Лучше блюдо зелени

Дискотеки Рик ожидал почти с нетерпением. Не только потому, что знал, что сможет заработать на ней дополнительные баллы. Но и потому, что у него был план. Он оделся в тот вечер с какой-то особой тщательностью, осмотрел себя со всех сторон, остался даже более-менее доволен. Рик не считал себя красавчиком, но и уродом его тоже явно несправедливо было бы назвать: у него были выразительные черты лица, большие карие глаза и довольно широкие плечи, которыми он особенно гордился, хотя, строго говоря, нечем было – генетическое наследство от папы. Еще бы волосы отросли до прежней длины, и тогда было бы можно смело называть его симпатичным – так Рик считал. Оказавшись на дискотеке, он внезапно почувствовал неожиданное смущение, наверное потому, что впервые пришел сюда с той же целью, с которой ходят на подобные мероприятия обычные подростки. Медленного танца дожидался почти с нетерпением, и стоило заиграть первым аккордам какой-то давнишней любовной баллады, как тут же двинулся к стайке девочек неподалеку. Ася, очевидно, ожидала его. Она совсем не удивилась, когда он подал ей руку, а наоборот, улыбнулась широко, приветливо и… будто самую капельку грустно. Но Рик решил не сосредотачивать на этом внимание: он приобнял девушку за талию и начал двигаться в такт мелодии. – Ась, а ты хотела бы встречаться с кем-нибудь здесь? – не придумав ничего умнее за целых две минуты молчаливого топтания на месте, выдал внезапно Рик. Девушка уставилась на него недоуменно, а затем хихикнула. – Ты не перестаешь меня удивлять, – сквозь улыбку ответила она, при этом обхватила руками Рика чуть плотнее, ласково и дружелюбно обнимая. – Ну и все-таки? – А ты типа таким образом предлагаешь? – Ася явно веселилась на полную, ну а Рик и не думал шутить. – А что, почему нет? Ты была бы против? Девушка фыркнула и ничего не ответила. Только продолжила танцевать, медленно покачиваясь в его объятиях, словно обдумывая и взвешивая слова. – Я была бы не против, – сказала она наконец с расстановкой, – но вот только это не так работает. – Ты не знаешь, как это работает, – резко отчеканил Рик в ответ, – у тебя никогда не было отношений. – И что? – И ты не знаешь, как это бывает, когда… нормально. Когда правильно. – А ты знаешь? – Я тоже не знаю. Но хочу попробовать. – Рик, я тебя сейчас сильно удивлю, наверное, но люди встречаются, когда нравятся друг другу! – А ты мне и нравишься, – сказал Рик как ни в чем не бывало. Ася уставилась на него ошарашенно буквально на пару секунд, а затем снова рассмеялась – приятно было видеть ее такой. – Это не то, – покачала девушка головой, – это дружеская симпатия, это не подходит. Ты мне тоже, конечно, нравишься, но именно как друг, не как объект интереса! А надо, чтоб бабочки в животе, сердце чтоб замирало, вот это все… – Тебе вообще хоть раз нравился парень вот именно так, как ты описываешь? – поинтересовался беспардонно Рик, хотя и так знал ответ. Ася покачала головой. – Вот видишь, – продолжил он, – может быть, это потому, что ты не прикладывала усилий. Я тоже не прикладывал. Но мы можем попробовать. – Прости, Рик, но звучит очень глупо, – сказала она мягко, и как раз на этом моменте музыка закончилась и заиграла новая композиция. За всю оставшуюся дискотеку ребятам больше не включили ни одного медляка, так что шанс поговорить с Асей снова Рику представился только тогда, когда их всех дружно повели обратно в главное здание. На улице моросил дождь: слабенький, но неприятный. Почти никто из учеников не взял зонт, так что все прикрывали головы куртками, торопливо шагая нестройной толпой по направлению к школе. Рик подошел к Асе со спины: девушка зябко обнимала себя за плечи, явно промокнув и от того замерзая. Рик, снявший куртку, растянул ее над их с Асей головами и пошел рядом. – А ты все-таки подумай над моим предложением, – как ни в чем не бывало проговорил Рик негромко, будто их разговор и вовсе не прерывался. Ася не ответила. Она скользнула взглядом по впереди идущей парочке: Яне и Васе. Парень держал над их головой предусмотрительно захваченный зонт, и блондинка, держа его под локоть, легонько прижималась к нему плечом. Они очень даже мило смотрелись со стороны. – Не припоминаю никакого предложения, – отведя наконец взгляд от парочки, откликнулась Ася и слегка улыбнулась. – Предлагаю тебе встречаться, – не испытав и грамма неловкости, сказал Рик с такой же интонацией, с которой мог бы сказать «предлагаю тебе воспользоваться моим учебником, если ты забыла свой». Ася в ответ лишь покачала головой. Не отрицательно, а скорее досадливо, с видом взрослого, общающегося с очень упрямым несмышленым ребенком. К тому времени они как раз добрались до школы, вошли в благодатно-теплый коридор, и Рик наконец смог убрать куртку с их голов. – Давай вернемся к этому разговору позже, – максимально ласково, будто успокаивающе, попросила его Ася, прежде чем махнуть ему на прощание ладонью и начать подниматься вверх по винтовой лестнице одной из первых. А Рик, готовясь ко сну, пытался смириться с мыслью, что сегодня его, судя по всему, впервые отшила девушка, и он по этому поводу не чувствовал ровным счетом ничего. Следующий день начинался как обычно. После обеда Рик, погруженный в свои мысли, уже направился было к себе в комнату, как вдруг, выходя из столовой, наткнулся на неожиданное препятствие. Фил, очевидно, специально его дожидался. Он закончил обедать раньше, встал из-за стола, но как оказалось, не ушел к себе в комнату, а остался стоять неподалеку от входа. Он смотрел на Рика чуть хмуро, и шагнув к нему, сказал без приветствий: – Пойдем-ка прогуляемся. Рик вытаращился на него. За последние дни они едва перемолвились хотя бы парой слов, а сейчас Феликс не просто настаивает, а судя по тону голоса, буквально требует разговора! Рик был в полной растерянности и не придумал