Nowhere to run

Take my hand and

we’ll face the end of time

Let’s take a stand

against fate’s design

I said I can’t bear to

see the end

And you said close your eyes

and count to ten

— Что скажешь? Куроро отрывает взгляд от книги, стоит только услышать хриплый голос Фейтана рядом, когда тот опирается на спинку его кресла. Он смотрит на него, подняв глаза от нового интересного сборника прозы, но тот кивком указывает на то, с чего сам не сводил взгляда. И когда взгляд тёмных глаз переводится вперёд, лидер труппы видит Курапику, которой Каллуто что-то показывал, складывая различными способами разрезанную на квадраты бумагу. Они тихо переговаривались, девушка хмурилась время от времени, когда не успевала уследить за чужими руками, но в итоге мальчик показывал ей снова, в разы медленнее, как делал тот или иной сгиб, после чего в чужих руках быстро начинала вырисовываться фигура из бумаги. — Она молодец, старается освоиться. — Но ты же понимаешь, что она что-то задумала? Слишком тихо себя ведет. Такая не станет долго сидеть сложа руки там, где ей не нравится, — мужчина облокачивается удобнее на кресло, в котором сидел данчо, пока взгляда не сводит с блондинки, щурясь и пытаясь найти хоть какую-то обоснованную зацепку в чужом поведении. Ему приходилось следить за ней особо внимательно, вытаскивать чуть ли не щипцами из самой кошки информацию о её здоровье, чтобы корректировать приём лекарств. Говорить Куроро раньше, что он доведёт итак нестабильную девушку до окончательного срыва, если не слома психики, было бесполезно. Но Курута, во-первых, долго контролировала себя и до последнего не показывала, что плохо себя чувствует, изолированная от внешнего мира и солнечного света. А во-вторых, даже так удержалась на самой грани, когда от недостатка нужных витаминов перестала себя контролировать и начала истерить без повода. А получив нужные лекарства и рекомендации в отдыхе, на удивление к ним прислушавшись, быстро пошла на поправку. Кошка была гордой до невозможности, подстать их лидеру, однако всё же притихла, когда Портор в один день сжал её ухо между пальцев и красочно описал, насколько быстро она дойдёт до состояния овоща, если не будет стараться о себе позаботиться и не даст этим заняться другим. Дойдет либо сама, либо он ей этот путь ускорит. И почему ему было не всё равно на неё? А всё потому, что Куроро просил ни раз об услуге и помощи с медицинской частью содержания Курапики. Говорил, что в долгу не останется, а потому упускать выгоду было глупо со стороны азиата. И пусть Куроро не думает о том, что он из чистого интереса согласился бы, даже если лидер просто приказал разобраться со здоровьем упрямой кошки. И после всего Курапика принимала таблетки без сопротивления, первое время пила те лёгкие седативные, что он для неё нашёл, спокойно давала пичкать себя витаминами, раз в какой-то период старательно проверяя все инструкции, упаковки, хотя вслух признавала, что глупой не была и понимала, как легко подменить инструкцию или сами таблетки. Фейтан лишь хмыкал. Вот они — плоды трудов Куроро, которые начинали цвести, а скоро и вовсе нальются цветом, соком и сладостью. Девушка пыталась им доверять. На уровне тела старалась избежать каких-то контактов или особо близких прикосновений, научившись чувствовать, когда стоило возмущаться, а когда нет. И все же осознанно старалась понять их или по крайней мере разобраться не тайком в том, что её беспокоило, а честно и напрямую. Поговорив, например. Но она не была так проста, как пыталась казаться, а потому лично Фейтан верить ей не планировал в целом. Прямого приказа и новостей о её полном вступлении труппу ещё не было, хоть благодаря своей неосведомлённости, Курапика легко верила в их спектакль о том, что она одна из пауков, даже если сидела полгода в пределах их базы. Где вместе с ней приходилось сидеть и им самим. Как еще это не принесло им проблем? Вот бы глянуть на её лицо, когда она поймёт, что татуировка и жизнь на их территории ещё ничего не решают в процессе становления пауком. Однако внимание чёрного кота возвращается к разговору, пока он облизывается своим мыслям. — И пусть, если ей от этого легче. Даже если что-то попытается сделать, то ты, как никто другой, должен знать, что она не сбежит от нас. — Такой ты уверенный. Перехитрит она тебя ещё, не зря вы похожи. Куроро не реагирует на то, как его журит Фейтан, уходя и говоря что-то про то, как глупо он себя ведёт, давая девушке много беспричинной свободы. Но они достаточно долго ограничивали ее, чтобы наконец делать поблажки, действительно давать больше возможности заняться чем-либо не под чутким наблюдением. И теперь он мог часто наблюдать, как девушка смело общается со всеми пауками, отвечает им колкостями и шутками, так похожими на их собственные, играется и балуется, а также охотно проявляет заботу. Делает, конечно, вид, что ей это всё не нравится, и вообще пауки ей отвратительны. Однако Куроро видел всё, спокойно наблюдая за её состоянием. Он заметил многое за прошедшие месяцы. Курапика была у них в плену около полугода, в какой-то момент приняв как данное своё положение, но продолжая выдерживать границы с ним и другими. Курапика умело делала вид, что прошла все стадии принятия своего положения, что больше не будет пытаться сбежать, сломать ошейник или навредить кому-то. Ей, конечно, никто особо не верил, но определенное перемирие держалось между ними уже долго. Кот бросает взгляд на лежащие на чайном столике листки бумаги, видимо оставленные новоиспеченными мастерами оригами, а после недолгих размышлений он стягивает один из листов, складывает пополам. После чего среди прочих вещей, оставленных на столе, находится карандаш, и паук делает несколько простых записей в разных частях листа. Пришло время двигаться дальше, если Курапика достаточно освоилась, неплохо так наладила с ним общение и даже раз позволила себе перейти границу, когда они остались с ней в очередной раз наедине. Ох, пьяный поцелуй он не мог выкинуть из головы ещё долго и до сих пор отвлекался на мысли о чем-то подобном и близком связанным с Курапикой, слишком часто чувствуя желание настоять на своём и попробовать сблизиться с кошкой. Но спешить было нельзя. Он смотрит на нарисованные им плюс и минус, расположенные на расстоянии друг от друга, и карандашом выводит первые несколько слов. Итак, ему стоило полноценно оценить картину чужого состояния, а перенос анализируемого на бумагу поможет мозгу сосредоточиться на самом главном. И начать он решает с положительного, пока взгляд снова устремляется в сторону девушки, что не обращала на него внимания. Курапика стала общительнее и более смелой во время контактов с пауками. Она шутила, язвила, обсуждала самые разные вещи с некоторыми членами труппы, а даже с теми, с кем у неё были натянутые отношения, будь то Нобунага или Фейтан, поддерживала нейтралитет. Хотя ему казалось, что даже с Фейтаном она поняла, как себя вести, чтобы заслужить его расположение. Он уже видел, как она вовремя замирала, подставляясь под чужие руки, когда её наклоняли, рассматривали по-медицински со всех сторон, даже уши проверяли, а потом отпускали, давая выдохнуть с облегчением. Она даже не дёргалась, когда хмурый кот касался её затылка и наглаживал пальцами. Куроро не мог запретить пауку взаимодействовать, как ему нужно с кошкой, но и сам не любил этот метод подчинения, особенно после того, как палач в прошлом охотно использовал эту гадость на нём. Прихватывал нагло цепкими пальцами холку, сжимал и натирал хорошенько, пока кожа гореть не начнёт, заставляя шипеть, но и не отпуская. Либо круговыми движениями гладил двумя пальцами, обязательно с нажимом. А всё, чтобы добраться до инстинктов, воздействовать на более глубинном для их тела уровне. Раз добрался до уязвимого места, значит сильнее. Курапика тоже понимала зачем это и для чего, но даже вопреки своей гордости почему-то не сбегала, лишь опасливо оглядываясь. Но Куроро был уверен, наблюдая за чужими действиями, что азиат не использовал и половины той силы, которой мог. Так же, оценив изменения в чужом поведении и отношениях с другими жителями дома, Куроро не мог оставить без внимания то, что Курута очень быстро начала участвовать в бытовой жизни их немаленькой семьи. Сначала была готовка, во время которой Курапика отвлекалась от проблем приготовдением простых и не очень блюд для себя, во-первых, не доверяя, а во-вторых, пытаясь найти себе хоть какое-то занятие. Со временем масштабы приготовления блюд увеличились, когда к хорошей и вкусно пахнущей еде появился интерес остальных жителей их дома. Так и стало нормой, что время от времени пауки готовили на всех в компании нескольких человек. И Курапика часто оказывалась среди тех, кто решил этим заняться. Потом он стал замечать, что некоторые вещи в их комнате, которыми Курапика не пользовалась, сдвигались со своего места. То был первый месяц и в пору было заподозрить попытку найти что-то для побега, однако через неделю он по возвращению из другой части Метеора, застал её за протиранием полок. Девушка тогда смутилась не пойми чего, убрала тряпку в ванную, после чего сидела от него в стороне до позднего вечера. Курапику беспокоила пыль и некоторая грязь, что скапливалась за время его длительных отсутствий, хотя он не стеснялся при ней наводить порядок в своей комнате, да и не только. Когда они наконец смогли поговорить об этом спустя ещё какое-то время, Куроро ничего не оставалось, кроме как показать их небольшой склад всего необходимого для уборки такого большого количества помещений. Забавнее было то, что по прошествии месяцев она так же не стеснялась и других пауков приучать к порядку. Это заставляло улыбнуться, когда тот же Нобунага получал по ушам, причём буквально, за то, что оставлял в общей комнате всякий мусор после перекусов. Курапика была чем-то похожа на Пакуноду. Очень отдалено так, как если бы через мутное стекло смотреть. Это было печально, но такое сравнение невольно из раза в раз забиралось в его голову и заставляло отводить взгляд. Пакунода тоже была донельзя хозяйственной и пыталась бесконечное количество раз приучить бездомных котов к банальному порядку в комнате. Горбатого исправит только могила, хотя Финкс вон слушался их новую лапу, особенно когда к нему на уши так же приседал Портор, любящий порядок во всём. Но помимо обыденных вещей, Курапика кажется перечитала всю его личную библиотеку и что-то стащила из подвала Фейтана во время последнего осмотра. Азиат знал о пропаже и молчал до момента, когда книга вернётся на своё место, пока Курапика старательно изучала какую-то узкую тему, связанную с влиянием нэн на тело человека. И смотря на это всё, он с удовольствием находил что-то новое, пока в какой-то момент Шалнарк не облегчил ему работу и всё, что не было разбросано по миру в виде редких изданиях, по просьбе закачивалось на переоборудованный планшет и вручалось девушке. Ещё одной важной вещью в нахождении Курапики в изолированном месте было отсутствие доступа к тем же новостям и интернету в целом. Но, помимо книг, от чего-то подобревший к девушке аналитик оставил возможность выходить в интернет с устройства, хоть и оставил его подключенным к своему компьютеру и каждый раз проверял, куда заходит Курута. И доступ к соцсетям ей закрыл. Однако такой жест всё равно был оценён по достоинству, только ни у Курапики, ни у Шалнарка лидер труппы так и не смог узнать, что послужило спусковым механизмом, когда казалось, что кот будет вечно ненавидеть Курута за смерть своего партнёра. Чужие отношения не были идеальными, но выглядели лучше, чем раньше. И всё же идеально гладким состояние девушки, как и её отношения с пауками, назвать было нельзя. Каждый из них оставался живым человеком, а потому многие недопонимания легко переходили в конфликты на почве усталости или банального отсутствия настроения. Курапика не была исключением, но её состояние ухудшали невозможность покидать дом пауков и недавние нервные срывы. Порой она была особо вспыльчивой, либо излишне молчаливой. Куроро ни раз наблюдал за тем, как чужой хвост нервно подергивался без причины или девушка повышала голос на кого-то, кто ей не угодил. В такие моменты казалось, что они так и топтались на месте спустя полгода, Финкс бурчал про пресловутые женские дни, Фейтан наготове держал блистер с свежим запасом успокоительного, в общем, каждый косо посматривал в сторону той, кому нечем было не угодить во время наплыва эмоций. Чужая эмоциональная нестабильность в целом его беспокоила, особенно когда Курапика при нём забиралась с ногами в кресло, укутывалась в плед, или сворачивалась в ком под одеялом на их кровати, а потом не давала себя трогать ни при каких обстоятельствах. Но Куроро понимал, что мало чем может помочь ей, а потому лишь сосредотачивался на том, чтобы выстроить все остальные аспекты чужой жизни на надлежащем уровне. Их отношения в целом стали с одной стороны ближе, пока они больше разговаривали и узнавали друг о друге, но Курапика слишком часто хмурилась и намеренно сильно отстранялась стоило ему попытаться установить физический контакт. На вопросы девушка не отвечала, сама рассказывать не горела желанием, держа причину такого поведения под секретом, но и не скрывая того, что это уже не просто ненависть к Куроро, как к убийце её клана. Это что-то иное. И что же конкретно послужило причиной чужих переживаний, на удивление ему рассказала Мачи, которая с невероятным для остального паука успехом втиралась в чужое доверие. Оно и понятно, Курапика, видимо, тянулась к тому, кто мог бы её понять. И, не найдя такого у мужской части труппы, в прошлом так же потерпев неудачу в этом со своими друзьями, быстро потянулась к девушке. А та и против не была, затягивая Курута в свою паутину. Курапика сторонилась его после поцелуя. Потому что сама не могла разобрать свою реакцию, причину, почему это случилось, а теперь боялась потерять над собой контроль. Боялась поддаться чужому обаянию. Куроро это льстило, однако таких душевных терзаний девушке желал теперь всё меньше, замечая, что и себя он чувствовал спокойнее, пока кошка ни о чем не беспокоилась. А потому сам снизил попытки сблизится, давая свободу и возможность приходить в себя. Ему оставалось лишь смотреть на то, как ночью Курапика отползает от него на самый край кровати и поджимает ноги, стараясь будто бы занять как можно меньше места. Сначала это не было чем-то особенным, но потом Фейтан попросил понаблюдать за тем, как она спит, может получится что-то заметить новое в её состоянии. Лишним точно не будет. А в итоге Куроро увидел, как расслабившись и провалившись в глубокий сон, Курута обнимала себя руками, либо прижимала к груди угол одеяла, обхватывая его руками, и вся будто бы сжималась. Куроро помнил, как и сам долгое время спал так же, пока не появился паук, а отношения в нём не стали стабильными и доверительными. Он хмурился, поправляя чужое одеяло и думая о том, как бы он хотел подарить Курапике то же тепло и заботу, которые ему дарил паук. Вот бы он мог забрать чужую тревогу и одиночество, из-за которых девушка сворачивалась комком каждую ночь и иногда даже плакала во сне. Вот бы он мог обнять и доказать, что многое между ними изменилось. Что он больше не хочет причинить ей вред, узнав, какой она человек. Заботливый, искренний… Но всё, что он мог — это укрывать её получше одеялом каждую ночь, приносить новые безделушки, книги и в целом всё, что у него просила кошка. И ждать подходящего момента. Исписанный его пометками о том, что он вспомнил о Курапике, листик прячется в закрытую книгу. Взгляд снова устремляется вперёд, останавливаясь на профиле светлой кошечки, которая в этот раз чувствует его взгляд, либо замечает, что он перестаёт заниматься своими делами, а потому смотрит в ответ. Он лишь улыбается на её вопросительный взгляд, поднимается и направляется в спальню, чтобы, проходя мимо, провести рукой по чужим плечам. Скоро всё наладится. Он почему-то был в этом твёрдо уверен.

