If I could,
I would hold conversations
with the moon.
I would ask her about loneliness
and about anger.
And when she wrote back,
she would say the most dazzling
and necessary things.
Курапика открыла глаза нехотя, смотря в выбеленный потолок. Тело активно протестовало продолжению сна из-за его переизбытка. Она редко спала так долго, выдерживая приемлемую для неё норму, но последние сутки она очень сильно отличалась от предыдущих месяцев жизни. Рука рефлекторно тянется к шее, чтобы поправить ошейник, но пальцы касаются кожи, не находя искомое. Ведь поправлять его так, чтобы ей было удобно, стало неотделимым утренним ритуалом. Ах, точно, она ведь сломала его и выкинула. А Куроро даже слова против не сказал. Как бы не было приятно нежиться в постели, она всё же решается встать. Девушка поднимается и немного потягивается, чтобы избавиться от тянущей боли в мышцах, и бросает взгляд на свое отражение в зеркале. Волосы спутались и были растрепаны больше обычного, на шее виднелась полоска, оставшаяся от ошейника, вдобавок отмечалась легкая отечность и покрасневшая местами кожа. Да, время уже было не такое холодное, и солнце с удовольствием обожгло ее отвыкшую от его длительного воздействия кожу. На секунду девушке хотелось уж слишком самокритично оценить своё внешность, будто она занималась чем-то неподобающим всё то время, пока её не было, совсем не заботясь о том, чтобы привести себя в порядок. М-да уж, эталон красоты. Ситуация исправляется в ванной с помощью прохладного душа, умывания и достаточно небрежной, хотя скорее спешной попытки себя причесать, после чего кошка смотрится в отражение в зеркале вновь. Оценивает внешний вид заново, и останавливается взглядом на алеющих поцелуях солнца. Остаётся только порыться в шкафчике, находя какую-то мазь, чтобы облегчить ощущения жара и спасти себя от участи линяющей змеи в будущем. Но она была уверена, что даже без помощи крема, её нэн достаточно быстро восстановит все повреждения. Иногда она отвыкала его использовать, совсем расслабляясь, но живущие постоянным пользованием нэн Пауки не давали ей расслабиться. А потому переживала за следы долгого пребывания на солнце она не так сильно. В завершение простенькая и тонкая пижама сменяется на свободные штаны с футболкой. Она опускает взгляд на свои ноги, облаченные в чуть ли не детские на вид носочки с вышитыми по бокам пчелками. Курапика улыбается и прячет ноги в тапки, покидая сначала ванную, а потом и комнату, думая о том, что в этих самых откровенно глупых носках она проснулась в первый свой день в плену Геней Рёдан. Она провела здесь первый месяц адаптации. Провела всю зиму, прячась от холода зимней пустыни под землей с чаем в руках и укрытая пледом. Курута встретила здесь свой двадцатый день рождения, который они толком и не отмечали: она не поднимала эту тему, хоть и была уверена, что Шалнарк давно уже нашел всю информацию о ней, а Пауки и не настаивали. Как с еë сознания начинает сходить туман после глубокого сна, Курута начинает анализировать ситуацию и пытаться понять, в каком же положении она окажется после своего проступка. Вчерашнее спокойствие Куроро имело место быть из-за необходимости вернуть её в пределы паучьей базы, но теперь выхода отсюда она однозначно не получит. Дверь из спальни оказывается открытой, что немало радует Курута и та ведёт в воздухе хвостом. Ведь она не знала, насколько сильно её захотят наказать и ограничить. Она знала, что в доме находилось от силы человека четыре, включая и её, и Куроро. А так же не покинувшего дом Боноленова и ускорившего своё возвращение Хисоку. Они ждали их, а так же объяснений случившегося вчера и почему беглянку не вернули обратно сразу же, как нашли. Однако кошка проспала больше обычного, пока Куроро видимо покинул спальню ещё ранним утром, а потому могла лишь догадываться о том, кто уже успел вернуться с задания. Курапика предполагала, что лидер труппы уже обо всём поговорил со своими преданными лапами, и они спешили обратно. А пока она выходит в коридор, слыша шум включенного телевизора, проходя неспешно до самой кухни, ей кажется будто ничего и не происходило. Словно не было побега, не было тех взглядов, полных злости, которые были обращены на них вечером при возвращении. Ничего не было. На кухне находится Куроро, покачивающий в такт размеренным мыслям хвостом и что-то помешивая в тарелке, и только вблизи она различает в зеленом содержимом тарелки салат. Взгляд даже после качественного пробуждения отказывался фокусироваться в некоторые моменты, как будто ей всё ещё нужен был отдых, чтобы потом начать видеть мир чётче. Кот оборачивается на нее, хотя явно почувствовал приближение ранее и определил того, кто к нему шел. — С пробуждением. — Сколько я спала? — перед нормальным ответом, Курапика сначала только кивает, вспоминая, что пауки редко ссылались на конкретное время суток, ведь сами следили за ними только по часам, да и то неохотно. Детство и юношество без ориентации по времени сделало их независимыми от часов. Курапика могла с подобным согласиться, ведь родное племя тоже не отличалось коллекционированием часов. Режим всегда опирался на жизнь природы вокруг. Вставало солнце, а значит подниматься приходилось и людям, ведь день рано или поздно подойдет к своему завершению, а дел у каждого жителя их маленького поселения всегда было невпроворот. Время года не менее основательно повлияло на то, чем они наполняли свой день, когда просыпались и уходили отдыхать. — Лишь немногим больше обычного. Сейчас где-то середина дня, — кот привычно ставит воду в небольшой кастрюльке на плиту, заметив, как Курута достает кружку, чтобы заварить себе чай, а потом уже определиться с тем, что она будет есть. Чайник у них последнее время отсутствовал из-за небольшой поломки, с которой разбираться кроме отсутствующего Рьюсея никто не захотел, дожидаясь его возвращения. Небольшой ковшик быстро стал заменой, хоть Курапика и хотела поругаться на то, что несколько мужчин не могут разобраться с одним бедным чайником, но сама лезть и налаживать работу бедной техники не решилась, догадываясь, какое прозвище получит за излишнюю самостоятельность. Если в доме присутствовал мужчина, на которого можно было переложить ответственность в таких делах, Мачи красноречиво рекомендовала ей пользоваться такой возможностью. Курапика противилась, итак утомленная постоянным бездействием. Куроро смотрит за девушкой, но не отвлекаясь от того, чтобы закончить приготовление своей еды, а потом сесть за стол. Он много думал о том, что же изменилось за последнее полугодие. Размышлял об этом непосредственно прямо перед побегом Курапики. И пристально наблюдал за тем, как Паук меняется под влиянием двух главных событий: возвращения в Рёдан предателя и принятия молодой мстительницы в труппу, хоть и с ограничениями. И такое сильное изменение, не включавшее в себя добровольное желание новых лап Паука, хоть и не заставляло его забеспокоиться о том, удастся ли сохранить то, что они так долго выстраивали. Но приходилось особенно внимательно следить за всем происходящим, оставив много обыденной работы вора без внимания. И ведь многие члены Рёдана сомневались в подобной затее, включавшее в себя насильное нанесения их знака принадлежности. Как бы они не хотели развлечься, всласть отомстить предателю за неоправданное доверие, да сломать пополам гордость убийцы их близких, метка паука оставалась показателем преданности труппы и осквернять её поначалу не решался даже лидер. И ладно Хисока, ловко прирученный, переставал показывать свой строптивый нрав. Но ведь Курапика не собиралась отпускать свою боль, прощать их или пытаться понять, ведь они не были маленькими детьми. Желания мести в ней не было, как раньше, но прислушиваясь к своим чувствам, она привыкала к обстановке вокруг, старалась выжить и ждала возможности убежать. Но Люцифера это не останавливало, он заметил в ней ту искорку, ту маленькую деталь, что была в каждом из них, что связывала их в единое целое, несмотря на все склоки и недомолвки. Именно она делала их сильнейшими во многом именно благодаря доверию и единству, делая семьей. И если для них отличие от остальных людей помогало добиться желанных ими в жизни вещей, объединиться и использовать для своего блага. То у Курапики это была ее личная боль, что долго пряталась в глубины души, чтобы не мешалась и не отвлекала. Эта самая боль скреблась и не давала получать удовольствие от жизни, даже когда ей дали на это возможность. Курапика ворочалась по ночам от кошмаров, подушка мокла от слез, но Люцифер молчал о своих наблюдениях, лишь укрывая девушку одеялом и держа за руку, когда та снова начинала дрожать, не просыпаясь. Иногда приходилось обнимать кошку, гладить по прижатым к голове ушам, по макушке, надеясь, что это поможет девушке чувствовать себя лучше хоть ненадолго. Они не говорят об этом. Как и о том, как Курута долго не выбирается из душа, отмокая в горячей воде, как она пропускает приёмы пищи, как уходит от самых обычных прикосновений. О многих вещах не говорят. Только вот вместо того, чтобы беспокоить девушку на тему того, что ей итак было неприятно обсуждать, Куроро старался дать ей то, что перекроет тревоги и переживания. Литература была их общей страстью и