Прочь из моей головы

Передавая Киллиану кинжал, Эмма взяла его за руку и почувствовала то, что чувствовал он, увидела то, что видел он. От тепла ее руки Киллиан начал оттаивать. Перед его глазами возникло видение: Мила, красивая, горячая, живая. Он протянул руки, чтобы обнять ее. Когда они коснулись друг друга, когда их пальцы переплелись, золотая нить протянулась между ними, связывая их воедино. И было им так хорошо вместе. Так радостно и спокойно. Они плыли на корабле, море что-то игриво шептало, целуя борта, прыгали серебристые дельфины, хвостами поднимая разноцветные брызги. Но вдруг идиллическая картина стала разрушаться, будто была сделана из тонкого льда, по которому вдруг пошли трещины. Небо затянуло тучами, сверкнула молния, началась буря. На корабль налетел черный вихрь, который, казалось, обладал собственным разумом и злыми намерениями, он напал на Милу, закрутил ее в смертоносный смерч. Как ни пытался Киллиан вытащить ее из вихря, он так и не смог ее спасти. Он еще долго слышал вопли Милы и видел ее полные ужаса и боли глаза. Вихрь унес ее далеко-далеко и сбросил в морскую пучину. Она разбилась, а рука Киллиана взорвалась обжигающей болью, стала мгновенно чернеть и гнить, и чтобы как-то спастись, Киллиан отрубил себе руку саблей. Киллиан закричал от боли, заново переживая то, что, казалось, давно похоронил в своем сердце. Горькие слезы полились из его глаз, капая на острие кинжала, который вдруг загорелся голубым дымчатым светом, таким же, какой исходил от призрака Милы. Киллиан смог дотронуться до ее бестелесной оболочки. Волнуясь, Киллиан говорил: — Мила, любовь моя, прости. Я люблю тебя больше всего на свете, но я не могу остаться с тобой. Мне пока еще нет места в мире мертвых, как тебе уже нет места в мире живых. Прости. Поверь: я никогда не забуду тебя и ни с кем я не буду так счастлив, как мог бы быть счастлив с тобой, но мне надо идти дальше. Отпусти меня, Мила. Ради нашей любви. Я прошу тебя. — Нет, я не могу тебя отпустить, — сиреной завыла Мила. — Тогда мне придется убить тебя, — печально вздохнул Киллиан и вонзил кинжал в грудь своей драгоценной возлюбленной. Лицо Милы исказилось. Она замерла, пораженная не столько ударом, сколько самим намерением Киллиана ударить ее. Избавиться от нее, как от дурного наваждения. В ее стеклянно-голубых глазах отразилось горькое разочарование, не вынеся которого, она оцепенела, превратившись в ледяную скульптуру, Киллиан ударил по ней еще раз, и Мила рассыпалась на сотни осколков-брызг, попавших в глаза Киллиану и поцарапавших ему лицо. Он вытер со лба льдистую влагу. Не в силах устоять на ногах, присел на корточки, спиной прислонившись к холодной стене. Закрыл голову руками. Он весь дрожал и едва сдерживал хриплые рыдания. Эмма опустилась к нему и обняла за плечи. На выпавшем из рук Киллиана кинжале появилась надпись — «Мила». — Ты все сделал правильно, Киллиан, — тихо сказала Эмма, погладив его по голове. — Я знаю, — чуть слышно прошептал Киллиан. — От этого еще больнее. Надо было идти дальше. Подниматься выше. Там, возле маяка, кружили призраки, точно мотыльки, привлеченные светом. Это были призраки давно оставивших этот свет людей, но память о которых временами будоражила сердца. Навстречу Эмме вышел призрак Нила, Регина встретила призрака Дэниэля. Но все же это были не они, но лишь их отголоски, воспоминания об их жизни, и они нападали на тех, кто так бережно хранил их в своей памяти. Они терзали дух, холодными прикосновениями замораживая тело изнутри. Киллиан уже знал, как с ними бороться, и бросил кинжал Эмме — она ударила призрак Нила в грудь, и он рассыпался. То же самое произошло и с призраком Дэниэля, когда Эмма передала ей кинжал. Регина долго не могла решиться, но ей все же пришлось вонзить кинжал в грудь призрака. Слезы полились из ее глаз, Эмма прижала Регину к себе, чтобы золотая нить опутала их руки, чтобы знать, что во всем мире все-таки еще осталось что-то, ради чего стоило жить и бороться, ради чего приходилось оставлять в прошлом призраков своих любимых. Надо было отпустить… и жить дальше. Надо было… идти. Ослепительный свет маяка пронзал темноту и указывал на светящуюся разноцветную дверь, зависшую над беснующимся океаном. — Кажется, нам туда, — сказал Киллиан, пристально глядя на дверь. — И как мы туда попадем? — спросила Регина. — Я думаю — так! — сказала Эмма и залезла на желтый луч света, который окреп под ее ногами и расстелился дорогой.