Лучше блюдо зелени

Ася всегда была очень открытым и искренним человеком. В самом раннем детстве она докладывала маме с папой буквально о каждом своем шаге и каждой идее, приходящей в ее юную голову. Поэтому, когда она впервые сильно влюбилась – дело было в десятом классе, – она с такой же искренностью и готовностью пошла с этой новостью к родителям. Они были людьми верующими и консервативными, поэтому ни одного постороннего человека не удивила бы их реакция. А вот для Аси стало огромной болью и разочарованием и их неприятие, и их злость. Она искренне не понимала, что плохого в этом чувстве. Ну подумаешь, объектом ее интереса стала девушка. А это имеет значение? До рокового события с Асей никто на эту тему ни разу не беседовал, она даже слова «лесбиянка» толком не знала. Слышала его пару раз и думала где-то на периферии сознания, что это звучит очень похоже на какую-то национальность. Родители начали ограничивать ее, контролировать и не доверять ей. Для Аси это было чем-то совершенно запредельным: со своей душой нараспашку, она искренне не могла понять подобного поведения. Невозможность больше делиться с самыми близкими самым важным стала для нее, пожалуй, первым и одним из глубочайших жизненных разочарований. Впрочем, сейчас, когда она находилась в новой школе, прошлое разочарование и обида на родителей казались каким-то детским садом. Здесь, как выяснилось, ее поджидало горе помасштабнее и поболезненнее. Ее первая влюбленность к тому моменту, как Ася впервые переступила порог «Надежды», уже прошла и растворилась, как сон. Кроме того, по сравнению с той силой, с которой Асю сразило новое чувство, предыдущее казалось ей самой чем-то очень детским и несерьезным. Стоило ей впервые увидеть Яну, как сердце мгновенно прыгнуло куда-то в горло да так там и застряло, не давая ни дышать, ни говорить. И всегда разговорчивая и абсолютно не стеснительная Ася невиданное для себя количество времени не решалась заговорить с красавицей – просто не могла подобрать слов. Узнав, что они будут учиться в одном классе, Ася чуть не запищала от радости. Все, чего ей хотелось – это только заговорить с блондинкой, познакомиться поближе, узнать ее немного. К сожалению, сделать это оказалось совсем непросто. Яна оказалась замкнутой, неразговорчивой и будто бы слегка агрессивной: все попытки Аси выйти на контакт она не то что бы пресекала, но встречала лишь холодностью и отстраненностью. А Ася не могла ничего поделать и с каждым днем, а точнее, даже часом, все сильнее плыла от выразительных голубых глаз, от точеной фигуры, от легкой походки и от длинных тяжелых белоснежных прядей волос, которые так и хотелось пропустить сквозь пальцы, чтобы ощутить их мягкость. То, что она влюбилась, Ася поняла моментально. Да ведь это и случилось в один миг: раз, и ее будто окунули в прорубь посреди зимы. Ты тут как хочешь крутись, а игнорировать очевидный факт не получится. И Ася, даже чувствуя вину и перед родителями, и перед Богом, и перед школой, решила просто смириться. Кроме того, Яна очень четко обозначала свои границы, не позволяя их не то что преступать, но даже приближаться к ним. Однажды, когда Ася почти случайно и совсем ненавязчиво взяла Яну за руку, последняя выдернула ладонь в ту же секунду, будто обжегшись, и впервые посмотрела Асе прямо в глаза, змеей прошипев: «Не смей». Ася, разумеется, послушалась. Не ответила тогда ни слова, просто дождалась возможности вернуться к себе в комнату, а уже там, упав на подушку, разрыдалась громко и искренне. Больше попыток прикоснуться к Яне она не делала, хотя побороть соблазн полностью не могла: разговоры, которые она пыталась заводить при любом удобном случае, не исчезли. Как не исчезли и чувства. Они, кажется, наоборот крепли, несмотря даже на полное отсутствие интереса с той стороны, на леденяще-холодные взгляды и на очевидное, почти демонстративное пренебрежение. Вася появился у Яны неестественно быстро. Впрочем, споря с