See you in the sunlight

Темнота обнимала берег озера. Над землей стелился густой туман, прохладный воздух наполнял легкие, небо заволокли тучи, и оттого атмосфера становилась чуть зловещей. Пахло дождем. Микула, обнаженный по пояс, стоял в воде и пытался оттереть кровь от рубашки. Ваня сидел на берегу: собирался с силами, чтобы залезть в холодное озеро. Доносился шелест травы: кто-то ходил в глубине леса, невидимый глазу, продирался сквозь кусты и деревья. Муромец беспокойно оборачивался на каждый звук. Им, наверное, не стоило делать остановку так скоро, но ехать верхом еще дольше он был бы не в силах. Волнение скручивалось в животе тугим узлом; он старался не вслушиваться в потусторонний шорох — рыскать в темноте могла лишь нечисть, и Ваня всячески внушал себе, что бояться не стоит. Они практически не разговаривали с тех пор, как покинули Белогорье. Ваня вновь перевел взгляд на Микулу. В тусклом рассеянном свете нельзя было сказать наверняка, появились ли на его теле новые шрамы. Иначе откуда столько крови? Он хотел спросить, что сделали с мужчиной в темнице, и одновременно до жути боялся получить ответ. Мысли в голове путались, пока взгляд скользил вниз по широкой спине, огибая мягкие очертания мышц и светлые рваные полосы. Микула поднял перед собой рубашку, придирчиво осмотрел ее — а Ваня вдруг зацепился глазами за след на его руке, которого раньше не было. Он замер на полувыдохе и поднялся на ноги, сделал несколько шагов к кромке воды. Может, показалось, свет упал неровно?.. Микула повернулся, уловив движение. — Случилось что? — спросил он, и Ваня заметил, как его взгляд обогнул все вокруг в поисках угроз. Муромец молчал пару секунд, пытаясь сформулировать свой вопрос — за это время Микула успел выйти из воды и встать рядом. Теперь, когда он оказался совсем близко, Ваня смог удостовериться, что ему не показалось. Он положил ладонь на левое предплечье мужчины, поднял и развернул его: широкий неровный шрам опоясывал руку чуть выше кисти. — Что с рукой? — тихо спросил Ваня. — Не нужно тебе знать, — ответил Микула на выдохе. — Я хочу знать. Мужчина ощутимо напрягся, мышцы вспыхнули под пальцами Муромца. — Не было иного способа из кандалов выбраться, — начал он медленно, — пришлось руку отгрызть. Ваня вздрогнул, ладони похолодели. Он ни за что не поверил бы в это, если бы не знал Микулу достаточно хорошо. Взгляд обоих упал на предплечье, и Муромец чуть разжал пальцы, будто опасался, что зажившая рана до сих пор горит. — Больно было? — зачем-то спросил он и сам себя захотел ударить. — Да, — ответил Микула. В его голосе звучало спокойствие, и он мягко освободил руку. — Не боюсь я боли, свет мой… но знаю, что неприятно людям на раны да шрамы смотреть. — Мне нравится каждый твой шрам, — вдруг вырвалось признание, и Ваня осекся, поспешил сменить тему. — Как водичка? Сильно холодная? И, не дождавшись ответа, он быстро обогнул Микулу, стащил кроссовки и сделал несколько шагов по каменистому дну. Озеро обожгло ноги прохладой. Он вздрогнул, но не остановился: безумно хотелось смыть с себя грязь вместе с грузом тревог и проблем. — Ты простудишься, — оповестил Микула с явным беспокойством. Ваня только улыбнулся. Вся одежда намокла и неприятно прилипла к телу, стоило ему зайти в воду почти по грудь. Он провозился в озере несколько минут: холод стал ощущаться куда сильнее, но вместе с ним пришло и странное чувство чистоты, какое иногда бывало от утреннего душа после ночных приключений. Муромец рукой зажал нос и на пару секунд погрузился под воду, будто пытался компенсировать недельное отсутствие горячей ванны. Прозрачная гладь изолировала его от посторонних звуков, мягко обняла невесомостью. Сквозь пелену он видел россыпь камней на дне, покрытые мхом коряги и песок. Сотни иголок пронзили тело, и он вынырнул обратно, стал жадно хватать ртом воздух. Рядом вдруг возник Микула — Ваня даже не заметил его приближения, а оттого вздрогнул, неловко пошатнулся. — Т-ты зачем так резко, — пробормотал он. — Не тону я, все нормально. — Пойдем на берег, — попросил Микула. — Не лучшая погода для купания. Сам он до сих пор был в одних только штанах, и Муромец усмехнулся: это кому еще здесь должно быть холодно? Вся ситуация внезапно откликнулась в сердце старым воспоминанием: и прохладная вода, и