Таня Гроттер и последний выбор

Первое утро на новом месте Таня встретила на крыльце дома. Ей не спалось до самого рассвета. Ванька сначала поглядывал на неё из окна, раздумывая, стоит ли ему выйти, но решил, что всё-таки не стоит. Таня думала. Ей казалось, что с переездом она начнет чувствовать себя лучше, но получила только ощущение опустошённости. Она не испытывала его в доме в тайге. Там у них с Ванькой был маломальский налаженный быт и она чувствовала себя счастливой, хоть иногда и одинокой. Здесь же, «ближе к людям и цивилизации», как она сама и выражалась, ей было странно. Ощущение было на столько сильным, что оно захлестнуло Таню и ей даже показалось, что тут не обошлось без магии. Заклинание сомнений Таня не знала, но в тот момент ей казалось, что кто-то его на неё наложил. Она даже хотела позвонить Гробыне, но понимала, что за звонок в такое время суток лысегорская ведущая, если и ответит, то скорее всего просто запустит в Таню запуком или чем помощнее. Решив, что обязательно созвонится с подругой днём, а лучше ближе к вечеру, Таня хотела уже идти ложиться, как вдруг увидела, что в доме напротив открылась дверь и на пороге показалась невысокая светловолосая женщина. Заметив Таню, она приветливо помахала ей рукой и Таня сделала то же самое. — Привет, соседка! — крикнула женщина. — Здравствуйте! Таня не знала, как обращаться к незнакомке. Вежливость не была их отличительной фамильной чертой, судя по опыту общения с дедушкой Феофилом, но всё-таки Таня предпочитала думать, что она воспитанная. — Это я то не вежливый? — оживилось кольцо. Видимо дед был типичным стариком, который просыпался в пять утра, чтобы бродить по дому, но за не имением последнего, решил побродить по сознанию внучки и подзеркалить её утренние мысли, — О, неблагодарная дщерь Гроттеров… — Тихо, дед, замолчи, — прервала Таня возмущения старика, засовывая руку с кольцом поглубже в карман, — она уже рядом. — Привет поближе, я — Таня, — улыбнулась девушка. — О, я тоже, приятно познакомиться, — Танька немного удивилась. Её имя не было редким, но она не часто встречала других Татьян на своем пути. — Как у вас дела? Вы только переехали? — начала приветственную беседу девушка. — Да, первый день, точнее, уже второй, уже ведь утро второго дня, — запинаясь, объясняла Танька. «Блин, я что, разучилась общаться с людьми в этих зарослях?» — раздражённо думала Гроттер. — Здорово, мы любим, когда приезжают новые люди, особенно молодые пары, это же здорово. А детки у вас есть? Тут замечательный садик, и школа тоже, — продолжала тараторить соседка, пока Таня думала, как бы ей уже улизнуть в кровать. Но тут её слух зацепился за одну фразу: — Стой, что ты сказала? — уточнила она, проверяя не подводит ли её «музыкальный» слух. — Говорю, мы с Глебом, моим мужем, водим нашего сына в садик и абсолютно им довольны. А что, питание на уровне, воспитатели хорошие… Она продолжала говорить, а Таня вдруг поняла, что её беспокоило всю ночь. Какую тему она боялась затронуть даже в разговоре с самой собой. — Таня и Глеб, — прокомментировала она, — вы отличная пара и отличные родители, я уверенна, — соседка снова расплылась в улыбке, — прости, мне пора, можем договорить позже? Новая знакомая спохватилась. — Да, да, конечно. Мы же живём напротив, часто будем видеться. Приходите к нам в гости. Может вечером? — продолжала тараторить она. — Да, я поговорю с моим… парнем, — почему то на мгновение тормознула Таня, — и мы обязательно придем. Они попрощались, а Таня поняла, что провела всю ночь за размышлениями впустую, потому что теперь ей придется размышлять заново. О Бейбарсове. Последний раз, когда Таня его видела был почти полгода назад. С тех пор она ничего не слышала о Глебе. Она не знала где он, с кем он, жив ли он. Таня была уверенна, что жив. Такие как он слишком любят себя для того, чтобы что-то с собой сделать. Но вот