Моё Берилловое сердце

… — …так что, я не тот монстр, которого ты знал всё это время.       Киллер хмурился, смотрел непонятно куда, чернота стекала по белым щекам, крася лилейную кость маслянистой смолью, душа бухала над рёбрами, колыхалась, то закручиваясь спиралью, то прицелом, то до боли напоминала сердце. От вытекающих чувств хотелось схватиться за голову, стиснуть графитный череп до треска, до боли, согнуться пополам и заплакать, проорать какое-то особенно обидное ругательство, вогнать острую кость в солнечное сплетение, а потом целовать, целовать, целовать и умолять о прощении. Но я стоически терпела. Пропускала через себя и терпела. Наконец, ураган эмоций стих, успокоившись… и я вздохнула свободно.       Киллер развернулся в мою сторону: — Как тебя зовут? — Найтмер, как же меня ещё зовут? — изумилась такому вопросу. Неужели, Фелл успел приложить ему по башке чем-то тяжёлым? Своим характером, например. — Нет, я спрашиваю другое имя. То, прежнее, настоящее. — поспешил объяснить Килл свой вопрос.       Я хлопнула себя по лбу: — Ах да, точно, извини, меня зовут… моё имя… я… я… — я лихорадочно рылась в памяти, не понимая, что случилось. Почему среди воспоминаний не находится такая простая вещь, и было ли до этого у меня имя вообще? Жизнь была точно, я прекрасно помню дом, квартиру со светлыми обоями, нелюбимую работу, на которую приходилось заставлять себя ходить через силу, родителей, с которыми рассорилась много лет назад и не общалась до сих пор, Хорьку… но вот имя… его будто стёрли ластиком. Ничего. Полнейшая пустота, вакуум, который пугал неимоверно, навевал сомнения, а была ли эта жизнь вообще и была ли она настоящей? И кто тогда я? И что будет, если меня вдруг вернут в мой мир, если он всё же существует, а я не помню… как же меня звали? — …я не помню.       Киллер поднял бровь: — Ты, наверное, так шутишь. Да? Знаешь, это ужасная шутка, глупая и ни капельки не смешная. Я тебе не верю, Найт, ты всё это наплёл, чтобы я не ринулся добивать того несчастного, которого застал сегодня на тебе сверху. Чтобы отвлечь меня. Я прав? — Я не вру. — всё ещё поражённо пялилась в стенку, потерянная в мыслях. Не помнить своё имя, ну надо же, — Если хочешь – проверь, спроси меня что-нибудь. Я почти не знаю прошлого Кошмара, зато хорошо помню мой мир… прошлый… или нет… — О… — Киллер наклонился ближе, — Я знаю один способ, как можно проверить ты ли это, не задав ни одного вопроса. Дашь подержать… свою душу?       Я глянула на него внимательно. Он не верил, решил, что я шучу, и сейчас наверняка думал, что Найтмер откажется, увильнёт от такого интимного предложения. Ну конечно, он же даже секса испугался, а тут показать свою душу… но я-то не Найтмер, вернее, не совсем. Ох, я уже и сама запуталась, честно говоря. Выдохнула шумно: — Бери.       Киллер моргнул удивлённо: — Что, правда? Ты мне позволишь? Вот так просто? — Ну, можешь мне за это спеть. Или спинку почесать. — не выдержала я серьёзности ситуации и фыркнула в сторону, — Давай, проверяй. Давай же! Я устала скрывать и бояться. — я подняла футболку, давая полный доступ к подрёберью.       Килл помялся в нерешительности, по-моему, уже начиная подозревать, что озвученная прежде информация была совсем не шуткой. Протянул руку, нырнул под рёбра. Дыхание забило, я пошатнулась, не ожидая такой слабости, что накрыла тело, стоило белым пальцам сжать душу и начать извлекать её наружу. Голова закружилась, а перед глазами поплыло; в груди тянуло, а касания чувствовались столь остро, что пришлось закусить губу, чтобы не выдать ни звука.       Киллер, кажется, тоже не дышал. Лицо словно замершая маска; глазницы круглые, даже капли замерли на щеках, будто загустевший воск, отливая глянцевыми покатыми бочками. Он смотрел. Гипнотизировал взглядом полупрозрачное берилловое сердечко, что сейчас лежало у него на ладони вместо ожидаемого чёрного яблока и мелко подрагивало в такт моим сумбурным выдохам. — Человеческая… Ф-х-х-х… — шумный выдох через зубы, рука упала на колени, а сердечко скользнуло на законное место, больше не удерживаемое белыми фалангами. Киллер потёр глаза. — Я не знаю, что должен… — Тебе нужно подумать. Я понимаю. Это сложно. — перебила я его, — А мне нужно найти Инка. Это он организовал мне путёвку в этот мир, у него и надо спрашивать, останусь ли я тут навсегда.       Грудь вдруг сжало от впитываемой боли.       Киллер покачал головой: — Ты уйдёшь от нас. Уйдёшь, если у тебя будет такая возможность. Я прав?       Я подняла на него взгляд: — А мне есть ради чего остаться? Отказаться от прошлой себя? Возможно, тут найдётся кто-то, кто попросит меня бросить всё и отказаться от прошлой жизни, от того мира? Даст повод? — смотрю на него с надеждой, — Думаешь, стоит? — Наверное… — Киллер ссутулился и опустил голову, пока я глотала горечь его чувств и эмоций, — …нет. Нет… Вот и всё. Вот и ответ. — Не думаю, что можно бросить целый мир ради… — Ради чего, Килл? Скажи мне, что ты готов дать мне взамен? После того, как узнал, кто я. Скажи… — душу скручивает болью. Я не выдержу больше, я уже не могу понять, где заканчивается его боль и начинается моя. Она двоится, она множится, увеличивается в геометрической прогрессии, накладываясь друг на дружку, — …Уходи. Я прошу тебя, уйди! Раз ты не собираешься просить меня остаться, раз я стал тебе не нужен… нужна… господи, да я уже сама не знаю, кем являюсь! Я уже и сам… нгх-х… уйди, я прошу-у. — Найт… я… просто не могу… — Киллер ещё никогда не чувствовал себя так… хреново. Душа ныла, а глазницы щипало от чего-то острого внутри.       Оставить прошлую жизнь… как он может просить о таком? Отказаться от себя самого, отказаться от целого мира, родного мира! Как можно вообще просить о подобном? Да и что он может предложить взамен? Любовь? Да ещё месяц назад он не был уверен, способна ли вообще его душа любить! А сегодня он посмеет раскидываться такими словами? А что же ещё? Что!? Что предложить? Себя? Себя… Всего лишь себя, а кто он такой? Убийца. Бессердечный, беспринципный монстр с запредельным УР. Разве это достойная замена? Целый мир на одной чаше весов и он… на другой. Он даже не сомневается, что перевесит.       Потому он уйдёт. Сам. Пока может себя контролировать. — Прости меня, пожалуйста, если сможешь.