Прости. Прощай. Привет. (II ч.)

Союз накрыл голову подушкой и мученически застонал. Нет, ну это просто невозможно терпеть… Опять он кричит! И что на этот раз? Даже послеобеденный сон не может пройти спокойно, да что ж это такое? СССР встал с кровати и недовольно дотопав до двери, вышел в коридор. Там, чуть ли не красный от гнева, трясся в ярости Рейх, крича на съёжившуюся перед ним Ерасту. Девушка нервно заламывала пальцы, металась взглядом по полу и пыталась что-то отвечать, видимо оправдываясь, но и слова не успевала сказать, как её перебивали. Когда Рейх развернулся полубоком, показал на открытую дверь в свой кабинет пальцем и, видимо для пущей наглядности, потряс им, Союз сообразил в чём, скорее всего, дело. — Ну чего ты тут воздух попусту сотрясаешь? — недовольно буркнул русский — Если пытаешься выяснить кого за чистоту благодарить, то это скорее ко мне. Взглядом убийцы Рейх вперился в заговорившего. — Вон пошла — тихо рыкнул он, и девушка тотчас выполнила приказ. Союз, ничуть не впечатлённый грозным взглядом, лениво сделал несколько шагов навстречу немцу, непринуждённо сунув руки в карманы. — Так это ты — произнёс Рейх, смотря исподлобья, его голос буквально клокотал гневом — Что-то я не помню, чтобы я в твоём доме трогал твои вещи без разрешения. — А я не помню, чтобы я в своём доме, в твоём присутствии, разводил такой беспорядок и напивался в зюзю — парировал СССР, совершенно бесстрастным тоном. — Это мой кабинет и мои вещи — оскалился Рейх, сверкая клыками — И я не разрешаю тебе к ним прикасаться. — Хорошо, без проблем — пожал плечами Союз. Немец слегка опешил от такой лёгкой победы. Он даже не будет сопротивляться? Даже не скажет что-то из разряда: “Ты берега не попутал?” или “Не забывай, кому ты жизнью обязан”? Вот так вот легко и просто? Оскал медленно перетёк в хмурость, и Рейх развернулся к двери в свой кабинет. Он уже собирался закрыть её, но что-то ему помешало. Обернувшись, он понял, что именно: Союз вставил ногу между косяком и дверью, не давая ей закрыться. — Ну что ещё? — недовольно спросил Рейх. — Не хочешь поговорить? — совершенно безобидно задал вопрос СССР. — Не особо. — Пожалуйста? Рейх сощурил глаза, секунду раздумывая, но после отпустил ручку двери, а сам направился за свой стол. Союз прошёл следом и остановился перед гостевым стулом. — Чего не садишься? — Ну ты сказал не прикасаться к твоим вещам в твоём кабинете, а этот стул по идее твой и он в твоём кабинете. — Scheiße, Союз, если ты пришёл чтобы просто меня ещё сильнее выбесить, то ты выбрал не тот день — немец сжал пальцами переносицу и раздражённо зажмурил глаза. — Ладно, ладно, извини — поднял руки в примирительном жесте русский и уселся на стул — Значит… Плохой день? Встал не с той ноги? — Лучше бы я вообще не вставал — простонал Рейх, откидываясь на спинку кресла — Голова раскалывается неимоверно. — Похмелье? Или ты уже успел снова выпить? — Гм… Немного… — немец отвёл взгляд куда-то на книжную полку и прикусил нижнюю губу. Союз тяжело вздохнул, и Рейх мог поклясться, что слышал в этом вздохе чистое разочарование. — Ещё и небось не ел ничего сегодня? — Не ел — буркнули в ответ. — А когда свежим воздухом в последний раз дышал хоть помнишь? Гулял? — Ну… Давно… — совсем сконфузился немец. — Ну тогда решено — улыбнулся русский — Иди обедай, а потом жду тебя на крыльце готовым к прогулке! — Вообще-то я собирался спать ложиться — заворчал Рейх. — Как спать? Ты во сколько встал хоть? — Встал только что, а проснулся… Ну где-то в три ночи. — И что же, пролежать весь день, накричать на кого-нибудь и лечь спать – это весь твой досуг? Не-ет, мой милый, так дело не пойдёт, давай, давай! И режим заодно тебе восстановим, возражения не принимаются! — уже на пути к дверям сказал Союз и поспешно ретировался, пока не услышал более весомых протестов, потому что пока он их не слышит – их нет! Рейх провёл рукой по лицу и простонал. Тащиться куда-то, а особенно на прогулку совершенно не хотелось, но спорить с русским не хотелось ещё больше…

