revolution

      Икари садится на пассажирское место, незадолго до прибывшего автомобиля к дому. Убийца вытаращился на Ынро пораженными войнами глазами. Надзиратель запереживал, держа в ладонях руль, но этого волнения Чонгук не разглядел. — Я хочу управлять не только Югом. Мы сожжем президента Северной Кореи.       Ынро экспансивно выдохнул углекислый газ, а в зрачках осталось смятение. — Ты уедешь? Как скоро? А Тэхен один будет? — Объясню по дороге, — Чонгук отклонил голову перпендикулярно телу. Движения не было. Он обратно повернулся к водителю и требовательнее выговорил «Поехали».       Идея в прибытии в другую провинцию заключалась в следующем: Чонгук соберет своих наемников, и они вылетят, а Ынро останется в Сеуле. Икари доверяет этому человеку чужую жизнь, потому что уже больше пяти лет надзиратель оберегает его. Ынро строго-настрого будет контролировать каждый шаг Тэхена. Хотя Чонгук попросил переправить в его комнату, потому что на двери есть замок, который будут закрывать и омега не выйдет. А спрыгнуть побоится, ибо высоко. Вторая задача — Ынро наблюдать за Чонгуком на расстоянии и связываться с ним. Третья задача связана с охраной территории. Ынро не обязан допустить тот факт, что на Чона до сих пор продолжают охоту, и в любую секунду могут ворваться. Чонгук просто переживает за Тэхена. Эти приказы очень легко выполнимые. Но как пройдет операция на Севере никому не известно.       Икари вышел из магазина боеприпасов и затворил дверь тачки с внутренней стороны. Они направились дальше в город. — Ты ведь верен мне? — задает неосмысленный и двусмысленный вопрос садист. Ынро прикусил губу, выслеживая за дорогой. — Конечно, как по-другому? — в нотке расслышалось остолбенение. — Тогда потом убей меня.       Он до мурашек безмятежно это говорит, что Ынро почувствовал что-то неладное. Два раза надзиратель промахнулся с выполнением заказа своего начальства. Спас Чимина и упустил Инджэ, когда совсем скоро вышвырнул в океан. Чонгук не мог узнать, если бы не встретил и одного, и другого. Ынро думал сознаться в своей никудышности, но ему страшно за свои слова, которые пообещал заключенному.       Ынро зашугался очами по фронтальному стеклу. В этом предложении присутствует непроницаемый смысл. Либо согласится, но Чонгук ответит, что Ынро предал его, либо отвернется и получит омонимический ответ. Тюремщик промолчал. Машина припарковалась возле продуктового. — Купи протеиновые батончики и шоколад, — Чон протянул зажатую между двумя пальцами — указательным и средним — купюру. — А ты почему не пойдешь? — Считаешь, что все полезут ко мне с объятиями?       Мужчина выхватил деньги и вылез из автомобиля. Он оглянулся прежде чем войти в магазин. За кассой никто не стоял. Ынро прошелся возле стеллажей. Тюремщик зашел в дальнюю часть помещения. Взглядом отыскал батончики и набрал несколько штук разнообразных вкусов и видов. Ынро потопал разыскивать шоколад, и, проходя мимо двери подсобки, заметил слуховым чувством шум, доносящийся оттуда. Тело замерло. Стало любопытно. Ынро приоткрыл дверцу. Для зрения было очень тускло. Надзиратель включил фонарик на телефоне и поместился в подсобку. Он осторожно передвигал ноги, не смотря под ноги. И снова шелест, словно кто-то передвинул коробку на полу. Но в этот раз звук громче. Ынро посветил на место гула и чья-то нога выползала из-за напольного шкафчика. Мужчина подобрался поближе. Своим фонарем он ослепил лицо девочки, облаченной в кофточку на пуговицах и джинсы. Дочь Чимина закрылась в руках, дрожа от холода и влажности. Ынро присел на корточки и опустил на пару сантиметров свет. — Почему ты здесь?       Ина ничего не пробормотала, лишь оскал зубов, постукивающих друг об друга, доносился. — Где твой брат? — Ты издеваешься, купить продукты не можешь? — Чонгук вошел в магазин с шумным восклицанием в тональности. — Мне пора идти. Это тебе, — надзиратель положил два протеиновых батончика на напольный шкафчик и удалился. — Я здесь, — выйдя из подсобки, отметил себя Ынро. — Я искал батончики.       