[sin_kara] Привет 🙂 Прости, я заболела и не могла ответить раньше. Была в Сеуле, но уже дома.
Я даже вздохнуть не успеваю, как следом появляется его ответ. [FCHL_TSJK] Оу 🥺 Надеюсь, тебе уже лучше. «Теперь мне так хорошо, что я готова выйти в открытый космос без скафандра».[sin_kara] Да, мне лучше, спасибо.
И я чудом сдерживаюсь, чтобы не поставить сердечко в конце предложения. И вообще не написать поэму о том, как я счастлива снова говорить с ним. Нужно сдерживаться, притворяться взрослой, но я делаю это из самых последних сил.[sin_kara] Мне правда жаль, что я не смогла ответить раньше… Как ты?
[FCHL_TSJK] Хорошо =) Жаль, что не увиделись Я имею в виду, если ты была бы не против То мы могли бы «Мне тоже жаль, что я сказочная идиотка…» Пока я решаю, как ответить, и стираю несколько разных ответов, он удаляет последние сообщения, а я глупо открываю рот, ругая экран: «Э-эй! Куда?!» Затем хохочу, осознавая, какие мы с ним сказочные идиоты. Я залезаю под одеяло, сгребаю подушку на живот и жду, что он напишет теперь, но он медлит, очевидно, стесняясь своих порывов. Мне кажется, я чувствую его нерешительность сквозь белый экран. Хочу записать длинный трактат, голосовое или даже видео, нет, — просто хочу нырнуть в портал и оказаться рядом, сказать ему всё, что на душе, уверить, что ему нечего стесняться, потому что я погрязла в нём, тронулась, и что бы он ни написал, теперь я любую фразу приму и пойму… Но Он сохраняет вежливый тон, и это я тоже понимаю. [FCHL_TSJK] Как тебе Сеул? «Лучший город на Земле, ведь там есть Ты».[sin_kara] Если честно, не могу сказать, что успела им насладиться.
Я не понравилась Сеулу, а он не понравился мне)
[FCHL_TSJK] Оу… Мне жаль. [FCHL_TSJK] А ты прилетала по делам? Или в отпуск? «Из-за тебя».[sin_kara] Да, были кое-какие дела.
[FCHL_TSJK] Ох. Тогда понятно. Зимой Сеул не очень дружелюбен =( Надеюсь, удалось всё решить. «Я решила больше в Корею не возвращаться, но ты снова поменял все мои планы. Вообще все».[sin_kara] Проблема оказалась слишком обширной. Похоже, придётся лететь снова…
[FCHL_TSJK] Расскажешь, что стряслось? Может, я могу помочь? «Ладно, так и быть. Настало время для глупого флирта! Три, два, один… твой выход».[sin_kara] Всё сложно. Вот прилечу и расскажу лично ;)
[FCHL_TSJK] Хм. Буду ждать)[sin_kara] Слушай, я ведь не говорила тебе свой ник. [sin_kara] Потому мне очень интересно…как ты нашёл меня?)
Терзает меня и другой вопрос: как могла я не заметить нового подписчика? И ответ нахожу сразу же. Чем дальше направляешь свой взор — тем хуже видишь то, что под самым носом. В своей чёртовой тоске я так преисполнилась, что стала невнимательной, предпочла страдания и потому так сказочно проебалась, а ведь, судя по истории, Он практически все мои фото пролайкал! Ван не отвечает целую вечность, и я рассчитываю увидеть как минимум трактат с захватывающим сюжетом о том, как он подключил все свои связи, после чего мой логин разыскали спецслужбы и предоставили ему. Потом вспоминаю, что его родной язык корейский, и ему наверняка нужно лезть в переводчик. Затем догоняют мысли про разницу во времени, и я настраиваю на телефоне два часовых пояса: экран сообщает, что в Сеуле уже глубокая ночь — он запросто мог уснуть. А значит, мне лучше не рассчитывать на быстрый ответ и отложить телефон в бесполезном ожидании. Но я пялюсь в него неотрывно, и этот странный гипноз срабатывает. [FCHL_TSJK] Расскажу как-нибудь при личной встрече)[sin_kara] 😒 Договорились!
Уже не помню, когда в последний раз пользовалась смайликами, но с ним, это до странного естественно, будто и нет между нами разницы в десяток лет. Я вдруг осознаю, что нестерпимо скучаю по его улыбке. Не той, что он дарит фанатам со сцены, а той, что пробегала по его лицу, когда я тырила его картошку фри. Скучаю по его смеху. Не тому, что разрывает его на передачах, а тому, что слетал с его губ, когда мы ехали в машине с залива и обсуждали забавные ситуации на выступлениях. Скучаю по его неподдельно восхищённому взгляду. Тому, которым он оглядывал заставленные стены моей квартиры и… Меня. [FCHL_TSJK] Можно я буду честным, как тогда?[sin_kara] Со мной — всегда
Снова хренова тишина и отсутствие ответного сообщения в течение пяти минут, сводящих с ума. Я очень хочу и прочесть, и написать ему всё, как есть — о своих глупых и честных чувствах. Но понимаю, что признания в любви после всего, что не происходило с нами эти два с половиной месяца — та ещё нелепость. Взрослые и состоявшиеся люди сперва узнают друг друга получше, часто ходят на свидания и вообще ответственно подходят к такому весомому шагу, как признание. И хотя я стараюсь выдерживать спокойный тон собственных сообщений, эйфория медленно разрывает меня на части, подталкивает сказать заветные слова уже сейчас, как бы глупо и неуместно они ни звучали после нашего нелепого расставания и десятков дней тишины. Отбрасываю мобильник, не желая играть в эти игры своего же разума, но через минуту проверяю вновь. Одно за другим появляются сообщения. [FCHL_TSJK] Я соскучился… [FCHL_TSJK] По reese's [FCHL_TSJK] Ты показала мне, и теперь приходится заказывать эти конфеты в американских магазинах (( «По Reese's. Ну конечно! А я — по тебе».[sin_kara] Скажи адрес, и я вышлю тебе пару коробок в подарок на Новый год [sin_kara] 🙃
[FCHL_TSJK] 205 Gangdong-daero, Gangdong-gu, Seoul, Korea до востребования на моё имя ;)[sin_kara] Напомни, как тебя зовут?)
[FCHL_TSJK] 😁 Должно быть, он думает, что я шучу, но я правда никак не могу запомнить, как оно пишется, даже спустя месяцы сталкинга. Для меня он просто One, но настоящее имя мне, похоже, придётся загуглить перед отправкой… Его хочется расспрашивать обо всём, но я намеренно откладываю телефон, чтобы не писать всякую чушь, которая то и дело лезет в голову. Мои чувства в смятении, я не знаю, плакать мне или смеяться. Мне очень хорошо оттого, что я хотя бы переписываться с ним могу, но так плохо, что не могу слышать голос, обнять или посмотреть в глаза. Ещё хуже оттого, что мы снова коммуницируем на уровне недознакомых, хотя когда-то в прошлой жизни целые сутки были невероятно близки. Но после всего случившегося я прекрасно понимаю его, удалённые сообщения и дружелюбный, но неоткровенный флирт — и принимаю правила игры. А мне хочется большего, не хочется притворяться, хочется открыться и быть прочитанной, как это было тогда. «Что ж, не все сразу? Будь рада тому, что у тебя уже есть». И я радуюсь, правда радуюсь, жмурясь и ощущая, что внезапно ухватилась за нить судьбы, которая выведет меня из темного леса к чему-то светлому, тёплому и хорошему.[sin_kara] А почему ты не спишь?
[FCHL_TSJK] Так ведь Новый год) Мы с парнями так объелись курицей, что я еще пару часов не усну 😅 https://pin.it/403nPW2 Наверное, я больше никогда не смогу её есть Т_Т Я вдруг соображаю, что провалялась в горячке слишком долго. Уже тридцать первое декабря? Как?![sin_kara]
Ой… Прости, из-за болезни я совсем потеряла счёт времени.
Так что с опозданием, но…
С Новым годом!)