***

Союз вдохнул полной грудью освежающий лесной воздух. Они вышли за ворота всего минут десять назад, а уже будто оказались вдалеке от цивилизации. Рейх шёл, не поднимая головы, постоянно смотря себе под ноги. Футболка со спортивными штанами, в отличие от рубашки и брюк, делали его образ более расслабленным и непринуждённым, но русский всё равно видел, что его спутник всё ещё заперт в оковах своих мыслей. — Как голова, не болит? — Was? — Голова твоя, спрашиваю, как. — А, да-да, уже полегче — кивнул немец. Молчание снова затянулось. Они прошли уже достаточно большое расстояние, но так и не заговорили. Под ногами приятно хрустели сухие ветки, птицы пели где-то в кронах деревьев, по одному из стволов шустро пробежала белочка. Казалось бы – покой да умиротворение, а на душе всё равно словно кошки скребутся. — Давно пьёшь? — задал достаточно серьёзный вопрос Союз и тут же захотел себя же стукнуть. Ну кто же вот так вот с налёту идёт? Этот же сейчас защищаться станет, шипеть, брыкаться… — А тебе-то что? Я же тебя не заставляю — нахмурился Рейх. — Вредно это… Ты же знаешь, я сам в такой яме сидел, долго. Ты лучше заканчивай, пока не поздно, потом не выберешься. — Это в любом случае не твоё дело, я сам могу решить, пить мне или нет — ощетинился немец. Союз горько усмехнулся и сложил руки за спиной. — Вот как? Всего три года прошло, а уже ни тебя не трогай, ни вещи твои, и жизнь твоя, оказывается, теперь ко мне никакого отношения не имеет… — русский остановился и взглянул в лицо немцу — Я тебе настолько безразличен стал? — Ч-что? — Рейх опешил от такого вопроса и тоже остановился. Хмурость разом превратилась в замешательство, и он поднял на собеседника взгляд — Нет, я вовсе не это имел в виду! То есть, — он закрыл глаза ладонью и зажмурился — Агх… Нет, ничего такого, ты не подумай… — Рейх — позвал его Союз, а когда тот поднял голову, заглянул в красные очи, словно надеялся там найти ответ и не спрашивать. Но ответа он там не нашёл — Мне уехать? — Что? Нет, нет! Этого я точно не имел в виду! — замахал руками немец. — Просто ты… Ты избегаешь меня, не хочешь говорить, как только видишь меня – сразу злой и агрессивный какой-то, не хочешь, чтобы я имел хоть какое-то отношение к тебе… — Нет, правда нет! Я хочу, чтобы ты имел отношение и всё такое, просто… Мне сейчас очень сложно после того, что случилось, я стараюсь что-то сделать, но у меня ни черта не получается! — он начал ходить туда–сюда и в конце концов уселся на какое-то поваленное дерево, взявшись за голову руками. — А что случилось? — аккуратно спросил Союз, подходя к немцу. Рейх вскинул голову и замер, челюсть слегка дрогнула. СССР мог буквально видеть, как в нём борются две мысли. Рассказать или не рассказать. Наконец немец снова опустил голову на руки и тихо выдохнул. — Я пока не готов тебе рассказать. Не могу. Когда-нибудь я обязательно наберусь сил, но сейчас я просто не могу… — Я понимаю — кивнул Союз — Я всё прекрасно понимаю. И я не тороплю тебя, просто… Ты тоже пойми, мне здесь не долго осталось, но, если ты не успеешь рассказать, – ничего страшного. — В смысле не долго? Ты собираешься уехать? — Рейх встал с дерева и сложил брови домиком. — Гм… Да, мне нужно будет уехать — кивнул