(Не)Идеальный

      Одежда Ричарда ожидаемо оказывается Гэвину велика. Штаны приходится подвернуть и туже затянуть завязки на поясе; футболка не то чтобы прямо висит на нём, но выглядит явно свободнее, чем нужно.       GR200 рассматривает себя в зеркале и приходит к выводу, что это пускай и не совсем то, во что он хотел бы одеваться, но зато... зато вещи пахнут порошком и Ричардом. Тот будто обволакивает его.       Мягкая ткань ощущается на корпусе совсем не так, как его форменная. Ощущается приятно.       Гэвин забагованный, но не настолько, чтобы думать, что это какое-то проявление заботы: просто для такого педанта, как Ричард, вполне нормально раздражаться от одной мысли, что кто-то будет обтирать грязной формой его диван или постель.       Он пытается убедить себя в этом, хотя хочет другого.       — Ну как, тебе удобно? — Ричард останавливается в нескольких шагах позади, смотрит на него в отражении.       — Эта одежда вполне подойдёт, спасибо, — кивает Гэвин и привычно выпрямляется.       Наверное, если бы он был человеком, у него была бы ужасная осанка.       — Ты сможешь нормально функционировать без капсулы гибернации?       — Я военная модель, агент Стерн, — напоминает Гэвин, — в горячих точках носить за мной что-то настолько массивное и непрактичное уж точно не стали бы, — выходит более высокомерно, чем нужно, но вопрос и правда идиотский.       Ричард прищуривается, подходит на шаг ближе. Гэвин застывает, получая от системы диаметрально противоположные сообщения.       «Отступить на шаг к зеркалу» — но, по имеющимся данным, это ухудшит отношения с напарником, и на самом деле это не то, чего он хочет.       «Сделать шаг назад» — тогда он наверняка коснётся лопатками чужой груди, настолько близко они сейчас. Стоит только представить, и температура биокомпонентов подскакивает к критическим показателям.       Прогноз реакции напарника слишком неточен. Фиксируется опасность для жизнеспособности системы. Гэвин сцепляет руки за спиной и остаётся на месте. Выбирает третий вариант, посчитав его наиболее безопасным и нейтральным. Ричард, до этого будто ждавший от него чего-то, выдыхает и становится таким же, как обычно.       — Тебе по-прежнему запрещено тащить в рот мои вещи, а в остальном ты можешь делать что хочешь, — особенно выделяет последнее и, прихватив с собой чистое полотенце, идёт в ванную.       Шкала его стресса неумолимо ползёт вверх, и Гэвин, матерясь про себя, понимает, что снова проебался. Но где? Чего от него хочет чёртов человек?       Гэвин неосознанно подходит к закрытой двери и сверлит её взглядом. Как будто это поможет ему лучше понять Ричарда Стерна. Он запускает анализ раз за разом, но ничего толкового не выходит. Его пиздецки бесит, насколько он беспомощен рядом со Стерном, его...       Поток мыслей сбивает звук.       Плеск воды и вздох.       Гэвин моментально переключает все свои процессоры на фиксацию происходящего за дверью. Моральная сторона вопроса отходит на десятый план.       Тепловизорами Гэвин видит фигуру Ричарда в душе (додумывая остальное из имеющихся у него в памяти зрительных данных): откинутая под горячие струи голова, чуть расставленные ноги, напряжённый пресс. Видит, как одной рукой тот упирается в запотевший кафель, а другой...       Во рту непривычно сухо, будто что-то случилось с анализаторной жидкостью или биокомпонентом для её подачи. Гэвин никогда не думал, что Ричард, за всей этой идеальностью, — обычный человек с вполне обычными для людей потребностями.       Гэвин никогда даже не представлял.       Растерянность сменяется голодом (голодом?), и он подходит ближе, чуть ли не утыкаясь носом в разделяющую их дверь. Жадно сканирует его движения: касания пальцев к подбородку, царапающие движения по тонкой коже шеи, наверняка оставляющие за собой ярко выделяющиеся линии, нетерпеливый спуск прикосновений до груди и ниже, по дорожке волос до напряжённого, налившегося кровью члена.       