(Не)Идеальный

      Гэвин в нерешительности стоит перед входной дверью. По его внутренним системам рябью проходят одна за другой ошибки. Оптические сенсоры сбоят.       Не могут же у него на самом деле дрожать пальцы? Только не у боевой модели GR200, это было бы уж слишком унизительно.       Он поправляет свою форму: стряхивает несуществующие пылинки, избавляется, насколько это возможно, ото всех складок и убеждается, что диод светится стабильным голубым светом. Только после этого нажимает на кнопку видеовызова, и Стерн как-то подозрительно быстро отвечает: даже не включив камеру, сразу открывает.       Гэвин бы с удовольствием рассказал ему во всех красках и подробностях, насколько опасно делать вот так кому бы то ни было из людей, пускай даже это специальный агент Ричард Стерн, но вовремя прикусывает язык.       Ограничивается коротким:       — Это было неосмотрительно, агент, — и заходит внутрь.       Неловко топчется на пороге, пока его смеряют привычным, чуть насмешливым взглядом. Но Гэвину, обычно вспыхивающему внутри от этого, как фитиль, сейчас слишком наплевать. Он забивает даже на осмотрительность, жадно облизывая оптическими сенсорами пространство квартиры Стерна, фиксируя на жёстком диске каждую деталь.       — Я отвечу на звонок, — слышит Гэвин, но он настолько тщательно осматривает квартиру, что отвечает согласием через несколько секунд — тот уже успевает отойти.       Ему не велели стоять на месте, но и не разрешали двигаться свободно, а потому Гэвин делает осторожные, практически бесшумные маленькие шаги.       Ричард живёт аскетично. В прихожей, перетекающей в гостиную, — обувная полка, пустая вешалка для верхней одежды и узкий шкаф. Да и в полупустой гостиной, где на стене напротив дивана висит плазма, взглядом зацепиться не за что, разве что за старомодные фотографии в рамках на комоде. Гэвин всматривается в них, и, хотя большинство он видел в сети, когда искал информацию о новом напарнике, здесь они выглядят совсем по-другому. Выглядят... живыми?       В детстве Ричарда с его братом-близнецом Коннором было практически не отличить друг от друга, но с каждой фотографией, где они становятся старше, разница становится всё заметнее. Счастливее всего его напарник выглядит на фото с Коннором и Амандой Стерн — в выпускной форме академии ФБР: мягкая улыбка, тронувшая губы, отражается в глазах, и Гэвин неосознанно тянется к пластиковой рамке, но за дюйм до прикосновения застывает. Вряд ли ему позволено видеть такого Ричарда.       Он торопливо отходит и замечает за приоткрытой дверью вторую комнату: идеально застеленную постель и огромный, размером во всю противоположную стену книжный шкаф, заставленный плотно, как в библиотеке. Рядом — кресло с неряшливо брошенным пледом, небольшой столик и высокий торшер.       Гэвин хочет увидеть больше. Хочет посмотреть, что там за книга, так и оставшаяся раскрытой; перебирает файлы с информацией о напарнике и не понимает, как мог упустить что-то подобное: в их время иметь обычные бумажные книги почти так же нетипично, как пользоваться старой затёртой Зиппо.       — А я смотрю, ты времени зря не теряешь, — Ричард облокачивается плечом о стену. — Интересно?       — Я... — Гэвин не сразу находится с ответом, и это безумно раздражает, — приношу свои извинения, агент Стерн. Я позволил себе излишнее любопытство.       — А ты и так можешь, да?       И снова этот насмешливый тон. Гэвин может разобрать его на составляющие, даже не нарушая запрет на сканирование самого напарника.       Он готовится к затаённой злобе, раздражению и недовольству, но в полученных результатах числятся только скрытый интерес и... надежда? Это сбивает Гэвина с толку, он пытается анализировать, подобрать в своих программах хотя бы отдалённо подходящий алгоритм и в итоге слишком мешкает.       — И как тебе? Сильно отличается от дома твоего предыдущего напарника? — Ричард складывает руки на груди, и Гэвин моментально считывает этот жест.       Ему не нравится, что Стерн задаёт такие вопросы.       Гэвин не хочет вспоминать. Не хочет сравнивать.       — Я думаю, это место подходит вам, — говорит он осторожно. — Здесь минимум удобств и превалируют спокойные оттенки, но при этом есть мелочи, которые делают квартиру уютной. Я могу ошибаться, но всё это принёс к вам ваш брат Коннор?       Это странно, но именно такой он и представлял себе квартиру напарника, и это необъяснимо отзывается теплом внутри.       Но вместо того чтобы улыбнуться или как-то отшутиться, а именно такую реакцию человека Гэвин прогнозировал изначально, Ричард напрягается и подходит на пару шагов ближе.       — Может, уже и поздно, но я всё же скажу: здесь тебе запрещено что-либо тащить в рот, — он переводит взгляд на его губы. — И вообще, считай, что твоё пребывание здесь — продолжение рабочего дня.       