Прочь из моей головы

Когда Регина открыла глаза, она оказалась в другом месте. Перед ней расстилались поля выжженной желтой травы. Здесь она встретила причудливых одноглазых существ, которые вроде бы были птицами, напоминали длинноногих страусов, но у них не было туловища, а была только огромная шарообразная голова, покрытая черным пухом, и большую ее часть занимал блестящий глаз, любопытно зыркающий по сторонам. Регина хотела поймать одну из птиц из жгучего желания сделать кому-нибудь больно. Но твари оказались гораздо сильнее и быстрее, чем можно было подумать. Одна из этих чудаковатых птиц долбанула Регину большим фиолетовым клювом по голове, вторая — крепко ударила мощной лапой в живот, сбив с ног. Регина распласталась на земле, сквозь кусты заметив птичье гнездо и вытянутое яйцо размером с мяч для регби. Она потянулась к нему, но на затылок легла когтистая трехпалая лапа. Ничего нет страшнее, чем мать, защищающая свое потомство, и Регина ощутила это со всей остротой, когда сумасшедшее создание впечатало ее лицом в землю и стало топтать, царапая спину уродливыми когтями. Птичка оказалась очень тяжелой и неповоротливой, она издевалась над Региной, плясала на ней и норовила выдернуть клювом позвоночник, как дождевого червячка. От обиды, голода и, больше всего, от боли, раздирающей кожу в ошметки, Регина теряла рассудок, и тело ее превращалось в огромный нарыв, истерзанную, изрезанную плоть. Глаза застилало пульсирующей багровой мглой, в которой отчетливей проявлялись черные тени из ночных кошмаров. Это были звери, люди и нелюди, вместо глаз на их лицах кровоточили гниющие раны. Это были воспоминания из какой-то другой жизни, где Регина помнила себя Злой Королевой, где вот так же, как теперь она, стонали и плакали ее подданные, умоляя о пощаде. Пощады не было. Кровь лилась и не успевала впитаться в землю ее Королевства. Кровь заливала душу, топила сердце, и это было страшнее каких-то бестолковых птиц. Зарычав, закричав отчаянно, громогласно, чтобы заглушить усиливающийся шепот приближающегося ужаса, Регина сбросила с себя неуклюжую тварь. Регина увернулась от птичьего удара, выхватила из гнезда яйцо, и прижав его к груди, как самый ценный и бесценный трофей, побежала прочь. Птица явно не ожидала такой прыти от почти добитой жертвы и растерянно хлопала несоразмерно маленькими, будто куриными, крылышками, удивленно открывая и закрывая клюв. Хоть голова у птицы была здоровой, мозг в ней едва ли был больше горошины. Она, очевидно, была туповата и сообразила побежать лишь тогда, когда Регина была уже совсем на другой клетке этой шахматной доски.