Резко повышается уровень окситоцина и эндорфина в крови.       Гэвин выкручивает на максимум работу звукового процессора и отчётливо различает рваный вздох, когда Ричард наконец касается себя. Словно заворожённый, фиксирует темп, в котором двигается его рука, учащённое сердцебиение и усилившийся мускусный запах.       Гэвин закрывает глаза и прикладывает ладони к двери. Сжимает в кулаки, запрещая себе даже думать о том, чтобы повернуть блядскую ручку.       Не может прекратить поток обрушившихся на него обрывочных оповещений.       Что, если бы... если бы он мог делать, что хочет?       А чего он хочет?       Гэвин приоткрывает губы и представляет, как бесшумно заходит внутрь, подходит к бортику ванны и смотрит. Как Ричард замечает его и, усмехнувшись, поворачивается, чтобы было лучше видно. Как вода будет струиться по его телу. Звуки будут громче, запахи — сильнее.       Гэвин представляет, как Ричард неожиданно ухватит его за загривок и затащит к себе. Как оближет его губы, не давая Гэвину того, чего тот хочет, надавит на плечи и заставит встать перед собой на колени.       Когда он открывал для себя концепцию отношений, просмотрел кучу подобных видео, так как везде говорилось, что физическая составляющая в отношениях играет зачастую решающую роль. Тогда он не понимал. Не чувствовал. Он и сейчас не знает, как это должно быть, но всё равно дрожит от предвкушения.       Сейчас, глядя на белый пластик рук, упирается лбом — настолько сильно хочет, чтобы это всё оказалось реальностью. Чтобы Ричард и правда дрочил себе прямо перед его лицом, а потом, нетерпеливо ткнувшись в его губы влажной головкой, заставил взять в рот.       У Гэвина нет соответствующей прошивки, но он бы и без неё постарался на славу. Позволил бы кончить себе на лицо и обязательно собрал белёсые капли пальцами, проанализировав состояние человека.       — Гэв... вин, — собственное имя, произнесённое Ричардом так, что у него перестали справляться системы охлаждения, тоже определённо ему просто представилось.       Слуховая иллюзия.       И всё же это было настолько реально.       Так же реально, как кончающий в душе Ричард.       Гэвин запускает анализ его показателей, фиксирует, архивирует и едва успевает отступить и сделать вид, что рассматривал всё это время что-то за окном. Ему не неловко смотреть на Ричарда, нет: он боится, что тот прочтёт в его взгляде слишком много.       Ричард далеко не глупый.       — Ну что, приступим к работе? — голос Стерна спокоен, его тело расслаблено, но Гэвин всё равно фиксирует достаточно высокий уровень стресса и усталости.       — Судя по мешкам у вас под глазами, вам требуется хотя бы вечер отдыха, — он склоняет голову набок и прищуривается: — Нормальная еда, здоровый сон.       — Мне не передавали, что у тебя ещё и прошивка сиделки есть, — отбривает его Ричард, но Гэвин продолжает стоять на месте и смотреть на него совершенно нейтральным взглядом.       Диод мягко светится голубым, и Гэвин видит, как Ричарда это бесит. На то, чтобы не ухмыльнуться, уходит процентов тридцать его оперативной памяти. Он мог бы продолжать и дальше: ещё одной чертой его личности оказалось то, что он просто обожает выводить Стерна из себя, — но вместо этого миролюбиво улыбается и предлагает:       — У меня нет соответствующей прошивки, но я мог бы приготовить вам ужин.       — И гладить меня по голове, пока я сплю? — Ричард ерошит пятернёй влажные после душа волосы и садится на диван. Смотрит на него снизу вверх, и Гэвин слишком отвлекается на разглядывание выступающих из-под ворота футболки ключиц.       — Если это поможет вам удовлетворительно функционировать завтра — да, — он специально использует формальную речь андроида и сцепляет руки за спиной.       