Пусть он станет для тебя самым лучшим! ⭐
«Для меня точно станет», — верю я. И пусть старый год ещё не закончился, я не могу не быть счастливой уже сейчас. Мы с Ваном ещё немного переписываемся на отвлечённые темы, сохраняя границы и не залезая друг другу в души (хотя очень хочется спрашивать о личном и важном, а не о соусах к курице). Прощаемся, когда в Сеуле шесть утра, а в Торренсе два часа дня. Несмотря на абсолютно дурацкий и местами бессмысленный диалог, я с блаженной улыбкой провожу весь оставшийся день. День, в котором Марта тихонько, незаметно для остальных подкалывает меня. Маникюрщица Седа звонит поздравить с наступающим и заодно обижается на отсутствие фото ногтей из Сеула. Босс радостно уведомляет, что за просрочку стоянки в аэропорту вычтет из зарплаты, а я лишь желаю ему чудесного Нового года и искренне благодарю за то, что по прилёту прислал за мной машину. Пока он не опомнился, бросаю трубку. И лезу на Амазон выбирать подарки этому ворчуну и вообще всем, кого знаю, потому что распирающим сердце счастьем хочется поделиться с целым светом. Но перед этим первым делом заказываю Reese's, страдая не меньше получаса в попытке оплатить заказ на корейском сайте. Закончив недешёвый шоппинг ближе к вечеру, я наконец разгребаю свой багаж и закидываю все без исключения вещи в стирку, лишь позже соображая, что сушилка у сестры сломана, а у меня нет сменной одежды. К праздничному ужину мне приходится облачиться в цветастую кофту с оленями, намеренно выданную Ларой, чтоб поиздеваться. А я в отместку сообщаю, что никому не купила подарков, но всё-таки честно обещаю исправиться, как только в магазинах закончатся праздничные выходные, и снова заработает доставка. В дурацком свитере и с не сходящей с лица улыбкой я помогаю сестре готовить, племяннице — прибираться, а Алексу, на удивление вернувшемуся из Волмарта живым — накрывать на стол. Ближе к полуночи мы наконец собираемся за ужином, заранее объедаемся салатами и упиваемся просекко, а перед самым главным отсчётом включаем трансляцию с Таймс-сквер на ноутбуке и звоним предкам по фейстайму. Я в столь приятном расположении духа, что удостаиваю их улыбкой и парой добрых пожеланий, а Лара с моего поведения явно выпадает в осадок. — Мелкая, ты точно в порядке? — пока до двенадцати остаётся полминуты, она ладонью проверяет мне лоб, не веря моему уж слишком радостному виду и заверениям, что всё просто чудесно. А потом вдруг шепчет. — Ты что, курнула?! — Нет, сестрёнка. У меня и без того всё хорошо. — Я долбанусь с тобой, честно. Ещё вчера ты умирала, а уже сегодня весь день ходишь будто под кайфом. — Дорогая, отчёт пошёл, — напоминает сестре муж. — Не ворчи и дай мне побыть счастливой, — лыблюсь я. — Восемь, семь, шесть! — выкрикивает Марта, махая в телефон бабушке с дедушкой. — Да я только за, только вот смотри не… Что Лара говорит дальше — не слышно. Все расплываются в поздравлениях, где-то на улице взрывают петарды, на Таймс-сквер опускается хрустальный шар, брызжут конфетти и фейерверки, а мне приходит уведомление из инстаграма. И пьяная улыбка становится шире — сообщение, конечно, от Него. Я плохо помню остаток ночи, но отлично запоминаю ощущение безграничной эйфории. Я ухожу на задний двор и записываю глупое видео своего бокала на фоне праздничных фейерверков, а он в ответ делится картинкой снега на газоне загородного дома. Сбежав на кровать в гостевую комнату, я отправляю фото тех мест, что успела посетить в Сеуле, а он рассказывает связанные с этими местами истории или обещает посетить те локации, в которых ещё не был, и мы до смешного быстро находим общий язык, словно не было этих дней порознь, будто я не разбивала его сердце, а он не высасывал мою душу, молча уходя от меня навсегда… Мы очень быстро переходим на общение в WhatsApp, ежедневно списываемся, жертвуя нормальным распорядком сна (и жизни). Не то чтобы это было проблемой при наших ненормированных графиках, только порой невозможность получить быстрый ответ всё же приносит некоторый дискомфорт. Когда я поднимаюсь, он готовится ко сну. Когда он просыпается в понедельник, я ещё доживаю воскресенье. Садясь за поздний ужин, я желаю ему вкусного завтрака и удачного дня. И пусть это особенно неудобно, когда страсть как хочется поделиться с ним чем-то «прямо сейчас», но в ожидании его реакции я нахожу упоительную сладость. Просыпаясь, он знает, что его будут ждать фото калифорнийского заката, а я перед сном скорее всего увижу закулисье очередных съёмок, фансайнов, выступлений, вид из самолёта или окна такси. Ван больше не удаляет сообщения и вообще становится откровеннее с каждым днём. Не боится выглядеть глупым и непонятым, чему я только рада. Я вторю его настроению, иногда делюсь переживаниями, но всё чаще предпочитаю слушать, потому что в моей жизни нет никаких проблем, кроме отсутствия Его на расстоянии касания. Но мне хватает переписки, потому что наше общение как таковое становится моим ежедневным топливом. [One 17:34] Я получил коробку! Боже, зачем столько? 😯 И они все разные… Мне этого на год хватит!!! Спасибо Т_Т — Кара, ты меня вообще слушаешь? — Конечно, Бэн. — Ну, так, может, ответишь? Или у тебя там в телефоне переписка невероятной важности? Я нехотя поднимаю глаза на босса, отрываясь от сообщения. — Да, эта переписка поважнее дурацких вопросов, которые ты задаёшь уже третий раз за месяц. Моё мнение не поменяется, сколько бы ты ни размышлял: я уже сказала, что на другую страховку не согласна. Metlife нам на хрен не сдался, какие бы плюшки тебе не обещал их представитель, у них меньшее покрытие, а вот Berkshire чаще выплачивает полные суммы. Статистика в открытом доступе, да банально отзывы почитай: если что случится, с Метом ты будешь ждать выплату не меньше трех месяцев, а то и все полгода. — Всё равно не пойму, чего ты так на них взъелась. У нас аварий не было уже пару-тройку лет, серьёзных так вообще никогда, а тебе с твоим умением кататься вообще не нужно переживать о страховом покрытии. Пойми ты, для меня это существенно сократит ежемесячные траты… Я бы, может, даже оклад тебе за счёт экономии на страховках поднял. — Во-первых, отсутствие аварий в прошлом совершенно не гарантирует того, что их не будет никогда. Во-вторых, мой стаж никак не избавляет от мудаков на дорогах. В-третьих, на сколько поднимешь? — А, то есть персональная выгода тебя всё-таки интересует? — лыбится босс. — Разве я когда-то говорила, что мне не нужны бабки? — Нет, но… Ах, я всё-таки не перестаю удивляться тебе. Умная девчонка, шаришь и в сайтах, и в страховках, и ещё бог весть в чём. И такая язва! Отчего мне так повезло заполучить тебя в работники, в обычное такси? — Я просто люблю тачки и не люблю напрягаться, а с моим количеством тату в страховщики меня точно не возьмут. Да и офисным планктоном я быть никогда не хотела. А знаешь, кем мечтала стать в детстве? Кондуктором. — Кем-кем? — Ай, вы, батенька, и слова-то такого не знаете, а с виду вроде приличный человек… Кондуктор — это проверяющий билетов, если так понятнее. Ходи себе по автобусу, собирай деньги, пробивай чеки да смотри в окошко. Так-то моя мечта почти исполнилась, только трансформировалась немного с учётом технического прогресса. — У меня от тебя иногда голова пухнет, мелкая… От тебя и этих ваших эмигрантских историй. — Ты просто с детства зажравшийся и на автобусах, небось, никогда не ездил. А вообще дам бесплатный совет: просто не начинай бессмысленный диалог со мной, это избавляет от многих проблем. И раз сумму повышения ты так и не обозначил, то мой полис можешь смело продлевать на Беркшире. — Ты невыносима, знаешь? — Разве? Хм, а мне казалось, что в последнее время я просто лапочка. Напомнить тебе про… — Не стоит. Я понял. Ты чудесная, и подарки твои тоже! Иди уже работай — машину домыли. А со страховкой я разберусь. — Охотно верю, папуль. «Кто бы мог подумать, что обычный радиоуправляемый вертолёт станет моим козырем в переговорах с начальником? Ах, эти мальчики!» Кстати, о мальчиках — один наверняка ждет мой ответ.[17:43] Надеюсь, тебе нравится Только не пробуй всё сразу) Однажды я так переборщила с ними Что вся покрылась пятнами Не хочу, чтоб ты повторил мою судьбу х)
[One 17:43] Поздно) Вместо завтрака у меня будут puffs, а на обед батончики и minies.[17:44] О нет, что я натворила… Окей, вышлю антигистаминные на тот же адрес) Главное, не уходи далеко от офиса!