разговоры с книгами в руках стали приятным дополнением их будней, когда Курапика переставала строить из себя Снежную королеву и могла часами рассуждать о падении цивилизаций, философских доводах и высказываниях, о религиях мира, о самых разных вещах, которые они только могли затронуть. Но не только разговорами всё заканчивалось. Он сам получал немалое удовольствие от компании кошки, которая всегда могла и разговор поддержать, и задеть его колкостью, улыбаясь так очаровательно, что он готов был отдать все сокровища мира за эту улыбку. Признаваться себе в обнаруженной слабости было тяжелее, чем если бы его в этом пытался уличить кто-нибудь из труппы. Глупая, почти подростковая влюблённость прокралась незаметно, забралась куда-то внутрь и поселилась, игнорируя его протест. Но мелочи, связанные с девушкой, радовали не хуже ценных сокровищ, хотя подобного ранее он за собой подобного не замечал. Куроро понимал, что радовать девушку и приносить комфорт в её жизнь, стало важной частью его собственной. Поначалу это были лишь небольшие знаки заботы, подаренные книги. Которые переросли в утешения по ночам, взгляды украдками, подарки и время вместе. Это не просто игра, не просто месть. Люцифер заканчивает с едой в тишине быстрее, чем Курапика разбирается с готовкой и садится за еду сама, а пожелав ей приятного аппетита, оставляет одну, давая время побыть с собой ещё немного наедине. Курута итак выглядела нагруженной мыслями. Да и он сам явно ещё будет долго размышлять о том, что обнаружил в себе какое-то время назад.***
Куроро отпивает чай из кружки, смотря как бегло проходятся пальцы с длинным цветастым маникюром по клавиатуре телефона. Хисока лениво качает хвостом рядом, отправляет сообщения занятой Мачи и совсем не стесняется её скудных ответов. Вот они, преданность и тяга настоящего верного пса. И хоть его хозяином полноправно себя мог считать и сам Люцифер, очевидно было, что власть над этой яркой и буйной натурой в большей степени имела Мачи, сумев заглянуть под все театральные маски и добравшись до самой сути шута раньше своего лидера. До его естества. А дальше дело было за малым, девушка ловко вплетала в открытое специально для неё нутро свои нити, стягивала, и вот мужчина уже не мог и подумать о том, чтобы оставить её. Даже если это значило слушаться приказов их общего Босса и быть послушным лисом. — Как твоя блондиночка, данчо? — Мороу чувствует внимание к своей персоне, не отводя взгляда от экрана и только ухо к Люциферу поворачивает. Тянет согласные, щурится игриво и всё равно продолжает забавляться по одному ему известным причинам. При том совершенно не смотря на беспокойство труппы, повисшее в воздухе даже без присутствия большинства членов, но хорошо ощутимое на расстоянии. — Она останется с нами. Почти добровольно. — Почти~ Хисока хихикает и склоняет голову на бок, чтобы перевести взгляд на данчо, одними глазами говоря, что его смешит чужая наивность. И особенно вера в то, что Курута, эта бойкая и неудержимая мстительница, характер которой формировался в дикой природе, станет делать покорно то, что хотел от неё Куроро. О нет, она уже вила из него верёвки, получая всё больше желаемого. По крупицам возвращала обратно свою свободу, и пока не понимала насколько близка была к осуществлению своих желаний о побеге. Ещё немного и её даже преследовать никто не будет, но это зависело от того, насколько Куроро будет уверен в расставленных им же сетях паутины, куда кошка могла попасть в будущем или, может, уже попала. Хисока особенно внимательно наблюдал за событиями в труппе, происходившие с момента его возвращения. Паук шевелился, заканчивал набираться сил после потери лап, учился заново стоять на тех, что остались, восстанавливал доверие между членами, чтобы поднять голову и устремиться за той, кто когда-то причинил большую боль каждому члену, связанному с остальными незримыми нитями. Курапика стала целью важной и желанной не только для лидера. Паук хотел мести, хотел крови и страданий в отместку за то, что ему пришлось пережить. Но ещё тогда каждый в труппе понимал, что одними пытками обойтись будет недостаточно. А потому Куроро захотел стать обладателем последних живых алых глаз. Хотел подчинить, присвоить и оставить свою метку на коже в знак отмщения. Курапика ненавидела паука и должна была носить на своём теле самую ненавистную татуировку. Так ещё и с номером того человека, которого она ранее своими руками лишила жизни. Каждый в труппе помнил день, когда на шее девушки затянули ошейник, заперли в стенах этого дома под прицелом скрытых от взора камер. Шалнарк следил за каждым в доме и никто уже не стеснялся его чистой воды манипуляторской жажды контроля, а следить за пленницей так было в разы удобнее. Хотя слежка на деле осуществлялась больше через нэн, чем через настроенную для этого технику. Труппа хотела её боли, хотела ее сломленного взгляда. И идея приблизить к тем, кого она так хотела уничтожить, а потом заставить склонить голову, понравилась каждому. Куроро тоже часто вспоминал первые дни нахождения Курапики в стенах их дома. Обманчиво удобные условия, контроль и незамысловатые игры с чужой гордостью. Она должна была есть с ними наравне, спать бок о бок с тем, кого хотела убить. Молча терпеть каждую часть этого испытания. Будь то ошейник, бивший её сильными разрядами тока, или же татуировка с так щедро подаренным номером Увогина. Тогда они и не думали давать ей возможность встать наравне с ними, и паук должен был не иметь цифры. Быть лишь знаком принадлежности. Но изменив решение в последний момент, Куроро видел, что постоянное напоминание о содеянном, сказывалось на девушке именно так, как он того и желал. Стать такой же, как и те, кого она ненавидела, для Курапики было большим оскорблением, чем если бы он просто захотел сделать из неё покорного питомца. Игра сложная, но стоившая свеч. А потом что-то изменилось. Никто не понял, когда это случилось, но простые попытки подразнить друг друга переросли в общение. Курапика, изолированная от привычной жизни, потянулась к единственному, что было ей доступно. И Паук почему-то не отверг её, как хотел сделать ранее. Финкс шипел на то, что если присмотреться девушка была больше похожа на смазливую шлюху, когда Курапика только появилась и стало понятно, что она девушка. А теперь он с удовольствием тискал её не хуже домашнего питомца, давая устраиваться под боком и не забывая делиться едой. Фейтан готов был вырезать проклятия на её коже, шрамировать и изуродовать тело забавы ради, но остановился на том, что по-животному воспитывал кошку, постоянно хватал пальцами то за уши, то за холку, приучая жить в их маленькой стае. И иногда пичкал таблетками, говоря о том, что чужая кукушка должна оставаться на своём положенном месте на благо не только Курапики, но и живущих рядом с ней членов Рëдана. Мачи оплакивала свою пару и честно признавалась в желании сделать татуировку не чернилами, а нитями вышить на бедре Курута паука без анестезии, и заставить истекать кровью. Но приказ был приказом и вредить ей она не стала, дожидаясь пока девушку сломает внутри данчо, а они растерзают тело после его работы. И всё же блондинка была чем-то похожа на покинувшую их Паку, даже если схожим было ровное каре светлых волос. Куроро предполагал, что именно это и надломило что-то в Мачи, после чего она сама потянулась к девушке, сближаясь тихо, но быстрее остальных. Чужой пьяный и откровенный танец не забывал никто. Мачи хранила секрет о не менее пьяных объятиях в стенах её комнаты, за малым не доходящих до поцелуев. Нобунага долго носил по дому катану, отказываясь разговаривать с девушкой, Шалнарк глушил нестабильное состояние играми и тихо ругался себе под нос, Франклин пропадал на заданиях. Но каждый один за одним сдавался. Ненависть Курапики отступала. И забирала с собой их собственную. Про себя Куроро не мог сказать точно, когда шутки про его интерес к девушке, стали не простой издёвками и шутками, но настоящей проблемой. Когда внутри него расцвело желание прижимать её к себе ночами, касаясь ладонями стройного тела через одеяло или пижаму, когда он начал искренне заботиться, а не развлекать себя наблюдением за чужими реакциями. Когда смотря на блестящий любопытством взгляд, когда девушка слушала его не отрываясь во время очередного разговора о прочитанных ими книгах, он понял, что за всеми его решениями и действиями стоит отнюдь не привычные интерес и любопытство, а нечто большее. Тяга Курапики к знаниям и к новому покорила его самая первая, напомнив коту его самого. Ещё котенком он рыскал по свалке, искал кассеты и книги, часами проводил у отца Ризоле, лишь бы не упустить возможность узнать что-то новое о внешнем мире. Паук его понимал не так сильно. У каждого были свои цели и интересы, будь то различная техника, как у Шалнарка, или же устройство человеческих тел, что сильно заинтересовало в своё время Фейтана. Он же хотел знать как можно больше и не только в одной области. И Курапика была такой же. Родившаяся в изолированном клане, где отсеивали любую информацию о внешнем мире и не пропускали её к жителям, особенно к молодым и жаждущим приключений подросткам. Она была любопытной и так же желала знать всё и обо всём. Куроро отчасти жалел о том, что