***

Курапике кажется, что время течет издевательски медленно, вытягивает из нее жизненные силы с каждым звуком движения стрелки в настенных часах, пока открывшееся ей зрелище не способствует ее спокойствию. Внешнюю невозмутимость остается сохранять лишь чудом. Ей кажется, что если она продолжит так смотреть за чужими сборами, то пауки быстро поймут в чем же дело и почему она задавала так много вопросов. Но заставить себя сидеть тихо в стороне, так ещё и спокойно дожидаться момента, которого она ждала несколько месяцев, казалось ей просто физически невозможным. Пару раз хотелось даже в наглую спросить, когда уже пауки уедут, но один за одним они всё же покидали дом. Слишком медленно. Слишком долго. Волнение появилось не сразу, но когда она наконец бросила взгляд на часы, то поняла, что по плану Куроро к этому времени должно было остаться всего четыре человека не считая её. Но по прошествии времени ситуация менялась неохотно, а она только и могла делать вид, что занята чтением. Взгляд бездумно скользил по тексту, она, переворачивая страницы нарочито медленно, делая вид, что вчитывается особо внимательно, но на деле осознавать прочитанное она перестала ещё страниц пять назад. Почему они не уходят? Почему Шизуку и Фейтан сидят на кухне и пьют чай, пока последний прожигает её затылок взглядом? До назначенного часа, когда в доме должен был остаться один паук и Курута, оставались считанные минуты, но только сейчас темноволосая девушка поднимается и, убрав кружку за собой, наконец начинает собираться. Она давно подслушала, что план состоял в том, что пауки разными группами и разными маршрутами отправятся в назначенное место, покидая дом постепенно. И к этому часу должен был остаться только Боноленов! Однако Фейтан всё так же продолжал изучать её взглядом, пока она задумчиво покусывала губы. Успокоить ауру и сердцебиение казалось непосильной задачей, когда желанное было так близко, но Курапика следит за тем, чтобы ровно дышать, считая секунды на вдохи и выдохи, пока аура не ложится ровным слоем. — Что, боишься остаться одной на долго? Не волнуйся, малышка, скоро приедет дядя Хисока, и вы с ним весело проведете время, — Фейтан хмыкает, но Курута чувствует, что он её проверяет. Напускное спокойствие не даёт и шанса заметить что-то подозрительное в её состояние, а внимание паук обратил скорее всего на её изменившиеся по длительности вдохи и выдохи. Но она улыбается в ответ на простое поддразнивание, поворачивая голову. — А что, ты со мной не останешься? Мне без вас будет так одиноко, — кошка дёргает ухом и изгибает хвост, лежащий у бедра, пока выдерживает взгляд прищуренных глаз. Нужно просто набраться терпения. Даже если она должна была остаться с одним из не самых сильных пауков, Куроро продумал и это, заставив палача задержаться. И при этом вызвонив Хисоку, зная, что чужой жвачке и особо игривым настроениям ничего не может противопоставить даже Мачи. Оставалось только думать о том, что же ей делать. Но ситуацию облегчало то, что она уже проверила как вскрывается входная дверь, и это займёт не так много времени, когда она будет спешить. А сумка с вещами уже ждала своего часа под кроватью. Было немного тяжело утром каждые несколько дней вставать якобы выпить воды после кошмаров и что-то перемещать в спальне. Куроро сильно уставал, его внимание заметно притупилось, а потому делать что-то чуть ли не у него под носом получалось без лишних волнений. Когда Фейтан уходит спустя два часа, Курапике кажется, что откладывает книгу она излишне резко. Но ей повезло по чистой случайности, ведь с ней остался тот, кто был меньше всего в ней заинтересован и лишь время от времени проверял её аурой, что она каждый раз чувствовала, недовольно клокотала и прижимала уши. Какая гадость, так нагло лапать её аурой. Но она слишком долго притворялась послушной девочкой и сидела тихо, чтобы её свободное перемещение по дому не привлекало должного внимания. Этот план занял у неё слишком много времени, но если ей удастся убежать, то всё будет просто прекрасно. Сумка достаётся из спальни так же медленно и остаётся в коридоре, пока она делает вид, что возится на кухне, а сама ждёт, пока азиат покинет город. Курута по чужим разговорам догадывалась о том, сколько времени на это потребуется, а потому слишком часто смотрит на часы, когда перекусывает. Нужно подождать ещё десять минут. Пять минут. Ещё хотя бы две минуты. Хвост нетерпеливо изгибается, а она соскальзывает со стула, прислушиваясь к тому, что делал паук в другой части дома, а сама останавливается у двери, прикасаясь к замку пальцами. Нельзя использовать ауру. Иначе это привлечёт внимание. А потому она вскрывает замок, чему пауки же её и научили изначально шутки ради. Только он не поддаётся, будто запечатанный. Курапика хмурится, чувствует, как на секунду дрогнула рука, но собирает всё терпение и продолжает возиться с замком, теряя драгоценное время. Она слышит, как открывается дверь чужой спальни и замирает, слушая шаги. Сердце бешено колотится в груди, пока она сжимает пальцами небольшого размера отмычку. Но шум отдаляется по коридору и слышится хлопок двери ванной, а её возню кажется посчитали за очередные попытки убрать то, что не убиралось неделями. И тут же замок поддаётся, раздаётся глухой щелчок, а Курута тут же хватает сумку, выскакивая за дверь, но достаточно тихо её прикрывая. Наскоро осмотревшись, она поднимается по лестнице вверх и, преодолев какие-то пластины, прикрывавшие проход, наконец выбирается на свежий воздух, на ходу закидывая сумку за спину. Солнце слепит её и заставляет растерянно выдохнуть, прикрывая глаза. У неё нет ни минуты лишнего времени, но она останавливается, дыша неровно из-за волнения и греется в лучах солнца. Надо было идти на компромиссы, которые Куроро пытался ей вначале предложить. И может у неё сейчас была бы возможность гулять, а значит попадание на свежий воздух не вызвало у неё бы столько неуместных эмоций. С места она двигается не сразу, переставляя ноги сначала не очень спешно и первым делом осматриваясь. Горы мусора, обломки какой-то мебели, машин и прочего хлама, который людям оказался не нужен. Ничего удивительного. Но потом Курута резко вспоминает свой план действий, находя первый попавшийся зазор между сваленным мусором, ускоряясь и проскальзывая между, чтобы дальше сорваться на бег. Она выбралась. Ещё немного и она окончательно будет свободна, а аура подсказывает, что за ней никто не гонится и, кажется, её побег вовсе остался незамеченным.