даже, как отреагировать, а Фил тем временем развернулся и бросил через плечо: – Буду ждать тебя на улице. В голове образовалась каша, и Рик почти на автомате поднялся за курткой, чтобы уже через минуту, натянув ее на плечи, выйти в прохладный воздух октябрьского дня. Фил действительно ждал его: стоял, спустившись с крыльца, прямо перед школой. Руки в карманах, взгляд сосредоточенный. Рик еще не знал, о чем собирается говорить с ним парень, но уже заранее почувствовал тревогу. Поравнявшись с ним, Рик взглянул на своего товарища вопросительно, но тот лишь качнул головой, указывая направление. Они неторопливо зашагали по аллее. – Я, может, вмешиваюсь не в свое дело, – начал без вступлений Фил решительным голосом, – но позволь поинтересоваться: во что ты пытаешься втянуть Асю? Рик даже притормозил от неожиданности. Он ждал чего угодно, но только не этого. И лишь переварив смысл вопроса, понял наконец, что он, вообще-то, довольно бестактный. – Ты совершенно прав. Ты лезешь не в свое дело, – категорично откликнулся Рик, совершенно не намереваясь делиться с одноклассником такими личными вещами. Фил слегка повернул к нему голову и всмотрелся в лицо. Кажется, он ни на секунду не смутился от этого ответа. Словно взвесив что-то в голове, он начал говорить – чуть тише, будто на пустынной аллее их мог кто-то услышать. – Если ты надумал встречаться с ней для вида – очень хорошо, прекрасно, поддерживаю всеми руками. Но если ты пытаешься сделать это на полном серьезе, пожалуйста, не втягивай в свой эксперимент Асю. Она этого не заслуживает. Рик едва не захлебнулся словами. – Во-первых, с чего ты взял, что я хочу с ней встречаться? – Услышал. Вчера, после дискотеки, когда вы разговаривали. – Подслушивал? – злобно вспыхнул от возмущения Рик. – Мне не нужно было, ты так громко разглагольствовал, что достаточно было стоять рядом, что мне, в общем, и понесчастливилось сделать. Рик поджал губы. Ну а правда, что он хотел, заводя такие разговоры в толпе окружающих его школьников: кто-нибудь да услышал бы. – Ладно, допустим. А что значит «встречаться для вида»? Фил взглянул на него как-то странно. Будто не мог понять, прикалывается Рик сейчас или нет. – Именно то и значит, – как обычно пожимая плечами, отозвался Фил с досадой. – Если ты хочешь задурить голову учителям, психотерапевту и всем окружающим, притворяясь, что встречаешься с девушкой, я тебя только поддержу. – Не собираюсь я притворяться! – Рик потихоньку начал чувствовать, как в груди все сильнее вскипает раздражение. Филу его на эту эмоцию вывести было как два пальца об асфальт. Легче не придумать. – Я так и думал, – отчего-то досадливо фыркнул Феликс, – значит, поговорить с тобой было правильным решением. – Значит, так, – сказал Рик строго, и заметил краем глаза, как Фил еле уловимо вздрогнул на этих словах, – моя личная жизнь тебя никаким боком не касается. Усек? – Рик… Голос Феликса почему-то странно повлиял на него. Рик, только секунду назад кипевший раздражением, после этого обращения словно внезапно обмяк. – Послушай, я ведь знаю, о чем говорю. Вы с Асей друзья. Ну или не друзья, но ты хорошо к ней относишься, это видно, иначе бы вряд ли стал предлагать ей всякие авантюры. Но это к добру не приведет, помяни мое слово. – Я просто хочу встречаться с девушкой, – невольно переходя в оборону, отозвался Рик. – Что тут плохого? Фил посмотрел на него с очевидной жалостью, но Рик, в этот момент занятый разглядыванием ботинок, пинающих попадавшиеся под ноги опавшие листья, этого не заметил. – Плохого ничего. А сама-то она хочет встречаться? Рик промолчал. – Ася добрая, – будто сам себе сказал Фил, – и, если ты на нее надавишь, она еще, чего доброго, согласится. А потом вам обоим будет хреново. Рик поморщился. Он отчасти понимал, что в словах Фила есть рациональное зерно, но почему-то прислушиваться к нему совсем не хотелось. – Ты же сам танцуешь на дискотеке с девчонками, – возмутился негромко Рик, – а мне, значит, нельзя? – Да ты меня хоть слушал? Я не говорил не танцевать: наоборот, это я очень даже настоятельно советую продолжать делать. Я говорю про что-то серьезное. Я девочкам, с которыми танцую, встречаться не предлагал. – Я сам разберусь, – снова начиная раздражаться, заявил Рик и уже было развернулся на пятках, чтобы уйти. Запястье внезапно окольцевали крепкие пальцы. Рик уставился на них недоуменно, словно со стороны наблюдая, как Фил крепко зажал его руку на долгих десять секунд, не позволяя уйти. А затем отпустил, расстреливая при этом в упор вопросом: – О чем с тобой говорил психотерапевт? Чувства, как лавина, накрыли Рика мгновенно, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни выдавить из себя и звука. Синие глаза напротив – внимательные, изучающие – единственное, что в это мгновение было настоящего. Рик не ожидал этого вопроса; это как удар, как подножка, подставленная в самый ответственный момент. Такая же неожиданная и нечестная. Рик бездумно водил взглядом по бледному лицу перед собой, но не видел его. Вместо этого перед глазами чиркающая по листу ручка доктора, его голос, а следом, как вспышкой – перевернутая парта, грохотавшая об пол с таким чудесным гулом… Фил наблюдает за вмиг осунувшимся лицом, но не отступает, продолжая допрос. – Что, Рик? Что он тебе сказал? Рику хочется сейчас сделать две вещи: или убежать, или врезать Филу от всей души. Последнее желание ему не свойственно абсолютно, он никогда в жизни своей не дрался, и потребности избить кого-то тоже не испытывал. Но кажется, этот парень тянет из него все темное, что только есть, тянет наружу, напоказ. И Рик на мгновение чувствует что-то настолько острое, похожее на ненависть, что почти слепнет от этого. Но Фил не знает, что происходит в душе Рика сейчас. Он, возможно, поступая опрометчиво, подходит к нему ближе, сжимает запястье чуть крепче и смотрит