Микула рядом, и странная неловкость. Не в том месте и не в то время, однако они вновь оказались в похожей ситуации, будто сценарий их жизни ходил по кругу. Не успел Ваня погрузиться в мысли достаточно глубоко, как его притянули ближе, и он уперся ладонями в грудь Микулы. — Мне понести тебя на руках? — спросил мужчина едва слышно. Муромец тихо засмеялся, обнимая его шею, прижался вплотную и мягко сгреб волосы на затылке, коснулся губами щеки. На водной глади расплывалось их нестройное отражение. — Что же стало с нами, — произнес Ваня, глядя на уставшие, измученные лица — профили сливались в одну фантасмагорическую картинку и казались еще более бледными, чем были на самом деле. Вскоре они расположились на траве чуть подальше от берега; им пришлось расстелить куртки вместо пледа — это напоминало странный пикник у замка с привидениями. Микула высушил одежду простым заклинанием, но Ване все равно было холодно после купания в озере: он сотню раз успел пожалеть о том, что вообще полез в воду. Он почти ничего не съел; кусок не лез в горло, и Муромец просто наблюдал, как мужчина набрасывается на еду, — наблюдал с беспокойством и нежностью одновременно. Руки слегка тряслись, хотелось разжечь костер, однако делать этого не стоило: огонь в чаще леса слишком заметен. Ваня теснее прижался к Микуле, а когда с трапезой было покончено, и вовсе оседлал его, забравшись на колени. Ладони скользнули под чужую рубашку в поисках тепла. — Нам нужно поговорить, — сказал Микула тихо. — Потом поговорим, — Ваня улыбнулся ему в шею и шумно втянул носом воздух. — Я всю неделю мечтал о тебе… мы можем потрахаться прямо сейчас? Обстановка не располагала к сексу: было темно, прохладно и довольно твердо, но ждать дольше он не хотел. Микула первым втянул его в жадный поцелуй, по спине прошли мурашки от горячего дыхания, и Ваня потерял связь с реальностью. Он будто вновь погрузился под воду, только на этот раз волны обжигали тело спешными прикосновениями. Он не заметил, как остался без одежды, и пришел в себя лишь на миг, когда уже лежал на земле. Микула покрывал влажными укусами его шею и плечи. Все ощущалось иначе после недельной разлуки; член встал почти сразу, и теперь влагой сочился от нетерпения, пока поцелуи спускались ниже. Ладонь зарылась в черные волосы, слова слетали с губ сами по себе, и тело реагировало так, словно ждало только этих прикосновений. Рваное дыхание мужчины, его запах, его шершавые пальцы — все это заводило до дрожи. Ваня распахнул глаза, когда ощутил, как губы Микулы обхватили член. Никогда в жизни он не видел ничего соблазнительней: встрепанные волосы, легкий румянец, сосредоточенный, но затуманенный взгляд. Его рот был таким горячим и важным, что Ваня невольно застонал и сгреб куртку. С трудом удавалось сдержаться и не начать двигаться навстречу. Микула смотрел ему в глаза, изучая языком головку, будто хотел понять, как сделать приятнее. Под этим взглядом вспыхнули уши; Муромец закусил нижнюю губу и запрокинул голову, поддался неспешным движениям. Из груди вырывались хриплые стоны, член пульсировал от напряжения. Через пару минут он уже готов был кончить, больше инстинктивно попытался отстраниться, но ощутил, как Микула лишь опускается глубже. Оргазм волной прошел по телу, заставляя Ваню сжаться и издать новый гортанный звук — он невольно вцепился в плечи мужчины, изливаясь ему в рот. Сердце пропустило удар, когда Микула проглотил сперму и вновь навис над ним. — Сладкий… — прошептал он; пальцы медленно поглаживали живот. — Мой сладкий мальчик… я так скучал по тебе. — Что мне для тебя сделать? — выдохнул Ваня ему в губы и ладонью провел по возбужденному члену. Микула тихо зарычал; бедра неосознанно двинулись навстречу ласкам. — Я еще не закончил с тобой, — он невесомо поцеловал Муромца и быстро выпрямился. Ваня не успел спросить, что тот имел ввиду — его бедра вдруг приподняли над землей, ноги оказались на плечах мужчины. Поза была непривычной: последний раз он такое проделывал, когда… он захлебнулся мыслями, когда язык широким движением прошелся вдоль ложбинки, оставив влажную дорожку. — Ты ч-чего? — слабо спросил Муромец, однако убегать не спешил: в его жизни партнеры не так часто соглашались на римминг. — Микула… Ему не дали закончить — мужчина обвел тугое колечко мышц, чуть