***

Взгляд скользит по горам мусора, мелькающим среди них людям, спускающемуся к горам солнцу и почти безоблачному небу. Она разомлела на солнце, наслаждаясь теплом, накинув на голову капюшон, чтобы ей не напекло макушку, а под ним прижала растрёпанные после беготни по Метеору ушки к голове. Усталость не физическая, но моральная пронизывала каждую клеточку её тела. И так хотелось, чтобы всё это закончилась, но Курапика теперь слишком ясно понимала, что ничего не сможет изменить, как бы не хотела. Как бы не пыталась. И та уверенность, что горела в ней пару дней назад, да что там говорить, несколько часов назад, теперь же догорела окончательно и даже тлеть перестала, забрав с собой последние крупицы уверенности в том, что будет с ней завтра или в любой другой момент, когда её найдут пауки. Уверенность и желание бороться ушли, а с ними те крупицы тепла, которыми она себя успокаивала. Курута потратила непозволительно много времени на поиск правильной дороги прочь из города. Сначала бежала, не чувствуя усталости ни на секунду, принюхивалась и, тут же скривившись от невероятно противного ее чувствительным рецепторам запаха, пыталась использовать другие органы чувств и логику, чтобы выбраться из того места, где оказалась поневоле. Мусор уезжал из-под ног, когда Курапика пыталась забраться повыше первые разы, опору найти не получалось и она за малым не падала. Если бы не большое количество тренировок, то давно бы извалялась в грязи и помоях. Возбуждение и вкус победы на языке начали теряться в море ощущений очень быстро, пока она натягивала капюшон кофты по самый нос и старалась спрятаться от невозможно жаркого солнца. Дорогу найти не получалось, Курута казалось, что она часами кружила мимо одних и тех же груд хлама и мусора. Доза адреналина, которую она получила, так же переставала оказывать свое непосредственное влияние. И она начала понимать, что идти прямо не получается, чтобы дойти хоть до какой-нибудь окраины свалки, петлять найденными дорожками занимало много времени и с минуты на минуту она могла наткнуться на члена Геней Рёдан, который вероятно услышал ее махинации с дверью, либо при очередной проверке не почувствовал ее присутствия. И теперь рыскал вероятно по ближайшим окрестностям, ориентируясь всяко лучше нее. В какой-то момент Курапика замечает фигуру у одной из невысоких гор мусора, потом еще парочку и понимает, что дошла до более людных частей этого города. И только думает попросить о помощи, сталкивается с новой проблемой. Во-первых, в голове бьется предостережение о том, что пауки могли запросто дать жителям Метеора информацию о ней, чтобы в случае побега те знали, что светлой кошке помогать не стоит ради своей же безопасности. Во-вторых, у нее было не так уж много выбора. Когда при попытке подойти на нее шипят, она тут же отступает, закрывая себя с помощью нэн, просто от незнания, что можно было ожидать от этих людей. Но ее лишь провожают озлобленными и недовольными взглядами, пока Курута не уходит на приличное расстояние, возвращаясь к изначальному плану — искать путь из города самой. Ошейник будто туже затягивается на ее шее, мешая дышать все больше. Будто бы с каждой минутой она теряла возможность остаться в живых. А потом скитания быстро сошли на нет. То, что это случилось быстро, казалось только ей самой, а на деле же долго перемещаясь между тропами и преградами из мусора, окруженная им со всех сторон, кошка постепенно начала терять надежду. До последнего не останавливалась, стараясь забраться повыше и рассмотреть хоть какие-нибудь ближайшие окрестности. Но везде Курапику ждало лишь разочарование, пока, поднявшись в очередной раз на ближайшую высокую точку, она не села там, поджимая ноги. Да так и осталась сидеть на бетонной плите, каким-то образом водруженную на самый верх мусорного холма будто смотровая площадка. Только вид у нее был на соответствующие городу достопримечательности. Курапику пробирает дрожь, будто лучи солнца её совсем не грели. И кошка поджимает хвост, вздыхая. Хотелось, что это закончилось. До слез обидно было то, что она сама опустила руки, но страх под ручку с сомнениями появились так неожиданно, что она не смогла вовремя среагировать и продолжить путь. А теперь сидела не пойми где, как маленькая потерявшаяся девочка, и не знала, что ей делать со своей жизнью. Что делать с тем, что она попала в руки самой ужасной для неё группировки в мире и теперь не могла никуда деться? Что делать с тем, что лидер труппы видит в ней свою пару, даже не думая спросить желания самой Куруты. Точнее, он-то спрашивал, но желая удовлетворить чужие прихоти и привязать этим к себе. Что ей стоило делать с тем, что как только не друзья поймут, что она не просто ушла в работу с головой, а была похищена, после чего поставят свои жизни под угрозу? Что ей делать, если пауки воспользуются этим, чтобы получить от неё что-то большее, чем ужин на всех или разговор о смысле жизни? Если подавать, ведь эти люди могли сделать с ней что угодно, что им только в голову взбредёт. А взбредёт им очередное наказание, какое-нибудь мерзкое и неприятное, но оно явно её не обрадует. Курапика старается дышать глубоко и успокаивать свой мозг большими дозами кислорода, однако в голову лезет разная мерзость, а ей остаётся только обнять себя руками и продолжить смотреть в никуда. Только уже спустя пару минут рука поднимается к шее и вот уже пальцы касаются ошейника, проводят по небольшой коробочке сбоку, в которой и находилась вся техническая начинка. Вот бы она могла его сломать, но ошейник был предусмотрено напитан чужим нэн, так что она лишь сжимает его пальцами, чувствуя преграду. И чувствует, как слабеет защита, ранее такая сильная, а сейчас чужая жизненная энергия отступала перед ее собственной. С губ срывается рваный выдох, и она прикладывает чуть больше усилий, после чего слышит треск коробочки. Обломки пластика и его содержимого сыпятся в ладонь, а плотная полоска, обрамлявшая шею всё эти долгие месяцы, резко срывается другой рукой. Она впервые дышит свободно, и пускай вдыхает вонь отходов, валявшихся тут и там, но ей настолько хорошо от этого, что она чуть ли не плачет. Руки дрожат, и она смотрит на то, что не останавливало всё это время, а потом кидает как можно дальше, рыча, будто она была собакой, а не кошкой. Она снова сжимается в ком. Легче не стало. Да и не изменит это ничего. Люцифер просто купит новый, затянет потуже, так ещё и вновь посадит на цепь. Как тогда, в самом начале, когда ещё не привязался и спокойно себе издевался. А теперь стало будто хуже, чем когда ему было плевать. Теперь он заботился, интересовался её самочувствием достаточно искренне, гладил и успокаивал, приносил книги и вещи, уговаривал Фейтана подбирать ей нужные лекарства и успокоительные. Даже поцеловал. Будто её действительно любили. Будто этот человек мог её полюбить после того, что она сделала с его семьёй. После того, что он сделал с её кланом. Курапика не знает сколько минут или вовсе часов сидит на солнце, будто дремлем в таком состоянии, наполовину опустив веки и склонив голову, но лениво подсматривал за происходящим вокруг. Ей кажется, что проходит вечность в ожидании её участи, пока она не слышит шум чего-то, упавшего и приближающиеся шаги. Этот человек совсем не хотел её напугать, но откровенно, кошке было плевать на это. Курута ожидает услышать какой-то комментарий, издёвку, злорадство. Да хотя бы те слова, полные заботы, которые слышала в паучьем логове слишком часто в последнее время. Но чужие шаги вновь перестают издавать звуки, а от Куроро она не слышит не слова, пока мужчина опускается рядом, и она это понимает по мелькнувшей чёрной одежде у края капюшона, что мешал ей взглянуть боковым зрением за чужими действиями. Ну и пусть. Чтобы он с ней не сделал, она не будет сильно удивлена. С плиты, на которой они сидели скатывается пустая бутылка из-под воды, и Курапика следит за ней взглядом, пока мусор докатывается до самого основания горы такого же мусора, куда она взобралась, чтобы увидеть, куда ей стоит пойти. Но ее ждали лишь пейзажи свалки. Ей действительно нет смысла бежать, не зная чужих территорий, где пауки заправляли порядками. Плеча достаточно осторожно касаются чужие пальцы, но она не реагирует сначала, пока те постукивают её разок-другой. Взгляд переводится неохотно, и она безразлично смотрит на протянутую бутылку с водой. Она сидела на солнце слишком долго и выпила всю воду, которую с собой взяла, однако это не спасло от перегрева и лёгкого головокружения. Даже аура почти ее не защищала от этого. — Долго сидишь? Она лишь кивает и смотрит, как ей открывают бутылку, снова протягивают. И сил нет даже на то, чтобы упрямиться. Лишь забирает воду и отпивает понемногу, снова смотря на изученные детально пейзажи перед ней. Клонило в сон. Может согласиться вернуться лишь бы поспать в их мягкой кровати, где Куроро совсем недавно поменял матрас на новый? Нет, она с места не сдвинется самостоятельно. Пусть хоть от голода умрет, но на первое время крекеров хватит. Куроро рядом ничего не говорит и лишь складывает руки на коленях, устремляя взгляд так же, как и Курута вперёд. Время снова замедляется и течёт так же неохотно, как и её мысли в голове. Хочется спросить. Узнать причины, но Курапика понимает всё слишком хорошо, впервые ненавидя себя за то, что умела думать, потому что лучше бы была глупой дурочкой и купилась на ухаживания какого-нибудь первого встречного. И не влезла бы в это всё вовсе, живя сейчас где-нибудь далеко с близким человеком и, может, котятами. — Ваш город такой неприятный, — Курута не знает, почему начинает говорить, лишь находит в себе силы повернуться к коту и изучить его взглядом. Тот был удивительно спокоен, хотя она ожидала его недовольства, но Куроро лишь пару раз перекладывает хвост удобнее и вдумчиво смотрит куда-то вдаль. А потом переводит на неё взгляд. Спокойный и будто понимающий. Внутри вспыхивает искорка гнева, но она слишком слабая, чтобы Курапика смогла по-настоящему разозлиться, дать ей разгореться до привычного чувства ненависти. Лишь думает о том, что этот человек может понимать? — С ним просто стоит поближе познакомиться. — И люди тут злые. — У них не самая простая жизнь. Пей воду, если плохо себя чувствуешь, — она понимает, что паук скорее всего видит, как она заторможено реагирует, как медленно моргает и взгляд ее не очень хорошо фокусируется. Но он не уговаривает её вернуться, не трогает, но и одну не оставляет. Курапике плохо, но она не одна в своём «плохо». Только вот от неё ничего не хотят и не просят. От этого становится как-то спокойно, но она не пытается это осознать. Пусть уже будет, как будет. — У меня тоже жизнь не простая, но я не смотрю на людей так, — Курапика морщится, вспоминая то, что видела и что неплохо так пошатнуло её уверенность в таком решении. Злые псы и кошки, готовые из-за любого неверного движения разорвать её на кусочки. Она чужая и это видно. Они чужих не любят. Но Куроро рядом лишь мягко усмехается, пока она отводит взгляд в сторону. Такие смешки её уже не злили. Куроро говорил, что порой находит её недовольство достаточно милым. — Как же? — Но она не может ему ответить, что смущает в чужих взглядах, пока кот садится ближе и немного наклоняется вперёд, чтобы поймать её взгляд. — Хочешь докажу, что ты ошибаешься в своих предположениях о людях, которые здесь живут? Она задумывается. Старательно собирает разбежавшиеся по углам мысли, обдумывает чужие слова, и сама повторяет себе услышанный вопрос. Хотела ли она? И что же такого мог ей показать Люцифер? Что здесь живут люди добрые и милые? Да в жизни она не поверит, что те, кто никому не нужны и вынуждены выживать, будут мило ей улыбаться. Даже она, не окунувшись с головой в мрачную и жестокую часть этого мира, а лишь на какой-то процент своей души став его частью, даже так она потеряла многое от того, какой была раньше. И это при том, что ей дарили такие люди как Гон, Леорио, Киллуа, Сенрицу… Сложно было описать, почему она не верила в то, что Куроро мог показать ей что-то особенное здесь, однако снова переводит взгляд на него. Это, наверное, всяко лучше, чем сидеть и перегреваться в лучах солнца, пока оно не скроется за горами и его место займёт пронизывающий до самой души ветер. — Хорошо. Докажи. Куроро помогает ей спуститься, пока она возвращает себе способность нормально ориентироваться в пространстве, хвостом помогает балансировать себе и удерживать равновесие, но уже скоро её выводят на тропинку, которую она и вовсе не заметила ранее. Её придерживают сдержанно, пока она полностью восстанавливает возможность трезво мыслить и ровно стоять на ногах, вынырнув из своего состояния отчаяния. И вот руки Куроро отпускают, а она неспешно идёт рядом с ним. Видит, как взгляд кота останавливается на её шее, и тут же фыркает. — Сломала твою игрушку, прости. — Пустяк. Надо что-то сделать с тем, что он натирает тебе шею. Мазь, которую мы использовали ранее, не помогла. — Что? — Курапика хмурится, поднимая руку и касаясь непривычно голой кожи. И тут же чувствует шершавые участки, будто бы покрытые сухой корочкой. — След остаётся. Будет нехорошо, если это дойдёт до шрама. Курапика кивает и отворачивает голову, смотря куда-то под ноги, пока следует за мужчиной куда-то… неизвестно куда. Что этот паук задумал в очередной раз? Ей никогда не узнать, пока задуманное не будет приведено в реальность. Она не успевает себя остановить, но знает, что спишет это на то, что перегрелась, когда слова слетают с губ сами собой. — Спасибо за заботу. — Ты знаешь, мне это важно. Курута не находит, что ответить и лишь вздыхает, пока проходит ещё немного времени и чужие пальцы касаются её руки. Она сначала тянется её одернуть, но прикосновение не переходит в что-то большее. Они продолжают идти, но рука Куроро слишком близко, а она боится на него смотреть. Не знает, что она может увидеть, а потому лишь смотрит на вытоптанную тропинку. И молчит. Их руки соприкасаются снова и снова, пока кот без слов спрашивает её решения. Оттолкни, если не хочешь. Или наоборот… Курапика сглатывает и её дыхание сбивается, пока она так же осторожно касается в ответ, после чего Куроро переплетает их пальцы и сжимает ладонь так мягко, так правильно. Будто бы идеально. Но они ничего не говорят друг другу, пока кошка списывается всё на то, что этот неприятный человек лишь пользуется её усталостью. — Хочешь, для начала проведу экскурсию? — спустя ещё несколько минут молчаливой дороги Куроро улыбается ей, а она смотрит на него, как на дурака. И руку не отпускает. Чужие пальцы тёплые, чуть ли не горячие, пока нэн течет по чужому телу и видимо кипятит кровь лидера труппы, а вот её руки наоборот холодные, особенно пальцы. Однако её спутника не смущает ни взгляд, ни холод чужих рук. Почему он вообще предлагает ей то, чем она может воспользоваться при повторном побеге? Или он уверен, что она не сможет сбежать? Она не то, чтобы планировала теперь, однако этот человек не мог читать её мысли. — Зачем? — Заодно покажу то, что обещал. — Ну, допустим, давай, — Курапика глаза закатывает и смотрит на то, куда вёл её Куроро, пытаясь понять, что творилось в чужой голове хотя бы немного. Ей всё равно нечего терять, что уж отказываться.