Чон невразумительно поглядел на мужчину. Ынро оставил валютную банкноту на кассе и оставил помещение. Чонгук с укором смотрел за тюремщиком, стоя в полуобороте к выходу. Икари бросил обнадеживающий взор на дверь подсобки. Десять секунд испепеляющего внимания на неодушевленный предмет, и вышел из магазина.       Чонгук вошел в свою спальню с пакетом в руке. Молодой человек разложил мешок на кровати. — Это тебе. Хоть что-нибудь.       Тэхен вылезает из-под одеяла и садится на простынь. В руки взял ушки пакета, пододвигая к своему животу. Омега заглянул внутрь, а затем покинутые карие глаза поднялись на стоящего возле кровати Чона. — Батончики? — Я помню, как ты их воровал. Вероятно, нравятся. — Нет. Мне приходилось есть это. Я был без денег и дома, что мне оставалось делать? — Неблагодарная сука, — он выждал короткую паузу и превысил на две октавы свой голос: — Что тебе нужно?! Ты нихуя не ешь! Что тебе нужно от меня?! Ни рыба, ни мясо, ни овощи, ни яйца, ни хлеб! Чем вообще питаешься? — Я-то благодарный, — задетый морально Тэхен отложил пакет ближе к альфе. — Лучше пасть свою закрой или это сделаю я.       Тэхен сдавил челюсти так, что извилины просочились. — Ты никогда не говоришь «спасибо» или «извини». Один раз я это услышал. — Ты доиграешься сейчас, — и настало выжидание надлежащих претензий. — И не стоило мне возвращаться. Нужно было умереть там. Я ведь даже не услышал «с тобой все хорошо». Твои переживания за меня — это не переживания. Ты говори, что чувствуешь, а не храни в себе. Я в тебе нуждался, а ты отнесся к моему появлению, как когда-то ты отнесся к исчезновению Чимина, чтобы убить его. — Ты, блять, доигрался, — желваки играют на лбу от злости и нетерпения словесного высказывания от омеги, который все эти года напрямую не мог произнести и слова. Чонгук расстегнул свои брюки и достал член, который быстро очутился во рту парня. Пальцы прогулялись между волосинками на голове и сжались в кулак, удерживая голову с дикой силой. Тэхен не мог и сопротивляться, ибо не хватало мощи в мышцах. Альфа опрокинул голову назад, прикусывая нижнюю губу в ублажении и зачастую полушепотом постанывая. Тэхен своим ртом проделывает лучше всех, что аж дух захватывает и хочется подчиниться. Хотя он первый, кто сосет, но Икари не жалеет. И эмоции переходят грань. Альфа закатывает глаза от момента изливания. Парень застегивает ширинку и накреняется к Тэхену. Чонгук похлопал омегу по щеке, пока тот вытирал сперму с губ. — И так будет всегда, малыш, — убийца изогнулся и, забрав пакет с перекусом, запер дверь в комнату на ключ.       Чонгук спустился в кухню к курящему и пьющему текилу Ынро. Поставив пакет возле раковины, брюнет уперся ягодицами о столешницу. — Что за крики были у вас? — выпустив табачный дым, полюбопытствовал тюремщик. — Блядина. Он сказал, что не ест это. И вывел на эмоции. Ты покормил Бама? И где он, кстати? — Покормил. Он спит в гостиной. Тебя ждет. Не хочешь выпить перед вылетом? — В-четвертых, следи за Бамом. Смотри, чтобы не выходил на улицу. Тогда не прощу его смерть, — Чонгук подошел к островку и получил врученную сигарету. Ынро подпалил ее. Икари налил в пустую рюмку текилу и залил в гортань, после чего скривился, отчуждая череп в обратное направление от надзирателя и преподнеся рукав водолазки ко рту. — Что за дерьмо ты пьешь? — сипло протестовал разноглазый. — Достань лучше соджу.       После выпивки Чонгук присел по-турецки возле добермана. Бам от прикосновения вздрогнул и уложился на ногах хозяина. — Не скучай, мальчик. Я вернусь, надеюсь, через неделю.       Чонгук остался со своим питомцем коротать последние часы в Сеуле.

