Таня Гроттер и последний выбор

В полночь Таня стояла на заднем дворе и готовила к отлёту. Лететь днём было так же опасно, как и ночью, но по разным причинам: необходимость лететь среди ночи на Лысую Гору, кишащюю мертвяками, не вызывала у Гроттер улыбки на лице, но это бы всё равно более приемлемо, чем быть замеченной соседями, поэтому выбор был очевиден. «Вурдалаки, так вурдалаки», — думала Таня, взбираясь на контрабас. Ванька не вышел её провожать. Он вообще не разговаривал с Таней, как собственно и она с ним. Таня злилась на Ваньку, а Ванька злился на Таньку. Между ними вообще происходило что-то непонятное. Ещё несколько дней назад они были влюблены в друг друга без памяти, а сегодня только сердили и раздражали друг друга. Это была ещё одна причина по которой Гроттер нужна была смена обстановки и разговор с давней подругой. Таня надеялась, что за несколько дней её отсутствия Ванька поумнеет и перестанет быть таким раздраженным и, что уж греха таить, раздражающим. — Торопыгус Угорелус! — произнесла заклинание Таня, выпустила искру и взлетела на встречу прохладному весеннему ветру. В полёте Таня ощущала себя как дома. Она радовалась облакам, луне, звёздам и возможности побыть наедине. С Ванькой она никогда не чувствовала себя наедине. Даже находясь в другой комнате, он как призрак стоял у неё за спиной и будто следил за каждым её движением — так она ощущала. Через несколько часов радость от полета пошла на убыль, пропорционально возрастающему промерзанию самой Тани, поэтому, увидев под собой очертания Лысой Горы, Гроттер испытала облегчение. Она начала снижаться, выбирая место для посадки. Ей хотелось выбрать район поближе к дому Склеповой, чтоб встретить как можно меньше мертвяков. Таня понимала, что совсем без них вряд ли обойдётся, но вот минимизировать общение можно было попытаться. Хотя «общение» это неверное слово. «С мертвяками нельзя заговаривать первым, нельзя ничего брать у мертвяков», — повторяла про себя Таня, как мантру воспоминания из школьных лет. Пока Тане везло. Она шла уже двадцать минут и не встретила на своём пути никого мертвецки зловещего. Но только она об этом подумала, как из-за угла, пошатываясь, показался именно такой экземпляр. Он был одет в нелепый, когда-то ещё жёлтый, пиджак, половина его головы отсутствовала и было непонятно, сможет ли он вообще заговорить. — Привет, красавица, — прохрипел мертвяк, развевая все сомнения. Из его рта выпадали куски земли, а голос был на столько глухим и севшим, что казалось, все его лёгкие были наполнены глиной. Таня свернула влево и ускорила шаг. — Ну, куда ты побежала? — спохватился новый знакомый, — Даже не поздоровались, хоть привет скажи, — продолжал причитать он, не отставая от Тани. Гроттер не сбавляла темп и давно бы перешла на бег, но тяжёлый контрабас мешал ей и больно бил по ногам. — Не хочешь со мной говорить, так и я тебе тогда ничего не скажу, — обиделся мертвяк, — а новости под землёй, знаешь ли, тоже бывают интересными. Например, ходят слухи про некоторых бывших некромагов, — проронил он как будто невзначай. Таня застыла на месте. Что мог этот субъект знать о Глебе? Может он просто пытался заставить Таню заговорить с ним, используя для этого примитивный, но почти уже работающий, способ? — Что, интересно? — ухмыльнулся мертвяк, — вижу, что интересно. Но я тебе ничего не расскажу, пока ты со мной не поздороваешься, я обиделся, — надулся он и начал разворачиваться в обратную от Тани сторону. Таня не знала, что делать: окликнуть его, тем самым подставив себя под удар, или остаться в неведении и сожрать себя позже с локтями и волосами. Пока она думала, мертвяк приостановил шаг и развернулся обратно в Танину сторону. — Принципиальная значит, да? Не ведёшься на провокации? — раздражённо проговорил мертвяк. — А он вот не такой принципиальный оказался, — хмыкнул жёлтый пиджак и тут же скрылся, провалившись куда-то под землю. Таня была в