Лучше блюдо зелени

Разумеется, никакого ответа не последовало, и Рик, сам не понимая, как догадался это сделать, приложил свои подрагивающие пальцы к артерии на шее. Господи! Будь благословен! Пульс прощупывался, хотя и очень слабый. Но самое главное было очевидно: Руслан еще жив! – Фил! – громко, совершенно не страшась разбудить кого-либо постороннего крикнул в коридор Рик. Он почему-то был уверен, что адресат его услышит. – Фил!!! Через считанные мгновения в отдалении открылась дверь и в коридор выскользнула долговязая фигура. Рик, ногой распахнувший дверь душевой настежь, высунулся из кабинки только наполовину: одной рукой он придерживал Руслана, хотя сам не вполне понимал, для чего. – Что случилось? – громким шепотом спросил встревоженный Феликс, но приблизившись, получил визуальный ответ чуть раньше. В отличие от Рика, он не смог удержать вскрик: короткий и пронзительный, заставивший последнего вздрогнуть. – Послушай, – торопливо заговорил Рик, – беги, срочно найди медсестру, а еще сообщи о случившемся директору с завучем. Ну или любому другому из наставников, кого только встретишь первым. Я не знаю, где они все сейчас, но чем быстрее прибудет помощь, тем лучше. Есть вероятность, что счет скоро пойдет на минуты. Фил стоял, внимательно слушая Рика. Глаза его расширились от ужаса, и кажется, что он не был способен в ту секунду воспринимать человеческую речь. Видя ступор и растерянность парня, Рик невольно сорвался на крик: – Чего стоишь, Феликс, ау! Ты слышал, что я сказал?! Ему нужна помощь, срочно! Как можно скорее! Беги, перебуди хоть всю школу! А я пока постараюсь ему помочь сам, как смогу. Ну же! Кажется, это сработало. Фил отмер и припустил галопом по коридору: еще никогда его умение быстро бегать не было так кстати. Рик же снова обратил взгляд на мертвенно-бледное лицо с плотно сжатыми губами. Руслан казался совсем крошечным: маленький лоб с прилипшими к нему влажными волосами, бледные губы, сложенные как у младенца, бантиком, и светлые брови. Выражение лица, как ни странно, не мученическое, а холодное, почти отстраненное. Стоило Рику представить, как Руслан резал себя с таким вот выражением лица – почувствовал, как ему становится дурно. – Сейчас-сейчас, – торопливо заговорил он, будто Руслан мог его услышать. Рик на секунду отпустил его, чтобы залезть в душевую и выключить-таки воду. Рик был прав: он почти обварился, когда делал это. И не вполне понимал, для чего нужна была именно горячая вода. Он начал лихорадочно вспоминать уроки ОБЖ, которые закончились, должно быть, еще в седьмом классе. Что нужно делать при кровотечениях? Если б он только знал, насколько сильно ему это пригодится… Действуя скорее интуитивно, чем опираясь на знания, Рик решил вытащить Руслана в коридор и положить на спину. В кабинке, на этом крохотном пятачке, места почти не было, так что Рик решил вынести подростка в коридор, хоть там и не было света. Он помнил, что дабы остановить кровь, нужно чем-нибудь перевязать пострадавшему руки, но у него буквально ничего с собой не было. Поэтому он просто поднял их и аккуратно распрямил над Русиной головой – в надежде, что это сможет хотя бы немного уменьшить кровотечение. Все, что он мог сделать сейчас – это только молиться, чтобы Феликс как можно скорее нашел подмогу. И к счастью, буквально через пять минут в коридоре вспыхнул свет и на лестнице послышался торопливый топот. Еще минута – и перед ним выросла Нина Михайловна: бледная, почти как сам Руслан, растрепанная и в перекошенных очках. – Медсестра уже бежит, она в соседнем корпусе, – прошептала Нина Михайловна, тут же опускаясь на колени рядом с Риком и с неверием рассматривая распростертого на полу полуголого подростка: на Руслане было только нижнее белье. – Хорошо, – выдохнул Рик, рядом с завучем ощущая себя немного спокойнее. По крайней мере, теперь он не один. – Принеси полотенце, давай хоть немного его укутаем, – прикоснувшись на миг к ледяной ноге, попросила Рика Нина Михайловна. Рик мгновенно ринулся в кабинку и тут же обнаружил невинно висящее на крючке полотенце: что-то слишком нормальное в такой безумной и страшной ситуации. Они вдвоем аккуратно укрыли Руслана по