прямо в лицо. Он выше Рика: ненамного, меньше, чем на полголовы, но сейчас разница почему-то ощущается. Рику приходится приподнять к нему лицо и вновь сфокусироваться на глазах. Синие. Насыщенные. Пронзительные. Смотрят будто в душу, прямо насквозь. Ресницы еле уловимо трепещут; то ли ветер тому виной, то ли парень просто сильно сосредоточен. Глаза эти не просят ответа, они приказывают ответить. Буквально не оставляют выбора. – Он… – голос Рика хрипит. Он не собирается говорить ничего дальше и при этом все равно говорит. – Он… спрашивал меня про мой первый поцелуй. Фил обреченно кивает, не отводя взгляда: – Я так и знал. – Я не думал, – Рик высвобождает свою руку из захвата и слегка отворачивается, – не думал, что так остро отреагирую. Фил отпускает его, но не отходит. Они так и стоят посреди аллеи; вокруг – никого, парни сейчас в максимальном отдалении от школы, так, что если б не гравий под ногами, было бы полнейшее ощущение, что они где-то глубоко в лесу. А Рика ни с того ни с сего прорывает. – Он столько всего там наговорил! Владимир Петрович, я имею ввиду. И в какой-то степени я с ним согласен: это неправильно, то, что я сделал. Но… это не было ужасно, понимаешь?! Не было!!! Фил кивает, хотя понимает не вполне. Но надеется, что Рик сейчас пояснит подробнее, и тот не разочаровывает: – Да, я поцеловал Пашу. Но это не было так, как говорил доктор! Не было отвратительно, не было мерзко! Наоборот, тогда, когда это произошло, все казалось таким правильным… И таким красивым. Это вышло случайно. Я не хотел ничего плохого, я никому не хотел причинить зла этим поцелуем, понимаешь? Он смотрел на Феликса с такой отчаянной мольбой, что наблюдать за этим было практически больно. – Понимаю, прекрасно понимаю, – почти прошептал Фил, не сводя глаз с перекошенного лица Рика. – Я был счастлив в тот миг, – словно не в силах удержать эти слова, проговорил Рик, – я был будто в состоянии эйфории. Разумеется, я не сказал об этом доктору, я ж не сумасшедший. Он думает, что я испытывал отвращение, точнее, он хотел бы, чтоб я его испытывал. Но это неправда. Я чувствовал что угодно: радость, восторг, нежность… Но только не отвращение. Потому что это не было отвратительно. Не было!!! На один короткий миг Рику, снова смотрящему на Фила вменяемым взглядом, показалось, что парень сейчас подойдет и обнимет его. Но этого не случилось: Феликс, шагнув еще на полшага ближе, просто поднял руку и бережно сжал плечо Рика в знак поддержки. – Ты прав, – тихо, едва слышно. Голос прерывается от волнения, но шепот звучит настойчиво. – Это не было отвратительно и никогда не будет. Это твой первый опыт, и он драгоценный, и никто не смеет валять его в грязи: ни священник, ни психотерапевт – никто. Рику хочется заплакать. От этих слов, которые, оказывается, он жаждал услышать больше всего на свете, хотя и не подозревал об этом. От этой внезапной поддержки чужого человека, пусть и такого же больного, как он сам. – Я не хочу быть геем. Фраза срывается с губ, такая болезненная, откровенная, что Рику тут же хочется хлопнуть себя по рту, не сумевшему вовремя закрыться. Он осознает, что продемонстрировал этими словами слабость, чего не позволял себе за все время пребывания здесь. Фил смотрит на него, и прочитать его взгляд сложно, но он совершенно точно наполнен сочувствием. Там нет ни отвращения, ни жалости, одно лишь глубокое и искреннее понимание. – Никто этого не хочет, Рик. Но тем не менее мы все здесь. *** Рик не знает точно, когда это началось. До встречи с Пашей у него не было никаких переломных моментов, сомнений или терзаний. То, что его не интересовали девочки, никогда его по-настоящему не настораживало. В конце концов, воспитываясь в религиозной семье, ты накладываешь строжайший моральный запрет на все физиологические проявления и телесные порывы. Когда лет в 13-14 пацаны начали стоять на ушах, включать откровенные видео в раздевалках на телефоне и сочинять байки о своих первых любовных похождениях, Рик на это все лишь брезгливо морщился. Он полагал, что просто слишком умен для такой ерунды, и к тому же, искренне считал любые проявления вот такого рода взросления чем-то связанным со слабостью и неумением себя контролировать. Все, что он знал об интимной сфере жизни, исходило исключительно от одноклассников, а потому не удивительно, что было искажено и преувеличено до безобразия. Рик под их давлением даже посмотрел за компанию фотографии обнаженных женщин на телефоне у самого неугомонного товарища, но не почувствовал и грамма того безумного интереса, который проявляли одноклассники. Ну… да, красиво, пожалуй, хоть и запретно. Но не стоит того, чтобы потом об этом переживать и мучиться внутренним вопросом: а нужно ли это рассказывать священнику на исповеди? Дома, разумеется, никогда подобных разговоров не велось, кроме как о том, что все должно происходить исключительно после брака. Рик лет до десяти искренне считал, что без свадьбы люди даже поцеловаться не имеют права, и был в полном шоке, когда увидел кучу влюбленных парочек в средней школе, лобызающихся у всех на глазах. Словом, все, что было связано с половым воспитанием, воспринималось Риком как что-то опасное, неправильное, как что-то, от чего стоит держаться подальше. Только в 10 классе (очень и очень поздно по каким угодно меркам), он столкнулся, наконец, с тем фактом, что он-таки обычный человек, и ничто человеческое ему не чуждо. Он по-прежнему не испытывал ни к кому влечения, ему по-прежнему никто не нравился, но периодически, в совершенно случайные и неподходящие моменты, физиология давала о себе знать. Он понятия не имел, на что именно реагирует организм, испытывал только бесконечную неловкость и стыд, если это случалось на публике. Удовлетворение своих потребностей, кстати, согласно церковным законам тоже было запрещено, поэтому Рик