Гедонизм

Здесь, на земле, ничто не осуществляется полностью, кроме несчастья. Оноре де Бальзак

/Год спустя/ /POV Аманда/ Сколько же времени прошло, с того момента, когда на моём пороге впервые появилась Мириам, сколько же жизней я прервала за этот период. Не знаю… Если начинаешь вести счёт всем людям, которых ты убиваешь, то сойдёшь с ума. А разве этого ещё не случилось? Хоть я и явственно воспринимаю реальность, могу рассчитать каждый ход, который предпримут мои противники, я рассчитываю на самый худший вариант происходящего, но всегда выигрываю. Так и было. Всегда. И до нынешних дней. Я впервые терплю поражение. Не знаю, как это произошло, но они вышли на меня. Они узнали. Что перед исчезновением та девушка, моя последняя жертва, она была в моём обществе. Более того у них есть доказательства. Ровно через два дня меня ждут в суде. Да, слуги закона знают, что во всех этих убийствах виновата я, они это чувствуют, но для них всё ещё остаётся загадкой, куда же исчезли тела. Но это не узнают. Никогда. Слышу звонок в дверь, ну что же, настало время истины. Это и будет финалом игры. Либо я, либо тот, кто решил навестить меня в этот день. Да или нет. К кому же повернётся фортуна сегодня? Мириам открывает дверь и входит местный детектив. Ну что же, начнём. — Здравствуйте, — коротко говорю я, — присаживайтесь, — указываю на кресло. Он молча кивает в ответ и садится напротив меня, что-то записывает в свой блокнот и осматривает помещение, внимательно, не упуская ни одной детали, затем его взгляд останавливается на мне. — Здравствуйте, мисс Аманда Франц. Я частный детектив. Джон Бёрни, — он протягивает мне руку, и я пожимаю её. — Приятно с вами познакомится, — натянутая улыбка. — Мне тоже. Вам налить воды? — стараюсь спросить его как можно вежливее, ненавязчиво, уже собираюсь встать с кресла, но он останавливает меня. — Нет, спасибо. Думаю, что и так много воды утекло… Со временем, — он снова начинает что-то записывать в свой блокнот, — вы всегда так гостеприимны, мисс Франц? Чай, кофе, воды… Ах, если бы только глупенькие люди догадывались, что это будет последним их глотком этой чудесной жидкости, которую они никогда не ценили при жизни, — он поднимает глаза на меня. — Я ведь прав, не так ли? Он знает, он всё прекрасно знает, но пришёл один, для чего же? Его цели и намерения мне пока что неясны, возможно, это просто такой ход, он просто хочет, чтобы я сама выдала себя, но этого не произойдёт. — Я не понимаю о чём вы… — отвечаю я как можно более непринуждённо, даже стараюсь изобразить на лице некое подобие удивления. Он негромко смеётся. — Ну ладно, раз вы ещё не хотите разговаривать на эту тему, то предлагаю вам просто свободную беседу. Позвольте мне процитировать одно мудрое высказывание: «Люди будут ходить, и не будут двигаться, будут говорить с тем, кого нет, будут слышать того, кто не говорит». Как вы думаете, о чём ведётся речь? Это одно из предсказаний, написанное Леонардо да Винчи. Я смотрю в тёмно-карие глаза Джона, но они выражают лишь заинтересованность. Он ждёт моего ответа. Хоть это никак и не относится к преступлениям совершённым мной, но я всё равно анализирую каждую деталь, каждое его слово, ищу подвох, но… Его нет. — Этот человек был полон загадок, не разгаданных и по сей день, некоторые из его предсказаний сбывались… Насколько мне известно. Я думаю, что речь тут идёт о призраках, неуспокоенных душах людей… Детектив слегка улыбается, но через мгновение вновь придаёт лицу серьёзное выражение. Вновь что-то записывает в свой блокнот и переворачивает страницу. Он ещё очень молод, не больше двадцати четырёх лет, но умён, стоит быть внимательнее с этим человеком. — Аманда, мне же можно называть вас по имени? — я отвечаю быстрым кивком головы, — мы же с вами оба взрослые люди современного общества. Если это пророчество, то нужно предполагать нечто более реальное, нежели призраки. — Сам факт того, что кто-то мог предвидеть будущее и так не очень реалистичен, — я делаю паузу, — Не призраки… На ум приходит лишь психическое расстройство, при котором человек начинает слышать голоса в своей голове, иногда даже видеть галлюцинации. Джон кладёт блокнот с ручкой на колени и хлопает в ладоши. При этом он улыбается, выглядит, словно ребёнок, которому понравилось представление в театре. — Браво, мисс. Этот ответ я и хотел услышать, — он вновь берёт в руки блокнот. — Насколько