русский. — Но ты же вернёшься? — Ну, — Союз усмехнулся и сунул руки в карманы — Это уже зависит от того, во что ты веришь. — В плане? — Потом поймёшь, — качнул он головой и шагнул дальше по тропинке. Дальнейший путь сопровождала приятная и непринуждённая беседа, но, когда подул сильный холодный ветер, а в лесу стало заметно темнее, Союз приостановился и втянул воздух в лёгкие. — Ты чего? — озадачено спросил Рейх. — Гроза идёт. Прям на нас, сильная, с ливнем. — Чёрт… Тогда нужно скорее домой, не хватало ещё под дождь попасть. Как думаешь, успеем? —Ну… — Союз попытался прикинуть сколько они уже прошли, и сколько ещё до прихода ливня — Быстрым шагом может и успеем — вдалеке громыхнул первый раскат грома — Ну ладно, может намокнем слегка — неловко улыбнулся он и, развернувшись на сто восемьдесят, двинулся в сторону дома. За широкими шагами русского экс-диктатор еле поспевал, периодически переходя на бег, но даже несмотря на это, категорически отказывался от поездки на чужой спине или руках. Рейх, пыхтя как самый настоящий маленький паровозик, перебирал конечностями как можно быстрее, но в один момент земля ушла у него из-под ног. Зашипев, он зажмурился и повалился на землю. — Рейх? Ты в порядке? — обеспокоено спросил Союз, а когда увидел его лежащим на земле, тут же оказался рядом. — Кажется, ногу подвернул — сморщился немец. — Встать можешь? Давай помогу — СССР протянул руку и Рейх поднялся, но стоял на одной ноге — Сильно болит? — Ну, не слабо… Снова гром, но уже куда громче, и небо озарила вспышка молнии. — Так, если ты будешь ковылять на одной ноге, мы доберёмся до дома только к концу грозы, так что если ты сейчас будешь громко возмущаться, то делай это мне не прямо на ухо — Союз слегка наклонился и подхватил Рейха одной рукой под колени, а второй придерживал за спину и поднял. Немец только и успел охнуть, когда его оторвали от земли и прижали к себе. Он инстинктивно обвил руками шею и сам прижался сильнее. Тепло чужого тела начало приятно согревать озябшего от холодного ветра Рейха, и он слегка покрылся румянцем. В спину неприятно заморосил холодный дождь, и Союз ускорил шаг. Когда дождь начал усиливаться, а до ворот осталось не так далеко, он перешёл на бег, но тут слова Рейха заставили его слегка сбавить темп. — Опусти меня! — Что? Почему? — А если увидят? — Тьфу ты! Ну и что? — Как что, у меня же репутация! — Жестокого и безжалостного? Ничего страшного, разрыв шаблонов ещё никому сильно не вредил — усмехнулся Союз — Тем более, если я быстро побегу, никто и не поймёт, что на руках ты, так что хватайся крепче — он рванул в сторону дома так быстро, как только мог. Чуть не поскользнувшись несколько раз на мокрой траве и камнях, он всё-таки вскочил на крыльцо дома и быстро оказался внутри. Оба взлохмаченные, мокрые, словно бродячие собаки, но до того довольные, они смотрели на отражение в большом зеркале в прихожей. Рейх всё ещё сидел у Союза на руках и почему-то до того эта картина показалась ему комичной, что он не смог сдержать смешка, который в итоге вылился в заразительный хохот. СССР рассмеялся ещё громче чем немец и даже прихрюкнул в какой-то момент, чем вызвал ещё большую волну смеха. В зеркале появилась ещё одна фигура и русский обернулся, а вместе с ним и Рейх. — Ой… Вы занят, да? Я тогда попозже подойду — промямлила Ераста и тут же исчезла. Рейх поджал губы и взглянул на Союза. Тот всё ещё широко улыбался и чуть ли не светился. — Дурак ты — беззлобно усмехнулся немец и прижался щекой к чужому плечу. — Извиняйте, Ваш Величество, на вашнем не шпрехаю. Извольте с кареты слазить, или вас до какого пункта назначения