***

      Капитан открыл глаз в полном неведении: как и где он. Чимин переворачивается на спину. Он прижимает подбородок к груди и видит, что торс оголен. У Чимина амнезия. Он не помнит, что происходило до этой минуты. Юноша поднимается с кровати и покидает спальню, входя в гостиную, напротив которой кухня и в ней посиживает Юнги, пыхающий сигарету, слушая через наушники музыку. Капитан подступил к обеденному столу и встал в ста сантиметрах от террориста. Глаза Юнги закрыты. Бесцветный щепетильно покачивает головой из стороны в сторону. Чимин что-то брякнул, но тот само собой не услышал. Капитан вытащил беспроводной наушник. Юнги в моменте раздвинул веки. — Ты меня чем-то накачал?       Бесцветный вложил в большую ладонь смартфон и остановил исполнение песни. Он вынул наушник и убрал в кейс, забрав второй у Чимина. — Почему я ничего не помню? Сколько вообще времени прошло со дня, как я вошел в эту квартиру?       Юнги зажал между пальцами сигарету, находящуюся все это время между губ, и высунул, выдыхая черствый дым и кладя шею на спинку стула. — Ты что ли за это время разучился разговаривать? Тебе язык отрезали? Я с тобой разговариваю! — Этим языком я смогу сделать многое. Например, облизать твое тело.       Капитан перекатил офтальмологические яблоки в отвращении. Бесцветный опустил с потолка на Чимина очи, не шевеля головой. Северокореец прогулялся глазами по обнаженному парню. — Ты раздел меня? — заметив бесстрастный взор Юнги, капитан не остался без волнующего вопроса. — У тебя рана на шестом ребре.       Чимин моментально осмотрел грудную мышцу. — Здесь… — Это было давно, — перебил он Пака и затянулся, снова посмотрев на потолок. Капитан вскинул брови. — Тогда почему я голый? — Это всего лишь формальность. Тебя этой ночью бросило в жар. У тебя была температура, превышающая норму. Поэтому я снял с тебя кофту. Не бойся, не изнасиловал, хотя по твоему лицу следовало. — Гомосексуалист хренов. — Лучше, чем гомофоб.       Капитан выдвинул стул из-под стола и сел на него. Юнги потушил сигарету и сложил руки на груди. — Объясни, что случилось, — требует Чимин. — Вкратце или подробно? Как капитан желает?       По суровому взгляду Чимина сержант догнал, что не время для шуток. — В общем и целом, за полгода я должен был убить Чонгука. Почти этот ебаный приказ выполнился, но не до конца. Я не сумел даже приблизиться к нему. Он взорвал мою машину, стоящую возле бензоколонки. Я вовремя выпрыгнул изнутри, тем не менее… — Юнги подвернул штаны, — получил ожоги. Еще и на плече. Чонгук всегда на шаг впереди. Как ему это удается?       Точно такой же вопрос Чимин задает себе изо дня в день. И пару лет назад, — когда капитан с военными вознамерились ликвидировать Икари, — его не было. — Я завидую Чонгуку в том, что не так и глуповат. Он отлично все продумывает. Мои шесть месяцев сгорели. Я не привез президенту голову Икари. И все это время я залег на дно. Мы с тобой вдвоем. Грубо говоря, я и ты в одной лодке. — Нет. Меня не хотят убить. Чонгук не знает, что я жив. Если б знал, то давным-давно пришел бы. Только ты в курсе. Ну как я знаю, — Чимин ощутил в организме релакс. — Давай раскроемся друг другу? Расскажем о своих самых страшных тайнах, о которых не знает ни одна живая и мертвая душа. — Ты хочешь завоевать мое сердце, что ли, капитан? — Никогда в жизни. Ты первый.       