на долгие годы месть в ней это похоронила. Они хотели замучать её, издеваться и причинять самую разную боль, а в итоге увидели, как похожи они были и не решились осуществить задуманное. Это как ударить самого себя в самое уязвимое место, просто потому что легче было определить, куда стоит бить. Но по итогу Куроро знал, что жалеть об изменении планов они не будут. Не было у них такой привычки, как жалеть о совершенных выборах. Та, о ком он размышляет, выходит к нему совсем скоро, закончив завтракать отдельно от него. Люцифер улыбается, обменявшись взглядом с Хисокой, но лишь безмолвно наблюдает за тем, как Курапика попадает в лапы клоуна, который приветствует её, принимается кружить вокруг, щурясь, улыбаясь и чуть ли не хвост чужой на пальцы накручивая. Страшно оказаться с лисом, когда тому скучно. Но это лучше, чем если Курута снова удариться в путешествие по своему сознанию и завязнет в мрачных мыслях. Финкс как-то пошутил, что Куроро даже если под себя эту вредную девчонку положит, то она так его и не признает. Будет хранить в сердце и привязанность к своему мучителю, и желание его смерти одновременно. Сам же лидер не спорил, признавая открыто, что и правда в этом есть, и изменить подобное ему было подвластно. Только вот он действовал постепенно, в разы медленнее, чем с тем же Хисокой, приручая горделивую кошку. В воспоминаниях мелькают картины разговоров во время задании и встреч, когда члены Паука работали, однако при этом совсем не стеснялись скрашивать сие занятие перемыванием косточек Курута и чуть ли не бытовыми разговорами. — Ты только в своей же игре не запутайся, а то смотря, как ты её поощряешь, приручит скорее она тебя, — Мачи в его воспоминаниях усмехалась, натягивая нити и подвешивая очередного охранника так, что за считанные секунды тот истекал кровью, заливая ею пол. Фейтан, стоящий рядом с лидером, лишь позабавленно фырчал и дёргал ушами, выражая так некоторое согласие с чужими словами. Хотя сам лучше остальных понимал Куроро и его умение плести сложные паутины, чтобы в них не путаться. Истинный паук, но при том не запрещающий себе слабостей, взять ту же симпатию, которую он начал испытывать к кошечке, и которая успела перерасти в чувство намного сильнее. В тот день они лишь высмеяли вдвоем то, что Мачи вредничала лишь для виду и нахождение Курапики в доме её до невозможности радует, как ещё одна возможность посплетничать за глаза, обсудить что-нибудь случившееся на днях или очередную глупость, сделанную остальной частью труппы. Комачине обещала себе не сравнивать, обещала не прощать потерю той, кого розоволосая больше остальных боялась потерять. Да и Курапика даже отдалённо на Пакуноду не была похожа, чтобы её могло утешить её появление. Паучиха была хищница, была опасна и смертоносна в своей утончённой красоте, пока Курапика была похожа на домашнего котенка, которому перестали подстригать когти. Она была словно красивая кукла на витрине. Мачи щурилась, прикусывала язык или щеку, про себя обращалась к почившей Пакуноде с просьбой наскрести и подарить ей сил на то, чтобы продолжать терпеть происходящее. А потом собиралась с силами и продолжала как ни в чем не бывало общаться с кошкой, помогая установить хоть какую-то связь с Рëданом. Мачи молчит о желании поцеловать Курапику так, как она целовала свою партнёршу. Погладить за ушами, собрать волосы и пропустить между пальцев светлые пряди. Желания эти появляются только на пьяную голову, когда она перестаёт себя сдерживать, но позволяет себе кошка в итоге лишь один танец. Курапика не Пакунода. Как бы две блондинки на пьяную голову не становились похожи. Куроро знал о многом. О мыслях Паука, о его чувствах, но не считал нужным лезть, если в том не было острой необходимости. Каждый в труппе был способен сам решать свои проблемы, справляться с переживаниями и в целом не тревожить этим остальных. И хоть они не брезговали обращаться к друг другу за помощью или какой-либо поддержкой, Куроро знал, что даже если паутина, их связь, как единого целого, начинала слегка вибрировать от тревог Комачине, пока она напрямую не обращалась к кому-либо из них, лезть было себе дороже. Она могла и в пешее эротическое послать, и пинка в напутствие дать, и что похуже придумать. Зависело от настроения и удачи того, кто решил испытать судьбу и проявить к девушке излишнее сострадание. Смотря на то, как блондинка хлопает мужчину по лбу и заставляет от себя отлипнуть, чтобы переместиться на своё любимое место в кресле, он улыбается. Жизнь и отношения Паука всегда были сложны для понимания. Большое переплетение нитей и узоров, в котором они перемещались и сейчас учили тоже самое делать Курапику, пожелав оставить её с ними. Люцифер продолжает обдумывать то, как многое у них менялось с поразительной регулярностью, пока его губы остаются также растянуты в слабой улыбке.***
Финкс хмыкает, дергая лысым ухом, заходя наконец в помещение и на пороге стряхивая с одежды песок, что поднялся в воздух из-за ветра и осел на одежде. Не такого сильного, чтобы воздержаться от возвращения домой по открытой местности, но достаточно неприятный и забившийся во все складки его куртки. Стоило лишний раз прикрыться аурой. Он возится не долго, просто оставляя куртку на крючке у входа и сразу же направляется в общую комнату, чтобы застать там достаточно привычную картину: Курапику с книгой на коленях, удобно устроившуюся в кресле, Фейтана в противоположной части комнаты с журналом, Куроро с ноутбуком во втором кресле и Хисоку, что дремал, откинув голову на подлокотник дивана и растянувшись на нём во весь свой немаленький рост. — Бестия, ещё раз поставишь под угрозу нашу работу, я лично тебя как маленькую высеку, даже ремень не поленюсь достать, — усилитель останавливается за креслом, после чего пальцы сильной хваткой сжимаются на светлом ухе и тянут, заставляя кошку шипеть. Курута стискивает зубы, шипит, но лишь руками упирается в кресло, бросив книгу и пытаясь немного привстать, чтобы ей не оторвали ухо к чертям. А Финкс может. И будет она вместе красивых ухоженных ушей красоваться обрывком меха вместо одного из них. — У тебя угрозы стали повторяться. Хоть раз бы её выпорол, других же девчонок не стесняешься трогать, — Хисока подаёт голос с дивана, глаз не открывая, складывая руки на груди и еле дëргая хвостом, но потом опуская его на бёдра. Курапика бросает гневный взгляд на их личного шута, который не очень-то ей помогал. И видимо не собирался как-либо вмешиваться. Она ожидала такого, она ожидала злости некоторых членов труппы, однако столкнуться с этим после спокойствия одних из сильнейших в труппе заставило её поволноваться. Чужие угрозы могли резко перестать таковыми быть. — Или боишься, что за Курапику сам схлопочешь под хвост? А вдруг данчо начнёт ругаться, да? — Завались, — мужчина рычит под чужой смешок, отпускает ухо и тут же хватает пальцами за шею. Цепко ловит, сжимает заднюю часть шеи, будто пытаясь встряхнуть нерадивого котёнка за холку. С ней это уже проделал сегодня Фейтан, когда поднялся из подвала и увидел в компании других Пауков. Так натёр пальцами кожу в своей привычной поучительной манере, будто втер жгучий перец в кожу. Курапика в ответ шипит, но терпит такое наказание, которое всколыхнуло все ее дикие инстинкты внутри. Заставляло их будто бушующий океан биться волнами о тело изнутри, разгоняя вместе с кровью желание воспротивиться такому наглому проявлению силы. Такое использовали только Фейтан и Финкс, самые дикие, по крайней мере только они делали подобное на регулярной основе. Словно звери, они хватали за шкирку кого угодно в труппе, будто маленьких котят. Но недолго мужчина недовольствует. Действительно только ругается, треплет ее по загривку и по голове, а потом наконец отступает, продолжая лишь еле слышно что-то шипеть себе под нос. Курута на него оборачивается, хмурясь и пытаясь разобраться, почему никто даже не пытался ругаться на нее за побег? Ну, у Финкса были скорее вопросы к тому, что она помешала их работе, но не к тому, что она покинула базу. Это было странно. Она действительно ожидала совсем другого. Всё страньше и страньше. Девушка поднимается и, качая головой, забирает книгу, чтобы перебраться в комнату и немного почитать без присутствия других личностей. Так она сможет не отвлекаться на мысли о том, почему понимать Пауков в последние сутки у нее получалось из рук вон плохо, хотя она столько времени потратила на изучение их поведения. В пору было писать научную работу о искажении личности под гнетом жизни на свалке и свершаемых преступлений. Она проходит мимо Хисоки, щелкает его пальцами по уху, тут же уворачиваясь от цепкой лапы, в которую если попадешься, то будет тебе обеспечено наглое лапанье в ближайшие часы. И наконец удаляется по коридору к нужной спальне. — Она неплохо справилась во время попытки сбежать, — Куроро хмыкает, отвлекаясь на свои мысли и делая небольшой перерыв в работе. Он все это время сидел молча и не отрываясь от ноутбука даже когда в комнату зашел усилитель. Фейтан с удовольствием занимает освободившееся нагретое место, чтобы расположиться в более удобном месте и к тому же не делить с кем-то пространство. — Надо вспомнить, кто научил её взламывать замки и дать в ебучку, — Финкс