ступоре. Какие свои принципы нарушил Глеб? Какие у Бейбарсова вообще были принципы? Таня знала, что принципиальна для него была только любовь к ней, но вот остались ли у Глеба к ней чувства Таня сказать не могла. Но она хотя бы стала немного увереннее в том, что Глеб жив и возможно здоров. Пока Таня обдумывала всё произошедшее за утро, солнце успело показаться из-за горизонта и брызнуть первыми лучами ей в лицо. К счастью, вскоре Таня подошла к дому Склеповой и уже стучала в дверь, когда на улице начали появляться первые люди. Таня не хотела никого видеть, Тем более не хотела встретить никого знакомого. Ей сейчас катастрофически необходимо было поговорить с Гробыней или побыть одной. Но раз уж она была на месте, выбор был очевиден. Дверь широко распахнулась и на пороге огромной скалой вырос Гуня. — Танька! — радостно прокричал он, затаскивал её внутрь и отбирая контрабас. Именно «отбирая», лучше слова и не употребить. — Привет, Гунио, — поздоровались Таня, пытаясь вырваться из его огромных лап, чтобы вдохнуть. Наконец ей это удалось и она смогла осмотреться. Квартира Гробыни была явно её квартирой. От Гуни здесь можно было обнаружить только бутылки из-под пива и боксёрскую грушу, на столько огромную, что её могли колотить одновременно три Гуни и не пересечься. Всё вокруг было фиолетово-чёрным. Светильники в форме черепов украшали стены, как в старинном склепе. Таня окинула взглядом кухню. Ножей было явно больше, чем всех столовых приборов вместе взятых, они занимали отдельную стену и были красиво развешены на магнитной подложке. Плита отсутствовала, зато огромный, во всю стену холодильник (точнее какая-то ниша с холодильниками) занимал всё оставшееся пространство. В нём определенно было что-то странное. Таня присматривалась, пока вдруг: — Это что, из морга? — воскликнула она. Гуня усмехнулся и потёр затылок. — Ну да, подарок Гробкиных родителей к свадьбе. Ей понравился. Он тут скорее не для еды, даже я столько не ем, а для интерьера. Плюс она сказала, что если я не влезу летом в костюм, то и для меня. Мол, чтоб я всегда был рядом и ей не приходилось ходить плакать за десять километров. — Аааааа, — только и смогла протянуть удивлённая Таня, пытаясь отвести от кухни взгляд. — А где Гробыня? — поинтересовалась она. — Она ещё не вернулась со съёмок. У них знакомство с новым директором, плюс, сегодня они должны были откопать кого-то из поп звёзд, а Гробыня сказала, что все они эгоистичные, самовлюблённые болваны, обожающие занимать её эфирное время своей болтовней. А она пока не выговорит всё положенное на день не успокоится. Таня хмыкнула. У Гробыни то займешь эфирное время, как же. — Но она скоро будет, — продолжил Гуня, — пойдём, я пока покажу тебе твою комнату. — Спасибо, а то что-то я долго летела, — благодарно произнесла Таня, понимая, что на самом деле очень устала и с удовольствием если бы не поспала, то хотя бы полежала. Но Тане было не суждено. Дверь с грохотом открылась и в проёме показалась Гробыня, собственной персоной. — Злобного утра, — бодро поздоровались она, будто и не было ночного эфира, — как всеобщее ничего? — продолжала она, скидывая на ходу туфли на оооочень высоком каблуке. Подойдя к Тане, Склепова поцеловала её в щёку и начала скептически оглядывать с ног до головы. — Мда, мать, ты такими темпами сама в лешака превратишься, — заключила она, проведя осмотр. — Мы переехали, — только и сказала Таня в ответ. Лицо Гробыни вытянулось и она поспешила на кухню, крича на ходу: — Гуня, мы с Танькой пошли беседовать, секретничать и обсуждать, нас не беспокоить, не кантовать и не нервничать. Когда Гробыня показалась в коридоре снова, она была уже с бутылкой шампанского и двумя бокалами в руках. — Девочки должны пить шампанское в любой непонятной ситуации. Что-то не понимаешь — доставай шампанское, — объяснила она, видя выражение лица Тани, — Эх, жаль, на нежитиведении так бы не сработало, — вздохнула она, подмигнула