***

Она смотрит на человека, который вёл её по знакомым ему дорогам, стараясь показать каждую стоящую внимания мелочь. Курапика сравнила бы его с ребёнком, который выпросил что-то очень желанное, а теперь не могу успокоиться, однако кот держался сдержанно и контролировал себя, оставаясь особо внимательным к её состоянию, а ей и оставалось только идти с ним держась за руки, да слушать чужие рассказы об окружающих её местностях. Это было непривычно, она не понимала, почему идёт с ним, почему слушает, почему смотрит туда, куда этот ужасный человек ей показывает, и почему она всё это время держится с ним за руки, когда в этом не было никакой необходимости. Её хорошо держали ноги, да и лёгкое головокружение постепенно проходило, а в итоге она держалась за чужую руку так, будто бы могла легко споткнуться и упасть. В их прикосновении нет ничего особенно, она намерено задумывается об этом, оценивает свои ощущения, а не находя ничего интересного, лишь выдыхает и решает подумать об этом ещё позже. Пальцы крепко сжимают чужую руку, но не слишком сильно. Она улыбается слабо и будто бы устало на то, как её руку в ответ только крепче обхватывают пальцы кота. И эти действия до банального простые, но Курапика понимает, да и уверена, Куроро тоже не упускает этот момент между ними, что кажется интимнее и важнее любых поцелуев и разговоров по ночам. Вот её сломанную и утомленную заточением, но не потерявшую желание жить, ведёт по ужасному на первый, да и на второй взгляд месту тот, что обрёк её на страдания и казалось медленно убивал покоем оков. Курапика не могла сказать, что не понимала, насколько сильно пытался повлиять на неё Куроро. Очень даже понимала, уважая в нём продуманного человека, который тратил много усилий и времени, чтобы получить свое. А если быть конкретнее, то получить покорную новую лапу и… партнёра. Осознание второго далось ей тяжело, пока она была увлечена идеями о побеге, а мотивация лидера труппы сменилась с желания обладать диковинным сокровищем, на начало отношений с интересующей его кошечкой. За неимением возможности себя как-то отвлекать от серой череды будней, итак прячась в чтении, играх и домашних делах, она постоянно анализировала то, что делали другие пауки, что говорили и как их отношение к ней постепенно менялось. И ведь от неё не ушёл и тот факт, что они продолжали много времени проводить почти полным составом как раз из-за неё, из-за приказов Куроро, хотя секретом не было то, что обычно каждая лапа жила своей жизнью и лишь некоторые из них могли объединиться для удобства. Однако мысли возвращаются к тому, что ведь сначала у паука были другие цели, даже если татуировка на её теле появилась очень быстро. Она вздыхает. Курапика не знала, что чувствует. Ей было странно ходить за руку со своим главным врагом, изучая подобия улочек и тропинок между гор мусора, пока они ходили по ближайшему безопасному району Метеора. Ближайшему от того места, где её сдавшуюся нашёл Куроро. Она сдалась? У неё ведь были всё шансы, почему она сделалась? В мыслях мелькало, проносилось неуловимо слишком многое, но она не могла понять почему в какой-то момент перестала пробираться через дебри свалки и опустила руки. Желанная свобода, которую она ждала погода своей драгоценной, итак короткой жизни, и теперь она легко отпускала её, соглашусь по факту дать снова нацепить на себя ошейник. Дать заковать в незримые цепи, посадить в четырёх стенах и окружить самыми опасными хищниками мира нен-пользователей. Она не может сдаться просто так… Взгляд переводится с окружающих её мест на спутника, что закончил очередные рассказы об устройстве их города, если свалку вообще поворачивался язык так назвать, даже при всех условиях. Спокойный и видимо вполне удовлетворённый их прогулкой, Куроро шёл рядом с ней и редко замолкал, желая поделиться с ним чем-то, что он знал. Так же они обменивались фактами о мире или достояниях культур разных стран, когда сидели в их комнате, ели вместе или как-либо иначе проводили время. Он смотрел на неё в такие моменты как-то иначе, не сводил взгляда тёмных глаз и будто о чём-то важном молчал, зная, что ещё не время сказать. Было у неё такое предчувствие. А сейчас эти глаза, в которых так и читалась победа и самодовольство, её прилично раздражали. Она не сдалась. Новая идея прорастает в голове несмело, словно маленький росток, расправляющий свои еще пока слишком маленькие листики. Ей просто нужен новый план. Точно. Воспользоваться тем, что лидер пауков за побег не злился, а значит мог в теории задобрить и остальных. Курута наскоро наводит в голове порядок и перестаёт предаваться бессмысленной ненависти к себе из прошлого, что поступила в разрез с изначальными планами. Она правильно сделала, что отступила, ведь теперь у неё была маленькая, но всё же возможность восстановить доверие пауков к ней через их лидера. Она итак уже тратила много времени, так что можно было и продолжить эту игру, раз лидер так этого хотел. Она станет частью. Пустит их ближе, а как только они подумают о том, что проблем больше не возникнет, и дадут ей свободу, тогда она и покинет их. Взгляд устремляется снова вперёд, всё чаще на глаза попадаются люди, смотрящие на них с подозрением, а точнее на неё конкретно, но стоит только им увидеть рядом Куроро, так взгляды становятся спокойнее, а сами люди принимаются заниматься привычными делами. И так они смотрелись действительно иначе, когда не пытались просверлить в ней взглядами дырки и достать через них ответы на свои вопросы. Курапика хмурится чуток, но не отвлекаясь на разговор, теперь замечает то, что не видела раньше. Это были обычные люди. Они искали полезные вещи, мастерили что-то полезное для жизни в таком месте, не отходя от маленьких навесов из сшитых тканей, под которыми прятались от солнца, рядом играли дети. Она невольно следит за мальчиком, который громко вскрикивает и, подозвав друзей, демонстрирует какую-то блестящую на солнце находку. — Стекляшки всегда в играх походили на сокровища, — Куроро, оказывается, замечает её взгляд, направленный в сторону шумной ребятни, что не боялась палящего солнца, бегая с места на место и продолжая свою незамысловатую игру по поиску несметных сокровищ. Курута наконец смотрит на него, не сразу понимая, к чему было сказано подобное, а потом в голове быстро складывается картинка. Кот рядом с ней хоть и был ухожен, а также прилично одет, но очевидно, что когда-то он тоже вот так играл с другими ребятами, лазал по мусору и пытался сделать свою невеселую жизнь хоть чуточку интереснее. — Вы тоже в подобное играли? — Да. Мы тогда ещё не были чем-то единым, объединялись в маленькие группы и воевали друг с другом. Постоянно не могли поделить находки, а побеждал в итоге либо самый быстрый, либо кто рожу набить другому сможет, — он рассказывает с улыбкой на губах, смотря куда-то себе под ноги, пока они, не сбавляя шага, идут дальше. В голове кружат воспоминания о тех годах, которые не вернуть. Их дом менялся с каждым годом, дышал и жил. Люди уходили и приходили, тоже становились другими, а его друзья… Кто-то был рядом, кто-то выбрал идти своей дорогой, а кто-то… терпеливо ждал на другой стороне. Они уже не гонялись за кассетами, делили добычу строго по правилам труппы и были чем-то иным, чем просто сворой беспризорных котят. Улыбка появляется на губах. Тут не о чем было печалиться, да он и не собирался. — Дай угадаю, ты был среди быстрых? — Курапика отчего-то находит смешными образы маленьких членов труппы, которые рисовались у неё в голове. Сразу и мысли о том, куда её вёл Куроро, отходят на задний план. Интересно, а какими на самом деле были пауки, будучи ещё маленькими котятами? Был ли Фейтан таким же хмурым и нелюдимым? А Куроро? Он так и был самодовольным засранцем с гениальными планами? Что же насчёт остальных? Столько вопросов, на которые она не могла найти ответы, а если бы спросила прямо, то ей вряд ли бы ответили. — Среди хитрых. Но надурить тех же Финкса и Фейтана получалось не всегда. Курапика усмехается вместе с котом, изворачивает хвост, не скрывая поднявшегося от разговора настроения, пока вместе с этим отпускает чужую руку, тихо пояснив, что всё же держаться так было жарко. Она отряхивает взмокшую ладонь и продолжает разговор. — Почему-то я не удивлена, знаешь. А они и тогда вместе ходили? — Ага. Как парочка, мы их даже дразнить начали, как подросли. Только вот я часто таскался с Пакунодой, так что быстро получал нечто подобное в ответ. Они нас даже пытались в шутку поженить на мой день рождения, — паук делится со спутницей воспоминаниями не задумываясь, потому что уже давно для себя провёл границы, что он будет ей рассказывать, а что нет. — Чем ты им отплатил? Ты ведь не мог оставить эту шутку просто так. — Конечно, не мог. А потому я этим двоим достал парные кольца издёвки ради. Поржали, пошипели друг на друга, но Финкс так своё и хранит, хоть я с размером и не угадал, — кот пожимает плечом, но улыбка так и не сходит с его лица, пока он радуется возможности немного разговорить Курапику. Он занимался этим всё время, что показывал город, но в ответ получал достаточно простые и односложные ответы. А теперь видимо нашел ниточку, за которую стоило аккуратно потянуть. — Финкс само очарование, — Курапика