довезти? Рейх отпрянул от плеча, снова посмотрел в глаза русского и, лукаво улыбнувшись, ответил: — Везите! Прямо на кухню везите! Пировать будем! — Пировать? И чем же? — Горячим шоколадом? — Горячим шоколадом — кивнул Союз и двинулся в сторону лестницы на второй этаж. Рейх покрепче обнял его за шею и положил острый подбородок на предплечье. Когда зоркий глаз заметил медленно выплывающую из-за угла фигуру, он шепнул: — Налево, вторая дверь. Союз быстро ретировался в указанном направлении, и они оказались в небольшой подсобке, пахнущей хлоркой и другими химикатами. — Отвечаешь за тыл? — шепнул русский с усмешкой. — Ты главное за фронтом следи — ответил немец, улыбнувшись. Как только шаги за дверью стихли, Союз осторожно выглянул и вышел. Так, ещё пару раз чуть не попавшись, они оказались на кухне. Усадив Рейха на столешницу и разузнав, где горячий шоколад, русский навёл две кружки густого и ароматного напитка. За окном снова сверкнула молния, ливень с силой забарабанил по крыше и окнам. — Темновато, — после очередной вспышки молнии сказал СССР — Может свет включить? — Не нужно — помотал головой немец и отпил горячий напиток — так атмосфернее и … — И что? Романтичнее? — усмехнулся русский. Рейх закатил глаза, но улыбку с лица стянуть не смог. — Нога болит? — Гм… Ну да, но уже не так сильно. — Может зафиксировать эластичным бинтом? Тут есть аптечка? — Да, в вон том нижнем шкафчике — немец указал в нужную сторону рукой. Найдя аптечку и достав оттуда мазь с бинтом, он сел на колени перед Рейхом и закатал ему одну штанину. Намазав где нужно и забинтовав, он поднял глаза вверх и пересёкшись с чужим взглядом, улыбнулся. — Заживляющий поцелуйчик нужен? — Какой? — захлопал белыми ресницами немец. — Ну как же? — Союз со всей аккуратностью приподнял забинтованную ногу за пятку и, гладя, начал приговаривать — У собачки боли, у кошечки боли, у рыбки боли, а у бедного-несчастного Рейха не боли! — он чмокнул куда-то в голень и, опустив штанину, начал собирать аптечку. — Никогда больше так не делай — весь красный от смущений буркнул Рейх, отвернув голову. — А что? Кошечку с собачкой жалко? — усмехнулся Союз, складывая медикаменты в шкафчик и возвращаясь к столешнице. — Точно дурак… Русский опёрся одной рукой о стол, а во вторую взял кружку и отпил напиток. Снова тишина между ними. Но на этот раз мягкая, плавная, комфортная… Союз бы даже не нарушил её, если бы его не мучал один вопрос. — Рейх… А ты правда считаешь, что не настолько мне дорог, чтобы я переживал о твоём уходе? Челюсть Рейха напряглась, а взгляд устремился куда-то в пол. Серая серьёзность и какая-то глубокая печаль накрыла его, он отпил горячий шоколад и наконец вымолвил: — Я на это надеюсь. — Надеешься? Почему? — недоумённо приподнял одну бровь Союз. — Потому-что… Потому-что, если это не так, это значит, что я предал тебя — он отвернулся и прикусил изнутри щёку, чтобы сдержать подступающие слёзы — Снова. — Рейх… — СССР положил ему руку на колено, от чего тот вздрогнул и повернул голову. Невольно одна единственная слезинка скатилась по щеке — Ну чего ты? — русский мягко коснулся рукой чужого лица и вытер мокрую дорожку — Я же понимаю, что не будь у тебя действительно веской причины, ты бы не ушёл. Правда ведь? Рейх молча закивал и всхлипнул. Как же он ненавидел это. Этот плач, ком в горле, слабость, которую не может сдержать. Но ведь рядом с Союзом и не нужно?... Немец потянулся руками вперёд и обвил широкий стан, уложив голову на предплечье. СССР аккуратно прошёлся рукой по чужой спине, снова и снова. Рейх прикрыл глаза и теснее прижался к тёплому телу, казалось ещё чуть-чуть