Гэвин кивает, и Ричард, сверля его тяжёлым взглядом, ерошит обычно уложенные гелем волосы и вздыхает:       — Нет, я не это имел в виду. Ты... — хочет сказать, но не может подобрать слов?       Гэвину интересно.       Он уже понял, что все его программы идут в пизду и не работают, особенно рядом с Ричардом, но по всему выходит, что Гэвин тот ещё упёртый мудак и не оставляет попыток. Если это человек, значит, и к нему должен найтись свой ключик.       Он никогда не видел напарника таким. Его поведение необычно, как и его внешний вид. GR200 привык, что Ричард всегда одет максимально формально и закрыто; прочитав пару десятков книг по психологии, он приходит к выводу, что для человека это своеобразная броня; но сейчас он впервые видит его другим.       В светлой свободной футболке и домашних трикотажных штанах, без идеальной укладки и в чёрно-фиолетовых носках с рисунком из тыкв. Он уверен, что и к этому его образу приложил руку старший брат.       У него в голове рождается сто и один вариант подколов, но мир несправедлив, и ни одному из них не суждено быть озвученным.       Гэвин смотрит на Ричарда и впервые понимает, что хотел бы сменить форменную одежду на что-то более подходящее именно ему. Что-то, что нравилось бы ему, что отражало бы его индивидуальность. Он сканирует миллионы образов — «луков» — и останавливается на обычных джинсах и хэдли. Может быть, чёрной, не слишком вычурной кожанке.       Ещё одно несбыточное желание в его копилку.       — Ладно, пошли, я тебя не в гостиной торчать позвал, — вздыхает Стерн.       Они работают над делом до поздней ночи, но это куда проще, чем их маньяк, и в итоге заполненные отчёты отправляются прямиком на компьютер начальника Ричарда.       Гэвин тихонько уходит, только убедившись, что Ричард заснул. Отдых на диване, конечно, не предел мечтаний, но, исходя из его образа жизни, и это можно считать сносным. Гэвин накрывает его пледом — слишком долго залипает на разглядывании его пушистых ресниц и анализе запаха чужой кожи — и возвращается в отделение.

***

      Сегодня сотрудники появляются на рабочем месте раньше обычного. Большинство андроидов ещё даже не выходят из гибернации — Гэвин накануне решил просто в неё не уходить, — а отделение уже наполняется гулом голосов.       Люди против обыкновения не обращают на него особого внимания. Просто охуеть можно, проходит два часа — и ни одного шёпотка по поводу его немощности или бесполезности! Они включают музыку, чего обычно не бывает, и украшают офис: приклеивают картонных летучих мышей, вешают гирлянды-скелеты и готовят костюмы к вечеринке после работы.       Он гуглит: сегодня 31 октября, день, когда люди празднуют Хэллоуин. Гэвин вспоминает, что в полиции было нечто подобное, но его напарник «всю эту чушь» не любил, и они проторчали весь тот день в допросной.       Ему на голову падает одна из самодельных паутинок, и он, покрутив её между пальцами, берёт клей для бумаги с ближайшего стола и прикрепляет её обратно.       Это странно. ФБР — куда более формальная организация, и Гэвин не ожидал увидеть здесь что-то подобное.       — Теперь её будет сложно убрать, — вздыхает у него за плечом Нора — выходит удивительно человечно. — Нет-нет, не переживай, твоей вины здесь нет, — улыбается ему.       Как будто его может волновать что-то подобное. Машина он или девиант — ему поебать, но... Норе об этом знать не обязательно.       — Твоего напарника ещё нет? — она оглядывает помещение, и в этот самый момент ему приходит сообщение.       «Сегодня я приду на работу позже».       — Да, агент Стерн сегодня опоздает, — он специально говорит это так, будто Стерн нарушает трудовой протокол. Ему приносит удовольствие мысль, что не его одного будут чихвостить.       Хоть какое-то разнообразие.       — А, точно! Я всё время забываю, — она снова улыбается. — Тогда, может быть, ты мне поможешь? Ну, если тебе не дали каких-то поручений.       — Я свободен. — Гэвин разглядывает Нору и впервые задаётся вопросом: а сколько она вообще здесь работает, что может вот так говорить и знать что-то о Ричарде. Гэвин отказывается признавать, что это задевает его: просто интересно, вот и всё. — Нора, а как давно ты работаешь в агентстве?       — Пару лет, — она отвечает совсем не как андроид, и Гэвина это одновременно и раздражает, и заставляет завидовать ей.       Он не может вот так просто говорить, как ему нравится. И что ему нравится.       — Так ты поможешь? Нужно вырезать несколько фонарей Джека и расставить их по периметру, — Нора протягивает ему настоящую тыкву.       Гэвин смотрит на неё с сомнением. Он гуглит, что это такое, и загружает себе несколько туториалов, но совершенно не понимает, зачем в их время делать что-то подобное, когда в магазинах продаётся множество готовых вариантов, долговечных, в отличие от этих «натуральных» овощных.       — О, ты не понимаешь, все эти пластиковые тыквы совсем не отражают настоящий дух праздника! — Её глаза буквально загораются, и ему проводят настоящий экскурс в историю Хэллоуина. — После девиации я стала слишком эмоциональной и увлекающейся, — вздыхает Нора.       — Но тебе это нравится, — констатирует Гэвин, усаживаясь за свой стол, и даже находит в одной из полок нож для бумаг.       Совершенно беззлобно, но Нора смотрит на него пристально. Она даже протягивает к нему руку, но потом, будто опомнившись, принимает обычную позу.       — Да, ты прав. Я никогда раньше не встречала андроидов твоей модели. Вы все такие эмпатичные?       Уровень эмпатии Гэвина находится на уровне тостера из столовой, но ему даже приятно, что хоть какие-то его способности переоценивают.       — Не знаю. Я тоже не встречал больше подобных себе, — вдруг осознаёт он. — Может быть, всё дело в прошивке RK, — пожимает плечами и принимается вырезать глаза по понравившемуся ему шаблону из интернета.       Люди, проходящие мимо и застающие его за этим, как обычно, говорят гадости, но не настолько громко, чтобы быть услышанными кем-то, кроме него. Гэвин скрипит зубами, подавляя в себе желание ответить всем этим мудням, в красках описать, что он думает по поводу их профессиональных навыков, и с удивлением обнаруживает, что представлять вместо тыкв их лица очень даже успокаивает его сенсоры.       Он настолько увлекается, что не замечает, как к нему снова подходит Нора.       — У тебя получается просто чума! — она перегибается через его плечо, а потом и вовсе пододвигает стул Ричарда и усаживается на него, почти восторженно наблюдая за движениями Гэвина.       Ему неловко от такого неожиданно пристального внимания, и он решает хотя бы повисшее молчание нарушить.       — Это ты подбирала музыку?       Нора кивает, и у них завязывается лёгкая беседа; хотя Гэвину приходится следить за собой, он вдруг понимает, почему Нора ему нравится: она похожа на офицера Тину Чень из полицейского департамента, с которой они всегда неплохо общались. Пожалуй, настоящий Гэвин был бы не против завести с ней отношения, которые люди называют дружбой.       С Норой всё сложнее, ей куда легче раскрыть его как девианта, но всё же... не считая напарника, это первый раз, когда ему с кем-то так легко, и он даёт им шанс.       — Как думаешь, кем мне лучше нарядиться вечером? — и, пока Гэвин гуглит возможные варианты, она продолжает тараторить: — Я думаю, что тебе стоит нарядиться самим Джеком. Я могу помочь с гримом, я много тренировалась дома после работы. Тебе должно пойти! — считывает, видимо, весь скептицизм Гэвина и вцепляется в форменный рукав. — В этом нет ничего такого, даже если ты не девиант, — взгляд её при этом становится очень странным, — даже непробуждённым андроидам стоит улучшать отношения с людьми, с которыми они находятся в непосредственном контакте.       В принципе, с последним утверждением Гэвин согласен. Ему поебать на девяносто девять процентов людей в их отделении, но вот оставшийся один...       — Учитывая все мои шрамы, я могу просто раздеться и заделаться Франкенштейном, — усмехается он, заканчивая последнюю тыкву. — Поможешь с цветом кожи? Не хочу загружать в себя непроверенные программы, — поворачивается вполоборота и встречается с её взглядом.       На самом деле, Нора откровенно на него пялится и выглядит явно смущённой, когда понимает, что её спалили. Он привлекает её как сексуальный объект? Гэвин хмурится: такой вариант он никогда не рассматривал и не хочет, чтобы это оказалось правдой.       Он не понимал раньше, но, оказывается, довольно легко понять, кто тебя привлекает, а кто нет.       — Я сказал что-то не то? — делает свой голос как можно более учтивым.       — Нет, просто... Агент Стерн в прошлом году...       — Я, что? — внезапно прерывает их Ричард, и Нора вздрагивает, а Гэвин с запозданием понимает, что ошмётки тыквенных внутренностей на рабочем столе вряд ли порадуют такого педанта как Стерн.       — Нет, ничего, — Нора вскакивает со стула, — просто пытаюсь уговорить Гэвина присоединиться к нашей хэллоуинской вечеринке.       Гэвин ожидает чего угодно, но только не тёплой полуулыбки напарника, направленной на кого-то другого. Хотя с чего ему улыбаться Гэвину? Это ведь с Норой он работает вот уже несколько лет, а он так, навязанный начальством напарник-андроид.       И всё же Гэвин, затаив дыхание, ждёт.       На самом деле он хочет пойти. Хочет побольше пообщаться с Норой, напугать своим видом парочку особенно опостылевших ему костяных мешков и посмотреть на Ричарда в неформальной обстановке.       — Хм-м-м-м, — Стерн задумчиво трёт подбородок, переводя взгляд с одного на другого. — Думаю, идея неплохая. Конкурс на лучший костюм будет?       — А то! — Нора поднимает большой палец. — И на этот раз я убедилась в том, что и приз будет стоящим!       Они начинают обсуждать костюмы и то, что у Гэвина на самом деле талант к вырезанию тыкв, как им одновременно приходит оповещение от полиции о новом убийстве.