терпел, пережидал, отвлекался – в общем, справлялся с этим каким угодно, но обязательно невинным способом. Не удержался всего пару раз, когда был дома один в комнате. Перед мысленным взором тогда мелькнули кадрами какие-то отрывочные картинки, что не понять было даже, что это именно такое: кажется, что-то похожее на упругое бедро, а еще чьи-то губы, шея… Ощущения тогда захлестнули с головой, но потом было так стыдно и противно от самого себя, что Рик еще несколько месяцев к себе не прикасался, пока не сорвало по новой. Здесь, в «Надежде», это случилось впервые. После разговора с Филом, вечером, после очень непродуктивного, но все равно выматывающего дня, Рик отправился в душ. Он спокойно мылся, ни о чем в особенности не думая, когда совершенно непредвиденно в мозгу мелькнула картинка, уже виденная раньше во сне: пухлые розовые губы, мягкие даже на вид, и на верхней родинка – крошечная темная точка, причем довольно забавно, она была не на краешке губы, как обычно случается, и даже не рядом, а именно на губе, на самой подушечке, будто ее туда посадили по ошибке. Рик ни разу в жизни не видел ни у кого такой необычной метки, и понятия не имел, откуда этот образ взялся в голове. Но вот только картинка эта, вставшая перед внутренним взором, оказалась до того чувственной и яркой, что Рик понял, что едва может с этим бороться. Чтобы дождаться, когда напряжение, вызванное картинкой в голове, спадет, ему потребовалось довольно продолжительное время. После чего Рик снова вымылся, стараясь поменьше прикасаться к себе, чтобы не спровоцировать случайно новую волну. Вернувшись в комнату, он уселся на кровать и уставился в стену невидящим взглядом. «Я слабак», – думал он про себя, – «я не умею сдерживаться, не умею управлять своим телом. В школе успехи у меня обычные, а пресловутое исцеление ни на сантиметр не сдвинулось с мертвой точки». *** На следующее утро настроение у Рика было прескверное – впрочем, иным оно в последнее время бывало редко. После завтрака, придя в класс и ожидая начала урока, он не особенно прислушивался ко всеобщей болтовне, когда вдруг Кирилл затянул своим раздражающе-медленным голосом: – Ребята, а у меня новость есть, хотите расскажу? Рик взглянул на парня исподлобья. Ну ясное дело, опять притащил на хвосте какую-то сплетню. С этого начиналось если не каждое их утро, то, по крайней мере, каждое второе. Кирилл всегда знал, кто с кем поспорил или поругался, знал, кому директор назначил очередное наказание, к кому в выходные приезжали родители и что привезли. Конечно, по меркам школы происходящее и вправду было довольно занимательно, но все же эта невероятная дотошность по отношению к чужим жизням Рика как-то слегка коробила. Он даже про Яну с Васей не замедлил рассказать одноклассникам, специально подгадав момент, когда девушки не было в классе. Разумеется, новость эта ни для кого сюрпризом не стала, ведь все прекрасно видели, как они вместе танцевали на дискотеке. Так что реакция одноклассников Кирилла тогда не удовлетворила: все лишь покивали и заговорили о чем-то своем, и одна только Ася продолжила сидеть тихо, как мышка, не сказав и слова до самого начала следующего урока. Но на этот раз глаза Кирилла горели восторгом, видимо, сплетня была очень свежая и потенциально взрывоопасная. И действительно, эта догадка Рика подтвердилась очень скоро. – Ну, чего вы как неживые? – возмутился Кир, глядя на равнодушные взгляды, направленные на него. – Новость просто бомба! – Ну и что там случилось? – поинтересовалась Яна своим как обычно отстраненно-ледяным голосом, который мог утихомирить кого угодно, но только не Кирилла. – Я узнал, кто у нас в школе транс! Услышав эту фразу, встрепенулись все без исключения. Даже Фил, как обычно что-то писавший в своей тетради перед началом урока, отложил в сторону ручку и повернул голову – настороженный, напрягшийся. Рик тоже невольно повернул в сторону говорившего голову. – И кто? – наполовину любопытствующе, наполовину испуганно спросила Ася. – Я говорил, что он из десятого, да? Ну так вот. Вы все его видели: он такой щуплый, светловолосый, в круглых очках. Зовут Руслан. Что-то в голове Рика будто взорвалось. Как? Что? Почему? Руслан? Но он ведь выглядит… нормальным. В смысле, он, конечно, маленько странный, но в целом – парень как парень. Нет в нем никаких женственных черт, по крайней мере, Рик их не замечал. Может, потому, что тот ходит в униформе, как все остальные мальчики, поэтому это не так заметно? Рик чувствовал, как его наполняет отвращение. Транс, какая мерзость… Это, пожалуй, даже хуже, чем гей. Как можно мечтать одеваться в женские платья? Как можно хотеть избавиться от…кхм. Как можно хотеть перестать быть мужчиной, словом? Рик запоздало сообразил, что больше, чем его, эта новость могла шокировать только одного человека. И он повернулся к Бориной парте, ища Гризли взглядом и немного побаиваясь увидеть его реакцию. Но оказалось (совпадение или все же закономерность?), что Бори почему-то до сих пор нет в классе, хотя звонок уже с минуты на минуту должен прозвенеть. – Как ты узнал? – еле слышно поинтересовался один из одноклассников, на что Кирилл лишь хихикнул. – У меня свои источники. Но инфа – сотка. Что, как вам такое? Похож Руслан на бабу или нет, как считаете? Ребята не успели отреагировать, потому что как раз в это время в класс зашел преподаватель, и почти тут же следом прозвенел звонок; всем резко пришлось умолкнуть. Боря, кстати, заявился на занятие только спустя 10 минут: оказывается, его задержала замдиректора, которая за какой-то небольшой Борин косяк припрягла его таскать книги себе в кабинет. Рик до самого обеда мучился вопросом о том, стоит ли Боре рассказать о сногсшибательной новости, услышанной ими сегодня утром. Но когда увидел, что Боря и Руслан (его даже странно теперь было так называть) разговаривают в коридоре