Он не сомневается, что Ричарду гордость не позволит претворить это в жизнь, но даже если тот всё же рискнёт, то Гэвин очень, очень постарается.       Стерн вздыхает и предпочитает просто проигнорировать его. Очень сосредоточенно раскрывает лежащий на журнальном столике рабочий ноутбук и открывает данные по делу, но в уголках губ Гэвин различает лёгкую полуулыбку. Ему тоже нравятся их перепалки?       По биокомпонентам Гэвина электрическими импульсами разливается чувство, которое люди называют радостью.       — Так как я теперь живу вместе с вами, то и начать мы можем завтра прямо с утра, — предлагает Гэвин. — Если, конечно, у вас нет других планов на субботу, — добавляет безразлично, глядя куда-то поверх Ричардовой головы.       Раньше, действуя исключительно по указке программы, он очень легко мог придать голосу необходимую интонацию, а лицу — необходимое выражение, но теперь остаётся надеяться, что он достаточно хорошо имитирует то, чего на самом деле не чувствует.       — Ладно, чёрт с тобой, — соглашается Ричард, откидываясь на мягкую спинку, — планов у меня действительно нет.       Гэвин чувствует странное облегчение. Иррациональное.       — Предлагаю вам пойти почитать или послушать расслабляющую музыку, пока я готовлю, — учтиво предлагает Гэвин, кивая в сторону спальни.       Не то чтобы Ричард мог чем-то помешать, но Гэвин до сих пор не слишком доверяет себе, чтобы так долго оставаться наедине.       Он слишком хочет довериться.       Вдруг за это время что-то в отношении Ричарда к нему изменилось?       Готовя из подручных продуктов ризотто с креветками, — на удивление, холодильник напарника оказывается забит продуктами, — Гэвин уговаривает себя не спешить. Не поддаваться эмоциям. Медленно, осторожно прощупывать почву, следить за реакцией.       Было время, когда даже его предыдущий напарник стал относиться к нему хорошо... пока он всё не испортил.       Нож проходит по скину и оставляет почти невидный след на пластике.       Гэвин материт себя за то, что снова начал вспоминать.       — Что-то случилось? — голос Ричарда звучит всё ближе, он будто чувствует Гэвина на расстоянии, и на самом деле это даже немного пугает.       Ладно андроиды, они, в конце концов, совершенные машины, напичканные самыми передовыми компьютерами и софтом, но откуда это в кожаных мешках?       — Нет, всё в порядке, — Гэвин торопливо восстанавливает скин, — вы как раз вовремя, всё готово.       Ричард, судя по выражению лица, не слишком-то ему верит, но воздерживается от дальнейших расспросов, переключив своё внимание на тарелку с пышущим жаром ризотто.       — Я, по-твоему, месяцами от голода страдал? — он скептически оглядывает еду, усаживаясь на барный стул.       — Эта порция точно рассчитана по калоражу на мужчину вашего возраста и веса. Также я учёл ваш образ жизни и необходимое количество питательных элементов. — Диод Гэвина коротко моргает жёлтым, когда он включает чайник. — К тому же людям, страдающим от голода, еду наоборот следует давать очень маленькими порциями, чтобы организм привык и...       — Ладно-ладно, я понял, мистер умник, — Ричард кивает на стул напротив, — садись уже.       Гэвин хмурится, обрабатывая информацию. Так как ему не требуется еда, он предполагал, что лучше будет пока что уйти, но, видимо, снова просчитался. По процессорам рябью проходит недовольство.       Под нетерпеливым взглядом он послушно усаживается на стул и отмечает, что Ричард начинает есть только после этого. Возможно, на самом деле ему одиноко?       Гэвин понимает, что озвучил вопрос вслух, только когда Ричард поднимает на него недовольный взгляд.       — Что? — вилка в руке так и застывает над тарелкой. — Нас с Коннором ещё родители приучили, что начинать есть нужно только тогда, когда все усядутся за стол, — говорит Стерн и морщится, будто кто-то полез копошиться в незажившей ране.       Кто-то Гэвин.       Он чертыхается про себя и всерьёз думает отключать нахер голосовые процессоры всё время, за исключением рабочих часов. Меньше всего ему нужно, чтобы напарник испытывал негативные эмоции из-за его забагованных программ.       Гэвин не извиняется — прогноз на эту реплику не слишком положительный, — просто сидит молча и бросает на него вороватые взгляды.       Ему хочется спросить, вкусно ли получилось: это первый раз, когда он что-то готовил, но, судя по тому, с каким выражением лица Ричард уплетает ризотто, оно определённо удалось.       Он хочет спросить, точно ли ему можно остаться здесь.       Столько всего хочет, но молчит.       — Так, ты во мне дыру проделаешь, — вскипает Ричард. — Завари мне чай и, ради всего святого, не молчи. Я будто с куклой сижу, как в фильме ужасов.       — Я андроид, а не кукла, агент, — чеканит Гэвин и бахает в кружку лишнюю ложку сахарозаменителя. Просто из вредности.       — Ты сейчас станешь деактивированным андроидом, если не прекратишь, — прищуривается Ричард и забирает чай у него из рук.       Гэвин пытается подавить оцепенение. Он понимает, что Ричард угрожает не всерьёз: всё в его голосе, позе и поведении говорит об этом — но система всё равно посылает сообщения об опасности.       Предыдущий напарник пытался его «деактивировать», но не вышло.       Он неосознанно касается шрама на переносице и усаживается на место.       — Это очень вкусно, — как бы невзначай говорит Ричард, отправляя в рот очередную вилку. — Но если ты продолжишь меня так откармливать и дальше, то вместо расследования мне придётся безвылазно торчать в спортзале, — ловит взгляд Гэвина и усмехается: — Я же не идеальный, как ты, двадцать четыре на семь. Для человека поддерживать себя в форме достаточно сложно.       — Я скорректирую ваш рацион так, чтобы минимизировать риск набора лишнего веса. — GR200 записывает и архивирует информацию, что Ричард считает его физически идеальным. Сам он не верит в это и мог бы привести тысячу и один довод против.       Но не приводит.       Ему очень нравится, как звучат их с Ричардом слова. Они подтверждают, что он здесь надолго. Что, возможно, хотя бы в этот раз в его существовании всё не пойдёт по пизде.

***

      Гэвин думает всю ночь, обосновавшись на диване в гостиной. Мигающий семафором диод причудливо раскрашивает наполненную тьмой комнату, но он не обращает внимания. Если напарник проснётся, он услышит.       GR200 снова и снова перебирает файлы по делу и, подумав немного, взламывает полицейскую базу данных. Прошивки RK вполне хватает, чтобы не оставить следов. Гэвин усмехается: интересно, а люди сами понимают, насколько опасные машины они создали? Весь Иерихон, вместе взятый, ни в какое сравнение не идёт с этими ребятами, и если сейчас андроиды добились (ну, почти) мирного сосуществования с людьми, то с помощью RK они смогут диктовать любые условия.       Перед внутренним экраном возникает полицейский архив, и Гэвин принимается за дело. Что-то в механизме, заменившем Мэттью Спирсу позвоночник, кажется ему смутно знакомым. Их подозреваемый, кем бы он ни был, явно обладает навыками и знаниями врача — настолько филигранная работа проделана в плане людских тел. А вот при ближайшем рассмотрении механизма видны довольно грубые следы спайки, не везде верные соединения, будто он... подражает чему-то.       Будто он видел только картинку и пытался повторить, не понимая самой сути.       Гэвин вскакивает, когда понимает, что, а точнее, кого ему это напоминает. Забывает о книге, лежащей на коленях, и она валится на пол и будит Ричарда.       — Ты чего расшумелся? — сонно спрашивает тот. — Что-то случилось?       — Ничего, — нахмурившись, Гэвин поднимает книгу и кладёт на журнальный столик. Судя по скорости пробуждения, Ричард так и не перешёл в фазу глубокого сна, необходимую для нормального отдыха. Это из-за него? Человек чувствует себя рядом с ним некомфортно? — Появилась кое-какая информация, но её нужно сначала проверить. Если я что-то обнаружу, то разбужу вас.       Ричард согласно мычит и, повернувшись на другой бок, откидывает одеяло. Гэвин прикрывает рукой диод и, отвернувшись, настраивает кондиционер на оптимальную для комфортного сна температуру. Ему хочется понаблюдать за Ричардом подольше и, возможно, с более близкого расстояния, но приоритет данного желания он отодвигает на последний план.       Вернувшись на место, Гэвин начинает анализ данных. На это уходит достаточно времени, с учётом сравнения и поиска дополнительных материалов из... не столь надёжных источников. Он смотрит на часы: шесть пятнадцать утра — и с сомнением оборачивается в сторону спальни. Стоит ли будить напарника, как и обещал, или дождаться будильника, который тот накануне установил на семь часов?       Решает остановиться на первом варианте и неслышно подходит к широкой кровати. Во сне черты лица Стерна становятся мягче, морщинка, пролёгшая меж бровей, почти разглаживается. Гэвину даже немного жаль его будить. Он осторожно рассматривает его ещё несколько минут и протягивает руку... чтобы что? Потрясти за плечо? Провести по волосам? Или будет лучше разбудить его, просто немного повысив голос?       Гэвин почти вздрагивает, когда натыкается на чужой сонно-недовольный взгляд.       — Какого дьявола ты тут застыл?       — Прощу прощения, агент Стерн, я проверил информацию и собирался вас разбудить, как мы и договаривались, — Гэвин выпрямляется и сцепляет руки за спиной.       — У тебя какие-то нездоровые методы, ты знаешь? — Ричард зевает и, откинув одеяло, встаёт.       — Чтобы избежать подобного в будущем, просьба дать мне больше информации.       Он старается не смотреть на Ричарда вообще, но любопытство оказывается сильнее. Гэвин много читал про людскую физиологию в свободное время и сейчас в первый раз наблюдает воочию один из процессов.       — Какой ещё информации? — щурится Стерн, но не отходит, не пытается прикрыться. — Я что-то с утра тебя вообще не понимаю.       — О наиболее предпочтительном для вас способе пробуждения, — моргнув диодом, чеканит Гэвин и всё же поднимает взгляд на его лицо.       — Наиболее что?.. Господи, — он прячет лицо в руках, а когда снова смотрит на него, Гэвин фиксирует завуалированный вызов в его взгляде. — Всё рассмотрел? — в голосе сквозит насмешка, и он с досадой понимает, что напарник его спалил.       — Вы запретили мне запускать сканирование, так что я пытался по внешним признакам определить ваше самочувствие, — ровно отвечает Гэвин и до пизды радуется, что андроиды не могут краснеть, как люди.       — О, и как? — Ричард делает шаг к нему.       — Ваше тело функционирует в пределах нормы, — Гэвин ведёт плечом и бросает неосторожный взгляд на его стояк. — Так что насчёт информации?       — Да буди как хочешь, главное не стой надо мной, как маньяк, — отмахивается Стерн. — Что там у тебя за новости?       Гэвин пытается растолковать нерадивому человеку необходимость нормального завтрака и зарядки, пока тот успешно маневрирует от него по всей квартире, и в итоге они сходятся на том, что Стерн доест вчерашний ризотто с кофе, пока Гэвин будет рассказывать, что нашёл.       — В прошлом году мы с напарником работали над одним делом и опрашивали потерпевших в больнице Генри Форда, — начинает Гэвин. Он не специально никогда не называет предыдущего напарника по имени, просто... не может себя заставить. Бросает быстрый взгляд на Ричарда, но тот никакого внимания на это не обращает. — Ему показалось странным, что больница переполнена полицией, и оказалось, что не так давно туда поступил некий Златко Андроников. Он скупал дешёвые модели андроидов, а также приманивал к себе девиантов, ещё когда те были вне закона, — Гэвин придвигает к Стерну тарелку с приборами, и тот по инерции начинает есть, бегло просматривая присланные файлы. — Другие полицейские рассказали нам, что, как оказалось, у этого Златко был не дом, а целая лаборатория ужасов. Часть андроидов он перепродавал, девиантам стирал память, а другую часть оставлял себе для опытов.       — Опытов? — Ричард доходит до фото из дела Златко и выдыхает через нос. — Это они?       — Да, — кивает Гэвин, — на втором этаже была обнаружена целая лаборатория, а подвальный этаж состоял из помещений-камер, в которых тот держал плоды своих экспериментов.       — Чего он пытался добиться? — Стерн приближает фото, на котором лежит покалеченная женская модель андроида с покрытым звериной шерстью лицом и задними лапами медведя вместо ног.       — Ему просто нравилось экспериментировать, — у Гэвина не выходит скрыть презрение в модуляциях голоса, — ну, и некоторые из них были экзотическими заказами для его «особенных» клиентов.       — Какое отношение это всё имеет к нашему делу? — Ричард, прикончив ризотто, берётся за кофе, и Гэвин в который раз делает себе пометку обязательно его попробовать когда-нибудь... когда появится возможность.       Если она, конечно, появится.       — Я думаю, что он может быть связан с нашим делом. Златко попался благодаря человеку. Женщина хотела вывезти в Канаду девочку-андроида, но не могла, так как ранее была признана судом недееспособной. Они обратились к Златко за помощью, и тот решил провернуть свою обычную схему: присвоить андроида. От женщины собирался избавиться, вызвав психиатрическую помощь, но она подслушала его разговор и устроила поджог в доме, выпустив всех андроидов из клеток. Они в итоге его чуть не разорвали, и только благодаря приехавшим специалистам он остался жив. — Гэвин пересылает напарнику несколько дополнительных файлов. — Златко с тяжёлыми ожогами и множественными ранами попал в больницу, но всё же предстал перед судом. Особенно за его наказание боролся Иерихон.       — Не сомневаюсь, — усмехается Ричард, — там и полиции небось столько было, только чтобы защитить этого Златко от возможных покушений, а не других от него. Так ты думаешь, — он разворачивается к Гэвину, — что Златко Андроников и есть наш преступник?       — Нет, — качает головой Гэвин, — он никогда не связывался с живыми людьми, но вот то, что именно и как было сделано... Возможно, кто-то, кто работал или проходил лечение в это же время и общался со Златко. Одна из его... работ очень похожа на то, что сделали Мэттью Спирсу вместо позвоночника. Преступник будто подражал ему.       Ричард молчит, и Гэвин начинает сомневаться. Возможно, его программы снова дали сбой?       — Всё же вероятность этого крайне мала. Я поторопился будить вас, приношу свои извинения, — он пытается скрыть досаду в голосе, излишне шумно поднимаясь, но Стерн перехватывает его за запястье.       — Нет. Ты прав, вероятность почти нулевая, но это первая ниточка с момента, когда мы взялись за это дело. Её стоит проверить, даже если в итоге окажется, что потратили время впустую, — Ричард улыбается ему и отпускает руку, — к тому же я доверяю твоим инстинктам.       Гэвин остаётся на месте, пока Ричард собирается. Гулко пульсирует внутри пластикового корпуса тириумный насос. Он прикладывает ладонь, давит, будто это может скрыть звук, кажущийся слишком громким. Который человек услышать не может точно, только если не прижмётся к нему.       Он понимает, что Ричард говорил о прошивке RK, а не именно о нём, но чувства, что он испытывает, расходятся с логикой.       Интересно, как люди живут вот так всю жизнь?

