Таня Гроттер и последний выбор

Таня открыла глаза, но вокруг было так темно, что разницы с закрытыми она не ощущала. Она попыталась пошевелить рукой. Получилось. Руки и ноги были свободны, но вот встать всё равно не вышло — было слишком больно. Таня начала вспоминать, что было накануне и злость накатила на неё штормовой волной. Зализина. Она напала на неё. Да что здесь происходило? Почему во всех бедах винили всегда Таню? Почему она была в центре всех выяснений и способом влияния на кого-то? Таня подняла голову и поняла, что темно было из-за того, что она лежала лицом в пол. Сейчас же, хоть шторы и были задернуты, она отчётливо понимала, что солнце начало садиться. Значит, она провела в отключке целый день. Таня начала рассматривать обстановку. Она лежала на полу рядом с двуспальной кроватью, а в углу комнаты Гроттер заметила зеркало. Она была в своём номере! Зализина напала на неё здесь и тут же и оставила. Подняться на ноги Таня всё ещё не могла, но подползла к двери и начала стучать так сильно, как только могла. — Куда-то собралась, Гроттерша? — Донёсся откуда-то позади голос Зализиной. Таня обернулась. Она не видела её лица, но могла разглядеть силуэт у зашторенного окна. — Что тебе нужно? — Спросила Таня строго. Она не собиралась притворяться и умасливать эго психопатки, напавшей на неё. Видимо, Зализина этого не ожидала, потому что её ответ прозвучал в слегка удивлённом тоне: — Мне нужно, чтобы ты исчезла, Гроттер. Навсегда. Как только ты исчезнешь — все станут счастливее. Они оба поймут, что натворили. Как поступили со мной. Её голос был отрешенным. Казалось, что Лизка на самом деле сошла с ума на почве ненависти. Таня попыталась нащупать на пальце кольцо, но его там не было. Лигул её побери, Зализина его забрала! — Где моё кольцо? — Спросила Таня ещё более строгим голосом. Лизка нервно засмеялась. — Твоё кольцо? — Насмешливо поинтересовалась она. — Твоё кольцо?! Очнись, Гроттер! Оно тебе не нужноооо, — пропела Зализина, приближаясь к Тане и присаживаясь возле неё на пол, — тебе больше ничего и никогда не будет нужно. Ты не выйдешь из этой комнаты. Злость в Тане победила чувство боли и она толкнула Зализину в стену, поднимаясь и подбегая к двери. Гроттер пыталась открыть её снова и снова, но дверь была запечатана заклинаем, снять которое без кольца Таня не смогла бы. Она начала кричать и бить кулаками по двери, как вдруг Зализина поднялась на ноги, подошла к ней и начала делать то же самое. Затем она успокоилась и, снова рассмеявшись, отошла в сторону. — Тарабань сколько хочешь, тебя никто не услышит, — сказала она. — Ты вся — моя. Таня опустилась на пол, понимая, что Зализина права: самой ей отсюда не выбраться. По крайней мере без кольца. Она не могла спрятать его далеко, вряд ли бы Лизка вышла из комнаты, значит и кольцо было где-то при ней. Таня снова предприняла попытку подбежать к Лизон и оттолкнуть её, но тут же получила искру в ногу, пролетевшую насквозь. Затем Зализина схватила её за волосы и оттащила на кровать. Гроттер закричала, но быстро взяла себя в руки. Она не покажет этой чокнутой свою боль, не доставит ей такого удовольствия. Не сегодня, так завтра её хватятся, осталось только дожить до этого момента. Значит, нужно было действовать умнее. — Почему ты решила, что во всём виновата я? — Спросила Таня, выводя Зализину на разговор и оттягивая время. — А кто ещё? — Лиза задала встречный вопрос таким тоном, будто ответ был очевиден всем, кроме этой тупой Гроттерши. — Кто вешался на Ванечку, мешая ему увидеть меня? Кто отобрал у меня Глеба? Из-за кого я должна была так много страдать? Гроттер молча слушала, понимая, что пока Лиза говорит — Таня живёт. — Знаешь, — продолжала она, отрешённо, — я ведь тебя проклинала сотни раз. Таня удивлённо приподняла брови. — Да-да. Тебя