[One 17:48] Иногда мне кажется, что я здесь живу… Мне пора на практику Хорошего вечера! =)[17:49] Порция калифорнийского солнца для удачного дня (= https://pin.it/7LmXf3l
В общении проходит несколько недель, а меня не отпускает ощущение, что я знаю его всю жизнь. Мы слишком быстро сближаемся, слишком крепко сцепляемся, слишком утопаем. Я не замечаю ненормальности в нашем общении и обоюдных полуночных бдениях над мобильниками в ожидании новых сообщений, подумаешь, сходим с ума вместе — главное, что не поодиночке. Мне всё это кажется нормальным, само собой разумеющимся, как будто он не айдол вовсе, а парень из соседнего подъезда, бариста в любимой кофейне или офисный клерк — словом, мужчина, с которым не то чтобы сложно встретиться в обычной жизни. Он настолько простой и удивительно «западный», что мне иногда не верится, что нас разделяет безграничный Тихий океан и море культурных различий. Дни бегут, январь перетекает в февраль совсем незаметно, а наши странные переписки становятся ещё глубже и душевнее. Мы обсуждаем книги, любимые фильмы, тексты их песен, мировую историю и вымирание пчёл. Несмотря на то, что мы можем болтать часами, какие-то странно привычные границы всё ещё не переходим: не созваниваемся, не присылаем голосовые, не шлём фото или видео себя. Потому я всё так же ежедневно, но намного реже, чем раньше, просматриваю несколько фанатских страниц с контентом (да, я снова подписалась на них!), проверяю инстаграм по хештегам и, конечно, залипаю в ютубе, испытывая беспредельное счастье, всё чаще видя его улыбку на новых видео. Иногда мне становится до красноты на щеках хорошо, если я вижу локации, которые он показывал мне ранее в личных сообщениях. В такие моменты я чувствую себя очень близкой и невероятно особенной, хотя остаюсь всё так же далеко от него. Когда они выходят в эфир после премии, приуроченной ко Дню Влюбленных, на моих часах шесть утра. Я так и не ложилась, и мой заторможенный сонный мозг почти уже не улавливает, кто есть кто на расплывающимся экране мобильного. Из корейской речи я понимаю лишь «привет, спасибо, мы вас любим». Знаю, что выступление было сложным и он устал, но в этот розовый праздник, выдуманный чтобы парни раскошеливались на цветы и конфеты, я хочу урвать себе в подарок всего лишь миг его улыбки. Прямо так и пишу в диалог, а затем быстро возвращаюсь к трансляции и вглядываюсь в пиксельную картинку. Ван увлечённо жестикулирует, пока ведёт диалог с другим мембером, а затем замечает сообщение и поднимает взгляд к камере. Мне мгновенно хочется слиться со вселенной, потому что, клянусь, улыбка его в этот миг разносит моё сердце на атомы. Он откидывается подальше, чтобы никто не заглянул в его телефон и, мельком взглянув на своих занятых соседей, печатает сообщение. [One 06:21] Я подарил тебе свою. Теперь твоя очередь =) Он ждёт ответ, но я просто смотрю на него и пьяно ловлю каждый миг прямого эфира, улыбаюсь ещё шире, когда на его лице всё отчётливее проступает обиженное выражение. Его взволнованное «Эй?!» я уже не могу проигнорировать, приходится снова свернуть ютуб.[06:25] Прости, я никогда не улыбаюсь на фото И уже сплю Z-z-z-z…
[One 06:25] Это нечестно! Ты в курсе? Я не видел тебя уже Столько, что начинаю сомневаться Что ты не плод моего воображения…[06:25] Ну, не спорю, с выдуманными друзьями можно обсудить творчество Паланика и Миядзаки Только вряд ли они могли бы прислать тебе в подарок коробку сладостей Я обещаю исправиться завтра, как только очнусь и стану похожа на человека Добрых снов =)
Я возвращаюсь к трансляции и наблюдаю уже обиженного парня, демонстративно уставившегося в стену напротив. Он сидит так несколько минут, пока коллега как бы невзначай не задевает его локтем, а я улыбаюсь очень широко и незаметно для себя проваливаюсь в сон, которого в моей жизни стало ужасно мало. На следующий день я выполняю обещание и после завтрака в кофейне, прикрыв капюшоном толстовки круги под глазами от пятичасового сна, делаю фото на таймер и отправляю, не особо задумываясь, насколько глупо выгляжу.[12:17] Как обещала https://pin.it/ASnTfN4
Я переодеваюсь в рабочую рубашку, катаюсь по вызовам весь день, вожу влюбленные парочки на обеды, слегка раздражаюсь тому, что очереди в кафе просто бесконечны, отчего приходится брать ланч на заправке, но, всё-таки заграбастав свои хот-доги и капучино, качу к излюбленной локации и встречаю закат в том самом месте, с которого всё началось. Сегодня небо особенно акварельное, солнце мягкое и яркое, а мысли умиротворённые, несмотря на приторную ванильность ненавистного мне праздника. Я уже по привычке отправляю закатное фото, уминаю сосиски, перемазавшись горчицей с кетчупом, и, подмигнув городу, еду работать дальше, ожидая, когда Ван проснётся и расскажет о планах на день, а я поделюсь той ерундой, которой страдала после подъёма.[17:30] https://pin.it/7rF0Pqe
Здесь явно не хватает тебя
Я пишу честно, может, уж слишком скучая по нему, но позволяю себе оставить это сообщение как есть. А спустя пару часов получаю лучший подарок на день Святого Валентина. [One 19:40] Когда ты снова будешь в Сеуле по делам Я тоже покажу тебе Любимое место в городе Там я написал вот это *аудиофайл* Что думаешь? В полутораминутном голосовом он напевает незнакомую, но очень проникновенную мелодию. Конечно, я не понимаю слов, но мне до одури приятно наконец слышать его голос. Хриплый после пробуждения, тихий, наверное, чтобы не приносить неудобств никому из соседей, невероятно искренний и, я уверена, предназначенный только для меня. Эту короткую, но такую живую запись я планирую переслушивать каждый день перед сном до самой старости…[19:53]
Мне очень нравится!
О чëм текст?