пояс, и пока Нина Михайловна вновь проверяла пульс, Рик успел вновь нырнуть в кабинку и вернуться. – Может стоит немного… стереть кровь? – предложил он несмело, кивая на руки, представляющие собой сплошное кровавое месиво. – Вдруг хуже сделаем, – откликнулась завуч, и Рик отчетливо услышал в ее голосе едва сдерживаемые слезы. – Я очень аккуратно, – заверил Рик, и наклонившись к Русе, промокнул влажной футболкой его ладони: почти единственное место, оставшееся не пострадавшим. Само собой, Руслан на это никак не отреагировал, а вот Нина Михайловна издала еле слышный всхлип. Рик был бы благодарен ей, если б она проявила чуть больше сдержанности, но, по счастью, времени на раздражение не нашлось. На лестнице вновь послышался шум, и вот в конце коридора образовалась аж небольшая толпа. На самом первом плане – их медсестра, которая держала в руках чемоданчик первой помощи и которая буквально бежала по направлению к ним. Чуть позади Рик рассмотрел и другие фигуры, самой заметной из которых был директор. Мужчина выглядел так, будто сегодня и не думал ложиться спать: костюм был на нем в идеальном состоянии, прическа – волосок к волоску. Только выражение лица – угрюмое, почти злое, пугающее. В самом же хвосте маячили Фил, который блестяще справился с задачей привести всех, кого можно, и внезапно – учитель истории, выглядевший почти так же напуганно, как Нина Михайловна. Рика быстро отогнали от пострадавшего: да он больше ничем и не мог помочь. Взрослые засуетились вокруг него. Медсестра раздавала какие-то указания, которые до сознания слушателей доходили с трудом, и в ее руках только мелькали какие-то склянки и бинты. Еще минут через пять появился Владимир Петрович, в руках которого были носилки. – Все, спасибо вам за помощь, – проговорила негромко Нина Михайловна, обращаясь к стоявшим возле стены мальчишкам, которые молча таращились на происходящее, не в силах произнести и звука. – А сейчас быстро спать. «Да уж, ну теперь-то я точно усну!» – с горьким сарказмом думал Рик, впрочем послушно направляясь в свою комнату. *** Школьный автобус – что-то, к чему очень привыкли американские подростки, но точно не русские. Странным это казалось и Рику, который сейчас сидел возле окна, глядя на проплывающие за окном белые пейзажи сквозь заледеневшее стекло. Автобус вез учеников школы «Надежда» на каникулы: если точнее, то в Москву, откуда родители будут забирать своих детей по домам. Некоторые предпочли забирать своих чад прямиком из школы, но большинство все же дожидалось детей непосредственно в столице. Рик не мог сосредоточиться на том, что совсем скоро увидится с мамой и папой. Он чувствовал себя прямо как природа за окном: немного онемевшим и заледеневшим. События последних 24-х часов его жизни, кажется, выжали из него все силы и высосали всю энергию. Ночью ему удалось поспать всего пару часов, и не только потому, что ему было страшно даже сомкнуть глаза, но еще и потому, что их с Филом прямо той самой ночью вызвали на допрос – в попытке узнать, что же стряслось с Русланом. Рик рассказал чистую правду, от начала и до конца. Ему поверили: ну, собственно, не было никаких причин не верить. Под конец его даже поблагодарили: особенно горячо – Нина Михайловна, которая сама его не допрашивала, а только сидела рядом, промакивая глаза платочком, в то время как вопросы задавал ее муж. Феликса же сильно не мучали: он знал не многим больше, чем прибежавшие на помощь благодаря его прыткости люди. Утром за завтраком Рик первым делом пошел к завучу узнавать, что с Русланом. Какое же невероятное облегчение и незамедлительное желание осесть на пол почувствовал Рик, когда ему сообщили, что за Русланом ночью приехала скорая и его срочно госпитализировали, но он – хвала небесам – жив! Как Рик понял из объяснений (сбивчивых и произнесенных шепотом: в школе никто из учащихся не знал о произошедшем инциденте), главная причина удачного разрешения ситуации заключалась в Русиной неумелости. Он резал себя с остервенением, но совершенно не понимая, как именно сделать так, чтобы… добиться своего. Он сильно искромсал себе кожу, но вот повреждения артерий и вен были не такими значительными. Плюс тот