заваливается на диван, перед этим хлопнув Хисоку по ногам и заставив лиса их согнуть, чтобы для него освободилось место. Между ними повисает небольшая тишина, пока лидер вернулся к изучению информации по проделанной без него работе Пауков связанной с добычей очередного сокровища. Финкс медленно пил принесенное им же самим пиво и отдыхал после дороги, бездумно перебирая пальцами мех рыжего хвоста. Фейтан в это время выудил из кармана портативную приставку, включая в ней игру и отвлекаясь на нее. Он невольно думает о том, как провел прошлым днем достаточно времени, пытаясь найти кошку среди гор мусора и улочек жилых районов свалки, но не находя никаких следов. И бросил бы это занятие, если бы не знал, как Куроро повернут на блондинке. Лучше вернуть котенку игрушку, иначе мозги всей труппе вынесет, пока будет что-то вытворять. Ничего нового. Но вспоминает не только то, как он искал бестию, но и как в итоге нашел. Фейтан щурился тогда, останавливаясь и продолжая следить взглядом за парой, что двигалась по небольшому проходу между горами мусора. Он ничем не выдавал своего присутствия, оставаясь на одном месте и лишь бандану поправляя. Только вот лидер всё равно чувствовал тогда его присутствие и в какой-то момент поворачивает голову, пользуясь тем, что Курута шла рядом полностью занятая своими мыслями. Они встретились взглядами и Куроро кратко ему кивнул, показывая, что всё под контролем. Им порой не нужны были слова, чтобы понять друг друга. И всё же Портор ещё какое-то время тенью следовал за ними, а только заметив, как девушка не сопротивляется тому, как её берут за руку, прекратил слежку, меняя направление в сторону дома. Поняв занятость лидера, сам достал на ходу телефон, ставя в известность остальных. «Ситуация с Курапикой под контролем» Это рассылается по номерам тех Пауков, которые сейчас знали о ситуации лишь заочно и не участвовали. Лишних подробностей он не писал, не желая баловать возможностью отвлечься тех, кто должен был все своё внимание посвящать работе и не отрываться от нее. А сам ловко перемещаясь по мусору, отталкиваясь в редких местах, добирается до нужного места за считанные минуты. У входа тогда уже стоял Хисока. — Значит, Данчо, поймал свою беглянку сам? — Верно. Они вернуться позже, — прохрипел Фейтан из-под ткани, закрывающей лицо, после чего схватил лиса и чуть ли не за хвост втащил в дом. Он остался без работы, а потому отдуваться должен был за это тот, кто излишне медленно добирался до их базы, где должен был находиться уже давно и предотвратить побег, а следственно и изменение планов у некоторых участников. Мороу послушно не противился, будто выдрессированный пёс из-за заметно изменившегося к Паукам отношения, но Фейтан знает, что это ровно до момента, когда он направиться к подвалу. А там придётся волочить, держа за холку. Или вовсе за ухо, будто мальчишку. Только вот сохранность чужой гордости его не волнует от слова совсем. Так по итогу и случилось В тот вечер раздражение скручивалось внутри, оседало в грудной клетке, заставляя думать о различных вариациях того, как он или любой другой член труппы надерёт уши Курута. Она нравилась многим, будто домашний зверёк, который сначала не мог привыкнуть к новому месту и новым людям, но теперь освоился, выучил правила и долгое время вёл себя хорошо. До сегодняшнего дня. А любому питомцу нужна была дрессировка, одичавшему зверю постепенное приручение и строгое обозначение того, что делать стоило, а что нет. Только вот Куроро явно давал слабину из-за проклюнувшихся чувств: делал больше послаблений, шёл навстречу чужим желаниям, лишь бы увидеть улыбку девушки, чуть ли не псом вился вокруг неё, хотя должен был сделать всё возможное, чтобы именно Курута вот так желала его внимания. И хоть Люцифер умело держал себя в руках, но продолжал забавлять членов труппы своей внезапно образовавшейся привязанностью, вместе с тем не забывая плести паутину вокруг Курапики. Дурачком побыл, но и кошечку к себе привязать не забыл. В памяти всплывают старые образы и картинки их выживания на свалке, когда они были лишь кучкой детей, сбившихся вместе, чтобы выжить. Не было никаких игр разума, не было разбоев и воровства сокровищ. Только добыча еды и попытки не замёрзнуть холодными ночами. Они прекрасно справлялись и по отдельности друг от друга, каждый имел собственный опыт одинокого скитания по территории их родного города, но раз вкусив сладость преодоления трудностей рука об руку, больше не хотели расходиться. Годы шли, а они становились чем-то единым, сшитым воедино и неразлучным. Позади оставались игры и поиск кассет на свалке, обучение нэн и первая серьезная работа. Фейтан быстро нашел себе место в страшном здании, похожем на завод, где сжигались трупы и полным ходом шла разборка умерших на полезные «запчасти», дабы продлить жизнь тем, кто еще не испустил дух. Будущий палач неплохо разбирался в содержимом тела человека, выдерживал жар печей и легко находил людей, которым можно было выгодно сбыть целые органы или части тел. Вскоре к нему присоединился и Финкс, окончательно формируя рабочий дуэт. Они хорошо ладили, понимали друг друга без слов и в тяжелые периоды раздражали друг друга чуть меньше, чем кто-либо другой из труппы. Увогин и Нобунага перебивались заказами на убийство, Мачи долго таскалась за своим мастером-нэн, чтобы впитать как можно больше знаний. Работа с мертвыми телами ее тоже не смущала, а ловкость рук позволила легко освоить тяжелое поначалу дело сшивания человеческих тел воедино. Пакунода вскоре к ней присоединилась, но лишь поняла основы, начала разбираться с техниками и осваивать их самостоятельно. Да и каждый из труппы находил себе место. Шалнарк, хвостом таскался за любимыми Усилителями, которые несмотря на то, что блондин был и сам достаточно силен, продолжали защищать его и прикрывать, отдавая взамен парню всю аналитическую работу. Оценивая это спустя годы, можно было сказать, что ничего с тех пор сильно и не изменилось. Куроро в те времена потратил достаточно много сил и ещё не меньше ресурсов на том, чтобы сделать их чем-то единым на новом уровне. Его единственные по-настоящему близкие люди тогда доверились ему и выбрали лидером, после чего оставаться труппой, как объединившимися в группу беспризорниками, у них не было возможности. Появились новые и более важные цели, которые требовали силы и связей. В голову долго не шло, что же могло им помочь стать чем-то иным, стать теми, кого будут бояться и кто наконец сможет защитить близких, не потерять их. Он обсуждал это с членами труппы, выслушивал их идеи и мысли на тему их общего будущего, какое-то время совмещал это всё в цельную картину у себя в голове. А потом понял, что ему всё это время напоминали их отношения. Они могли быть в разных частях города, на разном расстоянии, кто-то и вовсе к тому моменту уже выбирался намного дальше за пределы родного города. Но при том, они все еще держали связь друг с другом, приходили на помощь друг к другу и казалось, что им даже не нужны средства связи, чтобы почувствовать того, кто был дорог и важен. Они были связаны. И тогда в его книге появилась одна собственная страница, содержащая в себе не информацию о украденной способности, а то, что являлось его второй нэн-техникой, как специалиста. Паутина. Его собственная нэн, влитая в чернила на чужом теле, закрепленная через татуировки и протянутая между каждым членом труппы. Единая сеть, которая раньше была почти незаметна, а теперь стала чуть ли не физически ощутимой. Они испытывали боль, радость, ярость, удовольствия, и каждая эмоция, каждое ощущение стекало по нитям будто маленькие капельки, выходили на обозрение к другим паукам. Ведь только паукам можно передвигаться по этим тонким нитям и прикасаться к тому, что принадлежало к другим ее жителям, без последствий. Сначала это мешало и заставляло многих ругаться на то, что те самые эмоции и чувства других людей мешали и отвлекали, не давали спокойно заниматься тренировками, работой, да самыми обычными делами. Быть настолько открытыми перед другим было тяжело даже для них. Будто вскрыть нутро и дать там покопаться, причем возможность копаться там будет круглые сутки. Ниточка за ниточкой между ними начало выстраиваться сильное доверие. И оно было намного сильнее, чем раньше. Единым целым проживалась как и самая сильна боль или же усталость, так и самая неудержимая радость. Первое время паутина своим появлением ослабила их, но в последствии окрепла, дала к себе привыкнуть и в итоге стала нерушимым фундаментом, когда каждый из труппы мог положиться на сложное переплетение нитей, сделавшее их одним целым под управлением лидера, которого они сами и выбрали. Голова и двенадцать лап. Паук.***