[One 19:52] Как и все песни О любви Расскажу, если допишу :) Кстати, я почитал ту статью о паттернах поведения. И ничего не понял, честно. Выходит, мы просто запрограммированы на определенную реакцию?.. В беспрестанных переписках мои дни текут размеренно и сладко, будто райский нектар. Менструальный цикл восстанавливается, на лице появляется румянец, и все знакомые отмечают, что я становлюсь мягче, спокойнее и улыбчивее. Не знаю, как это выходит, ведь раньше от недосыпа легко могла обматерить нерадивого соседа или тормозящего коллегу, а теперь у меня даже в спортзале на всё хватает сил. Особенно на улыбку во время получасового кардио, во время которого в моих ушах играют его песни. С мартом приходит ласковое весеннее тепло. Я всё чаще езжу на тот самый пляж, теперь почти всегда заполненный сёрферами и парочками. Если раньше на последних я смотрела с толикой пренебрежения, то теперь лишь ухмыляюсь и даже не завидую их неуместным в общественных местах ласкам. Теперь я всегда ощущаю себя с кем-то, даже несмотря на то, что сижу на песке, кровати, в кинотеатре, машине или кафе одна. Я стараюсь развлекать сама себя, чтобы моя жизнь стала хотя бы вполовину такой же насыщенной, как его. Хожу на выставки, матчи местных команд, концерты, бары и даже заваливаюсь в Диснейленд. Но в ярком людном парке мне не нравится: слишком семейно и пластиково-розово.[18:48] https://pin.it/2Dzd0Kg По моему скромному мнению Это была худшая трата ста баксов Дети визжат, взрослые толкаются, горки отстой, никакого экстрима ( А еда стоит как самолет, вкусная лишь сладкая вата, но её в принципе сложно испортить… В общем, фэээ Но вид правда ничего https://pin.it/GztQEjM
Закончив шляться по парку, я сбегаю на парковку и долго думаю, куда отправиться ужинать, и не взять ли какой-нибудь заказ по дороге. В последний миг передумываю, вспоминая рассказ Вана о недавно обнаруженной в доставке отличной кесадилье, и решаю поторопиться в любимую мексиканскую забегаловку, которая закроется через час. Я выезжаю на шоссе, уже привычно ставлю саундтреком Их песни и мысленно прикидываю, чем в этот раз меня порадует Lindo Michoacan. Мельком глянув по сторонам, я съезжаю с Санта-Ана фривэй и еду по главной в новый съезд, а уже через секунду вижу, как со встречной полосы в тот же поворот на скорости заруливат Рэнж Ровер. Фары светят прямо в глаза, я успеваю лишь открыть рот в негромком «FUCK!» и надавить на педаль, а в следующий миг в уши бьёт визг чужих тормозов, треск удара и скрежет металла. А следом меня со всех сторон бьют подушки безопасности, и несмотря на их давление, тело дёргает вбок и вверх. Я вцепляюсь в руль, осознаю, что моя машина делает сальто, только тогда, когда она снова приземляется на колёса, а сидение больно бьёт по заднице и отдаётся во всём позвонке. Всё это происходит за пару мгновений. Я успеваю разозлиться, что теперь вместо общения с Ваном придётся ждать полицию для оформления ДТП, а потом машину бьёт ещё раз. И ещё. И становится панически страшно. Из-за подушек и мелькания света фар я не вижу, но скорее понимаю, что в меня влетел кто-то ещё. Какое-то время я не двигаюсь, жадно вслушиваюсь в происходящее за пределами кабины, и как только ощущаю, что опасности вроде бы больше нет, отпускаю руль и решаю пробовать выбраться. А дальше мозг вдруг отключается. Я прихожу в себя в уже больнице. В коридоре суетятся врачи, на стуле рядом с моей постелью сидит племянница, за шторкой слева стоит ещё одна койка, на которой видны только ноги. У меня на пальце прищепка с проводом, на шее защитный воротник, а в голове абсолютное непонимание, зачем меня запихнули сюда, если я вполне нормально себя ощущаю. Руки целы, ноги тоже, голова соображает как обычно… — Марта, пс! Какого чёрта я тут делаю? — совершенно не помню пути в госпиталь, но продираю горло и отвлекаю девчонку от телефона. — Ой, Кара! Мы так переживали! Мама просила сразу позвонить, ща-ща-ща! И с этого момента начинается череда навязчиво заботливых посещений, звонков и сообщений. Сперва я общаюсь с сестрой, которая из-за ночной смены вынуждена была оставить племяшку (безалаберно, по моему мнению, так пользоваться детьми) дежурить у моей постели. Затем сообщаю не в меру взволнованным предкам, дозвонившимся Марте по фейстайму, что со мной все в порядке. То же самое твержу врачам и прошу отпустить меня домой, но заботливый доктор доказывает, что хотя на мне ни царапины (ладно, парочка синяков), я всё ещё нахожусь в состоянии шока и должна буду провести в госпитале минимум двое суток для дополнительных обследований, тем более что все они уже одобрены страховой службой. Я смиряюсь со всем сказанным, но недовольно фыркаю. Племянница сообщает, что машина, а вместе с ней и мой мобильный разбились вдребезги. Даже фото порывается показать, но смотреть на свою девочку в разделанном виде мне совершенно не хочется. Так что я лежу и тупо пялюсь в потолок. Когда за Мартой заезжает Алекс, прошу его купить мне новый айфон и предвкушаю отстойную ночь. Ни буррито, ни тёплого душа, ни моего Единственного. Я так мучаюсь от невозможности написать ему, что меня пробивает на тихие слёзы. Я скучаю сама и переживаю, что он терзается от незнания, что со мной. Вся ночь проходит в грусти и тоске, больничная еда не насыщает, заняться нечем, из-за стресса и злости я не сплю и только матерюсь на невозможность лечь нормально — на живот. А на утро я с замиранием сердца жду посетителей, но в палату заходят то санитары с питанием, то медсестры, ведущие на анализы, то… — О, Боже, Джейк, ты тут какого забыл? — Пришел навестить, и вот… — коллега протягивает букет ароматных лилий. — Ох, да не стоило, — прыскаю я и понижаю голос. — То, что мы переспали пару раз, ещё не значит, что я жду от тебя цветов в палату. Не напрягайся так больше, ладно? — Ну, вообще-то это было несколько десятков раз, но… Меня Фостер послал на разведку. Ты правда в порядке? В гараже все слегка охренели, когда увидели твою тачку. Точнее то, что от неё осталось. — Физически я в порядке. Но мне явно потребуется время, чтобы оклематься морально. Всё-таки мою детку разъебал какой-то неадекват, с таким непросто смириться. — Боже, ты правда переживаешь о разбитой машине больше, чем о том, что могла в принципе умереть в этой аварии? — Ну… Да? — отвечаю я Джейку. А затем весь день после его ухода пялюсь на чёртовы лилии, от которых соседка по палате время от времени чихает, и думаю, что было бы, если бы я правда не вырулила и удар пришелся бы на мою дверь, а не на заднюю? И мысли эти будят во мне что-то до того задремавшее и нерешительное. Чуть позже днём за показаниями приходит девушка-полицейский, кратко записав мою версию событий, она сообщает, что дело по поводу ДТП скорее всего будут рассматривать без моего участия, так как на том повороте установлена камера, и по видео ясно, что правил я не нарушала. После ухода следовательницы, меня дёргают на томографию, затем кормят обедом, а потом ведут на контрольный осмотр невролога. Лара с Алексом приезжают после шести, приводят новый телефон и кое-какие вещи для выписки, а я не могу дождаться момента, когда они уйдут, чтобы наконец сообщить Вану, что со мной всё в порядке. Пустой сотовый подгружает аккаунт мучительно долго, и пока операционка что-то там достаёт из программного небытия, я вдруг пугаюсь мысли: «Что если Он не писал? Увидел фото и… Что если я ему больше не нравлюсь?» Это в моей голове он почти что «мой», но что если у него полно таких влюблённых поклонниц, как я, а о наших странных отношениях — совершенно другие мысли? Что если я просто вижу то, чего хочется моему одинокому сердцу, и нашу душевную близость я лишь придумала? Что если наше общение — не более чем его способ разнообразить времяпрепровождение и просто слить эмоции и мысли человеку, который точно ничего с ними не сделает, потому что расстояние разделяет вас невидимой, неприступной стеной? Мне вдруг становится тошно от осознания уже своей наивности. Я сглатываю слюну и жду загрузки ios с горьким чувством фатализма от своей глупости. Когда стерильный рабочий стол наконец загружается, я делаю тяжелый выдох. Вхожу в аккаунт и жду, когда он подгрузит сообщения. Двадцать три. Из них девятнадцать от Вана. Сердце в груди делает кульбит. Я судорожно читаю его ответы на мои фото, сперва радостные и спокойные, затем удивлённые отсутствием моей реакции, а после — уже откровенно обеспокоенные. За ними идут два пропущенных звонка, а сообщения после них заставляют меня закусить губу и тихонько завыть. [One 04:56] Я загуглил новости Анахайма, боже, лучше бы я этого не видел… Надеюсь, ты скоро поправишься! Напиши как только сможешь💔 Я строчу ответ, стараясь выглядеть даже бодрее, чем я есть.[18:42] Со мной всё хорошо!