факт, что Рик обнаружил Руслана довольно быстро, не позволил последнему потерять слишком много крови. Так что медсестра в ожидании скорой блестяще справилась со своей задачей и была почти на сто процентов уверена, что Руслан благополучно переживет поездку в госпиталь. Все это звучало утешающе и успокаивающе, однако Рик себя спокойным не чувствовал ну совсем. Он чувствовал себя измученным, измотанным и… напуганным. – Как ты думаешь, почему он это сделал? Рик повернулся к сидящему на соседнем сидении Филу и заглянул в ставшие дорогими сердцу синие омуты. Глаза Феликса покраснели от предыдущей бессонной ночи, но ничуть от этого не утратили своей красоты; вот разве что тревога в них читалась слишком очевидно. – Тут и гадать не надо, – ответил Фил, отводя взгляд от лица Рика и хмурясь куда-то в пространство. – Неужели и правда из-за… отчитки? – Рик сказал это так тихо, что за шумом едущего автобуса было почти не разобрать. Однако Феликс его расслышал. – Думаю, она просто стала последней каплей, – почти грубо и резко выплюнул Фил. – На него свалилось слишком много всего. И он не выдержал. Рик в ответ промолчал. Как он сам мог быть таким идиотом? Ну как?! Всегда вроде считал себя умным парнем, но после последних событий всерьез начал в этом сомневаться. Ну какой нормальный человек может прийти в себя за такой короткий промежуток времени после глубочайшего психологического испытания и шока, которые совершенно явно перенес Руслан в церкви? И эта неестественная веселость, и полное отсутствие страха и смущения, так ему всегда свойственных… Да это самые тревожные на свете сигналы, ну как же Рик не догадался? – Я чувствую себя виноватым, – глухо, почти не разжимая губ, пробормотал Рик куда-то Феликсу в плечо. Как же хотелось в него уткнуться: такое близкое, теплое, пахнущее им, Филом… Но вокруг сидела куча бодрствующих однокашников, а в начале автобуса к тому же грозно маячила голова Нины Михайловны. – Сдурел? – возмущенно зашипел на него Фил, слегка толкая Рика локтем и заставляя поднять на себя взгляд. – Ты тут вообще причем? – Я мог бы догадаться, – горько повинился Рик, чувствуя, что просто не может держать эти мысли в себе. – Руслан вел себя странно, я мог бы… Не знаю. Поговорить с ним… А еще мы Борю тогда отговорили идти к нему, помнишь? Может, мы зря это сделали? Может, если б Борька тогда пошел, все было бы иначе? Может… Холодная ладонь с длинными пальцами внезапно накрыла его руку. Рик встрепенулся, заозирался по сторонам, но никто ничего не видел, да и не мог: Фил перекрывал обзор своим телом. – Перестань. Голос Фила прозвучал неожиданно глубоко и даже как-то властно. От звука этого голоса мысли Рика мгновенно покинули его голову и полностью сосредоточились на руке, легонько сжимавшей его собственную. Пальцы – как шелк, такие мягкие, красивые… Они бережно гладили Рика по тыльной стороне ладони, утешая. – Ты здесь ни при чем, слышишь? Точно так же как и Боря, как и любой другой нормально относившийся к нему ученик. Ты сам знаешь, кто в ответе за произошедшее. – Те, кто его травил? – Они тоже. Но по больше части… другие люди. – Они хотели, как лучше. Даже сейчас Рик не мог не защищать наставников. Они ведь и вправду стремились сделать как лучше! Помочь Руслану! Привести его к Богу! И чуть ведь не привели… буквально… Фил ничего на это не ответил. Лишь сжал ладонь Рика чуть сильнее и ненавязчиво прикрыл полой своей куртки. Так они и просидели, не размыкая рук, почти до самого приезда, задумчиво глядя в окно и тихо наслаждаясь последними мгновениями близости. А затем сами не заметили, как уже оказались на одной из московских площадей в объятиях своих родителей, и не успели даже как следует попрощаться перед долгой двухнедельной разлукой. *** Рик лежал в своей комнате на своей кровати в своей домашней одежде на своем собственном одеяле. Ощущения от этого до сих пор были странные, а еще при всем этом «своём» казалось, что окружающее его как раз очень чужое. Рик был дома, но… он не ощущал себя как дома. Больше нет. С нового года уже прошло несколько дней, и сейчас родители были сосредоточены на подготовке к Рождеству – более важному для них празднику. Рик же проводил