Сборник рассказов с поркой

      Не плачь, Фриск, козлёночком станешь. Ты понемногу приходишь в чувства, но задница будет болеть ещё неделю. Наши с Азриэлем — около трёх дней. А, зная маму, через пару дней она может проверить наши места введения воспитательно-послушательных лекарств и выдать дополнительную дозу, если сочтёт необходимым. Помню, ещё в той жизни Азриэль жаловался, что до моего появления его шлёпали один два раза за всю жизнь, а с моим приходом мама убедилась, что порка это очень полезное лекарство от непослушных детей.       Только сейчас я замечаю, что наших шортов с трусами нигде нет. Мы слышим как открывается входная дверь. Ториэль заходит в зал, смотрит на нас, а потом говорит нам выходить во двор. Я говорю, что нигде нет нашей нижней одежды, на что мама отвечает, что нам она не понадобится. Но если мне не хочется выходить, она может взять любую из розг, что лежат на полу и показать лично мне заклинание солёного прута.       Переглянувшись, мы втроем встали, натянули спереди наши джемперы как могли и, не ожидая ничего хорошего, вышли во двор, светя сзади голыми попами.       Руины, никого нет. Тут мой взгляд падает направо, и я в ужасе кричу «НЕТ!». Около стены нашего дома, лицом в стену, стоит три невысоких позорных столба, над каждым из которых какая-то табличка. Мама хватает меня за предплечье, не давая мне сбежать. Неужели мои муки ещё не кончены. Фриск и Азриэль замирают, а мама тащит меня за руку к самому близкому из них. Над каждым из трёх, слева направо таблички.       Азриэль: «многократные убийства и попытка захвата власти в параллельном отменённом таймлайне»       Фриск: «Кровавый геноцид Подземья в параллельном отменённом таймлайне»       Чара: «Попытка открыть Барьер через убийство людей за барьером. Соучастие в геноциде»       Нет-нет-нет! Не это имелось в виду, когда речь шла о соучастии в преступлении! Не это! Мамочка, отпусти. Пожалуйста, только не это! Я пытаюсь упираться ногами, мама и слушать не хочет, просто подтаскивает меня к столбу, кладёт шеей и одной рукой в углубления, накидывает заклятие клейкости с синей аурой и кладёт вторую руку, затем захлопывает ловушку и использует заклятие клейкости с синей аурой уже на самой ловушке, отпуская его с руки и шеи. Я конечно же не могу выбраться. Затем она берётся за мою ногу, резко отводит глубоко в сторону и закрепляет на натянутой цепи у низа столба, затем также с другой ногой. И задирает мне джемпер прямо под руки. Я могу только крутить попой, но как-то закрыться не в силах. Все мои приватные части тела выставлены напоказ, также как и моя отшлёпанная задница. Нет! Нет! Нет! Пожалуйста!       Мама отходит и указывает оставшимся двум преступникам на их столбы. И предупреждает, что если вы не пойдёте сами, то она устроит вам публичную добавку. Боковым зрением я еле вижу как вы идёте. Сначала ты встаёшь в свой столб, и мама закрепляет ловушку и цепи. А вслед за тобой и Азриэль. Я смотрю на тебя, твоё лицо это почти единственное, что я могу увидеть в такой позе.              Мы втроём были выставлены на показ, и этим предложением многие воспользовались. Мы слышали и голоса Альфис с Ундиной и Санса, который начал шутить, но поперёк шутки почему-то заткнулся. Все, кто хочет, может посмотреть. Всем доступны для обзора, как и непосредственно места проведения воспитательного процесса, так и приватные местечки в самых деталях. Всё подземье может узнать, что королевскую семью воспитывают, как маленьких детей. Более того мама разрешила даже трогать наши задницы и убедиться как они горят, и это не грим. А после начала моих бурных вербальных протестов, просто воткнула каждому из нас кляп.       Ундина говорила, что позднему человеку досталось «самое оно», а вот первому человеку явно могли всыпать и сильнее. И, ощупывая мою попу, предлагала маме свои услуги.       Затем было ещё хуже — пришли наши одноклассники. Они сравнивали мясистость наших мягких мест, количество волосков. Обсуждали кто из нас и как, по их мнению, ревел. И сурово или нет наказание.       — Вы посмотрите на задницу посредине, на ней места живого нет. Представляю сколько криков было. Жаль, нас не пригласили. Почему нас не пригласили? Мы должны были смотреть на это лично, разве нет?       Ты кусаешь губы, а потом, не сдерживаясь, начинаешь плакать.       Нас гладили по попам и ощупывали как могли, разве что не делали больно. Конечно же мы даже не могли сказать кто, потому что деревянные стокады закрывали весь обзор. А протесты были заглушены кляпами.       От такого публичного унижения мне хотелось просто пропасть. Мало того, что они могут разглядывать и трогать наши попы, так ещё и поротые попы. Теперь каждый день в школе они будут подкалывать нас, спрашивая получили ли мы сегодня с утра порку, продемонстрировать места и требовать их пощупать, чтобы доказать что порки не было. От этих унизительных мыслей я заливаюсь слезами вслед за тобой.              В конце дня, униженные до бесконечности и показавшие всё, что можно всему Подземью, мы дожидались мамы всё ещё в столбах.       Мама пришла и сразу же сунула мне под нос какую-то странную светло-коричневую штуку неправильной формы. Рассмотрев вблизи, мои глаза широко распахиваются, и я мычу сквозь кляп. Это ещё не очищенный имбирный корень. А во второй руке у неё ножик для чистки картошки. Затем она показывает тоже самое тебе, а затем и Азриэлю. Ты не знаешь что это такое, поэтому сохраняешь спокойствие, а вот Азриэль мычит вслед за мной.       Мама подходит ко мне и молча стоит за мной, ничего не произнося. О, нет-нет-нет, она, что, его чистит? Я кручу попой влево-вправо, хотя знаю, что мне это не поможет. Две лапы ложатся на мои нижние щёчки, которые с силой разводятся. Я мычу, как могу, пытаясь извиниться. Секунда-вторая-третья-десятая, и… ничего не происходит. Затем мама идёт к Азриэлю, и он истошно мычит, как и я.       — Что, уже приготовился? Нет, на сегодня всё, хорошего понемножку. Этот корень имбиря отправится в ваши попы после следующей большой выходки. А вы сами решайте когда это случится.       Громкий щелчок меховых пальцев, и я слышу как звенят цепи, падая на траву. Я поднимаю руки, и они поднимают стокады позорного столба. Фриск и Азри делают также. Я поглаживаю зад, он до сих пор болит. Фриск и Азри повторяют за мной. Мама говорит нам отправляться в ванную, там же и наша одежда с чистыми трусами. И чтобы мы помогли друг другу помыться, так как еле стоим на ногах, но грязными ни за стол ни в кровать она нас не пустит. И конечно же перед сном она обязательно проверит достаточно ли мы чистые для её кроватей.       Да, это наказание каждый из нас троих будет помнить все следующие жизни.