Gold and the silver

Форкс — мой город. От самого рождения. Пожалуй, только его и помню. Окружение, друзья, бескрайние леса — это все также мне близко, как и знакомо. И школа. Сначала младшая, потом средняя, а теперь и старшая пора обучения здесь. Чего я только не навидался в этом месте. И стычек с друзьями, и ссор с преподавателями и вкусных пятничных обедов. Всего не счесть. Но главное и отличительное свойство того, что со мной происходило — все это укладывалось в рамки привычной мне жизни. А теперь, кажется, происходящее уже не совсем уместно... Наверное, все переменилось с тех самых пор, как к нам перевелись парни из резервации. Среди нас они явно выдавались. И своим стремлением перебороть остальных, и рельефным и телом, и пожалуй, колоссальной агрессивностью. Сложно было их не заметить. Но я и не придавал всем ним и их шайке большого значения. Продолжая мирно общаться с Джейсоном и Полом — моими верными товарищами, я лишь изредка кидал взгляды на облюбленный ими столик. И вероятно, все продолжало бы и вертеться в этом русле. Если бы я только не совершил один сумасбродный и вероятно не самый оправданный поступок. Тогда были ординарные будни. Мы с парнями, выжатые прошедшими занятиями, стремились на спортивное занятие, чтобы сколько-нибудь расслабиться. Я не был в восторге от предстоящей телотрепки, но там я мог наконец отойти от тяжких, грузом реющих надо мной мыслей об лежащих в этой годовой плоскости зачётах. Ребята спешили в раздевалку, и я не стал их задерживать. Мой шкафчик требовал значительного вычищения хлама.

Полудохло от усталости оглядев сей хаос находившейся в нем материи, я было принялся за сортировку, как ощутил неприятный до гематом толчок в собственную спину. В недоумении я оглянулся и застыл. Индейцы. Чёртовы глыбы литых, сделанных из сплавов тестостерона мышц, взращенные резервацией. Своими габаритами они занимали почти весь коридор. И неудивительно, что пока они проходили кто-то из шайки умудрился меня задеть. В тот момент я и сам понимал, что стоило промолчать, берегя себя и свое физическое, а то и моральное благополучие, но я сорвался. Понятие не имею от чего. Может от усталости, а может от их чрезмерного зазнайства. Кому знать? Сейчас, единственное что я знаю, так это то, что последствия своих поступков огребать приходится сполна. — Хей, чёртовы твердолобы! Не можете ходить осторожней? Между прочим вы мешаете АДЕКВАТНЫМ НОРМОГАБАРИТНЫМ людям заниматься своими делами! — Я повернулся к ним, смело окатив золотистокожих налитым праведным негодованием взором. Гиганты слегка приостановились. Видимо до их слуха всё-таки долетел мой всплекс. И, кажется, он солидно задел Аарона Шелдона— гору, возвышавшуюся надо мной аж на полметра, а то точно. Чувака, которого кажется знали даже мои друзья — насколько он выделялся. — Хей, пискля. — Он тяжеловесно подступил ко мне. — С чего ты разорался? Хочешь получить по своей роже? Или что? — Он оскалился, и я приметил два внушительных клыка в его приоткрытом рту. — Это не я. Это вы — Я ткнул в него пальцем и обвел им его ребят. — Шляетесь кучей и мешаете остальным свободно двигаться, а то и вовсе не даете вдохнуть полной грудью! — Опустив руку, я плотно уткнул ее в свой бок, демонстрируя ярое недовольство. Жест, суррогатный рьяному кошачьему взмахиванию хвостом. — Да? Миг. И я застыл, смотря как его глаза заволакивает яркая, словно медовая луна, чуть медная пелена, услышал горловое рычание и в следующее мгновение ощутил на своей руке такую сильную хватку, что я сразу же схватился за стиснутую конечность, стараясь ослабить давление. Но резкий рывок не позволил мне это сделать. Боль прошила мою руку до самых кончиков и ударила в сознание, омрачая его искрами крайнего схваткообразного мучения. Я было приоткрыл непослушные веки, но они не желая раскрыться, вновь слиплись, успев лишь ухватить клочок изображения сжатых от сжигающей ярости столь резко заострившихся клыков.