мне известно, то вы тоже не совсем здоровы психически, — он перелистывает страницы назад и зачитывает вслух, написанное на бумаге, — Ангедония — психическое расстройство, при котором человек неспособен испытывать удовольствие и радость, и полностью теряет интерес к жизни. Это и есть ваш диагноз. И не говорите, что он ошибочный или вы уже здоровы. За весь наш разговор вы не проявили ни одной эмоции, настоящей эмоции. Из этого я сделал вывод, что вы убивали ради того, чтобы почувствовать хоть что-то. Даже не пытайтесь отрицать, доказывать свою невиновность, это всё — бесполезно. Ещё одним подтверждением является то, что с вами проживает девушка, которая находится в розыске и числится, как пропавшая без вести. Если она переехала сюда по собственной воле, то почему же никому не сообщила? Я сжимаю руки в кулаки, он знает, он знает абсолютно всё, впервые за эти годы я не иду на шаг впереди, а напротив проигрываю партию другому человеку. Ну что же, остался лишь один выход. Смерть. Его смерть. Просто быстро дойти до кухни, взять нож и сделать надрез на его шее, в районе сонной артерии, он умрёт от потери крови. Я молчу, и отвожу взгляд, словно задумавшись о чём-то другом, не имевшему причастности в нашему разговору и преступлениям, содеянным мной. Вот он вновь отвлекается и начинает что-то записывать в свой блокнот. Я резко встаю с кресла и иду в направлении кухни. Слишком легко. Слышу щелчок пистолета. Останавливаюсь. — Аманда, либо вы присядете в кресло, либо я буду стрелять на поражение цели, — медленно говорит он. Я неспешно разворачиваюсь, делаю несколько шагов и вновь сажусь в кресло. Партия проиграна. — Пожалуй, скажу вам ещё одну фразу Леонардо да Винчи. Да, в отличие от остальных людей, служащих страже закона, я не люблю вести свой диалог с подозреваемыми словно это допрос. Я предпочитаю беседу. Итак: «Будут погублены бесчисленные жизни и в земле будут сделаны бесчисленные дыры». На этот раз, я не спрашиваю вас о том, как вы поняли эту цитату. Мой вопрос будет следующим… Куда исчезли все трупы? Никаких следов, они словно испарились в вашем доме. — Думаю, что сейчас у меня уже нет выбора. Поздравляю вас, детектив Джордж, ещё никому не удавалось зайти так далеко в своих поисках истины. Тела, я их съедала. Думаю, что такого вы даже не предполагали. Он закрывает свой блокнот и поднимает глаза на меня, но они не выражают ни страха, ни отвращения, а только интерес, дикий интерес ко всему происходящему сейчас. — Никогда раньше не встречался с каннибализмом. Я думал, что это уже давно в прошлом, даже был расстроен… Никогда бы не подумал, что вы способны на это. Но… — он прерывается и вновь что-то записывает, тихо шепчет себе под нос — … Водяные животные будут умирать в кипящей воде… — Ну и что теперь? — без особо интереса спрашиваю я. — Вы же знаете, что отменили смертную казнь? Как вы относитесь к этому нововведению? — теперь он словно берёт у меня интервью. — Плохо, — коротко отвечаю я. Он усмехается краем рта, затем поправляет свои растрёпанные от сильного ветра на улице тёмные волосы. — Вас бы убили, а так вы останетесь живы. Разве это плохо? — Я уже давно умерла, а так придётся до конца дней гнить в тюрьме. Разве это хорошо? — я смотрю на детектива. — Этот мир полон горя и несчастий… Я бы тоже предпочёл смерть, нежели пожизненное лишение свободы, — он делает паузу. — А если бы вам предложили выбирать… — Я уже ответила. — Это ваш окончательный выбор? Пути назад не будет, — он повышает голос, словно пытаясь меня переубедить. — Да. Но у меня одно предсмертное желание. Вижу на лице детектива замешательство, сейчас он пытается обдумать все варианты того, что я могла бы захотеть. — Ладно. Я слушаю. — Это просто вопрос, — смотрю на Джона, — видно, что ты не впервые предлагаешь выбор, между лишением свободы и смертью, это нарушение закона… Что же тобой движет в этот момент? Он чуть заметно улыбается. — Ты первая, кто задала этот вопрос… Знаешь, возможно я и сам преступник. Просто испытываю некое этическое удовольствие, когда вижу последние секунды жизни человека. Это всё. Он встаёт с кресла и приставляет пистолет к моему лбу. Ну что же, теперь умрёт не только моя душа, но и оболочка. Я много раз думала, когда же они вновь смогут стать едиными. Да, этот момент настал. Но… даже перед своей неминуемой кончиной я ничего не чувствую. Игра окончена. Щёлк. Темнота…