надавливая, прочертил дорожку к мошонке, взял в рот яички. Где только научился?.. На это Ваня уже не мог смотреть спокойно, от смущения сердце в груди забилось как бешеное — он спрятал лицо в ладонях и тяжело задышал. Возбуждение накатило снова; член встал от мягких, но уверенных движений. Он даже не пытался сдерживать стоны, пока Микула тщательно вылизывал каждый миллиметр чувствительной кожи, но сжал зубы и мелко задрожал, когда язык проник внутрь. Дико хотелось, чтобы эти ласки длились вечно, и одновременно хотелось большего — от этого кружилась голова. Микула будто прочитал его мысли. Через пару минут чужая ладонь обвела искусанные губы, пальцы осторожно проникли в рот, и Ваня облизал их с легким нажимом. Мужчина растягивал его настойчиво, но нежно — явно боялся причинить боль без нормальной смазки. Пальцы скользили внутри, постепенно набирая глубину. Ваня оперся локтями о землю и выгнулся чуть сильнее, замычал, когда Микула коснулся простаты. — Пожалуйста… — Да, милый? — глаза мужчины горели огнем. — Трахни меня уже, — простонал Ваня хрипло. Микула сдержанно улыбнулся и наконец опустил его на землю, а затем притянул ближе и усадил сверху. Муромец прижался вплотную. Головка члена, влажная от предэякулянта, коснулась ануса. Он вошел медленно, сперва только наполовину, и замер, дав возможность привыкнуть, но Ваня сам опустился ниже и застонал, пальцами зарываясь в волосы на затылке. Он явственно ощутил, как мелко задрожал Микула от этих звуков, и вовлек его в поцелуй. Руки гуляли по спине, язык проник в рот, и Ваня едва не задохнулся, когда мужчина начал движение. Член заскользил внутри легко, почти не причиняя неприятных ощущений. Тело бросило в жар от чувства наполненности, колечко мышц пульсировало, плотно обхватывая плоть. Темп казался мучительно медленным: Муромец попытался двинуться навстречу, но Микула удержал его на месте, руками сжав ягодицы. — Так не терпится? — голос прозвучал у самого уха. — А ты… хочешь растянуть… удовольствие? — слова получались с трудом, и Ваня вновь хрипло выдохнул. С каждым новым толчком его член терся о живот мужчины — безумно хотелось прикосновений, но он сдержался, обвил руками чужую шею. Между ними совсем не осталось пространства. Муромец чувствовал, как растворяется. Микула прижимал его к себе, беспорядочно кусал тонкую кожу и тут же зализывал следы, что-то говорил срывающимся шепотом. Хорошо было до сумасшествия: и от пульсации члена в заднице, и от ощущения этой воспаленной близости. Ваня тяжело дышал и, не зная, куда себя деть, оставил несколько влажных поцелуев на щеке, спустился вниз до линии подбородка, обвел ушную раковину кончиком языка. Микула застонал ему в плечо и наконец начал двигаться быстрее. Он жадно вбивался в податливое тело, пока все цвета вокруг смешивались и плыли перед глазами. Бешеное биение сердца растворилось в хриплом дыхании. Темп все ускорялся, и Ваня на мгновение испугался, что сойдет с ума от жара и удовольствия. Он вновь был уже на пике. После нескольких глубоких движений Микула вдруг вышел. Муромец подавился воздухом, когда широкая ладонь плотно обхватила сразу оба члена, стремительно заскользила вниз — хватило пары быстрых движений, чтобы они кончили почти одновременно. Ваня отчаянно вцепился в плечи мужчины: все тело обмякло после фееричной разрядки, ноги подгибались. Микула удерживал его одной рукой, пытаясь отдышаться. Муромец сполз чуть ниже и устроился поудобнее на коленях. Микула медленно гладил его по спине, но не отпускал, прижимал так же близко и тесно. Их глаза встретились, и Ваня почувствовал, как все внутри сжалось от внезапного волнения. Мужчина поцеловал его первым, лениво, мягко и до одури приятно — от этих поцелуев по телу шли мурашки, а пустота в голове наполнилась сладкими наваждениями. — Я люблю тебя, — прошептал Микула, на секунду оторвавшись от раскрасневшихся губ. — Я тоже тебя люблю, — ответил Ваня прежде, чем успел осмыслить ситуацию. Уши вспыхнули, когда он понял вдруг, что сказал. На лице Микулы удивление сменилось нежностью, и он не смог сдержать улыбки — никогда раньше Ваня не видел его настолько счастливым. Сердце болезненно ударилось о грудную клетку; пальцы осторожно коснулись шрама на щеке, и мужчина чуть повернул голову, прижался губами к его ладони и закрыл глаза.