самой собой, Ася должна была признать: ее чувства ведь тоже вспыхнули почти мгновенно. Почему бы то же самое не могло произойти в их случае? Но все же чудилось ей в этих взаимоотношениях что-то неправильное, что-то неестественное, но она могла только со стороны наблюдать за их танцами на дискотеке, до боли сжимая кулаки и заставляя себя не плакать при всех. Рик, внезапно заявившийся с предложением «повстречаться», Асю искренне насмешил. Он хороший парень – Ася интуитивно чувствовала в нем какую-то надежность и силу. Она была уверена, что Рик бы не обидел ее. Но какие вообще отношения могут быть без влечения? Влекло ее совсем к другому человеку, и Ася просто не могла начать встречаться с кем-то еще. Хотя, конечно, в голове на секунду мелькнула злорадная мысль: то-то же Яна удивилась бы, узнав, что Ася с Риком вместе! Прямо как наяву можно было представить ее четко очерченные брови, взмывающие вверх от недоумения. Но порыв этот длился ровно одну минуту. Ася поняла сразу: Яне будет просто все равно, потому что Ася ей безразлична. Первые пару дней каникул дались Асе тяжело. Она привыкла видеть Яну на уроках каждый день, наблюдать, как солнце играет зайчиками на ее распущенных волосах. Нравилось слушать, как блондинка безукоризненно-правильно отвечает на вопросы учителей, и даже просто наблюдать, как она сидит во время перемены одна, чуть нахмурившись и уставившись в одну точку. Яна казалась ей идеалом, недостижимым и прекрасным. Невероятно красивая, богатая (впрочем, как и все здесь), умная, начитанная, а еще очень целеустремленная. Самой себе Ася казалась едва ли не полной противоположностью и в такие минуты ощущала самое настоящее отчаяние. Предаваясь совершенно невеселым мыслям, девушка шагала по каменной дорожке в сторону пруда. Делать ей было особенно нечего; родители обещали приехать только завтра, пользование телефонами, которые выдавали заслужившим каждый день на час, на сегодня было закончено. Так что Ася просто шагала по аллее, засунув руки в карманы и спрятав подбородок в теплом шарфике. Она поняла, что одна из лавочек, стоящих вокруг прудика, оккупирована, слишком поздно. Уже приблизившись почти вплотную, Ася наконец вскинула голову и глаза в глаза встретилась с предметом своих мыслей: девушкой, сидящей у парня на коленях. Разумеется, это была Яна; с большего расстояния можно легко узнать эти белокурые волосы, разметанные по плечам, и эту тонкую фигурку. Яна сидела вполоборота, изящно уложив ладошку на плечо Васи. Когда она столкнулась взглядом с растерянной Асей, то, кажется, ничуть не смутилась. Наоборот, продлив зрительный контакт еще немного, она, будто убедившись, что Ася смотрит, наклонилась… и поцеловала своего кавалера. Ася настолько не ожидала этого действия, что на секунду буквально задохнулась холодным осенним воздухом. А вот Яна и не подумала отрываться от своего занятия: наоборот, она обняла Васю обеими руками за голову, а тот, словно немного осмелев, тоже легонько притянул ее к себе. И Ася поняла, что в это мгновение ее терпение кончилось. Слезы брызнули из глаз, и она, развернувшись, опрометью понеслась обратно в школу, чтобы не видеть, не слышать, не знать… Она не понимала даже, что ее ранило больше: сам факт того, что эти двое на самом деле встречаются и делают все, что делают влюбленные, или та демонстративность, с какой Яна поцеловала своего бойфренда. Не разбирая дороги, Ася бежала, задыхаясь от слез, и совершенно не заметила препятствия, выросшего на ее пути. Прежде чем она успела заметить его и притормозить, было уже слишком поздно: девушка больно врезалась в чье-то крепкое плечо и совершенно точно упала бы, если б сильные руки ее тут же не подхватили. Подняв на неожиданного спасителя глаза, которые почти ослепли от пелены слез, Ася сначала сумела только рассмотреть красивую, глубокого кофейного цвета радужку, и лишь потом поняла, что перед ней… Рик. – Ась, что случилось? – тут же с тревогой поинтересовался