теперь могла в почти полной мере оценить это, наблюдав самые разные реакции грозного на первый взгляд усилителя. Внутри которого сидел человек, искренне обеспокоенные сохранением жизней своих близких, коих было не так уж много. — Он для своих только такой. Мы не сразу узнали. — И краснеет как рак, и заботливый до ужаса. Я не ожидала, что он вот такой. Думала, всегда хамить и задирать меня будет. — А в итоге не хуже пса тебе радуется, благо хвостом не виляет. — И пусть радуется на здоровье. Курапика не замечает как за разговором волнения снова отступают. Внутри она уже определилась с планом действий, позже подробнее его обдумает, а пока она просто подстраивается под ситуацию. Следует за Куроро, который показывает ей парочку ближайших мест, пробует какое-то лакомство из жжёного сахара, стоит коту обменять сладость у какой-то девушки на что-то, что она рассмотреть не успела, но заметила характерный украшениям блеск. Она усмехается на чужие шутки, закатывает глаза и отпихивает Люцифера в сторону, когда тот лезет держаться за руки не смотря на палящее нещадно солнце. Ей даже кажется, что она отдыхает. По крайней мере, плохие чувства рядом с этим человеком идут на спад. И это её сильно беспокоило. Ведь одно дело жаться к коту сбоку в ночи, когда её мучают кошмары, или с благодарностью принимать заботу во время банальных месячных, когда у неё итак нет возможности избежать чужих знаков внимания. Запертая в четырёх стенах, в самые плохие дни она сдавалась, проигрывала в битве с самой собой и приползает к кому-нибудь, чтобы скрыться от плохих ощущений в объятиях. Это было странно. Он всё ещё был врагом, и Куроро не запрещал ей относиться к себе, как к врагу. И совсем другое дело держаться с ним за ручку, смеяться с его шуток и принимать угощения, когда она только получила свободу. — Извини, что на такой долгий период ограничил тебя, — Куроро поднимает руку и касается чужих светлых волос, что спадали на лицо, а потом заправляет назад, чтобы получше открыть себе чужое личико. И улыбается уголком губ. А девушка так перед ним и замирает, сбитая резкой сменой его действий. — Я подумаю о том, как тебя почаще выводить на прогулки или ездить вместе куда-то. — Не делай так. Ты же знаешь, что отношения моего к себе не изменишь. Ты всё ещё убийца, разрушивший мою жизнь несколько раз, — Курапика вздыхает, отступает на шаг от кота и обернув хвост вокруг бёдра от неловкости, прижимает немного ушки. Она отворачивает голову и делает вид, что они продолжают дорогу, замечая боковым зрением, как её спутник дёргает ухом, но ничего не говорит. Хотя очень вероятно было то, что он рассчитывал на небольшое сближение. Но себя она переступить не могла всё же, как бы ей не было приятно чужое внимание. Изучение Метеора продолжается неспешно. Ей рассказывают о том, как устроена жизнь в городе, на какие районы он делился, и почему люди были так удивлены, увидев чужака в том районе, который был для таковых закрыт. Безопасная зона, где жило большинство самых обычных людей, занимались хозяйством, растили детей и помогали им становиться самостоятельными, а она всё не могла поверить, что главный выход из базы Геней Рëдан вёл в подобие простой деревни. Куроро объяснял это тем, что они сами были детьми и начинали отсюда, а потом просто помогли в более строгом разделении города на зоны. В каком-то районе жили обычные люди, где-то промышляли чужаки, сбежавшие от мира, и в целом люди, предпочитающие более насыщенную адреналином жизнь, а какие-то территории были токсичны и непригодны для жизни. — И всё это на относительно большой территории? — У людей нет выбора. Хотя в этой части города сейчас намного чище земля благодаря тому, что самый опасный мусор жители стараются убирать прочь, чтобы что-то выращивать, да и новые очистители для воды недавно удалось смастерить. Тут жизнь наконец начала налаживаться, меня это радует, — Куроро тянет её в сторону непримечательного навеса из тканей, держа за руку, пока Курапика глаза закатывает. И когда её снова успел схватить за запястье, чтобы вот так вести за собой хвостом? Но внимание её переключается на то, как кот игриво блестит глазами, уши навостренные не опускает, но не даёт себя долго рассматривать и поднимает какую-то ткань рукой, отводя в сторону и открывая ее взору проход в подобие помещения. Прямо в горе мусора, она не уставала поражаться. Наверное, она сегодня видела много таких входов, но совсем не обратила на них внимания. — Куда мы… — она не успевает задать какой-либо вопрос, когда из-за угла появляется девочка, высовываясь комично наполовину и тут же расплываясь в улыбке. Молодая рыжая кошечка, чуть младше Курапики, дёргает хвостом и тут же выскакивает к Куроро, проносясь по коридору и чуть не сбивая его с ног, в попытке обнять побыстрее. Спросить что-то так и не получается, пока кошка хихикает на попытки Куроро потрепать её по ушам, вскидывает голову и, повиснув на руках кота, мяукает так громко, что у Курапики звенит в ухе, которым приходится дёрнуть. — Ма, тут Куроро пришёл! — Будь тише, Ветта, — следом за неожиданной рыжей кошкой выходит женщина, на которую та была уж слишком сильно похожа, так что в родственных связях не оставалось сомнения. Но Курапика была настолько удивлена происходящим, не ожидая, что Куроро приведёт её именно в подобное место, где на него налетит ребёнок, только перешагнувший подростковый возраст, следом выйдет предположительно мать девочки, которая выглядела хоть и хорошо, но значительно старше самого кота. И теперь она стояла и смотрела, как Куроро треплют за ухом, словно мальчишку. — Знакомься, это Илзе. Я подумал о том, что ты вряд ли захочешь пока возвращаться обратно, так что на ужин мы задержимся здесь. Курапика моргает растерянно, так и остаётся в коридоре, смотря как мужчина отрывает от земли кошечку, обхватывая руками и обнимая в ответ. Он так даже с пауками так не тискался, как с этой девчонкой. Но проходит всего десять минут, и вот она уже помогала с едой и ощущала, как ситуация становится всё более странной. Но Курапика старалась не думать ни о чем, слушая рассказ женщины о том, как маленький Куроро прибегал к ней вечерами, заставляя оттирать себя от грязи после лазанья по мусорным горам. Она тогда была молодой кошкой, Куроро был глупым котёнком, они помогали друг другу время от времени, а когда Люцифер подрос, то был для неё опорой, стоило девушке случайно залететь. Она познакомилась с Курапикой всего десять минут назад, но общалась так, будто они давно знали друг друга, будто Курута не была чужаком, на которого косо смотрели жители этого города и ожидали подвоха… С какого-то момента это даже начало успокаивать. — Я глупой была, вот и не подумала о защите по подростковой любви. А он каким-то образом и лекарства доставал, и своих друзей подначивал доставать. Я так расстроилась, когда узнала, что здоровяк Уво погиб, Ветте он нравился больше всех. Шумный только и вёл себя как мальчишка, — женщина ловкими быстрыми движениями нарезает овощи, не переставая как-то по-особенному нежно улыбаться, говоря о том, кто когда-то причинил ей столько боли. Оставил её без близких… Курапика хмурится и отворачивает голову в сторону, поджимая губы. Это было больно, но не сколько уже от воспоминаний, а от того, что пауки были людьми. Они были убийцами, преступниками, но вечерами собирались вместе, пили, общались, играли в игры. И она ненавидела их теперь ещё и за это. Мысли не оставляли её в покое, пока она продолжала слушать россказни женщины, что часто поправляла свои непослушные огненные волосы, затягивала по новой, гоняла дочку от еды, но в какой-то момент переключила своё внимание на вернувшегося Куроро. Который на удивление никак не стремился пояснить ей происходящие. И когда они собирают наготовленное и расставляют на небольшом столике в подобии гостиной, в результате не успевают даже присесть, расставляя всё на столе, когда в этом доме начинают собираться люди. — Куроро, — она зовёт его, вздыхая устало и отступая от незнакомых ей диких котов, что приходили друг за другом, занимали места в гостиной, с ними приходили дети, которых они совсем недавно видели на улице. Почему они пришли сюда, почему помогали этой женщине с едой, а теперь смотрели как на столе появлялись принесённые «гостями» блюда. Метеорцы, живущие рядом, вместе накрывали стол, собирались рядом и собирались провести вместе вечер. Она искренне не понимала, почему должна была тут находиться. — Не спрашивай. Просто побудь тут со мной сегодня, ладно? Иначе пауки тебя сегодня вместо ужина съедят. Вернёмся под ночь, тихо ляжем спать, а потом ты утром сможешь задеть гордость Финкса тем, что он не смог тебя найти, — кот улыбается ей, не дожидаясь озвучивания вопросов, после чего отворачивается и достаёт бутылки без каких-либо отличительных признаков, так что Курута только и остаётся гадать, что же было внутри. Но чужие слова заставляют задуматься. Точно. Ведь её искал не только Куроро, и если кот действительно делал вид, что его беспокоило то, что она давно не выходила на белый свет, то другие члены труппы точно не будут рады тому, что им приходилось искать её несколько часов. Ужин в компании чужих людей не кажется уже такой плохой идеей, думает она, садясь рядом с котом на диване.