и замурлычет. Он мягко отстранился и взглянул в глаза Союза, пусть и остался всего один. Он коснулся руками его лица и провёл большими пальцами по щекам, по скулам. Казалось, он готов вечно смотреть на это лицо, созерцать каждую эмоцию, сосчитать каждую веснушку и родинку. Только сейчас он обратил внимание на морщины, появившиеся на ранее гладкой коже. Прошло всего три года, страны ведь не стареют так быстро? И они же всё равно не умирают от старости, так?... Проведя рукой по волосам, заметил пару седых прядей. Коснулся широкой брови, бинта… Слегка поддел его край, но кисть мягко перехватили. — Можно посмотреть? — полушепотом спросил он. — Не нужно — еле заметно покачал головой Советы. — Но ведь сейчас темно — возразил Рейх. Но русский всё равно отрицательно качнул. — Хорошо — прошептал немец и опустил руку чуть ниже, ближе к подбородку. Медленно, словно исследуя, он коснулся большим пальцем нижней губы, провёл по ней. Союз также медленно поцеловал палец, продолжая смотреть в глаза, боясь уловить там хоть толику отторжения. Рейх миллиметр за миллиметром приближался к его лицу, а потом, прикрыв глаза, коснулся губ. Не сминая, а лишь мягко сжимая, русский ответил на поцелуй. Немец на мгновение отстранился, но потом снова припал к чужим губам. Союз опёрся одной рукой о столешницу, а второй придерживал чужую спину. Поцелуй тянулся медленно, мучительно сладко, словно нуга, забирая все мысли, поглощая все чувства. Когда СССР почувствовал еле заметный солоноватый привкус, он отстранился и замер. Рейх плакал. Он непонимающе метался взглядом по его лицу, но не мог понять в чём дело. — Ты не хотел?... — шепотом спросил Союз, вытирая слёзы с чужих щёк. В ответ ему отрицательно покачали головой — Нет? — Хотел — еле слышно ответил Рейх. Его руки слегка подрагивали, а в горле встал ком. — Ну а чего тогда? — с мягкой заботой спросил СССР. — Я не знаю… Страшно. — Ну что ты… Я же никогда ничего не сделаю против твоей воли — слегка улыбнулся русский — Веришь? — Верю — кивнул Рейх и снова утонул в тёплых объятиях. Просидев в таком положении какое-то время и успокоившись, он снова подал голос: — Союз, скажи что-нибудь хорошее. — Рейх. — Что? — Что что? Ты просил сказать что-то хорошее, я и сказал: Рейх. — Разве я хороший?... — Не знаю, а ты как считаешь? — русский провёл рукой по белоснежным волосам. — Да какой из меня хороший… Я даже не знаю могу ли я таким быть. — Можешь — уверенно ответил Союз. — А тебе откуда знать? — Ты был хорошим, я сам видел. И хорошим, и добрым, и милым, и… — Прекрати — смущённо пробормотал Рейх, утыкаясь лбом в предплечье. — А то что? Заумиляешь меня до смерти? Немец фыркнул и несильно стукнул его кулаком по плечу. — Ладно-ладно, молчу — усмехнулся СССР. — Плохим я тоже был. И жестоким, и коварным, и спесивым… — Но то, какой ты сейчас, зависит только от тебя, твоих слов, действий и желаний. — Ты думаешь я ещё могу стать хорошим? — Конечно можешь. Рейх медленно выдохнул и прижался щекой к тёплой коже. Глаза неторопливо закрылись, руки ослабели и потихоньку сползли вниз, спокойный, мягкий сон овладел разумом, без кошмаров и ужасов. Подхватив немца на руки, Союз тихонько вышел из кухни и направился к лестнице на третий этаж. Встретившаяся по пути Берта, судя по всему, направляющаяся как раз на кухню, удивлённо вскинула брови, увидев мирно посапывающего Господина на руках у русского. Только на этот раз это точно был не сон напившегося человека, еле заметно приподнятые уголки губ были тому тихим доказательством. Союз лишь сопроводил девушку кроткой улыбкой и отправился дальше, укладывать своего хорошего немца спать.