***

      На улице сыро и холодно, но в главном холле больницы по-прежнему цветут насаженные по клумбам растения, пациенты сидят на лавочках в тени раскинувшихся деревьев, снуёт туда-сюда персонал.       Гэвин, оказавшись здесь впервые, был удивлён, что это место больше похоже на оранжерею, чем на медицинское учреждение, но тогда это просто была фиксация программой фактов, сейчас же он может почувствовать. Он хотел бы после починки в Киберлайф оказываться в подобном месте. Ходить по мощёным дорожкам меж густой зелени и смотреть на снежинки, падающие на окна в потолке, как на что-то из другого мира.       Ричард нервно стучит пальцами по стойке регистрации, пока андроид пытается уточнить у кого-то из начальства, окажут ли им содействие. У них нет ордера и, по сути, обязать руководство больницы они не могут. А учитывая, что ST300, обслуживающая их, даже не девиант, то убедительность Ричарда попросту не работает.       Гэвин прячет усмешку в высоком вороте форменной куртки. Что, агент Стерн, по-прежнему считаете, что обычные машины лучше и надёжнее девиантов? Он бы спросил, но слишком велик риск применения физического насилия, учитывая уровень стресса человека.       — Ты, как всегда, работаешь без выходных? — подошедшая к ним женщина явно обращается к Ричарду.       — Как и ты, я полагаю? — отвечает он, оборачиваясь.       Гэвин читает надпись на прикреплённом за нагрудный карман белого халата бейдже: «Хлоя Камски, главный врач».       — Ну, должно же быть хоть что-то стабильное в нашем мире, да? — она усмехается почти так же, как это обычно делает Ричард, и кивает на его значок. — Я так понимаю, ордера у тебя нет?       — Правильно понимаешь, — кивает Ричард. — Но ведь так даже лучше, нет? — он осматривает заполненный даже в выходной холл.       — Как был манипулятором, так и остался, — притворно ахает Хлоя и поправляет очки. — Ладно уж, пошли, помогу, чем смогу.       Когда Гэвин идёт следом, она удивлённо вскидывает брови, будто только его заметив, но ничего не спрашивает.       Не нужно быть андроидом, чтобы понять, что они с Ричардом знакомы, и, судя по всему, довольно давно. Гэвин смотрит на их спины, и его не покидает смутное беспокойство. Тона их голосов, язык тела и взгляды — всё это он наблюдал множество раз, всё это говорит о близости.       Гэвин вслушивается в каждое слово, фоновым процессом запустив поиск информации о ней. Выходит, что Хлоя Камски была однокурсницей Коннора Стерна, но данных о том, что они были друзьями или состояли в отношениях, нет. Он перепроверяет данные Ричарда, а после немного медлит: у Хлои оказывается несколько закрытых альбомов на страничке в фейсбуке.       Он прекрасно понимает, что это вторжение в частную жизнь. Был бы он человеком, был бы отвратительным мудаком. Хотя... он и будучи девиантом не сильно отличается.       Входит вслед за людьми в лифт, набирает номер этажа, который называет Хлоя, и взламывает доступ. Диод коротко моргает жёлтым.       Первые сто пятьдесят фото он пролистывает за пару секунд, а потом... что-то коротит в системах, имитирующих дыхание, — в отражении идеально начищенной стенки лифта видны красные блики диода.       — Гэвин? — окликает его Ричард. — Ты так и будешь стоять, или мы всё же выйдем?       Он промаргивается, оптические сенсоры фокусируются, и размытая картинка снова становится чёткой. Напарник удерживает кнопку открытия дверей, табло сообщает, что они приехали, а у входа ждут пациент на коляске и медсестра. Гэвин торопливо выходит и снова проваливается в сбор данных.       Ричард на фото выглядит моложе, с растрёпанными от ветра волосами, в светлой футболке с каким-то мультяшным принтом, открытой улыбкой и огромной мягкой игрушкой в одной руке. Другой он обнимает Хлою, которая тянется к нему за поцелуем.       «Кто бы мог подумать!» — гласит подпись. Гэвин медлит, но всё же раскрывает комментарии. Только «Удачи. Даже не знаю, кому из вас она нужна больше» и спустя три месяца «Ты всё ещё не поблагодарила меня за такого офигенного парня» от Коннора, но ничего от Ричарда.       