парень, помогая принять ей устойчивое положение. – Ничего, – вырвав руку, откликнулась Ася и собралась уйти. У нее сейчас не было никаких сил и желания беседовать с одноклассником. – Тебя кто-то обидел? – нахмурился Рик, не давая Асе развернуться, по-прежнему слегка придерживая ее за предплечье. – Нет! – голос девушки взвился на писклявые ноты, и крупные злые слезы совершенно некстати выкатились из глаз. Рик оценивающе рассматривал Асю некоторое время. Он еще никогда не видел одноклассницу в таком состоянии. Ему казалось, что кроме как улыбаться, она и не умеет ничего, а тут – слезы градом, что же там за горе такое стряслось? Рик был так себе утешителем, да и собеседник из него спорный, но… Просто оставить Асю в таком состоянии было бы просто-напросто бесчестно. – Пойдем, – Рик не предлагал, а настаивал, кивнув по направлению к тропинке, противоположной той, откуда прибежала Ася. – Поговорим немножко. Моральных сил на то, чтобы еще и спорить с Риком, у Аси совершенно не было. Поэтому, размашисто утерев слезы рукавом, она, пошмыгивая носом, двинулась вслед за ним по направлению к зарослям деревьев. Несколько минут они шли молча: Ася пыталась немного успокоиться, хотя по-прежнему всхлипывала, а Рик не мешал ей, но и не смущал своими любопытными взглядами. Просто шел чуть впереди неторопливым шагом, давая им обоим собраться с мыслями. Когда прошло добрых десять минут, и они ушли уже довольно далеко от самой школы, Рик, наконец, заговорил: – Может, расскажешь, что тебя так расстроило? Ася оценивающе посмотрела на него. Вообще, она могла бы, конечно, рассказать, но почему-то ей не хотелось. И она просто покачала головой и промолчала в ответ. – Слушай, я давно уже должен был сказать… – Рик, произнося эту фразу, почему-то избегал смотреть девушке в глаза. – То дурацкое предложение… ну, про то, чтобы встречаться… Извини меня. Это и правда было глупо. И вдруг Ася прыснула. Сама не собиралась, но неловкие потуги Рика выразить свои эмоции и извиниться внезапно будто переключили рычажок в ее мозгу. Она хохотнула несколько раз, а когда увидела совершенно растерянное лицо собеседника, так и вовсе по-настоящему рассмеялась: эмоции, долго копившиеся в груди, сейчас выплескивались бурной смешанной волной. – Ну ты, конечно, не перестаешь удивлять, – чуть успокоившись, но все еще продолжая похихикивать, выдавила из себя Ася. – Честно говоря, я даже не знаю, что на меня тогда нашло, – раскрывая карты, откровенно признался Рик. – Это был какой-то сиюминутный порыв. – Я так и думала, – примирительно откликнулась Ася, – поэтому не приняла твое предложение всерьез, не переживай. – Фух, – выглядя искренне расслабившимся, выдохнул Рик. – А я все не мог придумать, как с тобой заговорить. – Значит, из-за этого ты перестал приходить учить уроки в наш кабинет? – Нет, – не подумав, ляпнул Рик, но тут же об этом пожалел. – А почему тогда? – не разочаровала Ася, и Рик дал себе мысленный подзатыльник. – Да просто как-то… Не знаю. Мне было… – Неловко, понимаю, – сама додумала за него мысль Ася. – Ну теперь-то, когда все нормально, вернешься на родину? – Наверно, – неопределённо мотнул головой Рик, увлеченно разглядывая сквозь полуголые деревья железный забор, окружающий школу. Они, гуляя по самым дальним аллеям, подошли практически к самой границе территории. – Я сегодня увидела Яну с Васей, – внезапно даже для самой себя сообщила однокласснику Ася, и тот вытаращился на нее в ответ, пораженный одновременно и откровенностью, и самой информацией. – Ты ведь и раньше их видела… – стараясь не делать поспешных выводов, отметил Рик, украдкой глянув на собеседницу краем глаза. – Да, – хмуро подтвердила она, – вот только не видела раньше, как они лобызаются у всех на глазах. Ладно, не у всех: у меня одной. Но только сути это не меняет. Рик переваривал услышанное. Ну да, Яна с Васей, очевидно, встречались. Что же такого удивительного в том, что они целуются? А потом его осенило: – Ты ревнуешь? Ася посмотрела на Рика в ответ каким-то странным взглядом, будто на ребенка. Ну и по нему все было настолько ясно, что даже кивка не потребовалось. – Ася, это неправильно, – сказал он первое, что пришло в голову, первое, что сказал бы самому себе, окажись он в подобной ситуации. Девушку высказывание задело. Она обиженно повела плечами и отвернулась, зашагав чуть быстрее. – И ты туда же, – буркнула она. – Но что именно неправильно, скажи мне? То, что я ревную девушку, или то, что я ревную занятую девушку? – И то, и другое, – безапелляционно заявил Рик, упрямо вздергивая подбородок. – Я ничего не могу с этим поделать, – чуть обреченно и очень тихо откликнулась Ася. – Я влюбилась. – Нет, не говори так! Почему-то слышать эти слова, сказанные вот так, напрямую, смело и четко, было просто невыносимо страшно. И говорились они с такой уверенностью, без каких-либо колебаний и сомнений, что Рику аж воздуха стало не хватать на секунду. – Могу и не говорить, но ведь от этого оно не перестанет быть правдой. – Ася, послушай, – Рик начал торопливо, будто кто-то его гнал, – мы ведь приехали сюда исцелиться. Мы стараемся и работаем над этим. Если ты будешь впускать себе в голову такие мысли, ты никогда не сможешь… – Да не хочу я ничего «впускать»! – взвилась Ася и впервые посмотрела на Рика почти сердито. – Я не могу это контролировать, понимаешь? Это происходит само собой. – Нет, ты можешь, можешь! Рик схватил Асю за руки. Ему отчего-то было жизненно необходимо доказать ей эту мысль. Будто оттого, сумеет он переубедить Асю или нет, зависела жизнь их обоих. В груди клокотало что-то непонятное, будто смесь гнева, страха и отчаяния, и это кипящее нечто норовило просто разорвать Рика на маленькие кусочки. Ему очень хотелось, чтобы Ася услышала, поверила! Чтобы вняла его советам, чтобы просто взяла и отключила поселившееся в ней противоестественное влечение. Но вместо этого Ася мягко высвободила руки из хватки Рика и положила ладони ему на лицо. Она всмотрелась в его глаза своими: раскосыми, красивыми, обрамленными длинными ресницами. И улыбнувшись едва заметно, сказала тихо, будто сообщала какую-то тайну: – Нет, Рик. Не могу. И никто не может – как бы мы того не хотели. Обратно в школу шли молча. Рик, изначально вызвавшийся поддержать Асю, на обратном пути выглядел едва ли не более подавленным, чем сама девушка. А она на прощание помахала рукой и сказала нечто банальное, вроде «все будет хорошо». Вот только Рик ей не поверил. За обедом он не мог оторвать взгляд от Аси: та ела как ни в чем не бывало, периодически заговаривая то с Борей, то с Филом. Последний, кстати, был каким-то странным – смотрел исподлобья, молчал даже больше, чем обычно. Поймав пару хмурых взглядов на себе, Рик даже задумался, не обидел ли его часом. На ужине история повторилась: Фил по-прежнему был угрюм и на просьбу Рика передать ему хлеб тоже отреагировал странно: сунул ему корзиночку под нос и тут же отвернулся. Ложась вечером спать, Рик прокручивал в голове варианты того, как можно ненавязчиво спросить у Фила, что случилось, но в голове гулял ветер, и вместо придумывания вопроса в мыслях крутилась картинка: медный локон, выбившись из зачесанных назад волос, упал на лоб, вызывая у Рика какое-то почти болезненное желание заправить его за ухо. Впрочем, возможность для разговора представилась неожиданно, буквально следующим же утром: проснувшись чуть позже обычного, Рик направился к умывальникам и там столкнулся с предметом своих мыслей лицом к лицу. Фил уже заканчивал умываться, и его влажное лицо, покрытое капельками воды, заставило Рика на секунду забыть, как складывать звуки в слова. – Привет, – культурно поздоровался Феликс, расправив полотенце и промокнув им лицо. – П..