***

— Так о чем ты хотел поговорить? — поинтересовался Ваня. Они успели еще раз окунуться в озеро, одеться и переместиться в тень высокого дерева. Давно пора было ехать дальше, однако Муромец настоял на дополнительном получасе отдыха: ноги едва держали, клонило в сон. Его голова лежала на коленях Микулы, он смотрел на мужчину снизу вверх и немного щурился от приятных ощущений: пальцы ласково перебирали чуть отросшие пряди волос и массировали кожу. Сам Микула выглядел довольно расслабленно, лицо его до сих пор будто светилось от счастья. Однако он нахмурился и отвел взгляд, стоило Ване задать свой вопрос. Муромец не ожидал, что ему вновь расскажут историю похищения — довольно сухо, но с такими подробностями, каких он раньше не слышал. С каждым поворотом тело напрягалось все больше, ноги в коленях согнулись, будто он собирался вскочить и бежать прочь. Микула смотрел в пустоту; в голосе звучали нотки задавленного гнева, страха и безысходности. Он объяснил, как подчинил нечисть, как догнал Кощея и… здесь повисла тишина, которую Ваня не осмелился нарушать. Мужчина явно собирался с силами, чтобы продолжить: весь застыл в странном оцепенении, но руку от волос убрал, словно его прикосновения в миг могли стать Муромцу неприятны. Это молчание длилось слишком долго — Ваня успел забеспокоиться. Что такого могло произойти в лесу, о чем мужчина боится сказать?.. — Микул, — позвал Ваня, немного повернулся — хотел заглянуть ему в глаза. — Все хорошо, ты можешь рассказать мне. Он положил ладонь на бедро мужчины и чуть погладил в попытках успокоить. — Кощей хотел силой забрать тебя сам, раз я не смог этого сделать, — наконец тихо продолжил Микула. — Пришлось заключить с ним уговор… потребовал он кристалл времени в обмен на твою свободу, но с одним условием, — он опять замолчал на пару секунд, поддавшись сомнениям. Голос его сделался бесцветным — и Ваня явственно ощутил, как трещит по швам это напускное спокойствие. — Должен ты принять бессмертие и в прошлое со мной вернуться, иначе… сказал Кощей, что сам спасет нас от беды. Как день ясно, что сделает он с кристаллом — отправится на тысячу лет назад, чтобы убить тебя, предотвратить нашу встречу, — Микула сжал зубы и опустил голову, столкнулся взглядом с Ваней — черные глаза блестели от боли. — Не должен был я соглашаться, месяц мой серебряный, знаю, что не должен… не было выхода другого, не мог я позволить Кощею тебя забрать. Прости меня… прости, что в бой с ним не вступил. Муромец и сам застыл в ужасе на несколько минут. Он предполагал всякое, но не думал, что на кон поставили его жизнь. Ни один из вариантов развития событий не радовал, он словно оказался между Сциллой и Харибдой. Вечное заточение в собственном теле или смерть — повторение той истории, которая когда-то была реальностью? Он не мог допустить возвращения тьмы, но и отправиться в прошлое тоже не мог — это означало больше никогда не увидеть ни родителей, ни друзей, больше никогда не вернуться домой. Ваня так сильно зажмурился, что заболела голова, закрыл лицо руками. Умно, до жути умно — убить его в прошлом, избежав тысячи лет страданий, или же заставить разделить собственную бессмертную участь. Ужасало то, что Муромец вполне понимал чувства Кощея. На что не пойдешь, если захочешь избавиться от ноющей боли в сердце. Ладно хоть отпустил… неужели осознал, что не станет легче, подчини он Ваню силой? Он тяжело поднялся, подвинулся ближе и вновь сел мужчине на колени. Мягко взял его лицо в руки, заставил посмотреть в глаза. — Мы поедем в проклятые земли, — сказал он твердо. — Я сам поговорю с Кощеем. — Не станет он слушать, — Микула грустно усмехнулся. — Послушает, когда узнает, что в его плане есть косяк, — ответил Ваня. — Ну убьет он меня в прошлом — и чем ему это поможет? Кощей, похоже, не в курсе, что вспомнит свою предыдущую жизнь, когда в будущее вернется. Никуда боль не денется. А если еще тьма придет — тут опять такое будет… — он заметил сомнение и печаль в глазах мужчины, резко остановился. — Ты тоже до сих пор хочешь, чтобы я отправился в прошлое вместе с тобой?.. Не сам ли ты предложил это? Микула вздрогнул и напрягся. — Это была твоя идея, — заключил Ваня тихо и наклонил голову вправо. — Здорово придумал, Микула… вроде как и выбора мне не оставил. — Я не хотел вынуждать тебя, — голос мужчины вдруг зазвучал выше, чем обычно; взгляд вновь опустился. — Твоя правда, я был бы счастлив провести вечность подле тебя… но не думал я, что в обмен Кощей твою жизнь пожелает. Прости, Ваня… пойдем в