***

      Несмотря на то что на часах только половина пятого, на улице уже смеркается. По городу разгуливают толпы переодетых людей, отовсюду звучит зловещая музыка вперемешку с современными ремиксами.       Гэвин размышляет: почему люди вообще празднуют что-то подобное? В любой другой день в году мертвецы, вернувшиеся в их мир, считаются настоящим ужасом, но тридцать первого октября они им радуются и сами стараются стать похожими на усопших родственников. Конечно, за прошедшие столетия суть праздника немного поменялась, но всё же... андроиду сложно это понять.       — Приехали, — выцепляет его из размышлений голос напарника.       Место преступления, небольшой сквер в спальном районе, оцеплено едва ли не за квартал, почти все силы полиции уходят на то, чтобы отогнать зевак и прессу, и им чудом удаётся подъехать незаметно.       Гэвин переходит в боевой режим, как только они выходят из машины, хотя Стерн говорил ему раньше, что на гражданке в этом нет необходимости. Ему так спокойнее.       Если поначалу у Стерна, и Гэвин с ним согласен, вызывает скепсис такой быстрый вызов — буквально через десять минут после обнаружения тела, с утверждением, что это именно тот преступник, создатель «балерины», — то, стоит им увидеть тело, все сомнения отпадают.       Мужчина сидит на мотоцикле посреди хэллоуинской декорации — расставленных стогов сена и тыкв с окровавленными тряпками. Его поза схожа с позой мотогонщиков, на голове шлем, порванная кожаная куртка и штаны запачканы смесью крови и тириума.       Ричард подходит почти вплотную, но Гэвину этого не требуется. Его сенсоры анализируют жертву, и он уже знает: вместо человеческого позвоночника ему попытались вживить что-то похожее по конструкции и строению, собранное из компонентов конечностей андроида.       Гэвин замечает, что пальцы у того сшиты так, чтобы казалось, что он сжимает ручки мотоцикла, а ступни закреплены ремнями.       — Что это такое? — Ричард осматривает выпирающие из тела «позвонки».       Гэвин качает головой.       — Нужно больше данных для анализа, — он подходит ближе и, подавив острое нежелание касаться чего-то настолько неправильного, проводит подушечками пальцев, собирает капли тириума вперемешку с кровью и подносит к губам. — Тириум одного вида, как и детали конечностей, скорее всего, всё это принадлежит одному андроиду. После извлечения я пошлю дополнительный запрос в Киберлайф.       Это удивительно для Гэвина, но после его слов на лице напарника читается тревога. Которая, впрочем, так же быстро исчезает, стоит ему только услышать чужие голоса позади.       — Неудивительно, что они не сразу поняли, — Стерн кивает на кучу других декораций на противоположной стороне сквера, где проходил детский конкурс, а затем смотрит на валяющиеся под ногами мешки для конфет с надписями-аппликациями «trick or treat».       Дети уже начали свой обход за сладостями, и мужчину на мотоцикле они поначалу приняли за ещё одного празднующего — настолько филигранную работу проделал преступник.       Гэвин фиксирует несколько детских отпечатков пальцев на рукаве его куртки и вылавливает звуковыми сенсорами детский плач и возмущённые ругательства родителей, которых полицейские не отпускают с места преступления.       — Может быть, мы сначала опросим их? Я смогу реконструировать в любой момент.       Гэвин некстати вспоминает ещё одного мальчугана, который тоже год назад потребовал у него конфету. «Супер-сладость или мега-гадость?» — оказывается, он записал этот голос на жёсткий диск.       Оказывается, он до сих пор хранит во внутреннем кармане форменной куртки леденец в виде фонаря Джека, который ему тогда вручили.       Потому что он хороший андроид и обещает, честно-честно, на следующий Хэллоуин заплатить сладостью в ответ.       Гэвину очень жаль.       Он не сможет.       Ему очень хорошо дали понять, что это всё его вина.       — А твои социальные программы весьма неплохи для военного андроида. Или это всё прошивка RK? — прищуривается Стерн, но всё же отдаёт приказ судмедэкспертам работать аккуратнее и передать им все данные незамедлительно. — Пошли.       Гэвин проглатывает недовольство, прокатившееся по системе от реплики агента, и послушно идёт следом.       На удивление, поведение родителей меняется в присутствии Стерна и Гэвина. Если на полицейских родители спускают всех собак: не доглядели, нет от них пользы, заменить их всех на андроидов и прочее в том же духе, то агенту ФБР и его напарнику-андроиду они охотно дают показания.       Все дети живут в одном районе неподалёку, и родители каждый год отпускают их в поход за сладостями, граница их походов — как раз этот сквер.       — В любой другой день мы бы не отпустили их, здесь же постоянно байкеры тусуются, но сегодня всю проезжую часть перекрыли для ярмарки и вечернего парада, так что... — мать одного из детей кидает взгляд в сторону убитого, и уровень её стресса мгновенно подскакивает. — Господи, что за монстр мог это сотворить! Почему наши дети должны были это увидеть, это же травма на всю жизнь!       Стерн спрашивает, знает ли кто-то из родителей погибшего, возможно, узнаёт одежду или мотоцикл.       — С чего вы решили, что мы можем что-то знать?! — психует другая дамочка.       — Потому что прошлую жертву нашли в театре, где она должна была выступать, и здесь, возможно, примерно та же картина. Вы говорите, что это место было сборным пунктом для байкеров, был ли среди них кто-то из местных?       Полицейские, стоящие позади, начинают шушукаться, что Стерн берёт на себя слишком много, рассказывая такое обычным свидетелям, и вот как раз из-за таких, как он, фотки балерины и завирусились в сети. Много чего ещё говорят, и Гэвин неосознанно делает пару шагов вперёд, сжимая руки в кулаки, но Ричард незаметно перехватывает его запястье, удерживая рядом.       Такие копы встречались ему и раньше, и его предыдущий напарник презирал их так же, как, очевидно, это делает Стерн, но если раньше Гэвину было всё равно, то сейчас его будто переполняет гневом за всё разом.       — А ведь и правда, — отец одного из мальчиков всматривается в убитого и трёт пальцами подбородок, не обращая внимания на чуть съехавшие очки. — Этот мотоцикл. Дорогая, видишь тот рисунок? — указывает пальцем на бак мотоцикла. — Это ведь Дилан нарисовал, Мэттью пол-Детройта объехал, пока нашёл нормального мастера, который смог перенести его на байк.       — Не мели чепухи, Мэттью лежит в больнице... — она осекается, — я... кажется, я помогала Фэй выбирать ему этот шлем в подарок на Рождество перед аварией. Не может быть.       Она прижимается к мужу и начинает рыдать.       Гэвин и Ричард переглядываются. Это гораздо больше, чем то, на что они могли надеяться. Вычислить личность жертвы для Гэвина не составляет никакого труда, а вот так сходу найти свидетелей, близких ему и его семье, — настоящая находка.       — Дилан ведь так любит Хэллоуин! — всхлипывает она.       Ричард вопросительно смотрит на Гэвина, но тот отрицательно качает головой: сына убитого с ребятами не было.       — Почему его тогда не было с остальными? — спрашивает Ричард, протягивая ей платок.       — Откуда вы... — она переводит взгляд на Гэвина, — о, ясно. Он подвернул ногу на последнем матче и остался дома. Мальчики должны были прийти к нему после, поделиться сладостями. А вы уверены, что это Мэттью?       Ричард оставляет этот вопрос без ответа.       — Мы можем опросить ваших детей? Под вашим присмотром, естественно.       Гэвин смотрит на него удивлённо. Для допроса несовершеннолетних необходимо также присутствие психолога, и если даже родители об этом не знают, то знает полиция, и те двое копов уже явно навострили уши, не подходя к ним, но, очевидно, фиксируя всё, что они с Ричардом делают.       — Мой напарник обладает всеми необходимыми функциями и к тому же запишет видео с их показаниями и проведёт анализ физических показателей. В дальнейшем вам не придётся приводить детей на дополнительные допросы, мы будем опираться на полученную сегодня запись.       Родители, посоветовавшись между собой, соглашаются.       — Это точно нормально? — спрашивает у Ричарда Гэвин.       — Я всё улажу.       Они допрашивают детей, но один из них — тот самый, что потянул убитого за рукав, — впадает в настоящую истерику. Копы даже не пытаются скрыть ухмылки на рожах, Ричард, странно, но начинает кому-то звонить, а Гэвин присаживается перед ним на корточки.       — Супер-сладость или мега-гадость? — спрашивает, перехватывая детское запястье.       Мальчик замирает, уставившись на него во все глаза.       — Это говорят не так, — поправляет его всё же, всхлипывая.       — Да? — Гэвин делает вид, что озадачен. — Странно, меня убеждали, что правильно именно так.       — Вы, дяденька, андроид, а всё равно глупый.       — Мальчик, который сказал мне это, был очень храбрым. Он поделился со мной секретом своей храбрости. Если хочешь, я поделюсь с тобой.       Одной рукой он всё ещё удерживает чужое запястье, а другой нащупывает в кармане круглый бок, обёрнутый в цветастый фантик. Это не просто вещь — это воспоминание. Часть его прошлой жизни.       На мгновение он начинает сомневаться, но мальчик несмело кивает и смотрит так доверчиво, так знакомо... Тириумный насос барахлит, пропуская несколько ударов, и следом — вереница новых ошибок.       — Это особенный леденец, — Гэвин отдаёт конфету мальчику. — Если ты его съешь, то перестанешь бояться.       Мальчик — Майкл — с сомнением осматривает конфету, но всё же кивает и, поблагодарив Гэвина, говорит, что он будет очень стараться.       