Прочь из моей головы

Пролежав пару минут или целую вечность, Киллиан с трудом поднялся. Было уже утро, и ночной кошмар отступал, отпускал сердце. Киллиан снова становился собой. Во рту пересохло и язык саднило каким-то мерзким привкусом гниющего ила. Пару раз Киллана вырвало горькой желчью, а после в животе настойчиво зарычал голод, но из еды нашлась лишь попавшая в сапог мелкая рыбешка, которую Киллиан тут же проглотил, запив ромом из фляги, чудом уцелевшей во время урагана. От целительного рома стало легче дышать. Киллиан стер со лба прилипшие водоросли, встал и побрел вперед, подальше от берега. Потянуло болотной душной гнилью, и вскоре под ногами противно захлюпало. Послышалось настырное жужжание комаров, на Киллиана налетела целая туча кровососов, а под ногами расквакались сизо-зеленые лягушки, ожидая богатое пиршество. Киллиан отмахивался от назойливых насекомых, топтал лягушек, и не заметил, как вышел к багровому, тягучему болоту. Оно бурлило, шипело, вспучиваясь едкими, зловонными пузырями. Один из них вздулся и громко лопнул за спиной. Киллиан обернулся, и вскрикнул. Он увидел Регину. Она застряла в топкой трясине и была уже безнадежно мертва, хоть гиблое болото и замедлило ее разложение. Первым порывом Киллиан бросился доставать ее оттуда, но поскользнулся и упал, лицом впечатавшись в склизкую лужу, подернутую тонким весенним льдом. С трудом поднялся и снова полез к Регине. Голос рассудка говорил, что в этом не было никакого смысла. Регину было уже не спасти, а если даже попытаться — можно и самому так же безрадостно сгинуть и застрять в этом гиблом месте навсегда. Никто бы на его месте не полез бы за окоченевшим трупом в опасные топи. Никто бы не осудил его за бездействие. К тому же сама Регина и пальцем бы не пошевелила ради Киллиана. Да ради кого угодно! Эта гневливая, самовлюбленная стерва ни о ком никогда не заботилась, никого не любила и не ценила, только обижала, унижала и втаптывала в грязь чужие идеалы, разрушала чужие судьбы, уничтожала жизни. Никто бы не стал сожалеть о ее смерти. Никто бы не стал плакать о ней. Люди, возможно, даже обрадовались бы и вздохнули бы с облегчением, узнав об избавлении от этой мегеры… Так думал Киллиан, оправдываясь перед самим собой, и все же — надрывно и тяжело вытаскивал тело Регины из болота. Какой бы злой и бесчеловечной она ни была (и уж явно не Капитану Крюку осуждать ее за это), она не заслуживала такой ужасной участи — быть погребенной в вонючем болоте какого-то неприглядного мира. Что он будет делать с ней, когда вытащит, Киллиан даже не задумывался, но упорно продолжал. Непрошеные слезы струились по его лицу. Он вспоминал, что давным-давно, в прошлой, забытой жизни, он был влюблен в Регину и всеми силами пытался добиться ее расположения, но она снова и снова отвергала его. Но терпя неудачи, Киллиан не терял надежды. Он просто не мог отказаться от своего болезненного чувства, которое хоть и было отравленным и разрушительным, все же заполняло пустоту в его душе, придавало смысл его никчемной жизни, которую он готов был отдать Регине, бросить к ее ногам весь мир, но ей не нужны были ни его жертвы, ни его подношения. Ей нужно было только его беспрекословное служение. И он служил ей, как цепной пес. Он запугивал и убивал ради нее неугодных жителей Королевства. Для всех он был грозный и беспощадный пират, для Регины — послушный раб. Теперь все это не имело значения. Киллиан наконец вытащил Регину, уложил на небольшой островок твердой земли и невольно залюбовался. Даже мёртвая, измазанная илом и болотной тиной, она была чертовски хороша собой. Выглядела такой безмятежной, словно просто спала, зачарованная проклятьем, но стоит ее поцеловать… В голову Киллиана пришла шальная мысль, он хлебнул рому для храбрости, наклонился, отер рукавом лицо Регины и поцеловал ее в губы. Несколько темно-бурых капель рома попали ей в рот, и произошло чудо — Регина сглотнула и открыла глаза. — Ты что себе позволяешь? — прохрипела она, скидывая с себя Киллиана и нервно стирая с губ его поцелуй. — Я думал, ты умерла, — простодушно улыбнулся Киллиан. — Не дождешься, извращенец, — выпалила Регина, пытаясь встать, но беспощадная гравитация притянула ее обратно. Страдание на бледном лице было настолько живописным, настолько правдоподобным и безысходным, что Киллиану стало жалко ее, он смотрел на нее с насмешливым сочувствием, как бывалый морской волк смотрит на малолетнего юнгу, которого свалила морская болезнь. Он помог Регине сесть. — Сейчас я тебя быстро поставлю на ноги, — деловито уверил он и почти насильно влил Регине в рот обжигающего рома. Она скривилась, точно выпила серной кислоты. — Откуда ты взял эту гадость? — сипло закашлялась Регина, но ее щеки порозовели и взгляд прояснился. — Откуда взял, там уже нет, но зато тебе стало лучше, ведь так? Отдышавшись и отплевавшись, Регина нехотя кивнула. Вытряхнула из головы звон. Она и вправду чувствовала себя бодрее. Встала на ноги. Киллиан посмотрел на ее сбитые, босые ноги. — Красавица, тебе нужна обувка, — Киллиан крюком оторвал рукава своей рубашки, плотно обмотал их вокруг ног Регины. Получилось сносно, хотя, конечно, не очень удобно. — Надо сваливать отсюда и найти что-нибудь пожрать, — сказал Киллиан.