проклятые земли, заберем кристалл, пусть даже силой, пока еще есть время. — Эй, эй, — Муромец очень хотел разозлиться, но почему-то не смог — сердце вмиг смягчилось, не успев наполниться гневом. — Я понимаю, что ты чувствуешь… я бы тоже очень хотел остаться рядом с тобой, — он наклонился вперед, почти коснулся губами виска Микулы. — Мы решим эту проблему чуть позже, хорошо? А пока нельзя позволить Кощею снова переписать будущее. — Ты не злишься? — осторожно спросил Микула. — Я бы хотел, но не могу. Ваня слабо улыбнулся, когда оказался в объятиях. Глупо было полагать, что мужчина оставил идею забрать его с собой. В голове все окончательно запуталось. Целую неделю он всячески избегал мысли о том, что довольно скоро им придется расстаться, но теперь не думать было нельзя. Он уткнулся лбом в чужое плечо и закрыл глаза от безысходности. Признание в любви только усугубило ситуацию — Ваня до сих пор не мог понять, зачем озвучил свои чувства, если сам себе поклялся никогда этого не делать. В тот момент он правда ощущал любовь; она заполнила разум настолько, что слова вырвались наружу помимо воли. Что-то было в Микуле такое, что заставило его потерять контроль. — Все вдруг стало так сложно, — сказал он больше сам себе. Хотелось убежать и спрятаться, как в детстве, от всего дурацкого мира; хотелось, чтобы замерло время, и выкипела боль, и не нужно было больше принимать решений. Ваня не мог позволить Микуле остаться, и отпустить его тоже не мог, не мог пойти с ним — но мог ли пережить разрыв? От количества вопросов голова шла кругом. Любил он свой дом, родителей и друзей, какими бы они ни были. И любил Микулу — так, как, наверное, никого не любил прежде. Неминуемая тяжесть выбора давила на плечи. Знать бы, что Микуле не будет больно от прощания, что он вернется в прошлое спокойно и радостно, — Ваня тогда стерпел бы любые страдания, остался один на один с этой болью, как оставался уже десятки раз. Может, не зря он сказал о своих чувствах: Микула заслуживал знать, что его любят в ответ. Однако в сердце сидел жгучий страх — ни одно из признаний в любви не закончилось для Муромца хорошо. Если бы только не было преграды в восемьсот лет… черт подери, Ваня согласился бы даже на бессмертие. Эта мысль встала в горле комом. Ему сделалось так плохо, что он невольно задрожал всем телом, обвил руками талию Микулы, пытаясь успокоиться. — Тише, — мужчина вновь осторожно погладил его по волосам. — Все будет хорошо, какое бы решение ты ни принял… уйду я, если такова твоя воля, но не перестану ждать тебя восемь веков. Ты единственный свет мой и смысл, — голос дрогнул, и Ваня невольно поднял голову. Микула улыбался тепло и грустно — боль разрывала его на куски. — Прими решение остаться со мной, — едва различимо попросил Ваня. Мужчина подался вперед, поцеловал его — и будто привкус соленой воды почудился Муромцу в этом поцелуе.

***

Близился рассвет. Они ехали через лес достаточно быстро — мелькали деревья, в нескольких километрах к востоку шумела река. По небу плыли темные тучи. Путь лежал к Бабе-Яге: Ваня надеялся, что уж она-то знает, как найти Кощея. Никаких других вариантов больше не было, и им пришлось рискнуть наугад. Он примерно помнил, где живет ведьма: ее место обитания почти не изменилось, судя по истории Алеши из похода. Микула не был уверен в успехе этой идеи, хотя возражать не стал. Он был сам не свой после разговора на берегу озера; за последний час они перекинулись лишь парой фраз — в основном по делу. Ваня чувствовал себя неловко в воцарившемся молчании, хотя понимал, что мужчине просто нужно время. Микула прижимал его к себе одной рукой все так же заботливо и крепко, но думал о чем-то своем. Интересно, когда дома заметят их отсутствие? Эта мысль пришла внезапно, кольнула сердце острой иглой. Муромец поежился, вспоминая недельное заключение в комнате. Взгляд невольно упал на предплечье Микулы: шрам оставался невидим под рукавом куртки. Ваня так и не спросил, что делали с ним в темнице, да и мужчина не горел желанием рассказывать. Пошлет ли отец погоню, как предупреждала Варвара?.. Ваня предпочел не думать об этом, сейчас его заботил совсем другой вопрос: как уговорить Бабу-Ягу поделиться информацией? Он помнил первое с ней знакомство, помнил, как из него упорно хотели сварить суп — сейчас эти угрозы, правда, не казались ему такими серьезными. Пейзаж вокруг выглядел одинаковым, будто они не двигались с места. Небо постепенно светлело, видимость улучшалась, однако это ничуть не успокаивало Муромца. Он боялся