Я даже не ранена — машинка приняла весь удар на себя Прости, что не могла написать раньше (( Врачи взяли меня в плен Мобильник разбился, новый принесли только что Закат сегодня только вот такой отстойный https://pin.it/7EnKWtR Но я обязательно сбегу из палаты и сфоткаю что-нибудь поинтереснее) А как твой день прошел?
Надеюсь, моё молчание тебя не сильно напугало 💔
Отправив наконец ответ, с чувством выполненного долга и тянущей тоской в груди смотрю в темнеющее окно. Через минуту раздаётся звонок Фостера. — Какое счастье видеть, что абонент снова в зоне доступа! — И тебе привет, Бэн. — Малая, ну ты как? Джейк говорил, что выглядишь отлично. — Терпимо, пап. Жива, здорова, слегка заёбана чрезмерным сердобольным вниманием, но вполне себе. А как там моя малышка? — Ну… Она в гараже, ребята прикидывают, что можно сделать с такими повреждениями, и если не удастся продать, то с чего лучше начать её восстанавливать. — Пусть даже не думают её сбагривать, а начинают восстанавливать. Когда я оклемаюсь, мне нужна машина на ходу. — Да ты не волнуйся, мелкая, я всё сделаю хоть завтра. Только скажи тебе Лексус, Теслу или Форд? — Хоть завтра? Ты что, так на работу намекаешь? — Ну-у-у… А разве тебя не выписывают? — Бэн, ты там совсем охуел или только частично? — А что я такого… — После этого дерьма я ухожу в отпуск минимум на месяц. И вернусь только за свой руль — а с Фордом можешь потрахаться сам. Бэшка мне жизнь спасла, так что в твоих интересах восстановить машину как можно быстрее. — Кара, ты меня без ножа режешь. Начинается сезон. Как я без те… — Ещё слово, и по пути из больницы я загляну в профсоюз. — Ар-р-р! Хорошо, но знай, мелкая, однажды я сам тебя придушу! — Я тоже люблю тебя, Бэн. Уверена, ты очень рад, что послушал меня и не сменил страховую. Тебе уже сообщили сроки выплат? Раздражённый Фостер бросает трубку, не попрощавшись, а я, хоть и злюсь на него, улыбаюсь сама себе и… Беру билеты в Сеул. Давно нужно было сделать это, наплевав на собственные предрассудки, как жаль, что осенило меня лишь после того, как я чуть не умерла. У меня было с десяток возможностей улететь и увидеться с ним, но я всё ждала знака, боялась спугнуть удачу, довольствовалась текстом, вместо его живого голоса. Но иногда нужно брать от жизни всё, потому что если не принимать подарки судьбы — она очень скоро перестанет их дарить. У меня продлена страховка и K-ETA ещё действует, так что я не особо парюсь с датами и бронирую перелёт на следующий после выписки день. Ищу отель с панорамными окнами и красивым видом на город. И мысленно надеюсь оказаться как можно ближе к тому единственному, ради кого я собираюсь в очередной раз бездумно пересечь половину земного шара. Я знаю, что в начале весны почти все активности группы запланированы в Корее, значит, велика вероятность, что хотя бы в один из дней мы увидимся. Очень надеюсь, что не один раз. Потому обратный билет не беру, а жильё бронирую на неделю. Прикидываю, нормально ли после новости о том, что я жива, сразу сообщать Вану о том, что приеду. А потом забиваю на условности и пишу всё без утайки. И почти засыпаю к тому времени, когда телефон пиликает новым уведомлением. [One 22:34] Ох, только увидел ответ Я так переживал, всю ночь не мог уснуть Хорошо, что всё хорошо! Только я, э-э, не очень понял. Ты правда послезавтра прилетаешь? О_о[22:35] Да, насущные дела не терпят отлагательств =)
[One 22:35] Но как же авария? Ты же ещё в больнице? Или это сотрясение мозга заставляет тебя так шутить…?[22:35] Никаких шуток
Я же говорила, что в порядке
[One 22:35] Но после такого тебе лучше не перенапрягаться Расскажи мне, что нужно сделать, и я помогу[22:36] Ничего не нужно
Я уже взяла билеты
=P
[One 22:36] Ясно О_о Тогда… [One 22:40] Может, увидимся, когда разберёшься с делами? От этого сообщения мои внутренности переворачиваются, а горло издаёт неконтролируемый писк. Разбуженная дама с соседней койки интересуется, всё ли у меня хорошо, а я уверяю, что лучше и быть не может. Вану отвечаю, что буду рада встрече. И горю, нет, сгораю в огне предвкушения. Он извиняется за то, что ему скоро приходится отключиться из-за съёмки шоу, но берёт с меня обещание подробнее рассказать про аварию и Диснейленд. Я сбегаю в коридор, чтобы не бесить соседку по палате, делаю унылые больничные фото и негромко надиктовываю голосовые, прислонившись спиной к кафельной стене у аппарата с газировкой. Происходящее кажется мне гротескной романтической комедией, а когда озвученные вслух переживания последних дней вдруг приносят осознание собственной удачи, я как-то по-детски наивно обращаю взгляд вверх и обращаюсь к Всевышнему (в которого не то чтобы верю), искренне благодаря за все счастливые случайности. Из больницы меня отпускают рано утром, так и не найдя никаких причин держать в госпитале дольше. Я вызываю такси и непривычно качу до дома на заднем сидении небольшой Шевроле, подробно отвечая на все вопросы Вана, всплывшие в диалоге за ночь. Залившись кофе, сразу начинаю сборы к отлёту: достаю тёплую одежду, перебираю и отношу в прачечную всё несвежее бельё, покупаю небольшую коробку Reese's в ближайшем супермаркете. Пытаюсь запихнуть отобранные вещи в чемодан, но выходит с трудом. Половину толстых кофт выкладываю, реалистично напоминая себе, что вряд ли проведу в Сеуле целый месяц, так что столько вещей там мне явно не понадобится. Я пробуду там неделю, максимум, две — зависит от того, сколько его свободных дней подарит мне судьба. Мне бы только увидеть Вана ближе, чем в десяти метрах перед собой, услышать живой голос и, может, поболтать пару часов не текстом, а словами. О большем даже мечтать страшно… Но кого я обманываю? Я мечтаю. О нём. О нас. О хорошем светлом будущем вместе. Когда-нибудь. Перед сном, просыпаясь, заталкивая чемодан в багажник такси, сдавая паспорт на проверку, усаживаясь в кресло боинга в середине ряда, переставляя симку до приземления и выходя из ворот у стойки визового контроля. Мечтаю, потому что иначе точно сломаюсь, снова выйдя за порог аэропорта в неприветливую реальность. Я вызываю такси и отправляю Вану фотографию уже Сеульского заката, а он долго не отвечает, потому что допоздна продолжает сниматься и давать интервью на радио. За это время я успеваю заселиться в номер и даже немного отоспаться, а к позднему вечеру, укутавшись в зимнюю парку, выхожу под свет ночных огней в поисках ужина. Его сообщение догоняет меня в безымянной кафешке недалеко от отеля, когда я запиваю сливовым соджу курицу в острой панировке. В миг ловлю ощущение, что он сидит напротив, как тогда в дайнере, и от этого (или всё-таки от соджу) по венам растекается какое-то слишком особенное тепло. [One 21:30] Прости, весь день мотался, телефон сел ( Даже не верится, что ты тут 🙂 Надеюсь, полёт прошел хорошо И твои дела быстро решатся Я в последние дни совсем замотался и не подумал спросить раньше. Где ты остановилась? Хочешь, посоветую интересные места для посещения? «Хочу всё, что ты можешь дать мне». Я отправляю ему геолокацию отеля. Следом — фото моего нехитрого ужина. Заверяю, что побываю во всех местах, что он посоветует, и пьяно улыбаюсь чату. Ван печатает что-то ещё, но ответ не приходит несколько долгих минут. После большого перерыва алкоголь быстро дурманит мозг, потому я решаю подурачиться, набиваю рот курицей и делаю селфи с закрытыми глазами и полными щеками. Кроме соджу меня слишком размазывает от осознания, что он где-то совсем близко, я хмелею от одной лишь мысли, что я буду ходить по тем же местам, где ступали его кеды, видеть те же виды и, возможно, испытывать те же эмоции, что и он. А потом снова увижу Его… [One 21:35] Хочу… Есть 😭 Подожди, отыщу на кухне что-нибудь съедобное. Блин… Кажется, парни уничтожили все запасы нормальной еды ещё утром. 😔 Ладно, голодать полезно, тем более скоро камбэк…[21:35] Зачем голодать, если можно разделить со мной этого вкуснейшего мёртвого цыпленка? 😁
Пожалуй, я напилась слишком быстро, раз флиртую так глупо и откровенно. Мне даже становится немного стыдно, что я так жадно хочу его присутствия прямо здесь и сейчас, но в следующую секунду мне становится страшно, потому что он неожиданно отвечает, не шутя. [One 21:36] Куда ехать? Я пялюсь на сообщение с минуту и, кажется, трезвею с каждой прошедшей секундой. А потом, закусив губу, отправляю своё текущее местоположение. [One 21:38] Они, кажется, закрываются через двадцать минут Я не успею добраться =( Но, может, ты сможешь прийти вот сюда? https://goo.gl/maps/rN3jkfMVvP6D7aS98 Я таращусь на геометку, словно на карту сокровищ. Не понимаю, это розыгрыш или мы правда можем увидеться уже сегодня. [One 21:40] Хотя нет, не обращай внимания, тебе лучше отдыхать после перелёта =)[21:40] Я подойду.