С появлением возможности выходить за пределы базы Геней Рёдан время начало течь многим быстрее и дни стали по-приятному насыщеннее. Курапика выходила на солнце с большим удовольствием, радуясь шансу пройтись не только по коридору ее временной темницы. Солнце быстро обжигало кожу, если она не прикрывалась нэн. На лице чаще всего должна была быть маска, потому что запах гниющего мусора был не тем ароматом, которым она хотела наслаждаться, и кошка прижимала уши и хмурилась, когда наблюдала за кем-то из труппы, кто спокойно вдыхал воздух будто не замечая вони. Для нее это навсегда останется чем-то непостижимым. И хоть после долгих месяцев изоляции организм адаптировался к возвращение в обычный мир постепенно, кошка чувствовала слабость: она не ориентировалась в Метеоре и ей постоянно было необходимо сопровождение. Курапика всё равно была рада возможности прогуляться, познакомиться с новыми людьми, либо проведать тех, с кем Куроро успел познакомить ее равнее. Изучать этот город было интересно, особенно когда в ней перестали видеть чужака благодаря сопровождению. Или, может, она с каждым днем все больше становилась похожей на своих похитителей? А что поделать, с другой стороны? Она старалась выжить. Как говорится, с волками жить — по-волчьи выть. Менялись привычки, внешность, предпочтения в одежде и лишь её натура оставалась прежней. И постепенно сливаясь с обычными жителями Метеора, она выяснила, что жилые районы оказались очень похожи на обычные деревеньки, где люди сами строили себе простые жилища, сами выращивали еду и продавали друг другу вместе с найденными среди гор мусора или сделанными своими руками вещами. Она даже выпросила у Финкса простую безделушку, когда увидела как девочка делала браслеты из обточенных стекляшек. Теперь большие зеленые бусины на толстой нити с не менее крупным узлом украшали ее запястье и она не могла выкинуть из головы то, как растерянно на них посмотрела девочка, получив горсть монет в свои руки. Деньги тут ценились не так сильно, больше процветала система обмена, однако лишними они не бывали, а потому завязав браслет на ее руке, девочка пробормотала что-то неразборчиво и скрылась в направлении одного из навесов, под которыми своими делами занимались взрослые. Позже она узнала, что услышала благодарность на диалекте Метеора, и до самого вечера повторяла новое слово, стараясь использовать его как можно чаще, чтобы запомнить. К тому же у членов труппы было очень забавное лицо, особенно у Куроро, когда они слышали от нее гордо произносимое слово на их родном языке. — Shukraan, — произносит кошка, наклоняя голову в бок, когда Куроро приносит ей свежезаваренный чай и отходит к шкафу, где продолжает складывать вещи в дорогу, чтобы уехать на поиски чего-то интересного и дорого. — For halsa, — срывает с чужих губ незнакомое ей сочетание слов и звуков, а Курута даже не обращает внимание на то, что она может лишь догадываться об их значении. В теории это могло быть чем-то вроде «на здоровье», ведь подобный ответ действительно можно сказать так сразу и не задумываясь. Но то, как мужчина поворачивается спустя пару секунд и с искренним непониманием смотрит на нее, подняв бровь, заставляет ее улыбнуться. Позже она узнает о том, что была на удивление точна в своих догадках касательно перевода. Хотелось побольше узнать о том, на каком языке здесь говорили люди, чем она и решила заняться. Она испытывала чувство непередаваемого восторга, смешанного с детским любопытством. Новый язык, новые люди, новое место. Будто она снова была ребёнком лет двенадцати, который дорвался до внешнего мира после долгой изоляции, и всё вокруг такое необычное и кипящее жизнью, которой не мог похвастаться родной клан. Метеор днём шумный и жаркий, а ночью безлюдный и хладный. Только дети-бродяги иногда тенями скользят между гор мусора, а какая жизнь кишит в тени вне мирных регионов она, к сожалению или к счастью, ещё не знала. Наверное, тот дикий мир не такой манящий, как этот, полный людей, которые готовы сотрудничать и взаимодействовать, ну или по крайней мере не мешать друг другу, чтобы выжить. Но за пределами этих мест всё было иначе. Курапика для себя решает, что пока она согласна с тем, чтобы тайна оставалась тайной. Она скользила между горами мусора наравне со своим сопровождающим, прогуливалась среди рядов палаток и домиков, рассматривая всё вокруг, будто турист на экскурсии. Было интересно пробовать общаться с людьми и пробовать местные блюда, поражаясь разнообразию вкусов, хотя по-настоящему свежих продуктов тут было не так много. Осматривать всё вокруг, а потом в красках пересказывать ощущения кому-то из труппы или только Куроро, когда они вечером оставались с мужчиной в комнате вдвоём и готовились ко сну. И как она учила малышей буквально паре-тройке слов на всеобщем языке, и как нашла место, с которого было видно далёкий лес и даже полноценные здания, окруженные мусором. Всё до мелочей. Чтобы в ответ получить мягкую и беззлобную усмешку, а также рекомендации о том, куда можно было бы сходить в следующий раз и если получится, то в компании самого Люцифера. Именно Куроро знакомит её с местным понятием «arrangiarsi», которое в своём звучании сильно отличалось от звучания местного диалекта, но переводилось как умение из ничего сделать конфетку. Это искусство приготовить пир из нехитрой снеди, коей в большинстве своём в совсем скромном количестве располагали люди, и созвать пару друзей, чтобы устроить грандиозный праздник. На это не всегда были способны богачи, но люди здесь имели какой-то особый талант делать себя счастливыми, используя то, что было под рукой. Иногда выйти из паучьего дома не получалось по причине нежелания ее сопровождать, но тогда вернуться к ставшей привычной рутине было не так сложно, ведь Куроро приносил ей новые книжки, ограничений по изучению интернета почти не осталось, как и порядок в доме сам не наводился. Минусом было только то, что она начинала привыкать к такому. Ведь всяко приятно не беспокоится о том, где ей достать денег на еду, где переночевать и какую работу взять, чтобы обеспечить себя всем необходимым. Та часть ее жизни, когда она должна была проводить свое время, как обычный беззаботный подросток, прошла в поиске заработка, врача для Пайро до смерти клана. Потом насалась долгий поиск возможности попасть на экзамен Ассоциации Охотников, чтобы получить лицензию и продолжить этот круговорот выживания, но уже на новом уровне. А теперь ее главной заботой было найти что-то новое в раскинувшемся на километры городе-свалке, приготовление еды из продуктов, что регулярно приносились членами труппы, уборкой и изредка общением с теми, с кем она должна была делить пространство. Не нужно было думать о документах и работе, о том, какой приказ отдать подчиненным. Она даже немного скучала по работе и какой-то серьезной занятости. Однако дни шли, превращались в недели, а она будто стала забываться, стараясь получить хоть немного удовольствия от той ситуации, в которой оказалась. Иначе уныние, в котором она окажется, утянет ее на дно. Из ряда вон выходящим всегда были вечера, когда Пауки собирались почти в полном составе, дабы выпить и повеселиться в компании, как выражались Усилители, любимых рож. Тогда их подземный дом наполнялся ушастыми-хвостатыми, суетой, запахом свежеприготовленной еды и звоном бутылок с крепкими горячительными напитками. Эти стены оживали, каждому находилось дело, пока близился час отдыха. Час веселья, когда каждый из них забудет обо всем лишнем, включая её саму. Курапика улыбается, смотря на переговоры Мачи и Нобунаги на тему заметно хаотичной сервировки стола, в то время как на нëм постепенно расставлялись бокалы, стаканы и рюмки, вместе с ними стопка тарелок и приборы рядом, пока на остальной части стола находила свои места разнообразная еда и закуски. Алкоголь в пузатых, вытянутых и самых разных бутылках занимал мест на отдельном кофейном столике, который они ставили перед диваном во время скромных посиделок вечером, чтобы было куда пристроить стакан или чашку. А на застольях использовали как склад для выпивки. Они снова собирались отмечать победу в очередном деле, праздновать большую добычу, которая теперь была чуть ли не раскидана по всему дома, встречаясь на каждом углу, и Курута совсем перестала думать о том, насколько правильно ей самой участвовать в таких пьянках, ведь она никаким образом не прикладывала руку к содеянному ограблению или любому другому преступлению. Она каждый раз ждала возвращения Пауков домой, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, и занимая себя готовкой, наведением порядка, поиска интересных новостей в сети или же такого привычного и любимого чтения. С труппой было весело, и они давно научили её не отказываться от возможности развлечься и получить удовольствие.***