теперь он — человек, без своей роковой таинственности и могущества. Мог ли кто-то отомстить ему, уже человеку, зная, что он ничего не сможет сделать в ответ? Таких «доброжелателей» у Глеба было хоть отбавляй, тут он постарался. Всё-таки Таня решила, что случись с Глебом что-нибудь непоправимое, она бы об этом узнала. Таня сама не понимала, почему начала думать о Глебе. Она не думала о нём с тех пор, как вдохнула пыльцу многоглазки. Она была уверенна, что чувства, которые не давали ей спать по ночам ещё в Тибидохсе, чувства, которые заставили её почти признаться ему в любви там, на драконбольное поле, которые чуть не заставили её бросить Ваньку и отдать своё сердце Глебу в бессрочное пользование были ни чем иным, как происками хитрого некромага. Разве это не он пытался привязать её к себе с помощью тёмной магии, с помощью артефактов, крови вепря и шантажа? Но почему тогда сейчас, спустя пол года даже мысленной тишины по Глебу, Таня думала о нём и начинала сомневаться? «Здесь точно не обошлось без магии, — думала Таня, — Зубодёриха нас таким сглазам не учила». Она пыталась хоть как-то найти объяснения своему утреннему мозговому штурму. Решив вернуться к самоистязанию попозже, Таня оторвалась от созерцания рассвета и повернулась в сторону дома. Входная дверь распахнулась и на пороге показался заспанный Валялкин. — Ты ещё не ложилась? — поинтересовался он, с удивлением обнаружив Таню в том же положении, в котором оставил вчера вечером. — До сих пор не спалось, — устало ответила Таня. После размышлений о Бейбарсове ей должно было бы быть стыдно перед Ванькой. Но стыда не было. Было только странное, угнетающее её, чувство раздражения. Ванька подошёл к ней и обнял её за талию со спины. Таню на мгновение бросило в дрожь. Почему-то сегодня руки Валялкина ей казались чужими. — Иди поспи, — шепнул он, целуя её в шею. Таня не стала сопротивляться. — Ты прав, — сказала она, высвобождаясь из его объятий, — Я пойду прилягу. Ванька на секунду опешил, ему показалось странным то, каким образом Таня выскользнула и поспешила скрыться в доме. Когда дверь за ней закрылась, он прикоснулся к нагрудному карману, будто проверяя его на наличие и, успокоившись, пошёл к лошадям. *** — Звонок, можете быть свободны, — закончил лекцию преподаватель, спешно собирая бумаги и удаляясь из аудитории. Глеб положил ручку в тетрадь, закрыл её и направился к выходу. После перерыва у него были первые занятия по станковой живописи. Впервые за долгое время он снова окажется перед мольбертом и должен будет написать нечто иное от того, что у него всегда получалось. Кто у него всегда получался. «Что ж, посмотрим, что из этого выйдет. Способен ли я на что-то другое» — усмехнулся мысленно Бейбарсов. Перед тем, как идти на занятие Глеб пошёл по уже привычному ему маршруту в кабинет Вики. Она перестала быть для него Викторией Александровной ещё несколько недель назад, когда без белья оказалась под ним на кровати. Глеб не был влюблён, но испытывал нечто вроде интереса к ней. Она его не раздражала, с ней можно было разговаривать, её можно было слушать. Она была влюблена в него, но Глеб делал вид, что этого не замечает. — У нас мало времени, — хитро улыбнулась Вика, закрывая за Глебом дверь на замок, — Покажи мне, как ты соскучился. Она обхватила его руками за шею, а он в свою очередь, подхватил её, отрывая её ноги от пола. Видимо у Глеба сохранились отголоски магического дара, потому что, перестав пить и начав заниматься спортом, он за несколько месяцев вернул себе, достойную его, как человека, физическую форму. Ему не составляло труда держать, хоть и миниатюрную, девушку на руках, проникая в неё глубже с каждым толчком. Вика сжимала его плечи и стонала ему на ухо. Большего удовольствия он этого не получал. Он контролировал себя. «Некромаги не могут иметь детей. Но что на счёт бывших некромагов?» — думал он каждый раз