всегда защищал Глеб. Пока мы с ним были вместе — он контролировал мою магию, не разрешая пользоваться ничем, что ему не нравилось. А потом, когда ты разрушила магию локона — он каждое полнолуние накладывал чары, чтобы оберегать тебя. Таня удивилась ещё больше. — Но Глеб стал человеком, почему ты не убила меня тогда? — Спросила Таня. Лиза посмотрела на неё с ненавистью. Она приблизилась к Тане вплотную и Гроттер увидела, что её глаза горели смертельными огоньками. — Потому что о Танечке он думал всегда. Он даже возненавидеть тебя не смог по-человечески, даже после того, что ты с ним сделала. Взял клятву с Аббатиковой, что та будет продолжать защищать тебя от меня, даже если с ним что-то случится. Но он не учел одного: он не думал, что я решусь на что-то большее, чем проклятия. Он не думал, что магия не обязательна, чтобы лишить кого-то жизни. Лиза на мгновение перевела глаза на прикроватную тумбочку и Таня невольно сделала то же самое. Там лежал пистолет. — Серьёзно? Ты решила, что застрелить меня будет самым верным решением? — недоверчиво спросила Таня. Лизка вскочила с кровати и схватила оружие. — Отчаянные меры, Гроттерша. Последнее желание? Она навела дуло на Таню. — Ну же! Постарайся! — Кричала Зализина. — Неужели нет ничего, о чем ты сейчас думаешь? Таня невольно зажмурилась и несколько слезинок скатились по её щекам. Неужели, это конец? В её голове проносились образы Ваньки, Глеба и Ромы, но никого из них не было рядом, никто из них даже не догадывался, что сейчас Гроттер думала о них в последний раз в жизни. — Как знаешь, — сказала Зализина и нажала на курок. *** Гробыня лежала на кровати в своей комнате абсолютно обнаженная и ждала Гуню, который никак не мог выйти из душа. — Муженёк! — Закричала она. — Если ты задержишься ещё хоть на минуту, я открою дверь и пойду искать того, кто захочет отдать супружеский долг вместо тебя! — Засмеялась она. — Только сделай это и я тебя задушу! — Пригрозил Гломов из-за закрытой двери. Стук в дверь заставил Гробыню рассмеяться ещё раз. — Слышишь? Мне даже ходить никуда не нужно! Кавалеры сами приходят к Гробынюшке! — Прокричала она, запахнулась в простынь и пошла открывать. — Я задушу и тебя и того, кто пришел, — заорал разъяренный Гуня, выбегая из душевой в одних тапочках как раз в тот момент, когда Склепова открыла дверь. — Я помешал? — Спросил Рома, мгновенно разворачиваясь спиной к комнате. — Роман Ярославович, что-то случилось? — Заулыбалась Гробыня. — Я надеялся найти тут Таню, — объяснил он. — Её нет во всём отеле, она не открывает дверь. Вот я и подумал, что она может быть у тебя. Гробыня задумалась. — Знаете, я ведь тоже её не видела со вчерашнего вечера. Хотя она обещала зайти ко мне, когда вернётся, ну, понимаете? — Гробыня подмигнула и улыбнулась, — после вашей встречи. Рома хмыкнул. — Ладно, я понял. Не буду отвлекать. Гробыня пожала плечами и закрыла дверь. — Кажется, Гроттерша пропала, — сказала она Гуне. — Ромашкин говорит, что она не открывает дверь и в отеле её нет. Неужели свидание прошло настолько плохо, что она решила сбежать, даже не попрощавшись? — Засмеялась Гробыня. — Может, она уехала куда-то с Зализиной? — Вдруг спросил Гуня. — С чего бы это ей куда-то ехать с Бедной Лизон? — Удивилась Гробыня. — Они же терпеть друг друга не могут. — Не знаю, я видел, как вчера Лизка заходила к Тане в комнату, — пожал плечами Гуня и начал разворачивать простыню на жене. Но Гробыня уже вскочила с места, как ошпаренная и, запахнувшись по сильнее в простынь, выбежала в коридор, догоняя Романа почти на первом этаже. — Таня… — запыхавшись сказала она, — Лиза… они должны быть где-то здесь. Зализина — чокнутая, она вчера угрожала, что убьет Таню. А Гуня видел, как Лизка вчера заходила к ней в комнату. — И ты молчала? — Рома резко развернулся и