привет, – чуть заикнувшись, откликнулся Рик и тут же ринулся к самой дальней от Фила раковине, схватившись за зубную щетку точно за спасательный круг. Фил помолчал некоторое время, наблюдая, как Рик торопливо выдавливает огромное количество пасты на щетку, и даже не заметив этого, с остервенением начинает чистить зубы. А потом скрестил руки на груди и привалился к подоконнику. – Вы с Асей все-таки решили попробовать? Не ожидавший вопроса Рик резко вздохнул, пена от пасты тут же попала в горло, и он закашлялся. Пока пытался прочистить рот и успокоить кашель, Фил даже не пошевелился, наблюдая за одноклассником с видимым равнодушием. – Что попробовать? – не понял Рик, придя в себя и недоуменно оборачиваясь к Филу. – Встречаться, – спокойной откликнулся тот, по привычке пожимая плечами. – С чего ты взял? – вытаращился Рик, не вполне понимая, что происходит. – Да видел вас вчера случайно, когда гулял, – не стал скрывать парень, – и как вы обнимались там, на улице. Вот и подумал, что у вас что-то происходит. Необъяснимое, неясно откуда взявшееся тепло прокатилось в душе Рика, и он еле сдерживал улыбку, когда аккуратно вытирал полотенцем влажное лицо. – Ничего мы не обнимались, – неожиданно мягко сообщил Рик, а Феликс вздрогнул. Голос Рика всегда был довольно низким, но сейчас вкрадчивость, с которой он это сказал, добавила в тембр каких-то совершенно новых, неожиданных нот. Голос его звучал красиво – не отрывисто и резко, как обычно, а плавно, мягко, чуть ли не нежно. – И мы, кстати, решили, что встречаться – идея максимально дурацкая, – закончил Рик, на этот раз не сдержавшись и улыбнувшись. Фил подумал над этими словами несколько секунд, а затем ухмыльнулся: – Надо же, здравомыслие взяло верх! – Кто бы о здравомыслии говорил. – Я самый здравомыслящий человек в этой школе! – фраза прозвучала подчеркнуто-возмущенно. – Вот уж вряд ли, – фыркнул Рик и собрался уже было идти, как вдруг Фил напомнил неожиданно: – С тебя еще должок. – Мм? – Прогуляемся сегодня после обеда? Ты мне задолжал с прошлого раза немного информации. Рик вздохнул с полным и четким намерением сказать «нет», но губы, отказываясь слушаться, против воли выдохнули еле уловимое «да». И Фил, очень довольный собой, первым покинул комнату, оставив Рика позади с внезапно заполыхавшими щеками. Все то время, что было у Рика ничем не занято между завтраком и обедом, он просидел в своей комнате, утопая в противоречивых мыслях. «Прогуляемся?» Он так легко это сказал! Будто прогуливаться – это у них такая нормальная, устоявшаяся привычка. «Хотя с другой стороны, – урезонивал себя Рик, – сейчас же каникулы. Ну, когда еще гулять, как не сейчас? В это время же обычно всегда или уроки, или сеансы. А тут за отсутствием вышеперечисленного и заняться-то особо нечем. Так что ничего предосудительного в прогулке нет. Точно нет? Точно». И тем не менее сердце его отчаянно билось, когда он выходил после обеда на крыльцо, замотав шарф по самые уши: то ли пряча их от ветра, то ли для того, чтобы Фил не заметил, как они полыхают. Все-таки волосы у Рика хоть и отрасли за эти два месяца, все же еще не были достаточно длинны для того, чтобы ими можно было хоть что-то прикрыть. Фил приветливо кивнул, подходя. Почему-то Рик сразу считал его хорошее настроение, хотя одноклассник не улыбался. Но что-то было во взгляде – как обычно внимательном, теплом, слегка любопытном, – что давало прочитать его позитивный настрой. И Рик, ощутив это, сам немного расслабился. Просто прогулка школьных товарищей, больше ничего. Они направились к стадиону, находившемуся за школой: почему-то идти к прудику с его уютными лавочками совсем не хотелось. Скорее всего потому, что там наверняка было много народа, и на спокойный разговор можно было не рассчитывать. Стадион был покрыт жухлой травой, помятой и пожелтевшей. Но почему-то это все-равно выглядело довольно красиво. Обогнув поле, парни приземлились на одну из лавочек, поставленных здесь для болельщиков: низких, не очень удобных, зато длинных, как кишка. Усевшись друг от друга на приличном расстоянии, Рик и Фил по очереди окинули друг друга короткими изучающими взглядами