наступления рассвета, как боится его человек, который спит и видит сон. Времени оставалось все меньше. Он всматривался в унылый лес, пытаясь различить там признаки жизни. От волнения Ваня весь напрягся, руки мелко задрожали. Он не знал, что сказать ведьме, как попросить помощи. Да и захочет ли она помочь? — Что-то случилось? — спросил Микула и чуть натянул поводья, заставляя коня замедлить ход. — А? Нет, — на секунду Ваня опешил. — Все хорошо… просто думаю, что будет, если Яга нас пошлет. — Узнаем скоро, — голос мужчины звучал довольно спокойно. — Уж близко то место, о котором говорил Алеша. Они немного повернули и оказались рядом с рекой. Конь перешел на шаг, но шорох травы все равно выдавал их в утренней тишине. Ваня прислушался, но не различил бурления нечисти: видимо, порождения Нави и правда обходили Ягу стороной. Прошло минут десять прежде, чем вдалеке он заметил отблески костра. Они коротко переглянулись и спешились. Вскоре стали заметны и очертания избушки на курьих ножках. Подойдя совсем близко, Муромец услышал, как кипит вода в котелке, как иногда доносятся неторопливые шаги. Внутри все сжалось от предстоящей встречи: он сильно сомневался, что ведьма будет рада появлению гостей. — Только за меч не хватайся сразу, — шепотом попросил он Микулу, и тот коротко кивнул. — Кто здесь? — раздался недовольный скрипучий голос. Ваня тяжело вздохнул, быстро преодолел последние метры сквозь темноту и первым ступил в оранжевый свет от пламени костра. — Привет, — поздоровался он и выдавил самую дружелюбную улыбку, на какую только был способен. Баба-Яга смерила его изучающим взглядом. Выглядела она почти так же, как Ваня помнил, только ветхие одежды казались другими да волосы были собраны в пучок немного иначе. Место вокруг было давно обжитым; в котелке кипела какая-то жижа подозрительного цвета. — Тьфу ты, баламошка, напугал меня, — фыркнула ведьма. — Чего надо? — Заблудились мы, бабусь, — Ваня подошел чуть ближе, поднимая руки в примирительном жесте. — Дорогу подскажешь? Сзади раздался новый шорох, и выражение лица Бабы-Яги тотчас переменилось: будто в замедленной съемке Муромец пронаблюдал, как оно из настороженного сделалось враждебным; рука ее потянулась к метле, что стояла возле избушки. — Ты кого привел сюда, — прошипела она. Ваня и сам обернулся, столкнулся взглядом с Микулой. Неужели признала в нем Кощея?.. Не успел он ничего сказать, как метла просвистела мимо. Мужчина отшатнулся в сторону, чудом избежав столкновения — а затем резко отодвинул Ваню, когда метла полетела обратно, словно бумеранг. — Посмел явиться ко мне, костлявый? — Баба-Яга угрожающе двинулась на них. К изумлению Муромца, Микула остался спокоен, когда его схватили за край куртки и выдернули ближе к свету. — Давно пора было с тобой поквитаться. Но, стоило ей разглядеть Микулу получше, как на ее лице отразилось удивление. — Яблок молодильных наелся? — мужчина дернулся, уворачиваясь от нового удара черенком метлы. — Думал, не признаю тебя? — Послушайте, это какая-то ошибка, — попытался вклиниться Ваня, аккуратно втиснулся между ними и загородил собой Микулу. — Мы только дорогу узнаем и уйдем. — Нам нужно в проклятые земли, — добавил мужчина. — Ты совсем из ума выжил, пень трухлявый? — Яга, казалось, разозлилась еще больше. — Забыл, где живешь? Так я тебе сейчас напомню! Ты у меня за все ответишь! Она обогнула Ваню и вновь замахнулась метлой, но Микула перехватил черенок — и секунду спустя ему вновь пришлось уворачиваться, в этот раз от дымящегося плевка. Ведьма забормотала что-то, очень похожее на заклинание, и Муромец попытался оттащить ее от мужчины. Он не предполагал, что им придется драться и с Ягой тоже. — А ты пошто его защищаешь, остолпень? — внимание резко переключилось на Ваню, и он едва не получил по лбу, отскочил на шаг назад. — Неужто не знаешь, кто это? — Ну, эм… — замялся он, пытаясь подобрать слова. — Друг я его, — вступился Микула, и Ваня спешно закивал. Баба-Яга фыркнула, быстрым шагом двинулась к избушке. — Ну я тебе покажу сейчас друга… распутник старый, чтоб те пусто было, — раздраженно бормотала она на ходу, пока не скрылась в полутьме помещения. На словах про старого распутника Ваня едва не прыснул от смеха, но сдержался, вместо этого переглянулся с Микулой: лицо последнего было крайне озадаченным. — И что теперь делать? — шепотом спросил Муромец. — Смертью пригрозить? — предложил мужчина. Ведьма вернулась с небольшим кожаным мешочком и, ни слова не говоря, быстро зачерпнула горсть и бросила ее в Микулу. Он