Печатаю я так быстро, словно от этого зависит моя жизнь. Она ведь и правда зависит… Меня так разрывает от накатившего волнения, что если наша внезапная встреча теперь сорвётся, я правда задумаюсь о суициде из-за своей собственной глупости. [One 21:40] Тебе точно удобно? Я скорее всего доберусь туда где-то через… Час или полтора. Не поздно? Могу вызвать тебе такси? Пишу «ничего страшного, если задержишься» и тут же стираю. «Буду ждать». Не то, стираю. «Ок, увидимся». Стираю. Пока я чуть ли не ною от предвкушения скорой встречи и решаю, что написать, чтобы не выдать своё зашкаливающее волнение, случайно отправляю худший вариант сообщения из всех возможных.[21:42] Не волнуйся, я уже большая девочка Доберусь сама
Боже, аж от самой себя тошно. [One 21:42] 🙃 Тогда до встречи. [One 21:45] Если будешь там раньше меня, скажи, что у тебя столик на имя Брэда Питта. Я перечитываю три раза. Затем ещё семь. Затем бью себя ладонями по щекам, будто это поможет прийти в сознание. Брэд Питт? Что? Я точно с ума схожу. Умерла в аварии и это всё шутка умирающего мозга? Или… [One 21:49] При встрече расскажу, почему при чём тут Питт 😅 «Окей… Нет. Блять, что вообще происходит?! Я точно не в себе. Точно не…» Я вдруг соображаю, что жую курицу, а должна бы направляться на встречу к Нему. Пусть даже всё это и кажется мне очень странным сном, я не могу просто сидеть на месте — обязана убедиться, что всё это взаправду. Я выбегаю из кафешки, несусь в номер, поправляю макияж и чищу зубы. Смотрю по приложению, сколько времени займет добраться до места на Убере, и эти «десять минут» доводят до исступления, потому что впереди ещё почти час пытки. Ожидание выжимает из меня все силы. У меня горит где-то под диафрагмой, болит низ живота. Я несколько раз бегаю в туалет и глупо сижу на толчке, но через несколько минут выхожу, ничего не сделав. Прыгаю на кровать, лежу лицом в подушку, решаю посмотреть короткую серию недавно начатого сериала, но даже прокрутить лист онлайн-кинотеатра не могу — какое кино, если я сама сейчас в вихре событий покруче чем в любой мелодраме? Я так давно так сильно не влюблялась, что в ожидании встречи кусаю губы и кручу кольца на пальцах. А потом плюю на такси, на ватных ногах я выхожу из номера, роняя магнитный ключ по пути к лифту. Выйдя из отеля, иду по городу пешком, чтоб попробовать развеяться. Ноги несут к точке на карте на автопилоте, потому что разум плохо соображает. Я переживаю словно перед экзаменом. Нет. Перед свадьбой. Меня пробивает мелкая дрожь, даже не от холода на улице, а от необъяснимого страха, пожирающего душу: кажется, я настолько сошла по Нему с ума, что у меня галлюцинации, потому что в реальности всё происходящее точно невозможно. По тропинке рядом с огромным парком я бреду, пытаясь собрать воедино разрозненные мысли, но так и не могу сосредоточиться. В конце концов я заворачиваю в переулок и прихожу к зданию, похожему на обычное жилое. Сверяюсь с гуглом три раза, боясь, что могла напутать что-то, но отметка на карте подтверждает, что я в нужном месте. По отзывам понимаю, что нужно обойти здание — за ним я нахожу указатель и поднимаюсь наверх. В практически безлюдном кафе дрожащим от страха и предвкушения голосом уточняю про бронь для, мать его, Брэда Питта, и мальчик-бариста, понимающе кивнув, указывает мне на пустой столик у панорамного окна. Я стягиваю куртку, заказываю капучино, усаживаюсь и невидящим взором смотрю то на ночной город за стеклом, то в безмолвный экран мобильника. А затем на отражение тёмного силуэта, приближающегося ко мне. — Спасибо, — говорю я, на автомате принимая чашку. Тут же обхватываю кружку и делаю глоток, чтобы перебить вкусом кофе горечь волнения. А затем брызгаю им во все стороны, взорвавшись от осознания, кто принёс мне напиток. — Oh, fuck! То есть… Боже. Ты что тут… Ох, господи… — Прости, что напугал. Ван лишь улыбается глазами тепло и как-то смущённо. Хватает пару салфеток, чтобы промокнуть капли с толстовки. А я немею и хлопаю глазами, затем оглядываюсь по сторонам. И тоже хватаю салфетки, пристыженно вытирая пятна со стола, сахарницы и его джинсов. Затем осознаю, как всё это выглядит со стороны, и просто упираю красное лицо в ладони и сижу так, желая провалиться под землю. «Проёб на сто баллов из десяти». — Хей. Привет? — спрашивает Ван, наконец усевшись напротив. И я собираю в кулак всю свою решительность, чтобы выглянуть из-под чёлки и просто взглянуть на него вновь. Когда я бурчу приветствие, он стягивает маску и кепку и улыбается так искренне, что в моей душе начинают порхать бабочки. Но дар речи возвращается с трудом, стыд переполняет и мешает формулировать мысли в слова, хотя к горлу подкатывает целая лавина невысказанного и такого важного. Пока я пытаюсь совладать с эмоциями, он рассказывает что «Брэд Питт» — кодовая фраза, которой пользуются многие местные звёзды, чтобы бронировать определённые места, не называя своих настоящих имён, в целях конспирации. Пояснение немного разряжает обстановку, но я все ещё сижу, с трудом принимая происходящее. Отвечаю невпопад и всё терзаю взглядом злосчастный капучино, потому что поднять глаза на Него как-то особенно страшно. Стоит лишь посмотреть — и я не смогу оторваться, утону, пропаду навсегда — зря я думала, что простой встречи-двух мне будет достаточно. Мне уже сейчас мало и плохо, оттого что этот день кончится. Ещё хреновее от осознания того, как эпически ужасно наша встреча началась. Но ему, кажется, совсем всё равно, что я так облажалась. Ван лишь смотрит на меня слишком тепло и тихо рассказывает что-то про прошедший день, стилистов, новые образы. Прогнав несколько глубоких вдохов сквозь легкие, я всё-таки поднимаю на него глаза. Ловлю каждую фразу, киваю и жадно оглядываю знакомые, но совершенно иные, нежели на экране, черты прекрасного лица. Проходит совсем немного времени, и с каждым новым его словом меня отпускает неудобство, и захватывает жадное желание взаимодействовать. Спустя полчаса мы сидим в небольшой кофейне, как старые друзья: я пересказываю события злосчастного дня аварии, он неподдельно грустнеет, а затем пытается перевести диалог в другое, более безобидное русло. И я не могу не думать о том, что уже совсем скоро буду снова скучать без него. Разум говорит, что мы всё ещё не знакомы. Сердце кричит, что никого ближе для меня не было и никогда не будет. А я не знаю, кого из них слушать, и только сыплю нелепости с каждым новым предложением. — Ты теперь очень хорошо говоришь по-английски, — замечаю я. — А-а. Я решил позаниматься с преподавателем. Язык постоянно пригождается в турах и с тобой, так что… — Да. Очень полезно. И волосы перекрасил. — У нас наконец будет более мрачный концепт в новом камбэке. Думаю, тёмный мне больше подходит. Так я кажусь взрослее. Тебе нравится? — Да, — «Ты нравишься мне любым», — тебе идёт всё, кроме тех дурацких вязаных шапок. — Ха-ха, да, я тоже тот фотосет недолюбливаю. Иногда мне кажется, что стилисты откровенно издеваются над нами… Может, и не кажется. Он глотает американо, не переставая улыбаться, а я жадно вглядываюсь