почти все время один, наверху в своей комнате, и это положение вещей его более чем устраивало. Произошедшие неделю назад события все еще были настолько ярки, будто это случилось вчера. Рик, доходя до головной боли, обдумывал, рассуждал, пытался переварить… Но получалось не вполне. Самое главное он, конечно, узнал. Руслан был жив и даже относительно здоров: его зашили, привели в более-менее адекватное состояние, напоили антидепрессантами. Родители приехали к нему из Питера и решили провести зимние каникулы вместе с сыном в Москве, чтобы не травмировать подростка лишними переездами. Всю эту информацию Рик получил от Бори, с которым он теперь мог переписываться часами: отсутствие ограничений в пользовании телефоном казалось чем-то нереальным и слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Боря же сам эту информацию получил не от Руслана, а из больницы, в которую он дотошно звонил до тех пор, пока ему это все не рассказали. Рик, конечно, не мог видеть Борю сейчас, но… Он чувствовал, что парень просто разбит. Чувствовал, что Боря со всей искренностью винит в произошедшем себя, и как бы ни пытался его разубедить – это не помогало. – Я должен был догадаться. Я должен был понять, что что-то не так, и помочь ему. – Ты не мог знать, Борь. Никто не догадывался, даже психотерапевт, а он получше нас в этих штуках разбирается! – Психотерапевт не был ему другом. – Другом? – … Именно так Гризли ответил на последнее сообщение. Многоточием. Уж более откровенного признания от него и ожидать было невозможно. И сердце Рика сжималось, потому что он примерно мог представить, что чувствует Боря. На один короткий миг он позволил своему воображению разыграться и представить, что он, Рик, открывает дверь той несчастной душевой и видит на полу в луже крови не Руслана, а… Фила. Сама идея была такой жуткой, такой пугающей, леденящей душу, что Рик мгновенно отогнал ее. Мысленно перекрестился и спрятал лицо в подушку: нет, это слишком. Даже представлять такое слишком, а пережить… Ни за что, никогда. Рик бы, наверное, умер прямо там же, на месте, просто от ужаса перед увиденным. – Не отдам, – странно и собственнически шептал Рик самому себе, пытаясь отогнать страшные картинки, нарисованные богатым воображением. Кому он собирался «не отдавать» Феликса, Рик точно не знал. Но именно эта фраза почему-то казалась наиболее уместной. Он не позволит этому случиться. Он не даст Фила в обиду, не позволит ему страдать, потому что… Внизу неожиданно хлопнула дверь. Это родители вернулись из храма, наверняка скоро позовут ужинать. Рику, вопреки ожиданиям, не нравилось проводить время с родителями. Мама изо всех сил старалась сделать вид, что в их семье ничего не произошло, что все нормально, что все по-прежнему. Папа же даже попыток таких не предпринимал, просто смотрел на сына исподлобья и в основном молчал. Мама пыталась спрашивать Рика про школу, про уроки и про церковь, на что Рик, конечно, отвечал, но без особой охоты и с огромной долей осторожности. Чего ему на самом деле хотелось, так это говорить с родителями честно. Рассказать маме – той, которой никогда не существовало, какой-то маме из другой параллельной вселенной, абсолютно любящей и принимающей – о том, что он впервые в жизни по-настоящему влюбился. Рассказать, как его сердце едва ли не выпрыгивает из груди, когда он смотрит Филу в глаза. Рассказать, как пальцы легонько дрожат от восторга, когда они всего лишь навсего держатся за руки. Рассказать про первый поцелуй с ним: как это было страшно, и восторженно, и потрясающе. А также поделиться с папой (тоже несуществующим, выдуманным) тем, как он, Рик, переживает за Фила и хочет его защищать. Хотелось спросить совета в том, как вообще вести себя в отношениях: они ведь с Феликсом в отношениях, правда же?! Но тем не менее реальность была совсем иной. Они сидели за столом, казавшимся неестественно большим для троих человек, и вели бессмысленные беседы, лишенные каких бы то ни было эмоций. И Рик, помимо прочего, чувствовал себя виноватым: вместо того, чтобы наслаждаться временем, проведенным с родителями, он лишь тяготился им, мечтая вновь оказаться в одиночестве. Мама действительно