплялась за руки, пыталась притянуть ближе, урвать поцелуй. Ей хотелось большего, как и ему. С его губ сорвался короткий стон, когда она начала вырисовывать языком влажные узоры на его груди, слегка покусывать сосок. Она стеснялась говорить о сексе или бросать пошлые шуточки, но когда дело касалось самого действия, стыд уходил на второй план и перед ним появлялась развязная девица, которая не стеснялась громко стонать, царапать спину, выгибаться и брать в рот, влажно причмокивая. Если бы он не был её первым и не помнил то время, когда её сковывала неловкость от каждого движения, то сейчас бы мучился и изводил себя догадками, сколько же у неё было мужчин. Иногда, правда, его охватывала ревность, когда он уезжал в командировку: думал, что она могла так самозабвенно отдаваться какому-то симпатичному медбрату в подсобке или на пустой больничной койке, слишком раскованно она вела себя, слишком быстро возбуждалась. — Не торопись, — прохрипел он, когда её пальцы принялись расстёгивать брюки, зарывшись в волосы, он запрокинул голову, большие глаза её были почти чёрными, затуманенными дымкой желания, как и его. Изуми дико улыбнулась и нежно поцеловала запястье, облизала палец, провела дорожку от груди, очертила круг возле пупка, спустилась, зацепив брюки и слегка нагнувшись, дунула, тёплый воздух коснулся влажной кожи, волоски на теле приподнялись, он часто задышал, распаляя ноздри, в паху стало невыносимо тесно и больно, она видела его растущее возбуждение и коварно, почти победно улыбнулась. Шисуи отстранился, провёл рукой по колену, бедру, поднялся выше под футболку, по её коже поползли мурашки. Поддев резинку трусиков, потянул вниз, она приподнялась, помогая стягивать и, обвив руками шею, притянула к себе, влажно целуя, облизывая губы — подразнивала. Он поймал её обхватив за подбородок и углубил поцелуй, прошёлся по внутренней стороне щеки, коснулся нёба, сплёл языки. Рука прошлась по вздымающейся груди, сквозь ткань чувствовались острые соски, огладив маленькую грудь, сильно сжал, зажав сосок, Изуми промычала ему в рот, вцепившись в плечи, оставила красные полумесяцы. Он знал, ей это нравится, поэтому продолжил грубо мять. Стоило ему пройтись пальцами по уже влажным складкам, как она отстранилась и резко запрокинула голову, глухой стук вместе с болезненным стоном разлетелся по кухне. — Больно? — тут же обеспокоенно спросил Шисуи и взял её лицо в ладони, в её глазах заблестели слёзы от удара об острый угол шкафчика. — Есть немного, — ответила Изуми, притронувшись к голове. Он взял её на руки и понёс в спальню, а то с сегодняшним везением на них мог упасть и шкаф с посудой. Уложив её на кровать, он включил светильник, тусклый свет осветил распалённое от страсти лицо. Она была сейчас так красива с размётанными по покрывалу волосами, распухшими от поцелуев губами и влажными большими глазами, не удержавшись, он медленно и нежно провёл по скуле, почти невесомо, подушечками пальцев коснулся губ, она, перехватив руку, поцеловала запястье и прижала к щеке, прикрыв глаза, мокрые от слёз ресницы дрожали. Кровать была узкой для двоих, Изуми подвинулась, прижавшись спиной к подоконнику, он прилёг рядом, сбросив подушку на пол. Прижавшись друг к другу, они лежали молча смотря в глаза. Было время, когда они могли лежать так часами, рассматривая друг друга, но сейчас у них не было такой роскоши. Изуми прошлась рукой по его груди и уткнувшись в шею, потёрлась носом, опаляя тёплым дыханием, запустила руку под брюки, пройдясь по ноющему члену. — Ты такая нетерпеливая, — хрипло сказал, коснувшись гладкой кожи, закинул её ногу на своё бедро, облизнув два пальца проник в неё, тугое влажное лоно плотно обхватило его, она ахнула и дёрнулась навстречу, больно сжимая его член. Сердце забилось сильнее, по телу пробежалась дрожь, — если ты не перестанешь…я…кончу, — осипло, произнёс он, Изуми убрала руку. Перевернув её на спину и сняв уже порядком раздражающую футболку, Шисуи навис над ней и поцеловав, стал спускаться, оставляя влажные дорожки от шеи к груди, жадно втягивая сосок, мял