и отвернулись. Фил сел, вытянув вперед длинные ноги и запрокинув голову к небу. Поскольку на каникулах разрешалось не носить школьную форму, он был сегодня в своей привычной куртке и еще в широких свободных брюках, которые Рик – к слову сказать, большой любитель красивой одежды – вряд ли бы на себя примерил: слишком бесформенные и блеклые, на его взгляд. Впрочем, на Филе, с его длиннющими ногами и узкими бедрами, даже они смотрелись хорошо. И Рик силой заставил себя отвести взгляд. – Ну что же, – без предисловий начал Фил, – я уже придумал свой вопрос. Готов? Это прозвучало слегка пугающе, и что-то в груди Рика сжалось, будто от испуга, но в то же время он ощутил странный прилив азарта, а потому неожиданно смело кивнул. – Расскажи мне, почему тебя отправили в эту школу. Думаю, это будет честно. «Пожалуй», – мысленно согласился Рик. Ведь Феликс, по сути, рассказал ему о том, почему оказался здесь сам. Да, пусть без деталей и подробностей, но все-таки. – Но ты ведь уже знаешь, – буркнул Рик чуть неразборчиво, зыркнув в сторону собеседника, но тот был безмятежен. – Да, про Пашу я помню, – кивнул он как ни в чем не бывало. – Но все, что я знаю, это только про ваш с ним поцелуй. Как именно это связано с тем, что ты оказался здесь? У Рика вновь зашлось сердце в груди. Он не хотел, не желал вспоминать об этом. К тому же слова психотерапевта о том, что он должен думать о Паше как о чем-то грязном, непристойном и порочном, вступали в необъяснимое сопротивление с внутренними ощущениями. Он и хотел, и не хотел думать о Паше дурно. И поэтому совершенно не представлял, как об этом рассказывать. – Это слишком личное? – неожиданно спокойно спросил Фил, и Рик, подняв глаза, столкнулся с внимательным морским взглядом. Фил смотрел не равнодушно, но настолько мирно, что было ясно: его удовлетворит любой ответ. И Рика, вопреки всему, неожиданно прорвало на откровенность. – Не в этом дело. Просто… Все так запутанно. Я сам не знаю, что думаю и чувствую по этому поводу. И я еще никому об этом не рассказывал. – Может, если сделаешь это, тебе станет легче. И понятнее, – предположил Фил, а Рик подумал: «А может и правда? Ну, была не была». – Мы с Пашей, как я уже говорил, дружили несколько месяцев. Если б я не был таким идиотом и не… ну… не поцеловал его, все и дальше было бы хорошо. Фил с сомнением, но все же сочувствующе, покачал головой, при этом ничего не сказав. – Это случилось всего один раз. В смысле, это был всего один вечер. Мы сидели у меня в комнате, и… Не знаю, меня словно бес попутал. Я ни с того ни с сего просто взял и… сделал это. – Поцеловал его. – Поцеловал его, – голос Рика прозвучал почти задушенно. И как бы ни хотелось ему сейчас смотреть в сторону, он зачем-то встретился глазами с Феликсом. Синий взгляд – как выстрел в упор. Только не убивающий сразу, а отравляющий, словно ядовитая пуля, медленно и верно распространяющая яд по телу. Не в силах замолчать, Рик продолжил, все так же не прерывая этого крепкого, почти физически ощутимого зрительного контакта. – И это было так невероятно, что я был почти оглушен. Вообще ничего не соображал, будто мозг у меня отключили от питания. Когда Паша ушел, я даже с кровати подняться не мог: с одной стороны, меня окутывала эйфория, а с другой, от такого огромного количества ощущений меня будто пригвоздило к кровати. Я только и мог, что улыбаться без остановки, как дебил. Феликс смотрел на него по-прежнему серьезно, и лишь при последней фразе уголок его губы слегка дрогнул. – Я в ту ночь спал как младенец. Абсолютно безмятежно и глубоко: наверное, это не случайность, ведь это была моя последняя спокойная ночь. Рик отвернулся, чувствуя, что у него начинают мерзко подрагивать губы. Рядом он ощутил движение, и повернувшись, обнаружил, что Феликс придвинулся к нему ближе, будто намереваясь утешить. Рик не успел даже испугаться, но Фил и не собирался делать ничего такого: просто сел рядом, по-прежнему смотря