перед окончанием. Положив девушку на живот на диван он сделал ещё несколько сильных толчков и резко выпрямился, помогая себе руками. — Увидимся вечером? — спросила Вика, опуская юбку и поправляя волосы. — У меня работа. Зайду завтра, — отрезал Глеб с коротким поклоном, открыл дверь и вышел из кабинета. Короткий поклон. Унижение для девушки, но необходимость для Бейбарсова. Так он контролировал себя, напоминая о том, что это всего лишь интрижка для общего удовольствия. Он был человеком, соответственно, у него могли появляться чувства, контролировать которые Глебу-человеку было сложнее, чем Глебу-некромагу. Отношения в его планы не входили. Ему просто надоело искать каждый раз новых девушек, готовых помочь ему и принять помощь от него. Для этих целей Вика подходила замечательно. Глеб прекратил размышления на эту тему как только оказался в новой для себя аудитории. Она была огромной, как в тех фильмах, которые он успел посмотреть, благодаря Ленке. Здесь стояло по меньшей мере пол сотни мольбертов и отсутствовал преподавательский стол. В центре помещения стояла милая темноволосая девушка лет двадцати пяти. Её глаза излучали теплый свет, а улыбка была спокойной и доброжелательной. — Добро пожаловать на мои занятия, первый курс, — начала она приветственную речь, — Моё имя вам сегодня знать не нужно. Мы с вами познакомимся попозже. Сегодня ваша задача будет — познакомиться с собой. Узнать свои светлые и темные стороны, свои желания и потребности, свою боль и радость. От такого вступления Глеб не смог сдержать ухмылку. Это не укрылось от безымянной преподавательницы и она подмигнула ему, мол, подожди, сам всё узнаешь. Что ж, узнавать свою боль и тёмные стороны Глеб научился лет в одиннадцать. И с каждым годом оттачивал эти навыки до совершенства. — Сегодня у вас будет то количество времени, которое вам потребуется. Это ваша последняя пара и я настояла на том, чтобы у меня тоже не было пар после вашей. Мы можем сидеть здесь вплоть до самого вечера. Отыщите своё место перед мольбертом, — продолжила она. Глеб занял место в углу, из которого однокурсникам не было бы видно содержание его полотна. Он не привык делиться сокровенным. Никто не видел его рисунки и изливать сегодня душу перед кучкой незнакомых лопухоидов в его планы не входило. — Справа от себя вы увидите все материалы, которыми можете сегодня пользоваться, — продолжала инструктаж преподаватель. Глеб взглянул на деревянный столик справа от себя. Масляные и акварельные краски, гуашь, пастель, акрил. Это не его инструменты. Поискав глазами немного дольше, он обнаружил знакомый предмет и почувствовал спокойствие. — Ваша задача на сегодня: изобразить то, что вы захотите. В любом стиле, в любом цвете, в любой форме. Если я буду нужна вам, я буду неподалёку, но лишний раз беспокоить вас сегодня я не намерена. Инструкции были закончены и Глеб уставился на чистый холст. У него была только одна мысль, только один портрет. Один рисунок, преследовавший его годами. Одно лицо. «Стоит ли сегодня начинать вспоминать тебя?» — спросил Глеб у неё, у её образа, всплывшего у него в голове в не ясном тумане. Глеб думал, что забыл её глаза. Что не сможет изобразить её так, как делал это сотни и сотни раз. Он взял в руки карандаш и с глубоким вздохом поднёс его к полотну. Линии получались мягкими. Они словно обнимали её лицо, обнимали так, как он не мог этого сделать. Он не мог дотянуться и коснуться её. Снова. И он снова был вынужден повторять её портрет как тогда, будучи влюбленным подростком, в попытке дотронуться, если не к ней, то хотя бы к её изображению. Зря он надеялся, что забыл её. Таня смотрела на него с пол оборота спины, оголяя плечо и обнажая взору родинку на лопатке, сводившую Глеба с ума много лет. Он просидел с ней наедине несколько часов, пока его однокурсники были увлечены красочными пейзажами. — Она очень красива, — прервал