***

Она помогала с едой и ощущала, как ситуация становится всё более странной. Но Курапика старалась не думать ни о чем, слушая рассказ о том, как маленький Куроро прибегал к ней вечерами, заставляя оттирать себя от грязи после лазанья по мусорным горам. Она тогда была молодой кошкой, Куроро был глупым котёнком, они помогали друг другу время от времени, а когда Люцифер вырос и обзавёлся силой, влиянием и слушающейся его приказов труппой, взялся за изменение жизни в Метеоре. Это было даже немного удивительно. Этот человек не переставал дарить ей смешанные и противоречивые чувства каждый раз, стоило ей начать узнавать что-то новое. Она всё ещё должна была его ненавидеть, проклинать, однако уставшая после тяжёлого дня Курапика не могла себе отказать в желании послушать больше о жизни того, кого ей когда-то хотелось убить. А теперь? Она сильно запуталась и решила по крайне мере просто уйти от пауков прочь в будущем, хоть сегодня это и не удалось. — Куроро когда-то помог усилить разделение районов города и поддержал создание системы, которая позволяла детям не бояться быть похищенными различного вида преступниками. — В голове не укладывается, — действительно не укладывалось, но она лишь вздыхает, смотря как тема постепенно переходит в другое русло. Слишком быстро, чтобы она смогла узнать что-то ещё интересное, а потому приходится смиренно вернуться в общую комнату, поставив последние тарелки на стол. И начать взглядом искать себе место среди того количества людей, которые так скоро заняли пустую ранее комнату. Она замечает Куроро уже через секунду и ненавидит его внутренне за лёгкую улыбку, почти издевательскую. Свободное место находится только рядом с ним, а она даже не может ругаться на это, потому что к засранцу со стигматой во лбу она хотя бы привыкла. И пока люди располагаются удобнее, заводят разговоры между собой и обсуждают обыденную жизнь, пока ей остаётся только тихо накладывать в тарелку салат и мясо, поджимать губы и чувствовать себя неловко от того, что она была абсолютно чужой. Такое чувство уже тревожило Курапику раньше. Когда она начала впервые проводить время с пауками, пытаясь не сойти с ума в четырёх стенах комнаты Люцифера. А теперь так же сидела в гостиной самодельного дома, который изнутри таковым не выглядел и был вполне даже уютным, радуя глаз. Внимание переключается с положения, в коем она оказалась, на то, что обсуждали люди вокруг неё. Они обсуждали быт, отношения с партнёрами, проделки детей, как своих, так и беспризорных. Как плохо выстирывалась грязь с одежды, учитывая скудные запасы воды и благ цивилизации в целом, какие блюда удалось приготовить из того, что жителям было доступно, какие звери попадались тем, кто добывал мясо в ближайших лесах. Обычная жизнь обычных людей. Кто-то покачивает раздражённо хвостом, говоря о шумных соседях, что переселились из другого района на днях и всё не могли привыкнуть к местным порядкам. Кто-то шипел на шаливших за столом котят, кто-то оттягивает за ухо непослушного сына — щенка с мило висящими ушами. В памяти невольно всплывает до боли знакомая картина. До боли почти физической и причём в области сердца. И ведь почти похоже на бережно хранимое воспоминание того, как некоторые члены её клана собирались вечерами, разводили огонь, делились историями за день. Дети бегали вокруг, играли и баловались, раздражая некоторых родителей шумом и визгами, но получив по ушам, быстро успокаивались, занимая свои места рядом с своими близкими. Ужин всегда был горячий и на каждого хватало, пока Курапика сама была маленьким котёнком и не могла усидеть на месте ровно дольше пяти минут. Её мама никогда не ругалась, всегда с пониманием успокаивала и уговаривала посидеть спокойно хотя бы парой минут больше. Но потом отпускала играть в догонялки с остальными котятами, пока их всех не разгоняли по домам, стоило посиделкам закончится. Курута поднимает взгляд от своей тарелки и долгое время неотрывно смотрит на людей вокруг. Такие разные собирались за одним столом и делились событиями не такой уж насыщенной жизни. Так же делали и члены Геней Рёдан, когда время от времени собирались в месте, несмотря на то, что большую часть времени работали, путешествовали и в целом существовали обособленно друг от друга. И хоть она пыталась понять почему же с момента как она начала жить с ними поменялся привычный уклад жизни, о котором ей поведал Куроро, ответа она так и не получила. Да и не уверена, что она хотела знать ответ. По крайней мере ближайшее время. Тарелки постепенно пустеют, разговоров и болтовни становится только больше, пока дети вновь перестают занимать свои места рядом с взрослыми, просятся на улицу играть, но тут один из мужчин использует важный, по его мнению, аргумент. — А гитару я по чьей просьбе тащил? Курапика не сразу понимает к чему идет дело, слишком занятая переживаниями и размышлениями, что начало происходить намного чаще прежнего из-за частого одиночества без конкретной занятости в течении нескольких месяцев. Но она видит, как дети начинают устраиваться ближе к старому псу, который хрипло посмеивался, щуря свои глаза, взгляд которых часто останавливался на ней, заставляя нервничать своей, казалось бы, бездонной чернотой. Оказывается, собирались здесь люди не только ради ужина, болтовни и детских игр. Она могла догадаться, ведь и в ее клане люди охотно развлекали себя музыкой, но судить только по одному опыту изолированной деревни не было лучшей идеей. Вопреки слегка тревожным ожиданиям на тему музыкальных способностей жителей свалки, которые вряд ли имели учителей из мира музыки, то, что она услышала дальше, ее немного порадовало. Тот самый хриплый голос не мешал псу делиться небольшой историей о солдатах, что, родившись во времена войны, окруженные долгие годы только ее ужасами и страхами, наконец решили покончить с ней и вернуться на родину. Песня далеких от Метеора мест, забирает все ее внимание не хуже, чем внимание детей и остальных гостей самодельного дома, так что Курута откидывается на спинку дивана, не обращая внимание на Куроро рядом с собой, в присутствии которого она ранее искала некую защиту. Курапика слушала про цикличность войны, про разочарование, которое она приносит, и про тоску по родине, которая была опустошена случившимися событиями. И думает о том, что как-то похоже она могла бы описать свой дом и то, что от него осталось. А также то, в каком состоянии было ее сердце, когда его покинуло желание кровавой мести, превратив душу в тлеющее пепелище. Годы жизни и стремления к одной цели для нее превратились в незнание того, чего она хотела на самом деле помимо упокоения душ ее близких и родных. Курапика несмело познавала ранее неизведанные части себя и свои желания, проверяла, что же могло ее заинтересовать, пока иных вариантов в плену у Фантомной труппы не оставалось. Она ругалась, ненавидела, говорила, что это вынужденное занятие, но в глубине понимала, что безумно хотела просто жить и наслаждаться тем, что она делает. Она боялась признать, что… Кошка встряхивает головой, чувствуя легкую панику от того, что она поняла о себе и кто был в этом виноват. Звук гитарных аккордов вновь привлекает ее внимание, когда она замечает, как инструмент перебирается в руки уже другого человека. Куроро кладет руку на ее колено, привлекая ее внимание к себе и чуть склоняет голову, чтобы поймать ее взгляд. Остается только покачать головой, чтобы убедить его в том, что всё в порядке и ничего ее не беспокоит. — Мама, спой ты! Ту смешную, про ведьму, — Курапика смотрит как Ветта, с которой ее ранее познакомили, встряхивала своими растрепанными огненными волосами и неугомонно дергала мать за рукав, будто была маленькой девочкой, а после этого сама потянула руки к гитаре, чтобы передать её вздохнувшей кошке. Видимо такое случалось не в первый раз, но женщина мягко улыбалась и по-доброму шикнув на дочку за излишнюю громкость, все же взяла в руки инструмент. Курута предположила, что как только кто-то освоил навык игры на гитаре в таком месте, явно не постеснялся научить этому других. — Про ту, которая влюбилась в красавца из деревни. — Да поняла я. Ты только ее постоянно и просишь. Курапика думает о том, что нужно будет уговорить Куроро достать ей какой-нибудь плеер с наушниками и обязательно подарить его девочке. Но очередной поток пространных размышлений и планов прерывает начало песни, достаточно резвое и задорное после душевной предыдущей. Она не сдерживает смешка, слушая мелодичный рассказ о юной проказнице, которая не дает покоя своим соседям в отместку за их ненависть к ней. От нее не скрывается то, как и Куроро забавляет то же самое и как он улыбается, смотря на нее. Явно рад увидеть, что она хоть немного, но получает удовольствие от того, как проводит время с теми, кого встретила впервые раз. Она улыбается, когда Илзе поет, как девчонку мать якобы подарила Сатане, как став взрослой она сталкивается с тем, как ее каждый раз гонят из деревни, как она злит соседку и подкидывает крыс соседу, но как в итоге судьба сыграла с ней злую шутку, стоило девушке влюбиться в молодого синеглазого красавца. Милая история, ничего не сказать. Может девушку так наказали за пакости безответной любовью. А наказанием Курапики за выбор неправильного жизненного пути стало наоборот вниманием того, чьем объектом желаний она становиться никогда бы не захотела. Гитара снова кочует из рук в руки, пока в пылу бурных обсуждений решалось, что же зазвучит следующим. Курута почти не следит за этим, пытаясь взглядом уговорить Куроро не улыбаться так довольно, стоило ей только расслабиться и показать ему это, но снова внимание перехватывает то, что дети поднимают шум и один котенок пользуется тем, что находится рядом с ними. Он валится на подлокотник дивана, чуть ли не падает лицом недоумевающей Курапике на колени в желании дотянуться до Куроро. — А помнишь ту песенку про Рёдан? Можно ее? Пожалуйста! — мальчишка всё не собирался успокаиваться, даже когда получил предупреждение от сидящей недалеко от них темной кошки, имя которой Курута не удалось запомнить. Она мало понимает, о чем тот говорит, но по тому, как поднимается шум из детских голосов и как губы Люцифера вновь растягиваются в улыбке, догадывается, что это что-то касающееся только этой компании людей и ей недоступное. Гитара оказывается рядом с ней, занимая свое место в руках ее спутника, но непривычно отвернутая от нее своим грифом в правую сторону. Точно, Куроро ведь левша. — Она не про Рёдан. Но я тебя понял. Курута смотрит, как пальцы мужчины перебирают гитарные струны, как легко зажимают их в разных частях грифа, легко меняют расположение, но звук не сразу получается приятный. Она дергает ухом, сам Куроро тоже, но потом ставит пальцы иначе и начинает играть. Курапика обводит взглядом руки лидера Геней Рëдан, а потом поднимает глаза к его лицу, изучая хитрую, но слабую улыбку. Она не знала, что Куроро умеет играть на гитаре. Но она слишком часто убеждалась в том, что этот брошенный когда-то родителями ребёнок очень любил внимание, которое получал различными методами. И найти, а в дальнейшем освоить такой способ оказалось не так проблематично.