как ни в чем не бывало, понял, что просто не сможет. Да и не его это дело: если они и в самом деле друзья, то пускай Руслан сам с этим и разбирается. К тому же, у Рика самого было, о чем подумать. После вчерашнего откровенного разговора с Филом, Рик был уверен, что парень станет снова приставать к нему с вопросами. Но он вел себя абсолютно противоположным образом: вообще не заговаривал с ним, а только кинул пару раз на него свой внимательный синий взгляд. Но и его отвел очень быстро, так что Рику оставалось лишь гадать, что парень про него думает. Откровенничать Рик не привык в принципе. А уж откровенничать с людьми чужими, практически враждебными ему – тем более, это казалось чем-то совершенно идиотским и опасным. Что, например, мешает Филу прямо сейчас пойти к учителям или к тому же Владимиру Петровичу и рассказать, о чем там вчера изливался в откровениях Рик? Но что-то в душе – непонятное, но очень самоуверенное – говорило, что Фил этого делать не будет. Более того, что-то подсказывало Рику, что Феликс вообще никому ничего не расскажет. Он просто сохранит этот секрет, как если б это был его собственный. И Рик, не зная, откуда взялась эта ни на чем не обоснованная уверенность, успокаивался. Перед последним уроком Феликс сидел за своей партой, как обычно ни с кем не разговаривая, уткнувшись носом в тетрадь. В классе сейчас было всего четверо: он с Филом и еще две девчонки, трещавшие о чем-то своем на третьем ряду. Остальные решили провести эту довольно длинную перемену шатаясь по коридорам, а кто-то и вовсе выскочив на улицу ненадолго – поймать последние теплые лучики солнца. Рик приблизился к Феликсу со спины, и взгляд его невольно упал на тетрадный клетчатый лист. Рик не собирался подсматривать, но невольно получилось именно так. Он увидел, как скользит ручка по странице, и зацепившись за увиденное взглядом, не смог перестать разглядывать. На листе не было ничего особенного, с той лишь оговоркой, что там не было письменного текста, как того ожидал Рик. На полях пустого тетрадного листа красовались… небольшие рисунки. В основном абстракции, узоры, но были и картинки, над одной из которых сейчас и сосредоточился ничего не подозревающий Фил. Рик, стоящий позади, не сразу разобрал, что именно было нарисовано. Но чуть повернув голову, взглянув на картину словно бы слегка под другим углом, он понял, что там изображены обычные деревья: переплетённые длинные линии оказались стволами, а средоточия хаотичных на первый взгляд точек – листьями. Рисунок хоть и был максимально схематичным, почему-то невольно притягивал взгляд; Рик никогда не видел подобной техники рисования. Тем временем, пока он пытался вспомнить, зачем вообще подошел, Фил внезапно спиной ощутил чужое присутствие. Повернув голову, он вздрогнул и тут же захлопнул тетрадь, будто Рик мог увидеть там что-то неприличное. Рик сам слегка испугался, особенно когда встретился с грозным взглядом одноклассника. – Ты чего со спины подкрадываешься? Так делать невежливо, если тебя вдруг не учили. – Извини, – на автомате откликнулся Рик, и уже даже развернулся было, чтобы пойти к своему месту. – Да ладно. Ты чего хотел-то? Как раз в этот момент в класс ввалились сразу трое одноклассников: Боря, Кирилл и Ася, все с порозовевшими щеками, наверняка с улицы. – Да ничего, я потом… – скомкано отозвался Рик и вернулся наконец за свою парту. Но потом они так и не поговорили, потому что по окончанию урока все разбрелись по своим комнатам, Фил с Риком в том числе. Кроме того, у последнего было четкое ощущение, что он невольно влез во что-то личное, не предназначенное для посторонних глаз. Вновь вдвоем, один на один, они оказались в ближайшее же воскресенье, после того, как закончилась традиционная служба и завтрак. Они вновь оказались в библиотеке, и Рик, признаться, подсознательно даже ждал этой встречи. У него очень много вопросов накопилось, и задать их случай был самый подходящий. Рик сегодня пришел даже раньше, занял уже полюбившийся предпоследний стол и начал было делать алгебру, когда в дверях мелькнула знакомая огненная шевелюра. Фил поздоровался и без лишних слов сел на свое привычное место у самой стены. Рик искренне пытался сосредоточиться на цифрах, но вместо этого четко фиксировал звуки, доносившиеся из-за спины. Вот шаркнул отодвинутый стул, вот вжикнула молния на расстегиваемом портфеле. Вот послышалось шуршание листов – наверное, достал книги или тетради. Дальше на некоторое время наступила тишина, и Рик решил, что Фил, должно быть, что-нибудь читает. Не в силах сдержать любопытство, он легонько, стараясь не шуметь, повернул голову назад, чтобы хотя бы краем глаза уловить, чем же занимается его молчаливый компаньон. Но стоило ему чуть обернуться, как он тут же встретился с прямым, пронзающим насквозь синим взглядом. Феликс даже не пытался сделать вид, что не смотрел на него; напротив, это Рик сейчас испытывает дикую неловкость, словно его застукали за чем-то неприличным. Понимая, что деваться некуда – уже все-равно заметили, – Рик развернулся к Филу всем корпусом. Парень спокойно держал сцепленные руки на столе: он даже не потрудился открыть книгу и хотя бы попробовать что-то читать. Неужели так и смотрел ему, Рику, в спину все это время? – Как дела? Вопрос Фила настолько неожиданный, что Рик не удерживается от улыбки. Странный он все-таки, никогда не знаешь, чего ляпнет в следующую секунду. – Хочется ответить в рифму, но думаю, это будет неуместно, – хмыкает Рик, отчего брови Феликса на секунду заинтересованно прыгают вверх. – А у тебя? – Все нормально. У меня, наконец, кончились дополнительные отработки в церкви и у психолога. Надеюсь, жить станет немного легче. Рик кивнул. Сам он на наказания еще ни разу не нарывался, и это очень радовало, правда, гордости за себя тоже почему-то не прибавляло. – Ты слышал про Руслана? Рику