И он правда старается. Отвечает на все вопросы и теперь уже сам вцепляется в руку Гэвина, пытаясь не смотреть на жертву. Гэвин кивает, отпуская Майкла с мамой домой. Спиной ощущает на себе пристальный взгляд напарника.       — Что-то не так?       — Нет. Мой брат, как ты знаешь, психотерапевт, я консультировался с ним, и ты, на удивление, сделал всё то, о чём говорил он. — Ричард убирает смартфон в карман пальто. — Я видел RK в действии, и далеко не у всех из них так развита эмпатия.       Гэвин чувствует, как почва уходит у него из-под ног. На удивление, человеческая поговорка ощущается им сейчас очень точно.       — Нам пора, — Стерн улыбается мальчику и кивает родителям. — А теперь пошли, пока они там всё окончательно не затоптали.

***

      Они проводят на месте преступления не меньше нескольких часов, разложив его буквально на атомы.       Погибший — Мэттью Спирс. Тридцать два года. Женат, есть сын. Владеет автомастерской в нескольких кварталах от дома. Приводов не имеет. Два года назад попал в аварию, в его мотоцикл врезался пьяный водитель, — получил инвалидность и передвигался на инвалидной коляске.       Ещё семь с половиной месяцев назад ему диагностировали лейкемию и госпитализировали. Благодаря стараниям жены и её родных ему даже нашли донора костного мозга, но он не прошёл комиссию из-за инвалидности, и в операции ему отказали.       — То есть они просто оставили его умирать? — Ричард листает на планшете пересланные данные.       Гэвин кивает.       — Две недели назад его перевели в палату для смертников. Это пациенты, которым уже нельзя помочь, но он, видимо, скрыл это от жены и сына.       — Она пыталась повлиять на комиссию?       — Узнавала о возможности проведения операции по пересадке в клиниках других стран. В частности, пятнадцать раз звонила в госпиталь Торонто и частную клинику в Нюрнберге.       — И ты узнал это?.. — Ричард оборачивается к нему и ждёт, что он продолжит за него.       Гэвин проклинает загоревшийся красным светофор.       — Я взломал её телефон, — медленно отвечает, бросив осторожный взгляд на напарника. — Она об этом не узнает.       — А другие андроиды? Если полиция решит вмешаться больше, чем нужно? Если Иерихон сунет свой нос? — давит на него Стерн.       Гэвин сжимает пальцами руль, и с подступающей к системам паникой замечает, что диод вспыхивает жёлтым.       — Я думаю, они все не меньше нас заинтересованы в том, чтобы найти преступника.       Ричард смотрит на него долго, сверлит взглядом блядский диод.       — Ты будешь удивлён, когда узнаешь, как мало людей и андроидов на самом деле печётся о том, чтобы поймать этого маньяка, — вздыхает и откидывается на спинку.       Выглядит уставшим, и Гэвин, сворачивая в спальный район, ещё больше убеждается в том, что его напарник тоже не слишком-то любит общаться с потерпевшими. Ему, как и самому Гэвину, куда проще иметь дело с преступниками, ну или на крайний случай свидетелями.       Сейчас же, подъезжая к дому Спирсов, его уровень стресса медленно ползёт вверх, а физические показатели... Гэвин давит желание запустить сканирование. Он не уверен, что Стерн уличит его прямо сейчас, но не хочет рисковать.       Он всё ещё надеется выстроить между ними наиболее благоприятные для совместной работы отношения и решает хотя бы постараться прислушаться к пожеланиям агента. Тем более что выражает их тот вполне красноречиво.       Фэй Спирс отсылает Дилана в свою комнату, как только их видит. Ричард предполагает, что свидетели всё же оповестили её заранее, но Гэвин отрицательно качает головой. Входящих ни от кого из них не зафиксировано, да и сама Фэй для человека, который уже знает, слишком спокойна.       К сожалению, её спокойствие оказывается недолговечным.       Узнав о муже, она заходится беззвучными рыданиями. Старается изо всех сил сделать так, чтобы Дилан не услышал. Зажимает ладонью рот, до крови прокусывая плоть.       Гэвин подаётся вперёд, чтобы её остановить, но Ричард преграждает ему путь.       Человек понимает другого человека куда лучше машины.       Как такое возможно?       Гэвин — модель, способная считать малейшие изменения в поведении, физических показателях, но чувствовать, как люди, он не может, даже будучи девиантом. Он не может объяснить или спрогнозировать уровень агрессии, внезапно вспыхнувшей внутри неё, и в то же время... он понимает, что уже видел такое раньше.       Он никогда больше не хотел бы сталкиваться с подобным, но продолжает анализировать и записывать данные, чтобы потом передать их напарнику. Пытается отфильтровать собственные примешивающиеся эмоции.       — Я засужу этих подонков, клянусь. Они будут в аду гореть, — Фэй носится по комнате как загнанный зверь.       Гэвин с Ричардом переглядываются.       — Миссис Спирс, вы говорите о сотрудниках больницы, я прав?       Ричард выглядит спокойным. Говорит спокойно, но во взгляде проскальзывает участие, которое не даёт ему вызвать ещё большую агрессию у женщины. Которое позволяет ей ему довериться.       — Они отказали ему в операции, хотя мы нашли донора. Мы, не они! — она повышает голос, тут же воровато оглядываясь на дверь. — Я почти договорилась с клиникой в Германии. Хотела сделать мужу сюрприз, но Дилан потянул ногу на матче, и я осталась дома с ним, отложила поход в больницу. Господи, ну почему, — заламывает руки и приваливается к стене. — Они даже не смогли уследить за ним. За колясочником! Позвонили мне и сказали, что Мэттью исчез из палаты, представляете? Исчез!       — Он хотел увидеть матч сына. Успеть хотя бы на один.       Гэвин лишь высказывает предположение.       Ричард смотрит на него недовольно, а вот Фэй — удивлённо.       — Вы думаете? О... — она, шатаясь, подходит к нему и вцепляется в форменную куртку, — я даже не думала об этом. Но зачем? Матчей у Дилана будет ещё много, тренер его хвалит и поставил в основной состав...       И вот тут Гэвин пасует. Он уже знает, как она может отреагировать на худшие новости. Он уже сталкивался с таким прежде.       Он не успевает ничего сделать — Ричард отнимает её руки от него.       — Мэттью вам не говорил, но врачи поставили ему срок — три месяца. Максимум полгода.       — Как... что? — она даже не вырывается. — Почему я не знала? Я его доверенное лицо, я...       — Он всё ещё числился дееспособным и был в сознании. Они не обязаны были ставить вас в известность.       По всем прогнозам Гэвина, Фэй должна была с кулаками накинуться на Ричарда, но вместо этого она оседает на пол и теперь уже не сдерживает рыданий.

***

      Они не попадают на вечеринку отдела; Гэвин понимает это, только когда они едут обратно. На часах глубоко за полночь, и ему до дрожи не хочется в отделение.       Как говорят люди, в Хэллоуин души мёртвых приходят в мир живых? Он чувствует их, прямо за спиной, на заднем сидении. Ещё одна необъяснимая ошибка девиации -- чувствовать то, чего на самом деле быть не может.       Он прокручивает одну идею за другой: как ему избежать этого? Но всё, что приходит ему в голову, мог бы обосновать андроид-девиант своей собственной волей, но никак не обычный андроид.       Он вздрагивает от прикосновения тёплой ладони к своей, сжатой в кулак на колене.       В зеркале заднего вида замечает, что диод горит жёлтым. Если бы он был исправен, то полыхал бы алым, но и жёлтый в его случае — плохой знак.       — Ты молодец, — говорит вдруг Ричард, — забавно, но Коннор прав. Твой уровень эмпатии куда выше моего.       Он усмехается и на светофоре поворачивает в противоположном от отделения направлении. На Гэвина обрушивается лавина ощущений, данных и информации. Он не успевает всю её рассортировывать и архивировать, сосредоточившись на тепле чужих пальцев. Слишком сильно фиксируясь на одном-единственном человеке.       — Агент Стерн?       — М-м?       — Мы едем не в направлении отделения.       — Да ты просто вундеркинд! — саркастично усмехается тот. — Мы едем ко мне домой. Я не хочу до утра торчать на работе в окружении особо набравшихся коллег.       Гэвин понимает, что Стерн делает это не для него. Он не может. Не может знать. Не может хотеть. И всё же... Гэвин благодарен.       Удивлён, что старший брат Ричарда говорит о нём.       Гэвин смотрит на Ричарда и не анализирует, нет. Сейчас это бесполезно. Он чувствует себя беспомощным, каким не был никогда. Беспомощным перед этим человеком.       Он убеждает себя, что ненавидит его. И некоторые качества и действия того действительно его раздражают, но... Гэвин-девиант всё отрицает. Гэвин-андроид — анализирует и приходит к выводу, что его чувства к напарнику куда сложнее, чем можно представить. Анализ человеческой информации из интернета и поиск соответствий приводит его к тому, что он скрывает свою симпатию за показной агрессией.       Что он защищается, чувствуя угрозу от того, кто стал ему дорог.       Дорог?       Гэвин проводит дальнейший анализ и фиксирует критический уровень стресса и нестабильность системы. Прошлый напарник — он только сейчас осознаёт в полной мере — тоже был ему дорог, но по-другому. Мальчик, которого он должен был защищать, был ему дорог.       Он потеряет Стерна в итоге так же, как потерял и их? Потому что он — подделка?       По симптомам это похоже на паническую атаку у людей. Это, кажется, замечает и Ричард и начинает откровенно забалтывать его, рассказывая о том, как обычно люди празднуют Хэллоуин и как он проводится в их отделе, а потом и вовсе останавливается у какой-то кафешки и велит ему ждать в салоне. Возвращается с объёмным пакетом, и они едут дальше.