Нам наплевать на то, что думают другие про нас, На гнев богов мы просто машем рукой. Ты нынче платишь, ну так что же? Мы с тобою сейчас,

А завтра с нами будет кто-то другой.

Курапика не знает, может ли удивляться еще чему-то связанному с Куроро, но про себя отмечает, что пел он вполне неплохо, в ноты попадал и видимо заигрывал интонациями с юными слушателями, пока пальцы достаточно резво перебирали тугие струны. За этим было интересно наблюдать, пытаясь уследить за тем, как ловкие пальцы вора создавали музыку так, будто бы это не стоило коту особого труда.

Мы вне закона, что ж такого? Мы везде и нигде.

Мы словно тени на дорогах, мы круги на воде, И наш девиз предельно ясен скоро станет тебе: Предай их всех, останься верен себе.

Песня и в правду чем-то была похожа на то, как обычно себя пытались показать пауки. Не было удивительным тем, что, наслушавшись историй о похождениях труппы, дети легко начали сравнивать клан из песни с теми, кого они знали. И хоть песня не во всем была точна и правдива, Курапике хотелось дослушать это маленькое олицетворение тех, к кому она попала месяцы назад. А ведь зная происходящее так сказать за кулисами, она видела этих самых бандитов и бродяг совсем иначе, хоть и не собиралась прощать им их прегрешения.

Мы продаем свои клинки тому, кто звоном монет Пленяет душу, соблазняя наш слух, Но мы убьем того, кто скажет, будто клан Бреган Д’Эрт Похож на свору подворотенных…

