Прочь из моей головы

Яркое летнее солнце, зависшее на голубом безоблачном небе, ласково касалось кожи, целовало и гладило золотистыми лучами. Регина спала на мягкой уютной траве и вот — проснулась под веселое пение райских птиц. Поднялась на ноги, с любопытством осмотрела себя, изучая пальцами свою обнаженность, беззащитность, откровенность. На ней не было никакой одежды, и ничто не стесняло, не сдерживало ее движений. Она гладила себя, скользила ладонями по естественным изгибам тела, ощущая его первозданную гладкость, нежность и чистоту. В ней не было изъянов. Она чувствовала себя безмятежно и свободно. Босые ступни едва касались прохладной травы, не приминая ее. Душа была невинна и легка. Регина не шла, но парила, ощущая приятную невесомость. Пробегая мимо бирюзового озера, она взглянула на свое отражение и осталась довольна увиденным. Ей нравилось ее красивое, чистое лицо: глаза как темные вишни, изящный прямой нос, полные алые губы, на которых играла счастливая, добрая улыбка. Регина весело рассмеялась, как звонкая, нежная скрипка. Тряхнула головой, распуская по плечам и спине блестящие черные волосы, что ниспадали волной до поясницы. Белое тело ее было стройным и подтянутым, не тронутым болезнью или уродством. Регина замерла, разглядывая, трогая себя, сжимая пальцами грудь, наслаждаясь ее мягкой упругостью и слушая, как глубоко внутри бьется сердце. Руки осторожно опускались к животу, она гладила себя по лобку и не спеша вела пальцы ниже, глубже, и блаженство теплым молоком растекалось внутри нее. Ее охватывала всепоглощающая радость, не испорченная ревностью или гордыней, не знающая стыда и унижения. Регина любовалась собой так же, как любовалась окружающей природой. С одинаковым восторгом она смотрела на проплывающие облака, на пушистых мурлыкающих зверьков, что копошились возле ее ног, на стаю разноцветных бабочек и крохотных птиц, порхающих среди высоких и гибких яблонь, а их здесь было бесчисленное множество. Бескрайний сад тянулся во все четыре стороны. Душистые яблоки, поворачиваясь желто-красными боками, свисали с отяжелевших веток, наполняя воздух медовым ароматом. Регина сорвала одно и попробовала: ломтик таял на языке, оставляя во рту сладкий привкус восторга. Но одно из деревьев в глубине сада было особенно притягательным. Оно было выше остальных и окутано золотистым свечением. К нему так хотелось подойти, хоть и что-то тревожное таилось в колыхании его сизо-зеленых листьев. И все же Регина решилась и подошла к нему. Вокруг дерева образовалась небольшая темная прогалина, на которой не было ни цветов, ни травы, только жирная черная тень развалилась у корней. Что-то прошуршало под ногами, но Регина не обратила внимания, завороженная сиянием Древа. Золотые яблоки на нем были в несколько раз крупнее и ярче других плодов. Без сомнения и страха Регина хотела сорвать чудесное яблоко, но, коснувшись его, обожглась и отдернулась, не решаясь протянуть руку снова. Тогда из ветвей показалась голова Змея, обвившего ствол дерева длинным телом, покрытым золотыми чешуйками. Змей улыбнулся, если можно назвать улыбкой длинную щель на его вытянутой морде, и сверкнул разноцветными глазами. — Чего же ты боишься, дорогуша? — заговорил Змей человеческим голосом, и тонкий раздвоенный язык со свистом выходил из пасти после каждого слова. — Отведай этот плод, и ты обретешь знание. — К чему оно мне? — беспечно спросила Регина. — Может, без него я как раз и найду свое счастье? — Разве ты не хочешь понять, что тебя окружает? — Змей усмехнулся и приблизился к Регине, и она увидела, почувствовала, как от его холодного сухого дыхания обмораживается и темнеет белая кожа на плече. — Разве ты цветок, лишенный разума? Ты ведь не эти божьи твари, скитающиеся по райским кущам, не понимая, кто они и для чего. — Змей окинул взглядом стада белых овец, гуляющих неподалеку. — Я просто хочу покоя и тишины, — отмахнулась Регина. — Как здесь. Оставь меня. — Зачем ты отворачиваешься от себя, Королева? Зачем притворяешься тем, кем ты не являешься? — Змей кончиком хвоста взял Регину за подбородок и развернул ее лицо к себе. Головой он притянул ветку с яблоком к руке Регины. — Прими себя настоящую. Ты наделена великой силой. Я научу тебя управлять ею. Вот мой первый урок. Отведай плод с этого дерева, и ты познаешь