Прочь из моей головы

Все стало зелено-серым, как в камере ночного видения. Будто кто-то сверху осветил эту местность фонариком. Вокруг Регины собрались мрачные силуэты невиданных существ, которых нет и не могло быть в привычном мире вещей, они подползали к Регине, трогали ее и растворялись в хлипкой слякоти, хлюпающей под ногами. Люминсцентная, горчичного цвета кровь стекала по предплечьям Регины, тонкими нитями стягивая запястья, и капала вниз, образуя вязкую лужу, которая становилась все больше, все гуще и холодила ступни мерзкой жижей с колючими осколками льда. — Ты совершила много зла, дорогуша, — раздался громоподобный голос. Из темноты в круг тусклого света вышла фигура, резко выделяющаяся на черном, отдающим в зелень, фоне. Существо было золотисто-красным. Его витиеватые рога спиралями уходили ввысь, поднимаясь над его вытянутой то ли козлиной, то ли драконьей мордой. Конечности его были покрыты короткой черной шерстью. Немой ужас охватил Регину, когда на нее устремился сканирующий взгляд инфернального создания. В разноцветных глазах его было по два зрачка в каждом и двигались они все в разные стороны. Это был демон, и он пришел, чтобы забрать душу Регины, затащить ее в ад. — Скольких невинных существ ты погубила, Регина, — заявил он тоном высшего судьи. — За это ты должна быть наказана. Неприятный, скрипучий голос демона вскрывал черепную коробку ржавым тупым ножом. — Это ты? — хрипло спросила Регина, щурясь. После удушающей темноты даже тусклый свет казался слишком ярким, режущим. — Смотря кого ты имеешь в виду, — хихикнул демон. — Ты тот, кто отправил меня сюда, — Регина выходила из себя, и голос ее сипло срывался в крик. — Ты демон. Кто же ты? — Нет-нет-нет! — зацокал языком демон, шевеля согнутым в нескольких местах, точно сухая веточка, пальцем. — Ты должна сама отгадать, а то ничего не поймешь. — Я не собираюсь играть в твои игры! — выпалила Регина. Болото поднималось и доходило до пояса, становясь все более густым, склизким гноем щипало кожу, сковывая движения. — Тебе придется, иначе — умрешь, — развел лапами демон. — Поверь мне, это лишь малая часть того, что ты заслуживаешь, но это наказание станет твоим прощением, твоим искуплением и приведет тебя к освобождению. Это то благо, которое нужно тебе. — Да уж конечно! — процедила Регина сквозь зубы. — Утопить меня в этой мерзости, — это по-твоему благо? Жижа поднялась уже до груди Регины, ударяя в ноздри тлетворным запахом разложения. Регина пыталась спастись, но ей некуда была деться: чем активнее она шевелилась, тем сильнее вязла в болоте собственных грехов и невысказанных страхов. — Ты тонешь сейчас в крови тех, кого ты убила, — говорил демон. — Помнишь ли ты об этом? Чувствуешь ли сожаление? Слышишь крики людей, которых ты обрекла на гибель, подвергла мучительным пыткам. Понимаешь ли ты их страдание? Регина чувствовала и понимала. Вина огромной плитой падала на нее, вдавливала в зловонное болото. Она испытывала сразу все — ярость, стыд, бесконечную, беспомощную злость, которая, скрежеща, разрывала сердце, — все то, что Регина так долго гнала и скрывала от себя, старалась забыть, заглушить, не чувствовать, не знать, но от этого нельзя было избавиться. Оно гудело в голове. Оно изливалось из горла желчью и дикими, звенящими криками, оно из глаз сочилось слезами, и все это смешивалось в один огромный ком непростительной ненависти к себе, которую невозможно было изгнать из груди, и все это обрушивалось на Регину сторицей, липкими путами связывало руки и ноги и тянуло ко дну. Внутри она металась и рвалась, раздирала себя на куски, но снаружи оставалась неподвижной, парализованной и смотрела переполненными болью глазами, как демон танцует вокруг нее, высекая копытами красные огненные искры. Демон вдруг стал таким огромным, что занял собой все пространство от земли до неба. Он подошел к Регине, пронзил острым когтем грудную клетку и вырвал ее пульсирующее, почерневшее сердце. Как будто тысяча снарядов взорвалось внутри, Регина стиснула зубы до скрипа, и слезы брызнули из ее глаз, и такой смертный ужас охватил ее, такой страх. Понимала она, что надежды больше нет, что ей никак не спастись, не выбраться, что одна ей дорога — смерть. Нет возможности исповедаться и раскаяться, все возможности свои она упустила, и теперь ей оставалось только принять неизбежное. Мысли ртутными шариками рассыпались в ее голове, и никак нельзя было их собрать. Слезы блестящими жемчужинами скатывались по бледным щекам, но не приносили утешения, не смягчали участи. И так тоскливо было Регине, так мучительно больно, что она уже молилась, чтобы все это быстрее закончилось, торопила смерть, но вдруг ей стало все равно. Абсолютно. Как будто щелкнул в душе выключатель, и все стало таким малозначимым, таким пустым. Равнодушно и бесстрастно она наблюдала за собственной гибелью, погружаясь все глубже и глубже в трясину, пока с головой не ушла в черную жижу. Все было кончено для нее.