Пауза в лёгкой гитарной мелодии сбивает её с толку, потому что фраза обрывается и логическое завершение никто так и не слышит. И пока взрослые усмехаются, обмениваются насмешка и комментариями, а дети непонятливо переглядываются, Курапика все же понимает каким именно словом должен был закончится куплет. После чего снова улыбается. Последние аккорды наполняют комнату, отскакивают от стен и растворяются в шуме немногочисленных, но искренних аплодисментов, пока Курапика вслушивается в звучащий время от времени не знакомый ей язык и пытается выловить в нем что-то знакомое. Она смотрит, как одна из сидящих напротив нее кошек улыбается, дёргает неровным ухом, а потом чуть наклоняется вперёд и что-то воодушевлённо произносит, взмахнув рукой в сторону самой Курута. И что это значит? Она переводит взгляд на Куроро, наклоняя голову в бок и смотря на него вопросительно. Давай, переводи. — Она спрашивает, может ты тоже что-то споешь? — Куроро усмехается мягко, будто это его спросили о чём-то непривычном и неловком, пока Курапика моргает несколько раз, осознавая услышанное. Она? Спеть? Смешно. Но люди явно не считаю это шуткой, и она смотрит, как крупный мужчина протягивает ей гитару, которую уже успели забрать у Куроро. Это было даже мило, а она и вовсе тушуется, не зная, что и сказать. Она никогда не пела. Не считая праздников в клане, где пели, танцевали и резвились все без исключений. Ну и не считая тех моментов, когда она мурлыкала себе что-то под нос, суетясь на кухне или убирая в доме. Ладно, может она и пела, хоть и немного, но после смерти ее близких вряд ли с её губ сорвался хоть один мелодичный звук. Такое не удавалось припомнить. Девушка напротив тем временем снова что-то говорит, выглядя уже более обеспокоенной тем, что она ненароком смутила их гостью. — Говорит, что им было бы интересно и просто послушать про музыку далёких мест, — Куроро опускает руку на её плечо и привлекает внимание, понимая, что такие вопросы задевали внутри Курута то, что они предпочитали в разговорах не упоминать. Не говори о прошлом и клане, никто не напомнит о смерти двух пауков. Уговор прост и ясен. Он говорит, понизив громкость голоса. — Тебя никто не заставляет, Курапика. — Я знаю, — она вздыхает, а потом поднимает глаза, которые успела опустить, чтобы тут же встретится с взглядами людей, которые собрались в этом укромном и даже в какой-то степени уютном месте. Почти как те самые посиделки у костра в былые времена её детства, которые она уже вспоминала. Когда взрослые рассказывали истории с охоты, вспоминали байки и страшилки, но любой рассказ заканчивался смехом, даже если малыши надолго запоминали образы, нарисованные воображением. Когда страхи были лишь о двигающихся в ночи крючковатых лап деревьев, которые искаженными тенями тянули по полу ее комнаты к самой кровати. Когда не было внутри таких противоречивых чувств, не было жгучей ненависти и непривычного тепла к чужим ей людям. — Там, где я жила, люди очень любили музыку. Танцы и песни были тем, в чем были хороши многие жители. Каждый танец, каждая песня передавали что-то важное и сокровенное, будь это сильное чувство или невероятное приключение кого-то из предков… Она не замечает, как увлекается рассказом, делая паузы, чтобы Куроро мог переводить для тех людей, что всеобщего не знали, пока она в голове прокручивала красочные картинки, делая своё повествование таким же насыщенным. И не замечает, как ближе садятся ранее неугомонные ребятишки, прижавшись бок к боку, и внимают её словам, боясь упустить хоть что-то. Ну как её словам… Переводу Куроро, так как общий язык походу знала из младших только Ветта, да парнишка, приставший ранее к Куроро с просьбами о песне. Но это мелочи. Курута говорит всё менее робко, увлекаясь собственным рассказом, пока в голове текут красивой рекой воспоминания о прошлом, перед глазами будто вновь живыми становятся образы близких, а она чувствует подступающий к горлу ком. В пору оборвать рассказ о том, как проходили их праздники или вечера, встать и убежать, скрыться с глаз этих людей. Это всё неправильно, и она не должна улыбаться этим детям, этим людям вокруг. Она не должна спокойно сидеть и позволять губам Куроро произносить хоть что-то о её клане. Мысли роятся в голове, и она прикрывает глаза, складывая руки на коленях и сжимая ткань собственных штанов, не чувствуя боли впившихся в ладони через ткань когтей. Но одну из рук тут же накрывает горячая ладонь лидера труппы и дыхание перехватывает, пока она еле успевает взять себя в руки, чтобы глаза не блеснули алым. Она ведь совсем перестала носить линзы. Взгляд поднимается выше. Эти люди знают, что Курута не просто монстры. Они знают всё. Это цепляет что-то внутри, будто нить пряжи на крючок и тянет, вплетая в узор паутины из ее чувств и переживаний. Однако её отвлекает то, что помимо руки, её хвоста касается чужой, оплетая, а когда девушка пытается увести хвост в сторону, Куроро просто двигает им в след за ней. — Каков нахал, — Курута хмурится, пока секундное возмущение, слишком привычное, чтобы наградить им Куроро, оказывается сильнее той бури внутри нее, что не утихала весь день. Она поворачивает к нему голову и встречает наглую улыбку, пока люди, что их слушали смеются, понимая суть происходящего и без перевода. Но блондинка улыбается вопреки всем чувствам внутри неё, а слыша следующий комментарий, тут же заливается краской и отдергивает свою руку от Куроро. Как и хвост. — Так приятно видеть, что Куроро нашел себе уже наконец хорошенькую кошечку. Невестка из тебя, милая, просто чудесная, — женщина с рыжими волосами, что сидела всё это время в стороне, складывает руки на груди и, оперевшись на стену, осматривает их будто бы оценивающе. Она реагирует незамедлительно, пока уши на голове становятся торчком, а губы поджимаются на мгновение. — Мы не пара! — Разве? — кошка усмехается, пока Курапика краснеет всё пуще и чуть ли не порывается уйти, однако вовремя замечает, что улыбаются ей по-доброму. Это всё шутки, не насмешки, и ей приходится себя успокаивать. Но чужие смешки раздражают, заставляют прижимать уши обратно к голове и отворачиваться, пока во всё не вмешивается Куроро. Она чувствует, что он хочет её коснуться и успокоить, однако не делает этого, чтобы не сделать ситуацию хуже. Курапика не сразу возвращается к разговорам и обсуждением, когда слушает как лидер пауков объясняет, что они близки, но парой не являются. Всё ещё не то, что ей бы хотелось услышать, однако это было уже намного лучше, чем если бы всё продолжили обсуждение того, что такой обожаемый ими Куроро нашёл себе кошечку. Какая же мерзость. Но вслушиваясь в разговор хвостатых, она понимает, что те уже оставили тему поиска подходящих невест для того, кто им помогал. И только спустя время безучастного наблюдения за обычными разговорами присутствующих, малопонятных ей из-за частого использования наречий Метеора, она касается руки Куроро, привлекая его внимание. — Может пойдем? — Всё в порядке? — Куроро перестаёт улыбаться, когда переводит на неё взгляд, смотрит будто бы обеспокоено, но Курапика опускает взгляд и вздыхает, поднимаясь. Сейчас её ничего не держали привязанной к мужчине, а потому если он захочет что-то сделать, то пойдёт за ней. — Просто устала.

***

Они шли медленно по еле различимой в темноте тропе, все больше отдаляясь от того места, где удалось так приятно провести приличное количество времени. Курапика смотрит на небо. Они пробыли в компании других жителей Метеора почти весь вечер, ужиная, предаваясь разговорам и знакомясь с теми, о чьем существовании в мире никто не знал. Забытые и брошенные, они держались друг за друга, ухаживали за детьми, строили дома и относительно безопасные для самых маленьких жителей регионы. Она была немного удивлена, столкнувшись с тем, как злы и враждебны они были к чужакам, и бродив весь день среди готовых разорвать ее на клочки зверей, как хищных, так и относительно безвредных, а в итоге попав на их вечерние собрания. Увидев другую сторону монеты, когда многие делили вместе еду, рассказывали давние истории или придумывали новые на потеху детям. Куроро рядом не успокаивал, хотя она на деле шла и не думала ни о чем стоящем, снова держась с ним за руки и давая вести себя обратно к убежищу пауков. Почему она сдалась? Почему не бежала? Вопросы снова начали кружиться в ее голове словно надоедливые мухи. Взгляд переводится на их переплетенные с котом пальцы, пока на глаза так же попадается чужой покачивающийся при ходьбе хвост. Ей некуда бежать. Нигде ей не скрыться от пауков, которые были одержимы тем, чтобы одним своим присутствием заставлять ее страдать. Да, сколько бы Куроро не говорил о том, что она часть труппы, это все больше звучало лишь издевкой. Посмотри, мстительница, ты стала частью тех, кого ненавидела, пока твои руки так же покрыла кровь. Она слышала слова Мачи, брошенные как бы невзначай, о том, что она не сильно от них отличалась. Одинокая, познавшая тяжесть лишения жизни других, не способная найти свое место в этом мире. Они всё твердили, что ей место среди них, смеялись и не воспринимали в серьез слова о том, что она их ненавидит и видеть не хочет. Как она оказалась в таком положении? И ведь она даже не могла себе представить, что будет после сегодняшнего пришествия дальше. Как, не воспользовавшись шансом на спасение, она будет смотреть в глаза друзьям, если всё же встретится с ними когда-нибудь? Как будет смотреть в глаза такому заботливому по отношению к ней Леорио? И ведь ни он, ни мальчишки даже не знали о том, что ей нужна была помощь. Да и она не хотела бы подвергать их опасности, снова втягивая в противостояние с пауками. Событий в том уже далеком для них сентябре хватило с головой. Кошка смотрела то вперед, то себе под ноги, то вновь поднимала взгляд на небо и не могла остановить то, что происходило в ее голове. Она не понимала, откуда столько чувств и сомнений, столько мыслей, а ведь раньше ей легко удавалось запереть все печали и тревоги в далекую клетку, выключить ощущения и просто идти к своей цели. В мыслях тут же всплывает осознание, которое пришло ей в голову, пока она сидела за уставленным необычными и на вид простыми блюдами столом. Она поворачивает голову к Куроро и тот, чувствуя на себе ее взгляд, молча смотрит на нее в ответ. Тишину нарушать не хотелось. Чужая рука сжимает ее собственную чуть сильнее. — Посмотрим на звезды? Она на секунду сводит брови, будто не понимает, о чем идет речь, а потом отводит глаза и поразмыслив, кивает. Всё, что угодно, лишь бы оттянуть момент возвращения, который она сама ранее и приблизила, поддавшись чувствам. Отчего-то Курута волновалась, думая о реакции пауков. Мысли не успевают вновь завладеть ее вниманием, пока они меняют направление и, неплохо ориентируясь с помощью нэн, оба забираются повыше, почти не отпуская рук друг друга. И садятся смотреть в бескрайнюю небесную черноту, что была усеяна блестящими брызгами белой краски, которой рисовала сама Природа. Курапике нравилось, что вне шумных городов было видно звезды во многие десятки раз лучше. Они не говорили, сидели в тишине и слушали отдаленные голоса еще не спящих на свалке людей. Кошка понимала, что возможно ночью тут бывало в разы опаснее, но она могла себя защитить. К тому же ложь самой себе начала забирать у нее силы быстрее, чем любая нагрузка. Рядом с Куроро ей было спокойно в любой обстановке. Пройдут часы к моменту, как они всё же решат вернуться в логово труппы, тихо прикроют за собой дверь, а Курапика эмоционально утомленная слишком долгим днем молча прошагает за Куроро, так и не подняв головы, а следственно не увидев нескольких пауков, сидящих в общей комнате и старавшихся разглядеть их через дверной проём. Ей нет дела, она лишь смотрит неотрывно, как ее держат за руку и ведут к кровати, не мешают в одиночестве сменить перепачканную пылью города одежду на что-то более подходящее для сна. Куроро ложится с ней и приглашающе кладет раскрытую ладонь на подушку рядом, дожидаясь безмолвного ответа. Он старался быть осторожным, внимательно прислушиваясь к чужому состоянию. Из странного для него самого чувства заботы, желания защитить от той боли, что они причиняли друг другу. Он был с ней рядом с момента, как нашел, беспокоился о том, что кошка захочет сбежать вновь и не даст себя закрыть в ловушке вновь. Но он не позволил членам труппы приблизиться, лишь оповестив о том, что в поисках больше нет необходимости и он со всем разберется в одиночку. Желание причинить боль угасало с каждым месяцем, с каждой неделей проведенной рядом, с каждым часом. Сколько бы он себе не твердил, что это лишь затянувшаяся месть, длительная эмоциональная пытка, что-то давно уже было не так и не соответствовало тому, во что он пытался заставить себя поверить. Курута накрывает его руку своей, не сжимает и просто расслабляет, закрывая вместе с этим глаза. Куроро не может не улыбнуться ей нежно, даже если она того не видит. В этот день они оба открывают для себя что-то важное в глубинах своих измученных болью душах, мелькает в голове что у Курапики, что у Куроро, пока их обоих утягивает в желанные объятия сна. Куроро хочет, чтобы это место стало для Курапики новым домом. Паук мог стать для нее семьей, что укроет и поможет стать сильнее. Курапика поняла, что за угаснувшим желанием мести скрывалось забытое за годы чувство. Что в пепелище былой боли фениксом возрождалось и расправляло свои крылья желание жить.