добро и зло. — Я и без того знаю, что есть зло, — с глухим нажимом на каждое слово проговорила Регина и, сорвав с ветки яблоко, отбросила его. Там, где оно упало, земля зашипела, вздыбилась, не желая принимать в себя запретный плод. — Зло — это ты. Я узнала тебя, ты… — Ну же? — Змей вытянулся в ожидании. — Скажи, кто я. Назови мое имя. — Ты несешь в себе зло и желаешь мне зла, — ответила Регина тихо. — О, моя дорогая, — лукаво вздохнул Змей, плоским носом касаясь щеки Регины. — Ты ошибаешься. Я желаю тебе только добра и даю тебе благо. Да и вообще — что есть зло и что есть благо, как не стороны одного нерушимого закона мироздания? Разве мог бы свет существовать без тьмы? Как бы мы узнали тогда о его наличии? Змей обвил шею Регины и хвостом стал спускаться по ней к земле, оборачивая тело тугими, жгучими кольцами. — Ты пытаешься меня запутать, — Регина отступила, но змеиные оковы не выпускали ее. — Напротив! — свистяще рассмеялся Змей. — Ты прекрасно запуталась и без меня, я лишь хочу помочь тебе. К тому же, если бы эти плоды таили в себе зло, разве стояло бы дерево, несущее их, здесь, посреди райского сада, в окружении плодов, дающих благо? Кто поместил сюда это Древо, как не тот же Садовник, что посадил и другие деревья. Регина ничего не понимала, не хотела слушать, но от гармонии в ее душе не осталось и следа. Она была смятена и подавлена, а Змей все туже стягивал ее, становилось трудно дышать и сопротивляться искушению. Змей сорвал с ветки еще одно яблоко, проткнул его тонкими иглами ядовитых зубов и передал отравленный плод Регине, замер перед ней, как влюбленный замирает перед лицом возлюбленной, надеясь на поцелуй. Регина все же поддалась и откусила от змеиного яблока маленький кусочек, который сгнил прямо на языке, вливаясь в горло обжигающей горечью и ненавистью. Регина покачнулась, лишь тиски Змея не дали ей упасть. Он мягко спустился на траву и усадил Регину на деревянный трон, вросший в ствол дерева. Растекся гибким, шершавым телом по ее по ее коленям, тесно прижал ее к спинке трона, придавил грудь, темно-фиолетовым длинным языком скользя по ее лицу и целуя ее безгубым ртом. Регина была неподвижна. Голову пронзила резкая боль, сознание рассыпалось на острые осколки, в каждом из которых отражалось все, что она хотела забыть. Все, что она сделала и что сделали с ней. Проклятья, издевательства, боль, чужая боль и ее собственная. В одном из осколков она увидела, как маленький светловолосый мальчик в ужасе убегал от нее и плакал, кричал, называя Злой Королевой. Он сбежал от нее в большое зеркало, висящее в коридоре. Регина хотела последовать за ним, но лишь натолкнулась на холодную непроницаемость зеркала, в котором отражалось ее отчаяние, ее неподвижность, когда она лежала на траве, опутанная змеями-корнями, выросшими из-под земли, и не могла пошевелиться, слыша где-то вдалеке чьи-то шаги и заливистый собачий лай. Услышав его, Змей на груди Регины пришел в бешенство. Его глаза вспыхнули гневом, зубы стали такими огромными, такими острыми, как кинжалы, что он без труда пробил череп Регины, и сквозь два отверстия во лбу потекла багровая до черноты кровь, заполненная электрическими змейками мыслей, что выплескивались пульсирующими толчками из уставшего мозга. В минуту опасности люди часто кричат всякий вздор, не всегда цензурный, многие зовут на помощь мамочку, Господа Бога, Иисуса, Супермена или еще какого-нибудь мифического Спасителя, Регина же в своем безудержном вопле обратилась к совершенно запредельным силам из глубин своего бессознательного, сама не зная почему. Искрясь, щелкая, извиваясь, слабеющие импульсы умирающего разума складывались в одно единственное слово, в котором Регина пыталась найти утешение. — Эмма… — едва дыша повторяла она, как тонущий корабль, посылающий снова и снова сигналы бедствия, и, не успев осознать или удивиться, она почувствовала какой-то отклик внутри головы, легкую вибрацию, и поняла — ее зов принят. — Я здесь, — доходил до нее ответ. Регина не была уверена, что это действительно Эмма, а не шутка Насмешника, не бред, рожденный бессмысленной надеждой, и все же она надеялась. И даже если это было безумием, Регина готова была принять его, потому что оно давало ей такую потрясающую ясность и такое умиротворение, которого ей так не хватало сейчас