побежал обратно к номерам, а Гробыня за ним. Он начал тарабанить в дверь Таниной комнаты, но всё без толку. Он метался из стороны в сторону, словно сомневаясь, стоит ли что-то сделать. — Уйди, — сказал он Гробыне. — Чтооо? — Не поняла Склепова. Её подруга явно была в беде, а всё, что мог сказать ей Роман — это «уйди»? — Никуда я не уйду! — заспорила она. Рома глубоко вздохнул и посмотрел Гробыне в глаза, мягко повторяя: — Уйди. Гробыня на мгновение застыла, затем кивнула и молча пошла в свою комнату, закрывая дверь. … Роме сейчас было плевать на то, найдут ли его, если он вмешается. Скорее всего, и так нашли, не просто же так появился тот ученик. Но даже если бы и нет — он не мог поступить иначе. Заклинание, наложенное на вход, возможно и было проблемой для магов, но не для него. Рома закрыл глаза и прикоснулся к кольцу на своём пальце. Он ощутил неприятное чувство между лопаток: такое бывает, если долго не используешь крылья. Он посмотрел на дверь и стены особым вторым взглядом и увидел в комнате девушку, целившуюся в Таню из пистолета. Мерсин немедленно развернулся на месте, переносясь в комнату как раз в момент выстрела и закрывая Таню золотым крылом. Девушка, как она понял — Лиза, застыла на месте, удивлённо выкатив глаза. Рома подошёл к ней и прикоснулся ладонью к её лбу. — Спи, — сказал он. Зализина немедленно упала на пол и свернулась калачиком, сладко посапывая. Рома развернулся к Тане, обеспокоенно проверяя, всё ли с ней в порядке. Он убрал крылья, снова прикоснувшись к перстню на пальце, и присел на кровать рядом с Гроттер. — Моё кольцо, — слабо сказала Таня. Рома быстро взглянул на её руки и ещё раз осмотрел комнату при помощи своих сил. Отыскав перстень в кармане Зализиной и выслушав от кольца (от кольца?) пару ласковых в свой адрес, Мерсин вернул его Тане. — Ты цела? — Спросил он, видя, что Таня плакала. Он был уверен, что она разозлится на него, но девушка тихо сидела на кровати, обняв колени руками. — Кто ты такой? — Спросила она отчаянно. — Я хотел отложить этот разговор до второго свидания, — честно признался Рома, растянув губы в грустной улыбке. — Давай приведем тебя в порядок и я тебе всё расскажу? — Предложил он. На удивление Гроттер кивнула и попыталась встать, но, то ли от шока, то ли от травм, у неё это не получилось. — Позволь мне, — попросил Рома, снимая с пальца кольцо и одевая его на палец Тани. В тот же момент все видимые (а Рома знал, что и скрытые) травмы девушки исчезли, будто их и не было. Он улыбнулся и снял кольцо, возвращая его себе. Мерсин знал, что ещё произошло в момент исцеления Тани, он почувствовал это, почувствовал каждой клеточкой. А ведь его строго настрого предупреждали никогда так не делать, но обратного пути уже не было. К тому же, он ни секунды не сомневался в своём решении. Отныне и навек он был влюблён в Таню Гроттер. *** — Все началось много лет назад, — начал Рома свой рассказ. Они с Таней сидели на лавочке в саду. Это было единственное место, куда Гроттер согласилась с ним пойти за пределами залов отеля. — Я помню себя совсем ещё юным — шести или семи тысяч лет от появления в Эдеме, тогда нас начали учить, что такое — быть стражами. — И сколько тебе сейчас? — Холодно спросила Таня. Рома усмехнулся. — Не уверен, что помню точное число. Тысяч тридцать, — предположил он. Таня отстраненно кивнула. Она уже представляла лицо Гробыни, если бы та услышала, что Таня целовалась с тридцати тысячелетним стариком. — Так, и что дальше? — Мне было около семнадцати лет, в переводе на земное время, когда случилась первая война стражей, — терпеливо продолжал он. — Я был рядовым с бронзовыми крыльями и не должен был участвовать в боях напрямую, но так было до тех пор, пока ситуация не стала совсем плохой — много наших не вернулось и в бой стали отправлять