вскоре позвала Рика к ужину, но сегодня все несколько отличалось от предыдущих дней. Она как обычно поставила перед Риком тарелку – это была порция невероятно вкусно пахнущих вареников. Но вместо того, чтобы начать, как обычно, ни к чему не обязывающую пустую болтовню, почему-то молчала. Отец тоже хранил молчание, ну и Рик, естественно, тоже не проронил ни слова. Вместо этого решил сосредоточиться на вкусном ужине: все же домашняя еда существенно отличалась от школьной, как бы хорошо там ни кормили. – Ты уже решил, какие экзамены будешь сдавать? Вопрос отца прозвучал неожиданно, отчего Рик с матерью как по команде невольно вздрогнули и подняли глаза. Отец в ответ не смотрел, напротив, сосредоточенно добавлял немного соуса к своему блюду с очень серьезным выражением лица. – Да, – ответил Рик осторожно. – Думаю сдавать информатику и физику. Ну и русский с математикой, само собой. – Хорошо, – кивнул отец, наконец поднимая взгляд и всматриваясь сыну в глаза. Удивительно, но при всей своей различности они были довольно похожи: не только кофейными глазами и широким разворотом плеч, но и характером во многом тоже. Оба сильные, напористые. Упрямые. – Только добавь в этот список историю, – продолжил папа и снова принялся за еду. Рик недоуменно вздернул брови. – Зачем? – Потому что она нужна для поступления в семинарию. Рик от неожиданности даже забыл прожевать то, что было у него во рту, отчего чуть не подавился. За столом повисла тишина, и только тиканье часов гулко раздавалось во всей комнате. Мама прятала глаза в стол, в связи с чем сыну сразу стало понятно, что она об этом разговоре знала. Почему это было так обидно и шокирующе, Рик не знал, но было совершенно точно. – А я собираюсь поступать в семинарию? Рик старался звучать спокойно, хотя голос его все равно непроизвольно звенел при вопросе. – Собираешься, – веско ответил отец, обрушивая на сына тяжелый взгляд. – Но я всегда интересовался технологиями, – изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое лицо, попробовал воззвать к разумному Рик. – И у меня, кажется, все неплохо с аналитическим мышлением. Я думал, что если хорошо сдам экзамены… Может быть… Мне стоит подать документы в Бауманку? Отец ответил не сразу. Он несколько минут вдумчиво жевал, будто всерьез обдумывая дальнейшие слова. Но когда открыл рот, был лаконичен, как и всегда. – Нет. Ты пойдешь в семинарию. – Но почему? Этот вопрос Рик уже задал чуть взвившимся вверх голосом. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие, но оно сыпалось, как иголки со старой новогодней ели. – Ты должен получить духовное образование. И стать священником. Пойдешь по моим стопам. Отец тоже явно был раздражен, но также пытался держать себя в узде. Кажется, единственной причиной, по которой они пока не начали кричать друг на друга, была сидевшая между ними, до смерти перепуганная мама, которая в страхе бросала взгляд то на мужа, то на сына, и не смея ничего сказать, просто молчаливо умоляла их быть благоразумными. – А если я не хочу? Вопрос сорвался у Рика с губ раньше, чем он успел его как следует обдумать. Потому что если бы обдумал, то понял бы, как это взбесит отца, и не стал бы так рисковать. Но было слишком поздно. Почти за одно мгновение лицо папы налилось недоброй краской, брови съехали к переносице, а кулаки стиснулись на столе. – А тебя никто не спрашивает. Последняя фраза не была выкриком, но она прозвучала почти рычанием. Отец всем своим видом показывал: он не намерен спорить. И не намерен выслушивать. Он все решил, причем, судя по всему, явно не сегодня вечером. И Рик, считав это, мог лишь обреченно выдохнуть. – Я наелся, – сказал он, откладывая ложку и промакивая губы салфеткой. Это, конечно, была неправда, но аппетит у него пропал начисто. Рик встал и, провожаемый тяжелым взглядом отца и встревоженным лицом мамы, направился наверх. – Пусть идет, – услышал он негромкое отцовское, когда уже поднимался по лестнице. От этого хотелось закричать, ударить или разбить что-нибудь на своем пути. Припустив почти бегом, Рик в два прыжка оказался возле своей комнаты и скрылся в ней, с силой хлопнув дверью. Злость бурлила в нем горной рекой. Нет, Рик