Они пьют и смеются, потом перекусывают остатками ужина и снова продолжают веселье, включая музыку и увлекаясь танцами. Курапика чувствует, как голова на секунду начинает кружиться, но она не чувствует себя сильно пьяной, а потому принимает предложенный ей бокал из чужих рук. Отпивает, поджимает губы от крепости алкоголя, но даже не думает спросить, что ей дали, а сама смотрит на то, как Финкс тянет Мачи танцевать. Выбирает её, кажется, только из-за того, что она находится ближе всех. Усилитель в танцах достаточно неуклюж, особенно будучи пьяным, но когда он даёт кошке вести, их покачивающиеся движения начинают казаться чём-то завораживающим. Широкие ладони скользят по тонкому телу, скрывающим в себе большую силу, губы обоих двигаются, повторяя текст песни. Они жмутся друг к другу, Мачи с завораживающей грацией выгибается в чужих руках, тут же изворачивает хвост в такт своим движениями. А Финкс склоняет голову к чужой шее, будто бы сейчас пройдётся по бледной коже губами. Движения на грани сексуальных ласк продолжаются, пока рядом не мелькает яркий силуэт. Их личное паучье буйство красок в человеческом обличии. Сфинкс вежливо оттесняется в сторону и к нему сразу же охотно льнет Шизуку, не уговорившая на танец Франклина, музыка сменяется роком, но с мелодичными мотивами и патокой обволакивающей итальянской речью. Мачи быстро оказывается в сильных и собственнических руках своего партнёра, водя хвостом в воздухе, будто это не она находилась в кольце рук, а сама вела охоту на так любимого ею лиса. Они танцуют, расслабляются во всю и ни капли не стесняются того, как могут выглядеть и как порой не попадают в такт. И Курута снова хорошо в окружении этих людей. Она переплетает хвост не глядя с тем, кто сидит рядом, в неразборчивой возне её кто-то лижет за ухом, а Курапика совсем не против. Смеётся, треплет Нобунагу по волосам и задевает его уши, когда тот валится на неё не совладав с конечностями, а потом так и остаётся прижиматься бок к боку. Хвост она свой находит переплетенным с хвостом сидящего рядом Фейтана, что демонстративно отвернул голову в сторону Финкса, что так и не выпускал из своих объятий тёмную кошечку. Он кажется уже даже не танцевал, а просто нагло пользовался близостью с ней и лапал. Куроро в этот момент слушает пытавшегося переговорить музыку Шалнарка, склонившись к нему и развернув ухо так, чтобы лучше слушать, а сам за руку его берёт и гладит по пальцам. Их манипулятор любил поболтать даже тогда, когда язык отказывался слушаться. Взгляд падает на Курапику, которая была окружена членами труппы, получая львиную долю внимания в этот вечер. Они хорошо работали и хорошо отдыхали, наслаждаясь тем, что встретили их дома после последнего дела с едой и запасенной выпивкой. Откуда девушка достала те продукты, которых не хватало, они так и не узнали. Но потом обещают себе обязательно разобраться, догадываясь о том, что она умудрилась сама выбраться в город и купить там то недостающее, что могли ей предложить местные хозяйства. Разговор с Шалнарком быстро сходит на нет, когда Нобунага меняет своё расположение на диване и блондин перебирается к нему, закидывая ноги на чужие колени и улыбаясь не то довольно, не то хищно. Курапика поворачивает голову к нему и тоже улыбается коту, игриво покачивая хвостом, когда его удаётся высвободить из того узла, в который они с Фейтаном сплели свои. Куроро остаётся только пересесть к ней, склоняясь к светлому уху. — Хочешь потанцевать? Или такая привилегия есть только у Мачи? Музыка снова сменяется одна другой, а кошка сама берёт его руки в свои и заставляет подняться, отступая в ту часть комнаты, где они никому не помешают. Рядом всё не успокаивались вечно голодные друг до друга лис с кошкой, где-то просто сидеть на одном месте отказался Фейтан, отгоняя Шизуку от своего сфинкса, а та не теряясь быстро нашла тому замену в лице Франклина, забираясь с грацией ему обратно на колени. Курапика не смотрит ни на кого, смотрит только в глаза Люцифера, что стоял перед ней, а он смело опускает руки ей на бёдра, чувствуя как она двигает ими, ведёт навстречу его прикосновениям, положив ладони на плечи. Курута выглядит довольной и он любуется ею, окружённой музыкой и его близкими. Скоро это место станет и для неё домом. Совсем скоро Паук станет ей семьей. А пока они танцуют под сменившиеся на медленные мотивы очередной песни, иногда просто качаются, ведомые теми чувствами, что бурлили в них. И он шепчет ей на ухо слова, вторил песне, которая может и была не самой подходящей для танца, однако им сейчас не было до этого дела. — Моя королева, найди меня… Почти шепчет, урчит, используя гортанные звуки, а всем телом так и чувствует, как кошка льнет к нему в ответ, обхватывает руками шею и зарывается пальцами в волосы на затылке. Они сейчас ближе, чем когда-либо. Их сердца бились на одном уровне, пока Курапика прижималась к его груди своей, смотря глаза в глаза. Она будто бы его гипнотизировала, а Куроро только и мог высматривать в её радужке отблески красного. И он их там находит. Девушка почти замирает вот так, пока они смотрят друг на друга, и не понять кто в этих объятиях хищник, а кто добыча. Кто кого поймал: Куроро мстительницу, желая сделать своей, или же Курапика, получавшая с каждым днём всё больше власти над таким сильным созданием, как лидер Геней Рëдан? Присутствующие в комнате так и косились на них, задаваясь подобным вопросом. Им со стороны было видно многое. И одержимость любимого Данчо в прошлом игрушкой, но сейчас желанной женщиной. И лояльность Курапики, её мягкость по отношению к коту, что готов был мир кинуть к её ногам, только вот она этого пока совсем не понимала. И вот музыка сменяется в очередной раз, вырывая из своего транса пару, отделившуюся от остальных, заставляя Курапику вздрогнуть, а потом опустить голову на чужое плечо, утыкаясь в него лбом. Она поймала себя на желании поцеловать Куроро. Но сделать это при всех значило признать поражение не только перед ним, но и перед всей труппой, а это ещё хуже. Люцифер мог быть мягок и понимающе относиться к её смущению, но вот с остальными бывало много проблем и неловкости. Но ладони кота проходятся по её спине, успокаивают, а потом она слышит мурчание, доносящееся до неё сквозь музыку и чужие громкие разговоры. Она больше чувствует вибрацию, опустив ладонь на чужую грудь и прислушиваясь к ощущениям, перебирая пальцами по мягкой ткани чёрной водолазки. После чего отстраняется. Мгновение рассеялось и его за малым не начала сменять неловкость от такой внезапной близости. Куроро не был бы собой, если бы вовремя не потянул её за руку к столу и не втянул в какое-то очень важное обсуждение. Рядом приземляется Мачи, даже не пытаясь пригладить итак непослушные, но теперь ещё более растрепанные волосы. На её шее алеет свежий засос, а Хисока довольно облизывается рядом. Преступник и преступление. Обычное распитие алкоголя в какой-то момент быстро переходит в попытки Пауков развлечь себя самыми банальными способами: откуда-то достаются карты, ставками на удивление оказываются не многочисленные сокровища дома, а различная закуска, пока взрослые бандиты пытаются обыграть друг друга, смеясь и ругаясь не хуже самых обычных подростков. Курапика находит себя вскоре рядом с Куроро, заглядывает ему в карты и доедает чужой последний выйгрыш из оливок. Она бы хотела поиграть и сама, но смотря, как активно оспаривали каждое действие пьяные Финкс и Нобунага, втягивая в спор Шалнарка и Франклина предпочитала вкушать плоды чужой победы и обмениваться тихими шутками на тему того, что каждый раз такие идеи заканчивались одинаково. — Да нахуй с вами играть! — веер из рук Нобунаги летит на стол, вспыльчивый мужчина хватается в свой стакан и залпом выпивает его содержимое, с громким стуком возвращая его на стол, благо, не разбивая, но взамен раздраженно качает темным хвостом из стороны в сторону. Убирать осколки в такой обстановке — последнее, чем хочется заниматься. — Слабак, — бурчит Финкс, однако его карты тоже приземляются на стол, являя всем остальным то, что сфинкс сам был не в самом выгодном положении под конец игры. Они смеются и игра считается завершенной, ставки деляться относительно поровну, а по стаканам и бокалам разливается новая порция алкоголя. Но без занятия они долго не сидят, пока Шалнарк не притаскивает глубокую черную супницу и стопку бумажек. Каждый получает ручку и несколько листочков, после чего им озвучивается задание написать там любую личность, персонажа или предмет, который после они будут угадывать. До ужаса банально, но карты были еще более банальным выбором, поэтому каждый по-своему загорается идеей поучаствовать в предложенном. Курапика впервые так искренне смеётся в чьей-то компании, когда игра идёт полным ходом около часа, и она слышит одно из предположений Нобунаги, которые он озвучивает одно за одним. Тут же смехом заходятся все присутствующие, Мачи сгибается пополам, Финкс хлопает ладонью по колену и откидывает голову на спинку дивана, громко хохоча, а она сама зажимает ладонью рот и пытается успокоиться. На глазах выступают слезы. Они сидели с приложенными ко лбам и рваными по краям листочками, на которых в большинстве своем корявым почерком красовались названия предметов или какие-то личности. Это не должно было оказаться таким сложным, особенно если задавать правильные вопросы соигрокам, чтобы угадать написанное на собственной бумажке. Однако результат удивил их всех. Нобунага около двадцати минут не мог угадать, что он табуретка. И продолжал задавать вопросы снова и снова, пытаясь понять ответ. Они все были взрослыми людьми так или иначе связанными с преступным миром, добрая половина умела сворачивать шеи голыми руками. Но они сидели пьяные до чертиков перед глазами, прилепив себе по бумажке на лоб и предварительно написав на них кучу вариантов героев фильмов, предметов, реальных личностей, а потом скинули их в тарелку, чтобы сделать выбор максимально случайным. Нобунага был очень плохо соображающий табуреткой, Фейтан уже пятый раз менял бумажку, угадывая за пару минут, и сейчас красовался криво написанным «Ариэль», Мачи ломала голову над доставшимся ей популярным политиком Падокии, а Куроро красовался только