всех. Таня внимательно слушала, понимая, что злость сменяется в ней интересом. — Многие не вернулись и в тот раз, — рассказывал Рома, — особенно тяжело мне было потерять двух моих друзей, которых я считал братьями, — он замолчал, мечтательно взглянув на небо, будто улыбался, глядя на их лица. — Один из них, Кирма́л, вытащил меня из Тартара ценой своих крыльев. А страж не может существовать без них. Лишившись их, он отправляется на верхние уровни Эдема, но перестает иметь физическую оболочку. Тане вдруг захотелось задать вопрос: — А как тебя зовут на самом деле? Она уже поняла, что все имена стражей отличались от привычных ей земных. — Рома́л. Почти ничего не изменилось, — улыбнулся он. Лёгкая улыбка тронула и Танины губы, но она сдержалась. Рома перевёл дыхание, словно собираясь с силами, и продолжил рассказ: — После первой битвы я был сильно ранен, но сумел выжить и вернуться в Эдем. Все, кто вернулись со мной трусили возвращаться, оно и понятно — все были молодыми, но я хотел обратно, — его взгляд стал суровым, а воспоминания будто проносились в глазах. Таня почти могла их увидеть. — Я хотел вернуться и забрать дархи тех стражей, которые убили моих друзей. Рома опустил голову. Было видно, что ему до сих пор было тяжело вспоминать об этом. — На следующую вылазку молодых брать запретили, но я сумел проскользнуть и вылететь со всеми. Обратно бы меня никто не отправил. Только, когда заметили, старались держать в самом конце. Но я сумел найти того, кто убил моих братьев и лишить его дарха. Так я получил первый выговор с запретом на полеты на пол тысячи лет, а после — белые крылья. Таня слушала, не перебивая. Она уже забыла, что сердилась на Мерсина, полностью захваченная его историей. — Потом я стал регулярно дежурить на земле, помогая людям выбрать свет. Мне нравилось жить среди людей и я постепенно начал игнорировать правило светлых стражей: «сутки дежурства на земле — недельный отпуск в Эдеме». Это было нужно, так как стражи очеловечиваются, начинают быстро стареть и терять свои способности. В первый раз я остался на земле на два месяца. Это был слишком маленький срок, чтобы со мной что-то произошло, но я почувствовал все плюсы такой жизни. Только представь, — он провел рукой по воздуху, будто рисуя картину, — вечное лето, вечное спокойствие, вечный свет и больше ничего, — с грустью сказал он. — Только оказавшись на земле, я понял, что жизнь может быть другой. Таня кивнула и продолжила слушать. — А потом началась новая война. Темные стражи накопили силы и ударили по легиону златокрылых, а золотые крылья — это высшая награда Эдема. Они — элитная гвардия, обладающая золотыми медальонами на шеях, позволяющими им черпать особую силу. Почти всех перебили и я вернулся, чувствуя, что не смогу остаться в стороне. В той битве я едва выжил, — он покачал головой, — на восстановление ушло около трёх тысяч лет, а после было ещё пять вылазок в тыл мрака, где я принес пару десятков трофейных дархов. Он говорил так, будто вспоминал об обыденных вещах, но Тане казалось, что это были очень сложные задания. Она помнила своё попадание в Тартар и понимала, что пять вылазок и десятки трофейных дархов — не пустышка. — После этого, — снова заговорил Рома, — я стал златокрылым. — Но почему ты здесь? Разве ты не должен охранять Эдем? — Не понимала Таня. Рома усмехнулся. — Должен. Но я, вроде как, сбежал. Видимо, до новой войны, о которой ходят слухи. Он заметил укоризненный взгляд Тани и начал объяснять: — Понимаешь, во мне стало слишком много человеческого. Я не мог оставаться в Эдеме и тысячелетиями сидеть на вечно зелёной поляне и следить за порядком. Генеральный страж света, Троил, долго уговаривал меня не улетать. Он вообще относился ко мне как к сыну, но понимал, что не удержит. Я знаю, что он переживает, тем