Юнги надул губы и глаза в непонятии, что проболтать. — В детстве, когда ко мне проявляли огромное влияние мать с отчимом, меня трясло. Это был низкий статус для граждан Северной Кореи. Меня насиловали. Отчим утром и вечером меня избивал. Мать наблюдала и позволяла. Я убил их. Моим отцом стал президент Ким Чжино, который гонится за моей смертью. Твоя очередь. — Что ж… В старшей школе меня изнасиловали. Меня одноклассник вытаскивал в туалет после занятий и трахал. Так было каждый день. Но потом я встретил Исоль. То есть мы были знакомы конечно, но она начала со мной общаться, и с того дня мы с ней… были… Ты понял. — Тебе парни нравились? — невыраженно изумился Юнги. — Нет. Просто кто-то пользовался мной ради своих потребностей, потому что никто другой не разрешал. Я был против. Но на тот период мои слова никому не нужны были. И я стал детективом, которому честно доверялась корейская армия. Этот одноклассник зажался в угол как загнанный кролик, узнав о моей работе. Я ведь мог его посадить за изнасилование, но не стал. Есть люди поважней, чем этот скот. — Мне не нравится эта тема разговора, — настоял на своем беловолосый. — А я ведь хотел трахнуть тебя. А ты тут такое рассказываешь.       Капитан сделал усмешку. «Так я почти раздет. Мне уже нечего терять», — отфильтровал Чимин шепотом в надежде, что парень оглох. Юнги скороходно оказывается стоять над дышащей тушкой, глядя сверху вниз. Указательным пальцем провел по подбородку капитана, как бы приподнимая. Чимин как ленивец выпрямляет свои конечности и глаза парней становятся на одном уровне. — Я дерьмовых два года ждал этого дня, — солдат тыльной стороной ладони проводит по руке капитана, следя за ней. — Тогда почему продолжаешь ждать?       Юнги издал смешок. Он долгожданно прилепляет свои губы к темноволосому. Чимин обвил шею террориста. Губы в робком звоне начинают активно соприкасаться и влажнеть, а языки туго сплетаются будто в замок. Юнги отошел на шаг, взял кисть молодого человека и потащил за собой в спальню, где одна тьма. Бесцветный опрокидывает Чимина на двухместную кровать и залезает на него. Вновь возобновив неутолимый поцелуй, омега протискивает свои пальцы под свитшот Юнги и начинает блуждать по телу. Периодически бесцветный отстраняется, но Чимин тянется за губами, обхватывая талию альфы. В любом случае Юнги удалось выбраться, и он стаскивает с себя верхнюю одежду. Он садится на колени темноволосого и завлекает к себе своим невидимым притяжением. Чимин кладет свои руки на бедра Юнги. Благосклонно гладил, отчего формируется горячее трение. Альфа еле коснулся губ омеги, разрешая поцеловать его. Чимин не совладал со своими желаниями и примкнул к лицу. Руки обоих разгуливались по обнаженным телам, исследуя каждый периметр; Юнги расстегнул ширинку джинс капитана. — Позволь мне закончить начатое, — намекая на раздевание, шепнул беловолосый, оторвавшись от губ. Чимин прилег на постель и приподнял ягодицы, с которых сняли лишнюю одежду. Юнги наклонился, и мужской орган оказался во рту. Капитан откинул черепную коробку и закатил глаза от наслаждения.       И парень мне сосет… И меня это возбуждает больше, чем ранее… И как это работает?       Чимин сдавленно простонал, сжимая в кулаках пододеяльник. Альфа отпрянул, ибо необходимо было раздеть и самого себя, но капитан запретил. Чимин уселся перед парнем, стоящим на коленях, и целовал в пресс. Темноволосый оставлял горячие поцелуи на животе солдата, спускаясь ниже. Чимин стянул брюки с боксерами и принялся расцеловывать кожу. Юнги водил пальцами по волосам омеги, поглаживающими движениями. И в какой-то момент беловолосый отходит, снимает полностью одежду и, попросив вольным басом встать на четвереньки, вошел. Юнги не стал терпеть своего негодования, поэтому был безжалостным как в обыденной жизни. Он хрипло стонал, но эти вздохи прекратились наскоро. Тело задрожало. И в моменте поцелуй с Чимином: счастливый, звучный и длительный, задержавшийся на все утро.