почему-то очень интересно, что по этому поводу думает его одноклассник. Не то чтобы ему было важно его мнение, просто Фил единственный, с кем Рик мог по-настоящему обсудить это, что сделать, честно говоря, очень хотелось. – Слышал, – откликнулся Фил и склонил голову набок, будто ожидая продолжения. – И что думаешь? – не заставил его ждать Рик, внезапно ощущая некое волнение: наверное потому, что обсуждать подобные темы – это всегда ходить по тонкому льду. – Думаю, что ему теперь тяжело придется, – ответил Фил бесстрастно, и Рик нахмурился. Он ожидал совсем не такого ответа. – Тяжело? В смысле, почему? Фил, наконец, отвел взгляд от лица Рика, отчего тот почувствовал некоторое облегчение, и задумчиво взял в руки карандаш. Рик невольно перевел взгляд на пальцы, между которых крутилась канцелярская принадлежность, и пальцы эти на несколько секунд полностью завладели его вниманием. Тонкие, хрупкие и ломкие – такие, наверное, бывают у музыкантов или хирургов: только на первый взгляд слабые, но на самом деле ловкие, умелые и зачастую очень сильные. В их ловкости Рик имеет возможность убедиться незамедлительно. Погрузившись в раздумья, Феликс начал крутить карандаш между пальцев, перекидывая его с одного на другой так быстро и неуловимо, будто карандаш сам, по собственной воле перепархивал с фаланги одного пальца на другую. Рик не отрывался от этой картины до тех пор, пока Фил, наконец, не заговорил: – Я думаю, что стараниями Кирилла об этом довольно скоро будет знать вся школа. И Руслана наверняка начнут травить. Просто потому, что он отличается. Слова Фила удивляли. Вообще-то, когда Рик спрашивал, что Фил думает по этому поводу, он ожидал услышать мысли, созвучные своим, о том, как это невероятно, неправильно и неожиданно. Но вместо этого одноклассник почему-то думает о том, как теперь Руслану будет житься с новым обнародованным ярлыком. – Ты не думаешь разве, что это… ну, странно? Фил опять посмотрел на Рика в упор. – Что именно? То, что он транс? Рик осторожно кивнул. – Ну а что же тут странного. «Нормальных» людей у нас в школе не водится, – он даже изобразил пальцами кавычки, что, по мнению Рика, было совершенно излишним. – Просто он оказался меньшинством даже среди…меньшинства. На этих словах губы его чуть дрогнули, но Рик был слишком сосредоточен на самой сути диалога, чтобы это заметить. – Ну а ты сам-то как к этому относишься? К Руслану? – Рик хотел получить его мнение во что бы то ни стало. – Я его и не знаю толком, – пожал плечами Феликс, чуть откидываясь на спинку стула и слегка встряхнув волосами, – так что никак не отношусь. Впрочем, пожалуй, мне его жаль, уже сейчас. – Потому что его будут третировать? – Именно. Нет, это было невозможно. Такое чувство, что Фил специально пытался вывести Рика из состояния равновесия. – Ты же говорил, что в прошлом году в школе не было трансов? – начиная понемногу кипятиться, спросил он. – Так откуда же знаешь, как к нему станут здесь относиться? – Потому что знаю об этой школе побольше, чем ты. В первый раз за все время Рик услышал в интонации Фила что-то… едва ли не угрожающее. Пугающее слегка, словно Фил сказал сейчас что-то очень весомое, так, как гадалки обычно вещают свои пророчества. На миг ему на душе сделалось очень нехорошо, но он проигнорировал это чувство. – Расскажешь мне что-нибудь? Рик почти не рассчитывал на ответ. Ожидал, что Фил либо фыркнет, как обычно, либо вообще пошлет его куда подальше, но этого не произошло. Парень наоборот, будто всерьез задумался об этом, глядя на Рика оценивающе-пристально. – А что я получу взамен? Вот такой финт точно невозможно было предугадать. – Товарно-рыночные отношения актуальны везде и всегда, верно? – невесело хмыкнул Рик, глядя неверяще на своего собеседника, сегодня открывающегося все с новых и новых сторон. – Именно, – кивнул Феликс, сцепляя руки на груди. – Информация - вещь самая ценная, с чего я буду ее просто так раздавать? И Рик увидел, что Фил улыбнулся. Улыбка была слабой, еле уловимой – не чета той, что он увидел однажды, когда чуть не разнес классную комнату. Но все же это была совершенно очевидно улыбка, и, наверное, именно она как ничто другое сподвигла Рика включиться в игру. – Хорошо, тогда назови свою цену. Рик тоже улыбался, уже в который раз за сегодняшний день. Даже удивительно. – Ну, думаю, обмен должен быть равноценным, – протянул Фил, и Рику показалось, что он уловил в интонации некоторую игривость. – Так что предлагаю обменивать информацию на информацию. Один вопрос задаешь ты, и я на него отвечаю – настолько, насколько могу, но обязательно честно и правдиво. И ты делаешь то же самое. – А меня-то о чем спрашивать? – недоумевал Рик. – Я в эту школу в прошлом году не ходил, у меня нет никаких полезных знаний для тебя. – Может и есть, – туманно откликнулся Феликс, – в любом случае, ни на что другое я меняться не готов. Деньги мне и даром не нужны. Тем более здесь их негде даже потратить. Так что, либо так, либо никак. «Какой категоричный», – мелькнула шальная мысль в мозгах Рика, но он не стал развивать ее, а лишь кивнул, сам пока не вполне понимая, на что соглашается. – Только будь осторожен, – добавил Фил, аркой выгибая одну бровь, – формулируй вопросы тщательно, потому что я могу поймать тебя на формальностях. – Это как? – Ну если ты меня будешь спрашивать что-то, на что можно ответить просто «да или нет», я, скорее всего, именно так и сделаю, а в ответ смогу потребовать чуть ли не описание Великой Отечественной войны. – Ты коварен, – хмыкнул Рик, но на ус себе намотал. – Это точно, – совершенно серьезно подтвердил Фил. – Ну так что. Уже готов задать первый вопрос? Рик задумался. Вопросов был целый рой, они крутились в голове, словно пчелы в улье, гудя, шумя, наталкиваясь друг на друга. Фил тем, что знает, просто так делиться не готов, это