грудь, срывая стоны, которые ласкали слух и распаляли его сильнее, она выгибалась, извивалась под ним что-то шепча, он не слышал, в ушах гулом стучало собственное сердце. Пальцы двигались резко и быстро, доводя её до исступления. Он убрал налипшие пряди с её лица, и стал ловить губами её стоны. Она дёргала головой из стороны в сторону, полуприкрыв глаза. По его рукам стала стекать влага, она вцепилась пальцами в матрац, напряглась и вжала пятки в постель, он резко вынул пальцы и припал губами к животу, слизывая испарину, она беспомощно захныкала. Приподнявшись, он взял её за подбородок и властно поцеловал. Отстранившись, Шисуи посмотрел на неё, Изуми прикрыла локтем глаза и закусила нижнюю губу. Закинув ноги на плечи, поцеловал внутреннюю сторону бедра, вновь сорвав стон, устроившись удобно между ног, он прошёлся рукой по лобку. — Ах… Шис…ууу, — почти заскулила Изуми, когда он прошёлся, языком по бугорку, и запустила пальцы в волосы, прижимая его сильнее, руки его удерживали ноги, которые норовили сомкнуться и таз, который приподнимался стараясь избежать касаний. Чувствуя приближения пика, она затихла, натянулась как струна, уткнулась носом в постель и глубоко задышала, он перестал её ласкать, не давая кончить. Изуми всхлипнула и протянула руку, чтобы довести себя. Он перехватил, заломив её руки над головой. — Не мучай меня, Ши…пожа…луйста, — почти плача, застонала она. Она была на пределе как и он, в паху невыносимо ныло, и он еле сдерживался, чтобы всё скорее не закончить. Шисуи судорожно расстегнул брюки и встав, спустил вместе с боксёрами, провёл рукой по уже вздувшемуся и ноющему члену, она развела ноги шире и пристроившись он стал водить головкой по складкам, собирая влагу, Изуми кусала губы, виляя тазом, он вошёл в тёплое, влажное, тесное лоно, и от напряжения, зажмурил глаза. Она охнула и выгнулась. Он сделал пару толчков, Изуми прерывисто задышала, и вышел. — На таблетках? — полушепотом спросил он, она отрицательно мотнула головой. — Там…эм в комоде, вторая полка, — опомнившись рвано ответила. Он, выдвинув полку, сдвинул вещи и достал пачку, вытащив один, быстро пересчитал, их было шесть, как и в прошлый раз. Значит, она ни с кем не спала, пока его не было. Разорвав блистер, он стал натягивать тонкий латекс. Когда она сидела на противозачаточных, они трахались без резинки, и он мог позволить себе кончить в неё и некоторое время не выходить, чувствовать, как она постепенно расслабляется. С резинкой ему нравилось меньше, потому что он не ощущал полного единения с ней. Однако, если она залетит, то их ситуация усложнится до невозможности, и прибавит ей стресса в жизни. Он не хотел приносить ещё больше проблем, поэтому свои хотелки задвинул назад. Они никогда не говорили о детях, но в глубине души Шисуи безумно хотел ребёнка от неё, хотел их продолжение. Повернув её набок, прошёлся рукой вдоль позвонка и поцеловав в затылок, вошёл, медленно двигаясь, она скрестила ноги и, повернувшись корпусом, целовала его, тихо постанывая. Её руки вцепились в ягодицы, пытаясь заставить его, двигаться быстрее и глубже, он продолжал целовать её, ласкать грудь и клитор, срывая от каждого движения громкие стоны, их потные влажные тела шлёпались друг о друга, покрывало съехало со скрипящей кровати. Уткнувшись лицом в постель, схватившись за его руку, Изуми болезненно простонала, и содрогнулась, он с трудом сделал пару толчков и кончил вслед за ней. В глазах потемнело, напряжённое тело расслабилось, прижавшись к ней, он уткнулся лицом меж лопаток, переводя дыхание. Немного придя в себя, он приподнялся на локте и поцеловал в плечо, прошёлся руками по предплечью. — Не уходи, не разбудив, — шепнула она, повернувшись лицом, и поцеловала в подбородок, — а то я решу, что это был сон… — Разбужу…обещаю, — ответил он, дотронувшись губами до влажного лба, — спи. Он вышел, когда она засопела. Приняв холодный душ, чтобы остудиться, вернулся. Подняв с пола покрывало, лёг на краешек кровати, накрыв обоих, и выключил светильник. Уткнувшись ей в шею, заснул. Комната погрузилась в молчание.