его единение голос преподавателя, — кто она? — Моя боль и светлая сторона, — ответил Глеб не задумываясь. — Твоя светлая сторона очень мрачная, — отметила девушка, — Как бы ты изобразил свою тёмную сторону? — Боюсь таких цветов нет в известной человечеству палитре, — усмехнулся Глеб. Преподаватель взглянула на него, улыбнулась одними глазами и неспешно пошла к остальным студентам, оставляя Глеба и Таню наедине. «Как мне забыть тебя? Как перестать тебя рисовать? Как тебя отпустить?». Вот и вопросы, которые он боялся задавать себе с момента своего переезда в город. Вопросы, ответы на которые он не знал. Ответы на которые не знал никто. Он был уверен, даже Таня не смогла бы ему помочь. … Глеб вышел из аудитории уже затемно. Он так и не узнал имя преподавателя, но был благодарен этой девушке. Впервые за полгода своего человеческого существования он испытывал спокойную плодотворную грусть. Возможно, скоро он разберётся с чувствами внутри себя и сможет найти ответы, которые позволят ему жить дальше. В душе у Глеба появился отголосок надежды. Сегодняшнюю ночь он сможет посвятить мыслям и возможно даже сможет в чём-то разобраться. Таня не пыталась его найти, значит он был не нужен ей. Она жила, он был уверен, что с маечником, и не думала о нём, иначе бы он узнал об этом. Значит продолжать тратить свою жизнь на страдания по ней было глупо. Да и что он мог сделать? Он не знал, где она живёт, а даже если бы знал, он бы не явился к ней на порог, не имея быстрого плана к отступлению и козыря в рукаве. Всё, что у него было — его чувства, бросать которые ей под ноги вместо подстилки ему уже не хотелось. С этими мыслями Глеб зашёл на территорию кладбища и прошёл к сторожке. — Ты сегодня рано, — приветствовал его сторож. — Решил прийти сразу после занятий, — ответил Глеб, снимая куртку и присаживаясь на стул. — Ты мой спаситель, — начал его сменщик, — моя́ сегодня настроилась на ужин, детей отправила к бабушке и ждёт меня дома. Я как раз собирался тебе звонить, — говорил он, быстро надевая верхнюю одежду и подходя к двери. — Сегодня трое новеньких, родственники одного ещё на территории, в восемь можешь их выгонять, остальное ты знаешь. Глеб кивнул и пересел за стул возле мониторов. После учебы Глеб работал сторожем на кладбище. Работа не пыльная, не шумная, и для него, Глеба, родная и спокойная. Не то чтобы ему нужны были деньги, он мог позволить себе всё, что хотел с безлимитной кредиткой от сестёр, но ему хотелось был занятым и чувствовать себя хоть немного полезным. Люди покинули территорию кладбища к семи часам вечера, Глеб закрыл сторожку и пошел на вечерний обход. После этого он обычно возвращался в домик и ложился спать, просыпаясь раз или два за ночь, чтобы просмотреть камеры. Но сегодня мыслей ложиться спать у Глеба не было. Он сидел, уткнувшись невидящим взглядом в монитор, и думал обо всём, что с ним случилось с одиннадцати лет. Хотел бы Глеб вернуть себе силы, если бы ему представился такой шанс? Конечно хотел. Стал бы он вести себя так же — это уже другой вопрос. Дар некромага влиял на личность невероятным образом. Он не менял человека, но обнажал тёмную сторону его личности, делая её основной. Но ведь можно было попытаться жить иначе? У Ленки ведь получилось. Да и Жанна не была исчадием ада. Они обе жили, учились, строили свои жизни, не вырезая при этом целые деревни. Значит, смог бы и он. Возможно, будь он менее некромагом, чем был в своё время, она могла бы выбрать его? Думать об этом было больно почти физически. Глеб глубоко вздохнул, задержал дыхание и с шумом выпустил воздух из лёгких. — Раз это невозможно, то и думать об этом бессмысленно, — решил он, бросив эту резкую фразу в пустоту комнаты. — Ну почему же невозможно? — отозвался тихий насмешливый голос из темноты. — Тебя же учили, некромаг, если ты действительно чего-то хочешь, невозможного не бывает.