очевидно. Значит, надо постараться выудить у него максимум, чтобы потом с умом эту информацию применить. – Ты можешь рассказать мне, – начал Рик, осторожно подбирая слова, – о школе что-нибудь такое, чего я не знаю? – Могу, – откликнулся Фил, и в глазах его полыхнули хитрые огоньки, такие яркие и игривые, что Рик был буквально сражен. Он и не подозревал о том, что Фил может демонстрировать такие яркие эмоции одними только глазами. – Ну? – поторопил его Рик, а Феликс вытянул ноги под столом, чуть съезжая вниз и выглядя довольным, как кот. – С удовольствием отвечу тебе на это позже, а сейчас моя очередь. – Эй! – Я же предупреждал, – на лицо Фила наплыла некая… истома, что ли, и он договорил чуть тише, – я же предупреждал быть аккуратнее. – Вот ты зараза! – не в силах удержаться, огрызнулся Рик незлобно. – Ладно, валяй, что ты там хотел спросить. – Расскажи мне про Пашу. Рик хмуро взглянул на собеседника в ответ. Имя запомнил? Ну надо же. И зачем ему только это нужно… – Ты даже не задал вопрос. – Вопрос или просьба – не так уж важно. Я весь внимание. И Рик, ощущая себя припертым к стене, подумал, что возможно, в этом нет ничего плохого. Он мог бы сейчас тоже ответить как-нибудь кратко – чисто ради того, чтобы повредничать, – но ему почему-то не хотелось. В конце концов, он ведь никогда по-настоящему никому об этом не рассказывал. То, что было с родителями, вообще разговором нельзя назвать, а беседа с психотерапевтом ощущалась лишь сплошной незажившей раной. Поэтому он заговорил неторопливо. – Мы с Пашей… были друзьями. Брови Фила чуть дернулись выше, словно выражая полную сосредоточенность на собеседнике. – Мы познакомились в церкви, это так иронично. Начали общаться, много времени проводили друг с другом, потому что нам было интересно. Думаю, все и дальше было бы прекрасно, если бы… если бы один единственный раз мы не сделали глупость. – Не поцеловались? – догадался Фил. – Да. – Рик вспыхнул, но продолжил упрямо. – Если б не поцеловались, думаю, мы бы и сейчас спокойно дружили дальше. Я бы ходил в свою прежнюю школу и жил бы своей обычной жизнью. Я… сам все испортил, я сам виноват. Рик при этом стиснул кулаки, и лицо его сделалось таким напряженным, почти злым – со стороны могло показаться, что он снова готов начать швыряться партами. А еще на лице неуловимой печатью лежало презрение: презрение к самому себе. Фил, не сводя с одноклассника глаз, покачал головой: осторожно, недоверчиво, так, будто был не согласен с высказанным мнением, но не решался это озвучить. Вместо этого он уточнил: – Получается, ты сам его поцеловал? – Да, – Рик стиснул зубы, отчего фраза прозвучала не слишком четко, – я идиот. Даже не знаю, что на меня нашло. – Возможно, он просто тебе нравился? Фраза Феликса звучала одновременно и как вопрос, и как утверждение. Рик уставился на него, пытаясь переварить то, что услышал, а затем встрепенулся. – Эй, это уже нечестно, слишком много вопросов! Хватит, теперь моя очередь. – Хорошо, – покладисто согласился парень, – спрашивай, что там тебя интересует. – Расскажи мне про школу что-нибудь, чего я не знаю, – почти потребовал Рик, на этот раз правильно формулируя запрос. Фил на некоторое время задумался, вновь начав лениво играть карандашом. – Я знаю так много, что всего и не упомнить. Но, наверное, я расскажу тебе о том, что тебя больше всего озадачивает. Помнишь, что я советовал тебе танцевать медляки на дискотеках? – Ну еще бы, – хмыкнул Рик, у которого до сих пор эта рекомендация вызывала несколько смешанные чувства. – Ну так вот. Наверное, ты думаешь, что все дело в дополнительных баллах, которые, действительно, за это выдаются. Но не только они причина. Просто если ты демонстрируешь нашим наставникам взаимодействие с девушками – любое, но особенно вот такое, почти интимное – ты тем самым ставишь себя на хороший счет. К тебе меньше придираются, за тобой меньше следят, и ты показываешь свой «духовный рост». – Но разве смысл всего обучения не в том, чтобы на самом деле расти духовно? Быть честным? – Ха-ха. Честность – это не что-то такое, что ты сможешь найти в этой школе в большом количестве, Рик. Оба замолчали. Рик пытался переварить услышанное, но кажется, не мог вполне с этим справиться. Как это понять: к тебе меньше придираются, за тобой меньше следят? Ведь смысл их пребывания здесь в том, чтобы вылечиться, а не в том, чтобы сделать вид… – Иногда честность может погубить, – задумчиво, будто сам себе сказал Феликс, отвернувшись к окну. – Причем иногда тебя, а иногда других. Уж кому как не Рику было об этом знать. Ведь если бы Паша не сказал… Все бы сложилось совершенно иначе, все было бы сейчас по-другому! Целая жизнь – его, Рика, жизнь – сложилась бы по-другому!!! – Хочешь, расскажу сказку? – внезапно спросил Феликс, резко оборачиваясь и глядя Рику прямо в глаза. И хотя предложение было максимально странное и неожиданное, Рик кивнул, словно китайский болванчик, не осознавая до конца, что делает, и не в силах отвести взгляд, накрепко прикипевший к бездонной синеве. – Жили были как-то два парня, – начал Фил, и в глазах его снова полыхнул задор. – И звали их… Хмм. Не знаю даже. Давай будут Чук и Гек. Рик не выдержал и прыснул, одновременно с этим закатывая глаза. Вот ведь сочинитель. А пооригинальнее и посовременнее ничего придумать не мог? – И однажды попали они вдвоем в частную школу, где училось много необычных подростков. Рик поймал себя на том, что напрягается. Интересно, к чему ведет непредсказуемый рассказчик? – И так уж случилось, что стоило им встретиться, как они тут же влюбились друг в друга без памяти. Рик поморщился, и это не ускользнуло от внимания собеседника. Но тот продолжил, как ни в чем не бывало: – Вот только в школе за такое очень сильно наказывали, поэтому им пришлось скрывать свои чувства ото всех, поначалу даже друг от друга. Но однажды они