что приклеенным на лоб «Иисус». Курапика уже не помнила, когда последний раз столько смеялась и было ли такое вообще. Наверное, только в детстве. — Так, ладно, моя очередь. А то он только время тратит, — она вытирает всё же выступившие в уголках глаз капельки слез, а потом садится ровно и вспоминает все ответы, что ей давали ранее. Надо было вспомнить героиню популярного фильма и хорошо, что живя взаперти, она быстро заполнила пробелы своих знаний о разных героях фильмов, сериалов и мультфильмов. Порой в её распоряжении были только телевизор и книги, хоть какая-то теперь от этого была польза. — Мы смотрели это с кем-то из вас? — Нет, но ты точно знаешь кто это. —Да бля, — Курапика вздыхает и передает ход Фейтану, сидящему по ее левое плечо. Пауки как-то быстро приучили ее ругаться. Надо будет это исправить, но на трезвую голову. — Я персонаж из этой… хуйни… — Фейтан щёлкает пальцами, подбирая слово и в итоге хмурится, пытаясь понять, что же было за имя у него на бумажке. — Литературы? — Соображали плохо из-за несерьезной обстановки абсолютно все, даже толком не пьянеющий Портор. — Близко, но нет, — Куроро усмехается тому, что азиат тоже начал бродить вокруг да около, не добираясь ответа. Дальше ход переходит к нему и уже совсем скоро бумажка откладывается в сторону под дружные смешки и шутки о том, что Куроро больше подходил его тезка, но, к сожалению, эта бумажка еще никому не попалась. Игра идет дальше, они смеются и пьют, пьют и смеются. Мачи роняет голову на плечо лиса, поглаживая пальцами его по руке и размышляя о том, что они удивительно сильно сблизились, несмотря на то, что они все еще были разными людьми, которые в какой-то момент смогли друг к другу привязаться. Такие как они чаще всего после череды долгих ссор, вечных расставаний и воссоединений по итогу признавали, что либо им суждено провести всю жизнь вместе в искренной ненависти друг к другу, либо покидали жизнь любимого человека, храня в памяти ту самую страсть, вспыхнувшую когда-то. Как бы ее желание уговорить Мороу на постоянные отношения не обернулось для нее большой ошибкой. — Я этот… Психо… Психопат? — лис хмыкает, перекладывая хвост удобнее и откидывается на спинку дивана, чтобы по-хозяйски приобнять кошку рядом с собой. Они выпили много, и его слегка перестал слушаться язык, а слова на нём путались, но он не сдавался в своих попытках принять участие в игре. Соображал он всё ещё хорошо, чтобы отказаться от такого веселья. Хоть слегка и непривычного. Ещё год назад подобное было знакомо ему лишь со слов других людей и из медиа. — Ты психопат, а персонаж нет, — раздаётся от Курапики в ответ, с которого несколько членов труппы заходятся смехов в очередной раз, но Мороу лишь строит ей рожицу, почти по-детски, получая такой же ответ и высунутый язык. Они обмениваются взглядами и невольно понимают, что чувствуют что-то очень похожее. Игра снова продолжается, комнату заполняют разговоры, восклицания, звон стаканов и бокалов, диалоги и попытки угадать достаточно простые вещи смешат до боли в скулах и слез в уголках глаз, ведь к чему себя и свое желание веселиться сдерживать, если всё вокруг располагало к обратному. — Кто ниже психиатра по должности? — Фейтан чуть щурится, всматриваясь в кривые буквы на чужом лбу, а точнее на бумажке, расположенной там и закрывавшей собой привычный глазу чёрный крест. Почерк почти у всех в труппе был отвратительный. Но никто не учил их писать должным образом, поэтому и жаловаться не было смысла. — Гомеопат? — шестерёнки в голове крутились особенно неохотно, а потому ответ заставил фыркнуть кого-то сбоку, но Куроро не отвлекался, надеясь на то, что подсказки Портора будут полезнее тех, что давали остальные. — Чуть выше? — Психосоматик? — закатанные глаза становятся ему ответом красноречивее слов и он трет висок, усмехаясь собственному предположению. Иногда каждый из них начинал просто гадать, пытаясь выйти ближе к ответу хотя бы так. — Да, там рядом все эти люди получают дипломы, — Фейтан качает головой и сдаётся со своими попытками вытащить Данчо из пучин непонимания. Хотя ответ был достаточно на поверхности. Вот уж на кого не мог подумать, так это на Куроро, которого простенькое «психолог» завело в тупик. Они, смотря на надпись на лбу у Куроро, переглядываются со смешками, пока их лидер передает ход дальше, и Финкс как раз уже заканчивает осушать свой стакан, перекладывает его из руки в руку, задумчиво, после чего задает вопросы, зацепившись за активно отвечающую от безделья Мачи. — Требую подсказку. Я не понимаю уже, что это за хрен, — Усилитель проводит по лицу рукой, вздыхает и ставит стакан обратно на стол. Удивительно, как простая игра смогла загнать их всех в сложный мыслительный процесс. Даже умение строить сложные планы из большого количества этапов и действующих лиц не спасало того же Люцифера от неспособности угадать какой-то бытовой предмет, концепцию или мозгоправа, которого никто из них в жизни не посетит. — Король из Дисней, — Мачи закатывает глаза, а рядом с ней кто-то ворчит о том, что нечестно давать подсказки тем, кто сам ранее как рыба молчал, лишь бы посмеяться с чужих попыток угадать ответ. — Король Артур? — Одно правильное, теперь угадывай второе сам. — Артур? — Финкс изгибает бровь, уже теряя интерес к игре, потому что заставить пьяный мозг было тяжело. Но они все упорно пытались. И только по чужим лицам Усилитель понимает, что снова дал глупости слететь с его губ. Бесшерстный хвост начинает раздраженно качаться из стороны в сторону. — Ты много из Диснея Артуров знаешь? — Выбирая из двух слов король и Артур ты решил, что чаще в Диснее встречается Артур? — Фейтан пинает своего партнера по ноге, носком ботинка проходясь по колену, а потом отбиваясь от чужих попыток вернуть удар в многократном размере. В лицо обоим котам прилетает по подушке, и их отвлекают друг от друга, что предотвратить либо драку, либо секс, свершившийся прямиком за столом. Бумажка Финкс опускается на стол, демонстрируя своему носителю написанное ровным почерком Курапики «Король Лев». Бумажки сменились последний раз и коллективно было решено вести игру к завершению, потому что все больше пауков расползалось по парам, вели между собой разговоры, пока остальные доигрывали свою партию бумажек и собирались переходить к другому развлечению на этот вечер. — Да кто я? Меня можно поставить? — На тебя можно сесть. — Zarba, бутылка, всё ясно, — незнакомое слово на диалекте Метеора снова режет слух Курапики, но она не может вспомнить его перевод, пока Мачи качает головой и наконец тоже убирает бумажку, переставая заваливаться на Хисоку. Игра подходит к завершению так же внезапно, как и началась, пока Курапика узнает перевод метеорского «блять» и понимает, что ей такое слово в личный словарик вряд ли понадобится добавлять и использовать. Но оно почему то запоминается. Девушка качает головой и не задумывается об изучении чужого языка в такой ситуации, пока её снова тянут тискаться, а потом и играть во что-то. Кошка улыбается, хватается за чужие руки и сама пробирается через всех, чтобы поучаствовать в реализации очередной пьяной идеи. Было очевидно, что утомятся и пойдут отдыхать они все ещё не скоро.***
Она открывает глаза с легким ощущением дежавю. Тело ломит от сна в неудобной позе, мышцы слегка тянет, и Курапика потягивается, задевая рукой спящего рядом Куроро. Тихо ойкает, боясь, что могла потревожить чужой чуткий сон, отводя руку в сторону и боязливо оглядываясь. С каких пор это начало её волновать? С каких пор её перестало беспокоить то, что она делит постель с мужчиной уже несколько месяцев? Спасибо и на том, что без пошлого подтекста. Курута быстро обрывает поток утренних вопросов к самой себе, решая, что ничем хорошим это не закончится. Куроро заботился о ней, и она могла себе позволить немного позаботиться о нем в ответ, ну или хотя бы позаботиться о том, чтобы не помешать чужому отдыху. Что она, что Люцифер добрались до постели в достаточно поздний час, не следив в хорошей компании за временем. А потому она была уверена в том, что лидер пауков не откажется от парочки лишних минут или часов отдыха, да и к тому же её движения видимо совсем не мешали досматривать какие-нибудь сны, с большой вероятностью насыщенными большим количеством мечтаний о новых сокровищах. Было бы интересно узнать, о чем может мечтать в своих снах такой человек как Куроро. Кошка садится, снова потягивается и зевает, даже не думая прикрыть рот, пока выгибается и разминает этим затекшую во время сна спину. Хвост показывается из-под одеяла, которое соскальзывает с ее бедер из-за движений. Она не знала, как реагировать на тот покой, что ощущала внутри себя. Положение, в котором она оказалась, этот хрупкий и тихий момент, когда комнату наполняют утренние тишина и мрак, заставляли ее чувствовать какое-то неведомое ранее удовлетворение. Но от медленных и ленивых размышлений отвлекает движение рядом, после чего она тут же опускает взгляд и даже без включенного света замечает, что Куроро, ранее спавший на спине, теперь перевернулся на бок и, сонно прищурившись, пытался разглядеть ее. — Доброе утро, — она усмехается беззлобно, находя забавным то, как грозный лидер Фантомной труппы с какого-то момента перестал