в его лицо. За последнее время он сильно изменился в лучшую сторону, а я не то что осталась собой — кажется, только и делала, что деградировала, жила на автопилоте без какой бы то ни было цели и даже не думала что-либо менять. Но рядом с ним мне хочется каждый день становиться лучше, умнее и сильнее. — Расскажешь теперь, зачем ты прилетала? — вкрадчиво интересуется Ван. Вопрос застаёт меня врасплох. Я совсем забыла придумать правдоподобную байку, но теперь не чувствую, что она нужна — и так слишком долго лгала себе, а врать ему я не хочу тем более. — Я прилетела из-за тебя, — говорю я чашке перед собой. — Кхм. Прости, — он вмиг мрачнеет. — Не очень понимаю. — Мне захотелось увидеть тебя вновь, и потому в декабре я приезжала, чтобы увидеть тебя хотя бы на концерте. В этот раз я здесь по той же причине. — Н-но ты говорила, что прилетала из-за какой-то проблемы. — Да. Проблема была в отсутствии. Тебя. — М-м, — он закусывает нижнюю губу и потирает висок. — Прости, всё равно не понимаю. — Я тоже не понимаю, — выдыхаю я шёпотом. — После того, что между нами было, ты несколько месяцев просто не вылезал из моей головы. Я соскучилась. Захотелось посмотреть на тебя вживую, а не на экране, вот я и решила хотя бы на вашем выступлении побывать. Я ведь не лгала тогда. Ты… Нравишься мне. Слишком сильно. Видимо, от такой откровенности ему сносит башню — и лицо без тональника мгновенно краснеет. Ван моргает и качает головой, кажется, не веря в то, что я говорю. — А-а… Извини, мне надо в уборную, — он поднимается, громко отъезжая на стуле, и нерешительно дёргается обратно, словно не знает, что сейчас лучше сделать. Повторяется. — Извини, я скоро. Мне кажется, что он точно сбежит после такого признания, но парень идёт в противоположный угол зала с надписью WC. Я провожаю его взглядом, пытаясь сохранять хладнокровие, хотя какой там! Хочется орать в голос от того, как спокойно выдала, что все эти чёртовы минуты, дни, недели скучала по нему. Собственное сердце предаёт: бешено стучит в груди, подгоняя кровь к коже, потому я тоже поднимаюсь, чтобы на слабых ногах дойти до туалета и умыться. Иначе — взорвусь. Я обхожу столики, заворачиваю за угол и останавливаюсь. Ван стоит перед зеркалом с опущенной головой, уперев руки в раковину. Часто дышит, смотрит вниз. По его лицу стекают капли. Он отнимает руку и пальцами сжимает переносицу, по лбу пробегает морщинка, словно ему больно, будто он борется с собственными мыслями. Я на автомате подхожу ближе, кладу дрожащую ладонь на его спину, и он вздрагивает, резко поднимая смущённый, испуганный взгляд в отражение. Разворачивается и смотрит на меня сверху вниз, сжав губы и несколько раз моргает. — Все хорошо? — шепчу я, оробев. — Д-да, я… — он шумно вдыхает, стыдливо опускает голову. Отросшие тёмные волосы спадают на щёки, сжатые губы сдерживают слова, грудная клетка часто поднимается — он весь напряжён как струна. Не в силах противиться магнетизму его тела, я наконец заключаю его в объятия, и он расслабляется, закрывает глаза, смыкая на моей пояснице свои руки. — Теперь да. Я прижимаюсь всем телом, словно кто-то сможет украсть у меня этот момент. Украсть Его. Украсть моё счастье. Не знаю, кого я пыталась обмануть все эти долгие дни и зачем. Ещё в ту самую первую встречу, когда я взглянула в его уставшие глаза, что-то в нём зацепило меня, привязало безапелляционно, окончательно и бесповоротно. И теперь я сожалею о каждом дне, который провела без его объятий, его глаз, голоса и его всего. — Мне было очень страшно, когда я увидел фото твоей разбитой машины в той статье. Я чуть сам не умер в ту ночь от пере… Переживаний. А спустя три дня ты здесь, в моих руках, говоришь такие вещи, что я совсем не верю, что это правда происходит. Я будто смотрю очень реалистичный, но слишком странный сон. И мне страшно просыпаться. Вдруг тебя снова не станет? Я молчу, потому что испытываю ровно то же самое. Мы продолжаем безмолвно стоять в объятиях и просто согреваем друг друга не озвученными, но вполне понятными чувствами. Отрываемся лишь когда к туалету подходит другой посетитель. — Давай уйдём? — я шепчу, потому что голос потерял всякую силу, а дышать в закрытом помещении стало нечем. Он кивает, идёт к стойке расплачиваться, а я накидываю куртку и сбегаю на улицу. Поднимаю глаза к ржавому ночному небу и пытаюсь дышать, но прохладный воздух лишь обжигает лёгкие, а облегчения так и не приносит. Зато всё вмиг становится проще, когда сзади на моей талии смыкаются его руки, а тёплое дыхание трогает ухо и почти невесомо колышет мои волосы. — Возможно, мне только показалось, но ведь теперь я могу обнимать тебя, да? Скажи, если я перехожу границы, ладно? — Может, я хочу, чтобы ты их перешёл? — шепчу я и стараюсь сильнее впечататься спиной в его грудь, но дутые куртки не позволяют быть ближе. Мы стоим так совсем недолго — к кафе приближаются новые посетители. Он натягивает кепку и маску, переплетает пальцы с моими и тянет к парку. Так за руку мы идём по улице несмотря на наличие редких прохожих, и меня греет не только касание ладоней, но и то, как взаимны наши с ним безнадёжные чувства друг к другу. Я всё ещё не могу поверить, что это наяву. — Я всё ещё не могу поверить, что это реальность, — вторит он вслух, возвращаясь к прерванному разговору. — Это невероятно… странно. Я так надеялся разглядеть тебя в толпе на том концерте. Мне казалось, ты смотришь. Выходит, даже не казалось. — Разглядеть? — отзываюсь я. — Но ты ушёл со сцены, даже не обернувшись. — Что? Нет же, когда мы выходили петь совместную песню. Помнишь, я прошёл сцену от края до края? Тогда я каждую секунду вглядывался в зал. Я нервно хихикаю, сильнее сжимая его ладонь. До чего же глупая. Я, ситуация и вообще вся та безумная поездка. Но если бы не она, кто знает, связались бы мы ещё хоть когда-нибудь или так и остались одинокими случайными страницами чужой летописи. — Не помню, потому что не видела, — признаюсь я. — Я думала, что на трёх песнях вы закончили. В тот момент, когда ты бродил по сцене, я уже шла к выходу, наматывая сопли на кулак. — Нама… что это за фраза? — Я плакала, — признаюсь я простыми словами, чтобы он понял. И ощущаю, как влага снова копится в уголках глаз. — Почему? — От невозможности того, что ты меня ещё когда-нибудь обнимешь. — Выходит, ты плакала зря. Ван увлекает меня под раскидистое голое дерево в стороне от тропинки и снова обнимает, но теперь стоя лицом ко мне. Холодная молния его пуховика упирается в щёку, и я расстегиваю её, запуская свои руки к теплу его тела. Мы стоим в тени, шепчем какую-то ничего не значащую ерунду и жмёмся ближе от порывов ветра. Оторваться приходится, когда у Вана звонит телефон. Он извиняется и отходит в сторону, ответив на звонок, декламирует что-то на корейском и устало трëт глаза. Я смотрю на часы в своём мобильнике и понимаю, что время пролетело до обидного незаметно. Уже очень поздно, и если я хотя бы немного вздремнула после перелёта, то он весь день носился по делам, согласно своему расписанию. Он устал, ему нужен отдых, а мне — время чтобы