открылись, признались во взаимной симпатии и были какое-то время невероятно счастливы. Фил помолчал немного, будто о чем-то задумавшись. А затем продолжил, на этот раз уже без налета какой бы то ни было веселости. А Рик все гадал, о ком же ведется повествование. Уж неужто Фил рассказывает… про себя? – Они были так влюблены, что немного потеряли голову. Перестали быть осторожными, забыли об опасности. Однажды, когда они обнимались в темном углу, их увидел одноклассник, учившийся вместе с Геком – случайно мимо проходил. И невольно стал свидетелем их тайны. Им повезло. Этот парень не стал никому ничего рассказывать, даже наоборот, стал им помогать. Прикрывал их, когда мог, постоянно напоминал об осторожности, но какое там. Когда любишь – ты буквально слеп и глух к любым предупреждениям. Рику не нравилось, как Фил спокойно употреблял здесь слова «любовь» и «любить», но был слишком увлечен, чтобы перебивать или делать замечания по этому поводу. – Разумеется, – продолжил Фил, еще больше мрачнея, – долго так продолжаться не могло, и скоро руководство школы обо всем узнало. И для Чука с Геком начался сплошной ад. Их наказывали буквально за любое взаимодействие, даже за простой разговор. Они учились в разных классах, Чук был на год старше, но это не мешало им видеться после уроков, и каждый раз неизменно получать за это. Вот только их ничего не останавливало: они все равно тянулись друг другу, улучали любую возможность побыть вместе, бегали друг к другу по ночам в комнаты – будто обезумели. И ничего их не могло удержать, ни ужесточавшиеся с каждым разом наказания, ни угрозы родителей. И честно говоря, если я когда-нибудь и видел любовь, то именно тогда. Фил сам не понял, что проговорился. Только спустя пол минуты он наткнулся на взгляд Рика: встревоженный, при этом неожиданно сочувствующий. – Это были твои друзья? – спросил он, видя, что Фил слегка покраснел: сразу видно, не планировал говорить то, что вырвалось в пылу откровения. Выдержав взгляд, Феликс наконец сдался. Сполз на стуле чуть ниже, выбросил из рук карандаш, который до этого сжимал изо всех сил, и обреченно кивнул. – Да. Они были моими друзьями: два прекрасных идиота, которым «повезло» оказаться в ненужном месте в ненужное время. Наверное, у них и выбора другого не было, кроме как творить безумства тогда, ведь они понимали, что потеряют друг друга. В общем-то, это в любом случае произошло. – Что же случилось? – Рик даже не удивился, поняв, что задал этот вопрос полушепотом. – Ничего такого, чего нельзя было бы ожидать. Их залечили до такой степени, что под конец года они были похожи скорее на двух зомби, чем на самих себя. Под конец года они уже даже перестали видеться – их физически не подпускали друг к другу, ну и психотерапевт, конечно, тоже поработал на славу. Когда был выпуск, они, естественно, говорили, что «излечились от скверны» – клялись в этом перед всеми публично, в том числе перед своими родителями. Не знаю, насколько искренни они были: по их пустым глазам ничего нельзя было прочитать. Но я бы уже не удивился даже, если б они и сами в это поверили. – Что с ними случилось потом? Язык Рика отказывался его слушаться. Всё казалось каким-то неправильным, не таким, как должно быть, жестоким. – Если бы я только знал, – тихо вздохнул Феликс. – Мы попробовали общаться в соцсетях, но ребята отвечали кратко и односложно, из чего я сделал вывод, что за их сообщениями явно следят – родители, ну или кто-нибудь еще. Потом один совсем пропал с радаров: перестал выходить в сеть, а номера его телефона я не знал. Второй, который был постарше, написал, что его отправляют «еще немного подлечиться» – куда на этот раз, я уже могу только догадываться. Одно знаю наверняка: это уже не может быть какая-то закрытая школа, потому что здесь он заканчивал одиннадцатый класс. В библиотеке повисла звенящая тишина. Рик внезапно ощутил, что ему холодно - холодно настолько, что потребовалось немного потереть себя по предплечьям, хоть немного возвращая телу теплоту. Фил смотрел куда-то в пространство не мигая. Кажется, «сказочка» полностью лишила его моральных сил, и сейчас он выглядел уставшим, а на лице опять застыла безэмоциональная маска. После этого разговора весь остаток дня Рик проходил будто в состоянии глубокого гипноза. Он ел на автомате, уроки тоже доделал на автомате, а когда немного очнулся – был уже глубокий вечер. Мешанина мыслей не стала более легкой и понятной, все только еще сильнее перемешалось и запуталось. Во-первых, Фил: совсем не такой, каким представлялся Рику поначалу. Его это предложение по обмену информацией одновременно забавляло, и в то же время вызывало в Рике легкое раздражение наряду с осознанием, что Фил явно хочет с ним общаться, и такая вот договоренность – дополнительный предлог. Дальше его мысли перескакивали на «сказку», услышанную от одноклассника. Очень иронично, что он назвал ее именно так, потому что Рик ощущал ее не иначе, как ужастик или страшилку, вот только сам не понимал точно, по каким причинам. Потому ли, что даже школа не в силах оказалась сопротивляться вот такой «любви» (он даже мысленно ставил возле этого слова кавычки), или от того, как в итоге вся эта история закончилась. Рик ловил себя на том, что отчаянно мечется между отвращением и глубочайшим сочувствием, и не знал, не понимал, что превалирует, а главное, что правильно. И мысли эти были весьма утомительными. Когда он наконец начал засыпать – а произошло это куда позже обычного времени, – он уже морально настроился видеть кошмары. Он был готов встретить их с гордо расправленными плечами и открытой грудью, но они почему-то так и не пришли. Вместо этого всю ночь он опять видел мягкие губы с родинкой на верхней. Они совсем легонько улыбались ему, и отчего-то это успокаивало, и дало возможность измученному мозгу хоть немного выспаться.