отшатнулся, когда темный пепел взвился в воздух, закрыл глаза и закашлялся — но больше ничего не произошло, и Яга удивленно заморгала. — Бабусь, ты что творишь? — возмутился Ваня. — Обличие истинно Кощея… ничего не понимаю, — ведьма заглянула в мешок, взяла еще щепотку пепла и растерла в пальцах. — Довольны теперь? — Микула отряхнул пыль с одежды, громко чихнул, потер нос и продолжил. — Не Кощей я, ясно вам? Мы хотим Белогорье от нечисти спасти. Ваня сам не понял, в какой момент Яга настойчиво усадила их на землю возле костра, но возмутился, когда и его тоже посыпали этим пеплом из мешка. Ведьма ругалась себе по нос, обходя их кругом, сняла котелок с огня и наконец опустилась на небольшое бревно напротив. Повисла тишина, в которой Муромец пытался вытряхнуть из волос темные песчинки; Микула выглядел напряженным, происходящее явно не нравилось ему. За горизонтом меж деревьев вспыхнула тонкая золотая полоса — солнце всходило над лесом. — Кто ж вы такие? — наконец поинтересовалась Баба-Яга и прищурилась. — Это Микула, а я — Иван, — представился Ваня сразу за двоих, — Иван Муромец. — Сын Ильи? — переспросила ведьма и вся подалась вперед, впилась в него взглядом так, что ему стало не по себе. — Тощий какой-то слишком да мелкий, на отца не похож совсем. — Ну уж какой есть, — Ваня закатил глаза и сложил руки на груди. — И такому-то баламошке предначертано Кощея изничтожить? Сгинет Белогорье, пропади оно все… — Яга покачала головой. — Не сила и мощь нужны в бою с Кощеем, — вступился Микула. — Иначе что ж не остановили его богатыри? Не ошиблась Гамаюн, когда Ивана выбрала. — Ишь ты, — ведьма тотчас переключила внимание на него, — защитничек. Кто ж ты, ежели не Кощей?.. Смотри, обманешь — околдуют обоих, на суп пущу. — Из прошлого я пришел, — усмехнулся Микула; Ваня вздрогнул, резко развернулся к нему, пытаясь остановить — но в черных глазах светилась такая уверенность, что он замер. — Уничтожил кикимор, добыл кристалл времени и открыл проход сюда — хотел судьбу свою узнать. Да вот только судьба эта мне не по нраву, стал я тем, кого всегда ненавидел. Но обратно теперь мне не воротиться, кристалл забрал Кощей. Вот и иду я с Иваном в проклятые земли, помогу ему зло победить, от нечисти город избавлю да домой отправлюсь. Муромец пытался вслушиваться в смысл слов, но это «Иван», произнесенное Микулой уже во второй раз, почему-то неприятно резало слух и мешало сосредоточиться. Баба-Яга же вся замерла, и лицо ее сделалось задумчивым. Ваня не мог сказать наверняка, поверила ли она, хотя речь мужчины звучала крайне убедительно — он бы и сам поверил, если бы не знал всей правды. Снова воцарилось молчание. Ваня поймал на себе взгляд Микулы: тот едва заметно улыбнулся, будто пытался его успокоить. Не верилось, что мужчина так легко рассказал о своем происхождении. — Пожалуйста, скажи нам, где искать Кощея — и мы уйдем, — попросил Муромец. — У нас мало времени. — Не сможете вы пройти сквозь проклятые земли, никто живым не возвращался, — ответила Баба-Яга задумчиво. — Сгините там среди чужих костей. — У нас есть кольцо против нечисти, — быстро пробормотал Ваня и поднял руку. — Его выковал этот, как его… — Даждьбог, — подсказал Микула и продолжил. — Знаем мы, что порождения Нави и вам житья не дают. Подло Кощей поступил с друзьями своими, оставил нечисти на растерзание. Но ничего вы не потеряете, коль скажете нам, где найти его. Только я знаю, как себя самого одолеть. И Иван со мной, ему судьбой предначертано это — хоть раз ошибалась Гамаюн в своих песнях? Ваня лишь удивился этому дару убеждения, который внезапно открылся у Микулы. Ведьма поднялась на ноги, медленно прошлась туда-сюда перед избушкой. Похоже, она все-таки поверила, иначе им обоим бы вновь прилетело метлой по голове. Муромец и сам задумался: рискует ли она хоть чем-то, помогая им? Да, если Кощей узнает, кто подсказал дорогу в проклятые земли. Пойдет ли он мстить? Это уже другой вопрос, ответ на который Ваня не знал. Он предпочитал даже не думать о том, что будет, если они не справятся и погибнут. — Ладно, остолпни, уговорили, — Баба-Яга уперла руки в бока и замерла на месте. — Не сладите с Кощеем — сама по ваши души приду, попляшете у меня. Слушайте, стало быть… Давно уж эта история случилась. За тридевять земель отсюда, на севере, где вечный холод могильный лютует, проход есть в мир мертвых. Много веков назад решил Кощей, что войско нужно ему. Разрушил проход меж Явью и Навью, хлынула нечисть из мира мертвых, подчинилась ему. Земли, близко лежавшие, в