более, что он отправил ученика найти меня, ведь, пока я не использую крылья и магию света — он не может узнать где я. Таня резко села. — Какого ученика он отправил к тебе? — Спросила она, уже понимая, чьё имя сейчас прозвучит. — Кажется, ты его знаешь, — снова улыбнулся Рома. — Он приходил сюда несколько дней назад и представился твоим бывшим парнем. Как такое могло произойти? Как снова всё её окружение было втянуто в опасную игру? Ванька — ученик стража, Глеб ищет артефакт, помогающий направлять эйдосы, а Рома — златокрылый страж, готовый в любой момент вернуться на войну мрака и света. Тане понадобилось несколько минут, чтобы переварить эту информацию и продолжить слушать. — Я понял, что Троил ищет меня, но сейчас он точно уверен в моём местонахождении. Я ведь вызвал крылья. Таня вдруг посмотрела на шею Ромы. Он был одет в простую черную футболку, под которой не было заметно никакого медальона. — А где твой медальон? Ты ведь говорил, что все златокрылые носят его на шее. — У меня свои привилегии, — уклончиво ответил Мерсин. Таня снова посмотрела на него с укором. — Если ты действительно хочешь, чтобы я научилась тебе доверять — выкладывай всё. — Ладно, — он поднял руки в позе «сдаюсь», — моё кольцо, — он поднял руку, показывая Тане перстень, — это и есть медальон. Я переделал его, чтобы походить на обычного мага. Троил знал об этом, но, признаюсь, я воспользовался его расположением и получил согласие на это. — И с его помощью ты меня вылечил, — уточнила Таня. Рома отвёл взгляд, будто это было не всё, что произошло. — Да, именно так, — тихо сказал он. — Говори, — попросила Таня. — Я же вижу, что это не всё. Рома снова посмотрел на неё и улыбнулся. — Прошу тебя, я рассказал тебе больше, чем кому-либо, оставь мне хотя бы один секрет, — попросил он. — Обещаю, что он совсем не страшный и никак на тебя не влияет. Таня поджала губы, но всё-таки согласилась. — И что теперь? — Спросила она грустно. — Ты вернёшься в Эдем? — Не знаю, — пожал плечами Рома, — возможно, мне придется это сделать. Но я ещё планирую задержаться, — улыбнулся он. — Так что приглашение на второе свидание в силе. Таня рассмеялась. Теперь она понимала всё: почему Рома был таким хорошим, почему он бескорыстно помогал окружающим, и даже то, почему Гробыня не смогла найти о нём никакой информации. — Прости, что спрошу, — аккуратно начала Таня, — но всё-таки, как тебе удалось стать такой шишкой? Теперь рассмеялся Рома. — Я не врал, когда говорил, что вижу людей. Теперь Таня понимала и то, что он говорил об этом в прямом смысле слова. — Я всегда хотел помогать им, а будучи богатой как ты выразилась «шишкой» — это делать намного проще. Пару сделок, несколько торгов и немного общения с людьми делают невозможное. Они оба смеялись, но лицо Ромы вдруг стало серьезным. — Прошу тебя, — он взял Таню за руку, — не смотри на меня, видя того, о ком ты узнала несколько часов назад. — Он просил искренне, в его глазах читалась боль. — Я не изменился оттого, что ты узнала обо мне то, чего не знают остальные. Видь во мне меня. Таня кивнула. Она почувствовала, что какая-то незримая стена между ними пала. Почти все её вопросы нашли свои ответы и теперь она могла не бояться, что от неё скрывают что-то важное, что её обманывают. Она почувствовала сильное притяжение к Роме и не сдержалась, притянув его к себе и поцеловав. В эти минуты Таня ощущала себя самой счастливой, самой честной, самой собой. — Я согласна, — сказала она, обрывая их поцелуй. Рома вопросительно посмотрел на неё. — Я согласна с тобой работать. И переехать. Но не к тебе, — поспешила добавить она, — я буду жить сама, не подумай ничего такого, — она начала оправдываться, но Мерсин остановил её, приложив палец к её губам. — Я не прошу большего. Просто начни новую жизнь. И позволь быть рядом.