прийти в себя и понять, что вообще между нами происходит. Я решаю сбежать в номер, ведь рано или поздно нам придётся расстаться, но отпускать его, особенно теперь, совершенно не хочется. Поэтому, как только он заканчивает разговор, я так эгоистично и даже глупо прошу: — Проводишь меня до отеля? Я слышала, что в Сеуле очень опасно. Корейские парни то и дело похищают девичьи сердца. На мою глупую шутку он растягивает грустную улыбку и протягивает руку, будто приглашая меня на танец. Пока мы брёдем к выходу из парка, он вызывает такси. А я спрашиваю, всё ли хорошо и не будет ли у него из-за меня проблем. — Никаких проблем. Кроме отсутствия тебя, — усмехается он мрачно. До отеля мы едем в тишине, разъедаемые мыслями изнутри. Когда такси высаживает нас у Шератона и уезжает, я даже слегка недоумеваю. — Тебе разве не нужно возвращаться? — Нужно, кажется. Но можно я ещё немного побуду с тобой? Доведу до двери, чтобы никакой другой корейский парень тебя не похитил. — Можешь украсть меня сам. Или остаться насовсем, — честно отвечаю я, не особо надеясь на ещё один подарок судьбы. Ван молчит, еле заметно кивает и снова касается моей руки, следуя внутрь здания. Менеджер на ресепшене ничего не говорит, но провожает нас взглядом до самого лифта. В светлой кабине мы едем молча, боясь начать разговор, а на этаже идём по коридору умышленно медленно. Чтобы избежать неловкости, я на ходу достаю магнитный ключ и открываю дверь, не оборачиваясь назад. Прохожу внутрь, снимаю ботинки и парку, нарочно избегая смотреть назад. Предоставляю возможность Вану выбирать самому: зайти или остаться снаружи. Если он останется за порогом, я смирюсь с этим и лишь коробку привезённых сладостей передам напоследок, но если войдёт без приглашения — отдам ему всю себя. Навсегда. Не выдерживаю тишины за спиной и всë-таки оборачиваюсь на него в тот самый момент, когда он делает шаг вперёд, видимо, решившись на то, о чëм я безмолвно молила его мгновение назад. С тихим щелчком дверь захлопывается за его спиной. Он вновь снимает маску, и я вижу растерянную улыбку на смущенном лице. Мне хочется наброситься на него в ту же секунду, но я лишь улыбаюсь уголком рта, киваю на комнату — «устраивайся» — и сбегаю в ванну. У меня дрожат пальцы. Я вся дрожу, но не от холода, а от переполняющего волнения. Ни ледяная вода, ни до боли закушенная губа не охлаждают разгорячённую голову. В зеркало вижу не себя — два испуганных голубых глаза на бледном лице. Но чего боюсь — не понимаю. Ведь всё хорошо, даже слишком. Он так близко — снова, опять! — что разум вновь начинает сомневаться в себе и тратит драгоценное время на переживания. Но прятаться дольше глупо, и каждое мгновение близости на счету, потому, наскоро умыв лицо, я выхожу в тёмную комнату. Ван стоит у окна, скрестив руки за спиной, и разглядывает ночной город. — Красивый вид, — тихо говорит он, не оборачиваясь. А для меня, кроме него, ничего больше уже не существует. Я застываю на несколько секунд, окидывая взглядом его точëный силуэт на фоне разноцветных огней, и пытаюсь сохранить в памяти этот миг, чтобы когда-нибудь потом нарисовать с воспоминания картину. — Показать, где я живу? — зовёт он. Я выхожу из ступора, медленно подхожу и становлюсь рядом. Он показывает пальцем на один из небоскрёбов вдали и объясняет, что их общежитие в паре домов от него, а я смотрю только на его лицо: на устремлëнные вдаль глаза, точеный нос, мягкие губы, что-то шепчущие мне, на подскакивающий кадык и непослушные тёмные волосы. Ван вопросительно смотрит на меня, словно ожидает ответа. А я даже вопроса не слышала, в вакууме комнаты мне вдруг становится нечем дышать, и я открываю рот, хватая воздух. Улыбнувшись одними глазами, он опускает взгляд, протягивает руку и, как тогда в моей спальне, еле касается губ большим пальцем. А потом дёргается и убегает в ванную. — Прости, я руки не вымыл… Я сейчас. От такой нелепости мне хочется рыдать. Или стукнуть его посильнее. «Можешь хоть весь в грязи изваляться, но не оставляй меня больше никогда». Я утыкаюсь лбом в холодное стекло, закрываю глаза, чтоб сдержать дурацкие слезы, но всё равно начинаю всхлипывать и дуть губы. Он возвращается неслышно, молча обвивает меня руками со спины и утыкается носом в волосы за ухом. Я чувствую, как его грудь расширяется от глубокого вдоха, а хватка становится сильнее. — Я так скучал. «А я так люблю тебя». — Я скучала сильнее, — говорю так твердо, словно мне важно доказать ему, что я страдала больше. — Прости, что была такой глупой. Я тогда испугалась и… — Тш-ш, — он медленно целует мой затылок и шепчет. — Я понимаю, всё понимаю. Мы стоим в объятиях вечность. Мои пальцы на его ладонях, глаза наши смотрят в одну сторону, а между одетыми телами жар эмоций и чувств. Я не выдерживаю веса напряжения. Разворачиваюсь и смотрю в агатовые зрачки, в которых снова горит вселенная огней. Он мягко улыбается, и мои губы сами собой расплываются в ответ. — Устала стоять, — говорю я и веду его спиной вперёд к кровати. Мы падаем на мягкий матрас и сворачиваемся странным клубком конечностей, но неудобство отходит на второй план, проигрывая желанию держать друг друга в руках и никогда не отпускать. Мы смотрим друг другу в глаза, но мучительно долго не можем решиться на касание губ. Мне хочется сказать так много, но слова кажутся такими глупыми, когда можно просто смотреть и падать в глубину чужих зрачков. Он протягивает пальцы к моей щеке и ведёт невесомые прикосновения к уху и шее. Я ловлю его руку и прислоняю к губам, медленно касаюсь фаланг, желая каждый отпечаток сохранить на своей коже. Ван не выдерживает такой пытки, отнимает руку, запуская пальцы в волосы и целует, жадно, жарко, мокро и тягуче, а я расстаюсь с рассудком, каждой клеточкой прочувствовав его несдержанную страсть. От томных ласк я нестерпимо хочу его глубоко в себе и от каждого прикосновения горю изнутри, но понимаю, что секс между нами совершенно не уместен. То, что Ван лишь крепче прижимает меня к себе, даже не запуская руки под одежду, лишь подтверждает мои ощущения. Я чувствую его возбуждение через ткань, но ласкаю лишь губы, глажу плечи и шею, и жмусь, льну, всем телом прижимаюсь как можно ближе. Мы целуемся ночь напролёт, касанием языков высказывая друг другу всё, что не могут передать слова. Обнимаемся крепко и нежно, ни на секунду не переставая касаться горящей кожи на кончиках пальцев. И от этого так хорошо и одновременно нестерпимо плохо… Между поцелуями я шепчу, как сильно скучала, из последних сил держу внутри себя слезы, но проигрываю и начинаю всхлипывать от накативших воспоминаний, а затем откровенно рыдать. А он жмётся ко мне, как ласковый котёнок, целует лицо, плечи, шею, и от его нежности меня разносит ещё сильнее. Я останавливаю его, упершись пальцами в ласковые губы, и он непонимающе глядит на меня и часто моргает. Поворачиваюсь на бок, спиной к нему, ищу его руку и как покрывалом, накрываю ей сама себя — жмусь спиной к его груди, всей позой выражая: «Держи меня и никогда-никогда не отпускай!» И он не отпускает. По крайней мере в эту ночь.