понятия не имел о планах отца. Раньше у них как-то не особо заходила с родителями речь про планы на будущее, но у Рика сложилось обманчивое впечатление о том, что ему не станут ставить палки в колеса и позволят выбирать тот институт, который понравится. Как бы не так. Пора бы уже давно понять, что после произошедшего прошлым летом родители – отец, если быть точным – не позволят ему принимать те решения, которые он хочет. Как не позволил продолжить учиться в обычной школе, так не позволит и поступить, куда нравится. «А ведь если бы отец не отправил меня в «Надежду», я бы не встретил Фила…» – подумал внезапно Рик, и злость на мгновение его отпустила. А ведь и правда. Каков шанс у них был встретиться в противном случае? Почти нулевой. А значит, папе можно быть даже в какой-то степени благодарным… Но Рик не ощущал этой благодарности. Ни к отцу, ни тем более к школе. Даже за то, что она познакомила Рика с самым замечательным человеком на планете, он не готов был простить ей остальное. И самое главное, он не мог простить ей Руслана. Мысль о том, что он, Рик, мог не успеть, мог вообще не выйти в ту ночь в коридор и не увидеть истекающего кровью подростка, заставляла мороз проходиться по коже. И чем больше Рик думал, тем больше понимал. Причина, по которой Руслан вынужден был сделать это, только одна. Школа. Она довела его до того, что он просто не выдержал. Сломила. Выпотрошила. И чуть не убила. Мысли начали путаться, цепляясь одна за другую, и Рик вновь почувствовал, что хочет что-нибудь разбить. Но само собой, воплотить это в жизнь он никак не мог. Он даже на улицу сейчас не мог выйти, потому что родителями ему был негласно назначен комендантский час. Он выходил на улицу только днем и только в их компании. Понять, почему так, не составляло никакого труда, и это тоже жутко раздражало. Поэтому чтобы хоть как-то отвлечься, Рик залез в телефон и пробежался глазами по соцсетям. Боря молчал, хотя и был онлайн: после того, как они поговорили в переписке о важном и деликатном, обоим, казалось, стало неловко друг другу писать, да и не о чем особо было. Но зато непрочитанным висело сообщение от более важного человека. Феликсово «привет» заставило сердце Рика немного согреться и оттаять. Он тут же написал ответное приветствие и перекатился на бок, улыбаясь в экран. Он скучал по Филу. Они не виделись одну несчастную неделю, но ему казалось, что прошло гораздо больше времени. Рик смотрел на его единственную фотографию в профиле, и не мог насмотреться. Ну какой же Феликс красивый… Так необычно видеть его без формы. А еще на фотографии у него волосы короче, чем сейчас в реальной жизни. Но тем не менее он – все такой же идеальный, со своей мягкой улыбкой, с растрепанными медными кудрями, с выступающей линией кадыка… – Как твой вечер? – прилетело Рику дружелюбное, и парень вновь нахмурился. – Отвратительно, – честно поделился он. – Я сегодня разговаривал с родителями и выяснил, что они намерены отдать меня учиться в семинарию. – Оу. Это была единственная реакция, и несколько минут Фил вообще ничего больше не писал. А потом напечатал все же: – Ты сам-то как к этой перспективе относишься? – Ну а ты как думаешь? Я что, когда-то проявлял интерес к тому, чтобы стать священником? Фил замолчал. Он продолжал быть онлайн, но ничего не отвечал. И только когда Рик понял, что срывает злость на ни в чем не повинном человеке, попытался исправиться. – Извини, я просто очень злюсь. Конечно, я не хочу идти в семинарию, я хотел изучать IT и получить в будущем какую-нибудь интересную и хорошо оплачиваемую профессию. – У тебя все получится, Рик. – Как? – Я не знаю. Пока не знаю, но уверен на сто процентов. Ты сможешь воплотить это все так или иначе. – Спасибо. Мне бы твою уверенность :) Рик отключился и уставился в потолок. Фил даже сквозь тысячи километров ухитрялся поддерживать его и делать немного счастливее. И как же хотелось сейчас прижать его к себе, вдохнуть запах волос, почувствовать биение сердца и тепло кожи… Рик боялся «Надежды» и возвращения туда. Ну каким-то болезненным и ненормальным образом он при этом хотел туда вернуться. Потому что там будет Фил. И Рик никуда его не отпустит.