Гуне, схватила Таню за локоть и потащила за собой на второй этаж. С тех пор, как история с жемчужиной закончилась, второй этаж снова стал пригоден для жизни и будущая чета Гломовых переоборудовала его в алтарь имени Склеповой, судя по всему. Весь второй этаж был увешан наградами Гробыни, её постерами, фотографиями с шоу, которые она ведёт и даже одеждой, в которой она была в том или ином выпуске. — Что? — удивлённо спросила она, глядя как Таня осматривает всё вокруг, — А вдруг завтра Гробынюшка потеряет память и не вспомнит о том, какая она распрекрасная и разуспешная? Нам сюда, — она указала пальцем на дверь, ведущую в дальнюю на этаже комнату. Таня зашла и замерла. Комната эта была точной копией их с Гробыней комнаты в Тибидохсе. Вот только без черных штор и скелета Дырь Тониано. Таня едва сдержала слёзы. Она знала, что соскучилась по Тибидохсу, но не думала, что настолько. — Склепова, это… — начала она, но Гробыня тут же её перебила: — Я знаю, знаю, — засмущалась она. — И не говори ничего, — поспешила добавить Склепова, — это просто единственное, что пришло в голову, когда мы начали оформлять эту комнату. Я просто слишком долго там прожила, вот и все. Фантазия не всегда моя лучшая подруга. Девушки разместились каждая на «своей» кровати и Гробыня эффектно открыла бутылку. — За нас, красивых, за вас, нормальных! — не могла не с острить Гробыня. С этим тостом они обе выпили и пришло время для разговора. — Я… — Таня начала говорить, но дальше пока не шло. Она сама не понимала даже с чего ей начать. О чем рассказать? О ком рассказать? — Ну? Начинай, раз начала, — подтолкнула ее Склепова. — Всё не то, Склеп. Вообще всё. Ещё три дня назад я любила Ваньку без памяти, а теперь не понимаю, что происходит. Мы ссоримся, даже не ссорясь. Я не знаю, что чувствую к нему. Я точно могла сказать это раньше, но не сейчас. Гробыня слушала её рассказ молча, не перебивая, изредка потягивая шампанское. Таня рассказала о том, почему они решили переехать, о самом переезде и обо всех их с Ванькой разговорах после. Она умолчала только о своих мыслях о Глебе. Но потом решила, что без этого картина будет не полной. — А ещё, — решилась она, — я думала о Глебе. — Здрасьте вам, — округлила глаза Гробыня, — а я уж думала, ты и не скажешь. Сразу было понятно, после всех твоих россказней, что Бейпесиков должен или всплыть, или из-за угла выбежать. Из-за угла! Таня вспомнила про утреннюю встречу с мертвяком и поспешила рассказать об этом Гробыне. Гробыня обдумала услышанное, попросила дать ей минутку и вышла из комнаты. Таня прождала её минут пять и уже начала думать, что Гробыня побежала разыскивать того мертвяка в жёлтом костюме. Когда Склепова вернулась вид у неё был обеспокоенный. — Танька, я тут напрягла свои связи, — начала она, — в общем, в предподземном мире (так Гробыня называла мертвяков) ходят слухи, что Пинайслоников вернулся. — Вернулся? — Уточнила Таня. — Он куда-то уходил? Гробыня прыснула. — Конечно уходил. Твой маечник его попросил из некромагов. А сейчас он, кажется, снова на коне. Вернее, в ступе. Не знаю, на сколько это правда, — продолжила она, — но слухи эти успели расползтись. Таня молча вытянула руку с бокалом, показывая Гробыне, что его стоит наполнить. Глеб снова некромаг? Не может этого быть. Хотя, почему не может? Никто не думал, что он сможет украсть зеркало Тантала и победить его в схватке. А ещё раньше никто бы не подумал, что его, одиннадцатилетнего, похитит старуха-некромагиня и сделает одним из самых сильных некромагов в мире. Если не самым сильным. Таня опустошила бокал залпом и снова вытянула руку. Гробыня не стала её учить, а молча наполняла бокал, за что Таня была ей благодарна. — Ты думаешь, он ещё любит меня? — тихо спросила она у Склеповой. — А любил ли он тебя вообще, начнем с этого, — Гробыня была настроена решительно. — То, что в его больном мозгу вам суждено было жить долго и мрачно, не значит, что