собеседнику в лицо, а руки запрятал в карманы куртки, как бы подчеркивая – я совершенно не собираюсь тебя трогать. – Почему? – Потому что на следующий день мой мир развалился, превратившись в щепки, – горько ответил Рик, слегка прикусив изнутри губу, чтобы она не смела дрожать. – Утро было самым обычным, спокойным, а вот днем мой отец вернулся из храма… Ужас от накативших воспоминаний заставил Рика сжаться и зажмурить глаза. Остальное он говорил на автомате, будто сам боялся собственных слов. – Отец пришел домой и позвал меня к себе в кабинет. Я редко там бывал, подумал, что у него какое-то важное дело. Вошел, улыбался, кажется, даже. А он… Повернулся ко мне, и я его на секунду вообще не узнал: он был в такой ярости, что у него аж лицо перекосилось. Я вообще ничего не успел сообразить. Он в два шага пересек комнату и… Уже в следующую секунду я лежал на полу. – Он ударил тебя? – огромные глаза Фила стали еще больше и наполнились неподдельным ужасом. – Да, – глухо ответил Рик, опуская лицо в ладони. Он не плакал, но при этом не хотел, чтобы Фил видел эмоции, отражающиеся на его лице. – Он меня до этого никогда не бил, разве что в детстве по попе шлепал, ну это даже не считается. А тут… ударил, да еще по лицу. Я пребывал в шоке ровно пять секунд, прежде чем понять, что стало причиной. Нет, правда, я догадался почти сразу. Конечно, детали уже прояснились в процессе разговора: точнее, в процессе его воплей, которые и мертвого бы, пожалуй, из могилы подняли. Выяснилось, что Паша, почувствовав глубочайшее раскаяние в содеянном накануне, утром отправился к папе на исповедь и все ему выложил. Фил хотел, но не смог сдержать удивленный вздох. А Рик по-прежнему не мог оторвать ладоней от горящего лица. – Это так… нечестно. И ужасно. Голос Феликса звучал сейчас почти музыкой: успокаивающий, ласковый, совершенно явно сочувствующий. Рик вдруг ощутил, будто луч жаркого солнца коснулся его лопатки. И у него, прячущегося за закрытыми веками, ушло несколько секунд на то, чтобы понять, что это была ладонь Фила, легко и ненавязчиво опустившаяся ему на спину в утешающем жесте. – Дальше все помню отрывками, – продолжил Рик, внезапно совершенно охрипнув, – помню, как мама прибежала на крики. Как начала громко плакать, услышав всю историю. Помню, как папа сначала проклинал меня, потом пугал геенной огненной, а потом обещал ремнем выбить всю дурь. В тот же вечер он насильно побрил меня – под ноль. Сказал, что волосы у меня «пидорские», представляешь? Вот так прямо и выразился. Священник, да. Кажется, я именно тогда, наконец, заплакал. И не от боли, не от обиды, а от какой-то дикой несправедливости, потому что уж волосы-то точно ни в чем не были виноваты. Рик, наконец, нашел в себе силы распрямиться и оторвать руки от лица. Фил, очевидно, не сводил с него взгляда все это время. Стоило Рику поднять взгляд, он опять окунулся в синюю глубину, которая смотрела так внимательно, будто пыталась забрать частичку боли себе. – Буквально спустя пару дней я узнал о родительском решении отправить меня сюда. Конечно, придумал это папа, но мама, пусть и сквозь слезы, это решение полностью поддержала. Мы за оставшийся до отъезда месяц разговаривали с ними всего пару раз и только про школу. И когда приехали сюда… На прощание отец сказал мне, что если не излечусь, то могу домой не возвращаться. Глаза Фила, до этого наполненные испугом и сочувствием, внезапно налились какой-то новой эмоцией, но Рик не вполне понял, какой. Едва уловимо проведя рукой по лопатке, Фил сказал всего одну фразу: – Мне так жаль… А дальше они замолчали. Теплая ладонь еще какое-то время ласково лежала на его спине, а потом соскользнула оттуда, из-за чего Рик почувствовал непрошенное разочарование. Он выдохся, и кажется, даже физически не мог больше вымолвить ни слова. А Феликс больше ни о чем не спрашивал: сидел, полностью погрузившись в себя, покачивал задумчиво носком ботинка и хмурился – смешно и мило.