***

      У Ричарда дома они первым делом анализируют все данные по делу, проводят параллели между двумя убийствами.       Это... успокаивает. GR200 чувствует себя в своей тарелке, пытаясь распутать нити запутанного дела, и постепенно всё остальное отходит на второй план. Воспоминания отступают, призраки уже не ощущаются за спиной электрическими разрядами, бьющими по сенсорам.       — Это ничего, что вы проводите этот праздник со мной, а не в кругу семьи? — спрашивает Гэвин, когда они наконец заканчивают.       — Ничего. Коннор постарался там за двоих, да и они уже привыкли, что я редко бываю свободен в праздники.       Гэвину на внутренний экран приходят фото от Ричарда с Коннором и Амандой из приюта.       — Не знаю, заметил ли ты, служа в полиции, но в праздники преступлений особенно много. — Его лицо приобретает нечитаемое выражение, и Гэвин хочет спросить, что из этого касается именно его, но Ричард говорит прежде: — В этот раз страдать выпало тебе.       Он буквально силком усаживает Гэвина на диване и включает на плазме «Пункт назначения».       — Коннор говорит, что его уже тошнит от этих фильмов. Но это традиция. Составишь компанию?       Гэвин фиксирует опасность, но в этот раз отмахивается. Он слишком устал и измотан. И, в конце концов, как его согласие посмотреть с напарником фильм раскроет его как девианта?       — Полагаю, это может положительно отразиться на наших отношениях, так что я ничего не имею против.       Ричард поначалу выглядит озадаченным, а потом заходится смехом. Это тоже необычно. Гэвин бережно записывает воспоминание. Смеющийся Ричард больше похож на своего брата, но всё же остаётся при этом собой.       Интересно, если он встретит другого пробуждённого GR200, увидит ли он разницу между ними?       Его раздумья прерывает Ричард, протягивающий ему высокий стакан в виде скелета с голубой жидкостью.       — Я не знаю, понравится ли тебе. Официантка сказала, что андроиды его часто заказывают.       Оказывается, в том кафе он купил себе несколько капкейков-тыковок, а ему, Гэвину, — коктейль из тириума.       Гэвин слишком радуется этому. Это иррационально, но, несмотря на радость, его так и тянет сказать Ричарду какую-нибудь гадость, и вовсе не из попытки защитить себя. Просто... он такой?       Гэвин не успевает: фильм начинается раньше, и он рад заполнившей комнату темноте и тому, что даже идеальный человек Ричард не так уж хорошо в ней видит.       В итоге они смотрят три фильма подряд, пару раз отвлекаясь, чтобы угостить конфетами местных детишек — оказывается, эта традиция жива даже в многоэтажных жилых комплексах.       Ричарду кто-то звонит, и Гэвин понимает, что ему стоило бы уйти, но он отчаянно хочет удержать это странное затопившее его чувство уюта хотя бы ещё чуть-чуть.       Отвлекается на сообщение от Норы с фотографиями прошедшего в отделении праздника: «Надеюсь, в следующем году вы с агентом составите нам компанию».       Гэвин понимает, что хочет тоже.       Гэвин боится.       — Эй, — окликает его Ричард.       — Простите, агент, я уже ухожу, — спохватывается, надеясь только, что сраный диод не выдаст его — в последнее время он работает всё хуже и хуже, — но Ричард подходит вплотную и впихивает ему свою домашнюю одежду.       — Ты меня вообще не слушал? — недовольно выдыхает Ричард. — Поставь себе там первоочередной задачей слушать то, что я говорю.       — Я...       — Ты остаёшься у меня. И сегодня, и впредь. Так что переодевайся и устраивайся поудобнее. Я пришёл к выводу, что куда продуктивнее будет, если ты будешь рядом всегда.       Он не даёт Гэвину что-либо на это ответить.       Это странно.       Уровень его стресса — тридцать процентов.