красоваться перед ней и теперь показывал кусочки настоящего себя. Вот такого растрепанного по утрам, с полосками от подушки, оставшимися на щеке и плече, не строящего коварные планы, расслабленного и совсем не опасного, пока никто не попытается помешать ему понежиться в постели или выпить кружку горячего кофе или чая. — Доброе. Ах да, еще и с таким красивым низким голоса после сна. Курапика и подумать не могла, что ей начнет нравится эта хрипотца, с которой Куроро просыпался каждое утро. Кошка дергает ушком, пытаясь отогнать такие мысли из своей головы, а то ведь так она очень скоро начнет походить на влюбленную дурочку. — Разбудила? — Пустяк. Позавтракаем вместе? — Куроро зевает, поднимая руки вверх над головой и вытягиваясь в полный рост, пока пытается побыстрее согнать сонливость. Но всё только для того, чтобы после этого снова лечь удобно и, скользнув рукой под подушку, продолжить любоваться утренним очарованием Курапики. Спутавшиеся волосы, которые стали заметно длиннее за прошедшее время, тонкая ночнушка, скрывавшая от его взора желанное тело, и отчего-то такой мягкий взгляд, обращенный на него. Никак он не мог себе отказать в удовольствии посмотреть на такое подольше, сравнивая про себя чужую внешность с красотой неба, что было окрашено в теплые цвета во время восхода солнца. Девушка тянет руку к выключателю лампы, нависшей над изголовьем кровати, под светом которой они обычно проводили время за чтением. И когда свет расползается по комнате без единого окна, ответом на вопрос Куроро становится кивок и какое-то странное сомнение, которое он замечает в глазах напротив. Где-то на их дне мелькает карминовый отблеск. Но у него не было возможности узнать, что же тревожило девушку, даже если бы он мог заглянуть в ее голову и узнать, что за мысли роились в ее голове, когда губы не размыкались в молчании, а глаза выдавали излишне эмоциональную реакцию на ту или иную идею. И всё же в этот раз ответ на так и не озвученный догадки он получает, когда девушка склоняется и, махнув в воздухе хвостом, что оторвался от кровати, касается его губ своими. Прикосновение длится считанные секунды, они не закрывают глаза, да так и смотрят друг на друга неотрывно. Сухой короткий поцелуй удивляет его так, будто это была какая-то невероятная новость. Но он заканчивается так же быстро, как и начался, после чего Курута поднимается и еще раз потянувшись, направляется в сторону двери в уборную. — Пойду тогда что-нибудь приготовлю. Вот так просто. Куроро садится, проводя рукой по волосам и продолжая следить взглядом за удаляющейся кошкой, всё это время озадаченно повернув черное ухо в сторону. Он будто не проснулся и продолжал видеть какой-то странный сон, где такие моменты были бы не такими неожиданными. Так просто поцеловала и пошла умываться, что-то говоря о приготовлении завтрака. Эта девушка не переставала его удивлять, радовать и дарить новые ощущения, при этом не делая ничего особенного. И хоть он радовался такому сближению, уменьшению расстояния между ними, решение не акцентировать внимания на случившемся, следуя примеру Курапики, пришло в голову почти мгновенно. Если это действительно то, чего он хотел бы получить в ответ на все свои чувства к девушке, то это точно не последний поцелуй. Пусть не было романтики, пусть это лишь утро после отличной пьянки, как ее бы назвала Курапика, но это было многим ценнее, чем любая романтика. Они завтракают вместе, обсуждают фильм, просмотренный в процессе уничтожения запасов алкоголя труппы, решают пересмотреть его на трезвую голову, а потом день идет обычным ходом. Курапика находит себе занятие на кухне, наводя порядок, перемывая стаканы и тарелки, пока Куроро покидает ее и скрывается в кабинете, чтобы лично связаться с информатором по новому делу для паука. Все занимаются своими делами, когда Фейтан возвращается после работы в городе и проносит в подвал огромную сумку, о содержимом которой Курапике знать не хочется. Мачи выходит из спальни достаточно скоро и после помощи с порядком, оставляет ее одну, чтобы занять ванную на ближайший час, Кортопи листает какой-то яркий журнал, сидя на диване, а Нобунага рядом с ним смотрит какое-то кино, кадры которого резво сменяются на экране его телефона, а звук идет прямо в наушники на голове кота. Курапика сама быстро перебирается в кресло, захватив книгу, и думает, что в голове отчего-то вертятся мысли о том, что неплохо было бы в таком состоянии лечь под бок к кому-нибудь и пролежать так несколько часов. Ладно, она думает об одном конкретном коте, находя такую резкую смену своего отношения к нему достаточно странной. Уже многое вело к тому, что рано или поздно она начнет относиться к Куроро лояльнее, но думать и опасаться этого, не значит столкнуться на деле. Приходится напоминать себе о том, что это лишь игра, лишь попытка обмануть лидера паука и заслужить его расположение. Книга затягивает мысли, прогоняет размышления на одни и те же приевшиеся темы, пока стрелки часов быстро меняют свое положение. Она делает перерыв на обед в компании неумолкающего Шалнарка, спорит с ним о необходимости подарить плеер одной её новой знакомой или нормальный телефон, если уж на то пошло, а соглашается на пари, в котором она должна будет обыграть Рьюсея в одной из его любимых игр, чтобы он согласился на ее идею. Курута замечает, что уже через пару часов вполне даже охотно включает технику в общей комнате и возится с подключением приставки, хотя раньше такая простая аппаратура могла бы вызвать у нее проблемы, учитывая отсутствие возможности и причин пользоваться игровыми приставками. — С удовольствием посмотрю на то, как она тебя размажет, Шал, — Финкс появляется за ее спиной без лишнего звука, пока кошка проверяет подключение пультов управления, а потом оборачивается на тех, кто пришел вместе с Шалнарком, лишь бы потешить свою жажду азарта, сделать парочку ставок, а потом зайтись спорами о том, сколько же шансов у проигравшего было изначально. — Никто из вас не переиграл меня, кроме Фейтана, а с Данчо я неплохо держу равный счёт, так что это маловероятно, — аналитик усмехается, дергает ушками в предвкушении, после чего приземляется на свое законное место на диване, поджав ноги под себя. Будто бы слыша упоминание, в коридоре появляется Куроро, спрятав руки в карманы бесформенных черных штанов и проходя в гостиную, видимо тяжёлая узнать причину активности членов труппы. Она лишь пожимает плечом, когда после короткого разговора, кот смотрит на нее, подняв брови и изогнув хвост словно знак вопроса. Но в итоге они лишь все располагаются перед телевизором, к которому Курапика подключила приставку. И начинается игра, полная шумных комментариев неприглашенных зрителей и музыки, доносившейся из колонок. Чтобы уже через пол часа эта же самая игра закончилась полным разгромом противника Курапики. Она выигрывает, сидя на подушках на полу и откидывая голову назад, чтобы приземлиться затылком на колено Финкса и тут же получить одобрительное поглаживание между ушей. Она одерживала победу не всегда, но последняя череда раундов всегда заканчивалась полным разгромом и убийством персонажа Шалнарка, так что слегка опьяненная победой, кошка только уши жмёт под горячей ладонью сфинкса и забывает зашипеть на него. — Отлично справилась, — мужчина урчит над ней, и Курапика не сдерживает улыбки, когда её достаточно искренне хвалят. — Выкуси, Шал, тебе же говорили, что она снова тебя сделает! Куроро качает хвостом, обводя взглядом комнату и людей в ней, но не задерживается на одном месте и направляется к коридору, что вел к его комнате. В руке так и был зажат небольшой листок бумаги, свернутый пополам. Он готов был немного рискнуть тем небольшим спокойствием, что появилось между ними с Курапикой. Они долгое время шли к такому результату, их взаимоотношения стали стабильными и более понятными для обоих сторон. Полностью все конфликты между ними не были и вряд ли когда-либо будут улажены, однако многое изменилось. И сейчас его решение могло нарушить то хрупкое равновесие. Дверь комнаты без лишних звуков закрывается за ним, пока Люцифер раскрывает ладонь и улыбаясь уголком губ смотрит на череду цифр, представшую перед глазами стоит только развернуть бумагу и посмотреть на то, что записал по его просьбе Шалнарк. И все же он готов был идти до конца в своих планах, не желая довольствоваться тем малым, что получал. Он лидер Геней Рёдан. Он Куроро Люцифер. Страхи и опасения не станут преградой для него, не разделят его и желанное сокровище, чем бы оно ни было. Эта его часть уже никогда не станет иной. Кот проходит к кровати, доставая из кармана телефон, чтобы почти сразу начать набирать нужные цифры, что складывались в номер. Он слышал не так много об этом человеке, на днях старательно вытаскивал из глубин памяти те обрывки воспоминаний, когда он встретил его осенней ночью Йорк-Нью. Взгляд падает на мягкую рубашку в большую клетку, которую Курапика чаще остальных вещей носила, когда в их доме становилось прохладно. Улыбка не покидает его лица, пока он слушает долгие губки, приложив телефон к уху и ожидая ответа. Мужской голос, раздающийся после оборвавшегося очередного гудка, всколыхивает внутри него легкий азарт. — Вечер добрый. Я так полагаю, Леорио, да?