запустенье пришли, все живое погибло под пеплом и снегом — там Кощей и возвел замок. Охраняет его нечисть, никому прохода не дает, и только сам Кощей дорогу к замку найти может. Какое-то время Ваня молчал, пытаясь переварить информацию. Он и представить себе не мог, что проход в мир мертвых возможно сломать — каким же могущественным стал Кощей, раз оказался на такое способен? — Спасибо, — пробормотал он и краем глаза вдруг заметил, как напрягся и чуть привстал Микула. — Что такое? Мужчина прижал палец к губам, неслышно поднялся на ноги. Ваня проследил за ним в недоумении, на всякий случай тоже прислушался, но не различил ни звука, ни движения, хотя утреннее солнце уже вовсю заливало лес. — За нами погоня, — произнес мужчина вкрадчиво. Муромец вскочил вслед за ним. — Ты уверен? — спросил он. Микула коротко кивнул. — Идут сюда, не сворачивая… выследили нас с помощью волшебства, не иначе. — Вот деревяшки пустоголовые, — Баба-Яга хотела было вновь дернуться на метлой, однако поняла, видимо, что времени на такое у нее уже нет — вместо этого начала спешно хватать вещи и прятать их в недрах избы, ругаясь одновременно. — Межеумки!.. Кто просил вас соваться сюда? Да меня сейчас вместе с вами в темницу… ох, дура старая, знала же, что нельзя с Кощеем водиться… Ваня посмотрел на нее виновато, затем перевел взгляд на Микулу. — Вдвоем на одной лошади от них не скроемся, — сквозь зубы произнес мужчина и с силой сжал рукоять меча, на пару секунд закрыл глаза, пытаясь придумать хоть какой-то план. — Что-то надо делать, — Муромец заозирался по сторонам: теперь и он будто бы слышал топот копыт, звенящий за несколько километров отсюда. — Не можем же мы стоять на месте. — Не можем, — Микула кивнул и нахмурился. — Вот что… Яга, возьмешь с собой Ивана? — Еще чего, — без энтузиазма фыркнула ведьма, затаскивая в избу котелок. — Пойдешь с ней, — Микула развернулся к Муромцу. — Я отвлеку погоню. — Нет! — воскликнул Ваня и вцепился в его предплечье так, будто мужчина мог исчезнуть сию секунду. — Я без тебя не уйду, мы что-нибудь придумаем… — Богатыри быстро избушку нагонят, не спастись всем вместе от преследования. Вот, — Микула раскрыл ладонь, и на ней из воздуха возник кристалл бессмертия. — Возьми… возьми, говорю, — он почти что силой вложил камень Ване в руку. — Не погибну я, пока у тебя моя жизнь. Но Ваня, — Микула заглянул ему в глаза и заговорил быстро, — ежели не оставит Кощей тебе выбора — разруби кристалл, не медли, ни о чем не думай. — Да что ты такое говоришь, — разозлился Ваня, едва не сжал в руке камень, но осекся, ощутив холод. — Я не стану этого делать! Пожалуйста, Микул, ты должен пойти со мной… я без тебя не справлюсь. — Ты справишься, месяц мой серебряный, — Микула ласково улыбнулся, быстро подался вперед и оставил на губах невесомый поцелуй. — Я вернусь к тебе даже из пекла, оглянуться не успеешь… а теперь скорей иди, времени мало. Он осторожно и мягко подтолкнул Ваню к избе, посмотрел на него в последний раз, быстро развернулся и побежал прочь — туда, где остался привязанным конь. В глазах Микулы не было уверенности, только обреченность и решимость — от этого боль разлилась в сердце мгновенно, и Муромец застыл на месте, глядя ему вслед. Гулкие удары в груди отдавались эхом. Через пару мгновений зашуршала трава, и мужчина тенью пронесся мимо деревьев — Ваня неловко дернулся вперед, будто хотел бежать за ним. Прошла всего пара часов с момента их воссоединения, как они расстались вновь. Кристалл бессмертия холодно пульсировал в руках, как настоящее сердце, и Муромец поспешил спрятать его во внутренний карман ветровки. — Ну, чего застыл, киселяй? — раздраженно крикнула на него Яга. От ее голоса Ваня вздрогнул, силой заставил себя отвести взгляд от того места, где секунды назад видел Микулу, и наконец сделал несколько тяжелых шагов в сторону избушки. Раздались отдаленные крики в несколько низких голосов, топот коней будто бы развернулся в другую сторону. Ужасно хотелось кричать, но вместо этого Муромец лишь покорно вошел в дверь и опустился на лавку. Избушка под управлением ведьмы дернулась, опасно покачнулась и рывком встала, выпрямила ноги. Ваня привычно вцепился в деревянный край, когда жилище затряслось, двигаясь с места. — Выпороть бы вас обоих, баламошки, распутники окаянные! — ругалась Яга, изо всех сил натягивая рычаги. — Где ж видано, чтоб мужики в губы лобызались? Совсем из ума выжили в этом Иномирьи! — Бабусь, отстань, и так тошно, — выдавил Ваня, зарываясь пальцами в волосы от отчаяния.