это любовь. Будет ли он снова донимать тебя — это уже другой вопрос. Тут я даже не знаю, что тебе сказать. Мы даже не уверенны, что он правда снова стал некромагом. Но Таня предпочитала быть готовой к тому, что стал. Если он не появится в её жизни — она забудет о нём, как забывала раньше. А если появится — будет готова. Хотя, к чему она может быть готова? Изменило ли его то, что он чуть не умер и лишился всего? Изменилась ли она сама? Таня могла ещё долго размышлять на эту тему, если бы не звонок зудильника. — Я сейчас, — сказала она и пошла на первый этаж к своим сумкам. Отыскав зудильник к последнему гудку, она взяла трубку и увидела улыбающееся лицо своего лучшего друга. Казалось что Ягун совсем не изменился: те же пунцовые уши и круглое лицо, тот же озорной взгляд. — Мамочка моя бабуся, Танька, ты что, ещё не в пути? — Как обычно без приветствий поинтересовался Ягун. — В каком ещё пути? — не поняла Таня. — Ну не в последнем же! — Возмутился комментатор. — Ты в Тибидохс когда собираешься? Мы тебя уже почти неделю ждём! — Всё ещё строгим тоном отчитывал он Таню. Брови Тани поползли наверх, даже не спросив у хозяйки разрешения. — Что происходит? Кто меня ждёт и почему? — Ооооооооо, мамочка моя бабуся, Танька, ты чего? Ванька тебе не сказал что ли? Я звонил ему неделю назад, хотел попросить у вашего домового поделиться растительностью с головы, тебя дома не было, я решил тебе не звонить и попросил Ваньку передать, чтоб ты срочно летела в Тибидохс. Соловей сам никогда не признает, но ты ему очень нужна. Скоро начинается новый сезон и в первой игре мы встречаемся с невидимками. А команда совсем плоха, много новеньких, которые даже на пылесосах держаться не умеют. Соловей хватается за сердце и за глаз по очереди. Сложно старику уже молодежь воспитывать. А ты бы ему помогла. Ты же ему как дочка, хоть он и не скажет этого никому, — выпалил Баб-Ягун на одном дыхании. Таня слушала это и не верила своим ушам. Как Ванька мог не сказать ей? Как он мог скрыть от неё такое, зная как сильно Таня хочет обратно в Тибидохс? Тем более, Соловью нужна была её помощь. Она ведь не улетела бы от него навсегда, она бы помогла подготовить команду к игре и вернулась обратно. Таня была очень зла на Ваньку и поэтому ответ Ягуну дала в намного более жёсткой форме, чем хотела: — Я буду завтра, — отрезала Таня и отключилась. Несчастный маечник! Да что он возомнил о себе! Таня поднялась обратно к Гробыне и рассказала ей всё, что только что произошло. К её удивлению, Гробыня отреагировала на это достаточно спокойно. — А я понимаю, почему Ванька ничего тебе не сказал. Таня зыркнула на неё с такой злобой, что казалось ещё чуть-чуть и Гробыня свалиться с резью в животе. Но Склепова только рассмеялась. — Не смотри на меня так, на меня это не действует. Я имею ввиду, что Ванька твой тебя всегда от всего оберегал. А ещё бегал за тобой как собачонка, в ожидании не то чтобы косточки, но хотя бы не пинка. И рад был, когда ты до него нисходила. А потом ты стала жить с ним и он испугался, что ты опять улизнешь от него, вот и все, — пояснила Гробыня, разводя руками, мол «ничего не поделаешь». — Но это моя жизнь! — Возражала Таня. — И моё право, что с ней делать, а что нет! Я лечу в Тибидохс, — решительно сказала она. — В Тибидохс она летит, смотри на нее, а платье мне кто будет помогать выбирать? Гуня? Да я с его помощью буду в костюм тараньки втиснута и он будет самым счастливым мужем на планете, — на этот раз разозлилась Гробыня. Таня перевела дыхание и поняла, что подруга права. Она летела сюда с целью провести время с Гробыней, значит она его проведет. Но после — улетит в Тибидохс, а Ваньке ничего не скажет. — Ну вот это уже другой разговор, — смягчилась Гробыня, когда Таня озвучила ей свой план. — Но вот Валялкину я бы всё равно рассказала. Мало он из-за тебя настрадался? Предупредить то можно. Таня с минуту обдумывала её слова и, немного погодя, кивнула.