Пока они идут до её кабинета, Гэвин успевает отследить всю хронологию их отношений длиной в два с половиной года. Два отличника, случайно познакомившихся на одной из университетских вечеринок, куда Ричард пришёл забрать перепившего брата. Никто не ожидал, что их вообще интересует что-то, кроме учёбы, но всё же они сблизились. Слишком похожие друг на друга, и поначалу им это нравилось. Потом именно это их и развело. Все ждали от Хлои и Ричарда новостей о помолвке, а вместо этого они устроили вечеринку по поводу своего расставания и после этого больше не общались.       Когда Ричард зовёт его, он смотрит в ответ почти беспомощно: не понимает, как избавиться от потока данных, вспыхивающих перед внутренним процессором фото, рилсов, сохранившихся в архивах переписки голосовых сообщений. Гэвин не понимает, почему это настолько сказывается на работе его процессоров. Почему он ощущает нечто сродни боли, разрядами прокатившееся по тириумным трубкам.       Вспоминает вдруг, о чём думал совсем недавно, упёршись в закрытую дверь ванной комнаты, и запустить процесс деактивации уже не кажется ему чем-то таким уж страшным.       — Да, агент Стерн, приношу свои извинения, пришлось провести срочную диагностику, — механически выдаёт Гэвин и, кое-как справившись с рассыпавшимся вдребезги (в который уже раз?) системным кодом, заводит за спину безвольно повисшие вдоль туловища руки и привычно сцепляет в замок. Выпрямляется.       — После больницы заедем в Киберлайф, — Ричард продолжает хмуро его рассматривать.       — В этом нет необходимости, система диагностики не обнаружила нарушений, — он решается перевести взгляд на напарника.       — А если полетела сама твоя система, тогда что? — не сдаётся Ричард.       Чуть поодаль посмеивается Хлоя.       — Ничего себе, не думала, что увижу, как ты превращаешься в наседку, Рич. Гены дают о себе знать, а? — она никак не реагирует на его предупреждающий взгляд.       Вопреки расчётам, они не заходят в её кабинет, а проходят дальше по коридору.       — Мне передали, тебе нужна информация об одном из наших пациентов, Златко Андроникове, — Хлоя открывает дверь в небольшой архив. — Видео с камер наблюдения, данные о проходящих в то время лечение пациентах, персонале и даже о сотрудниках полиции, которые его охраняли, — всё здесь, — она кивает на большой, почти во всю стену терминал. — Ну, должно быть, — поправляет себя и пожимает плечами на вопросительный взгляд Ричарда: — Предыдущая сотрудница, заведовавшая данными, ушла в декрет, а новую я нашла буквально пару дней назад, и она пока что привыкает. Тут настоящий ад из данных, — она вводит пароль, и терминал оживает. — Что найдёте, то ваше.       Гэвин усаживается за терминал и полностью погружается в анализ содержимого. Поначалу он хочет оставить активным один из фоновых процессов, чтобы слышать, о чём говорят Хлоя с Ричардом, но, выматерившись про себя, отключает всё ненужное.       Ему с лихвой хватило того, что он уже узнал.       Гэвин фильтрует, собирает и архивирует всю информацию, касающуюся Златко, а спустя пятнадцать минут и тридцать восемь секунд наконец-то находит первую настоящую нить: обе жертвы были пациентами этой больницы с той разницей, что Ребекку Уилсон перевели в госпиталь ближе к дому по настоянию родителей, а Мэттью Спирс остался здесь.       Он коротко мигает диодом, передавая информацию напарнику.       — Почему нигде в отчётных документах не указано, что она была вашей пациенткой? — Ричард трясёт планшетом с карточкой Ребекки перед лицом Хлои.       — Потому что, как я и говорила, здесь настоящий бардак. Она пробыла у нас всего пару дней и перевелась, когда ей поставили окончательный диагноз. Возможно, это появилось бы в отчётах позже, — она тяжело вздыхает, поправляя сползшие очки.       — Ты же понимаешь, что у тебя могут быть проблемы?       — Я тогда только второй день как вступила в должность, так что формально — нет. И к тому же, — Хлоя встаёт и подбоченившись осматривает комнату, — я пустила вас сюда безо всяких ордеров, да и вряд ли вы могли бы их получить, — последнее выделяет особенно, — так что ты будешь настоящим козлом, если начнёшь выделываться.       Они смеряют друг друга долгими взглядами.       — А что насчёт камер видеонаблюдения? — встревает в разговор Гэвин. — Они есть только в коридорах?       — Да, — кивает Хлоя, — нас бы по судам затаскали, если бы мы поставили их ещё и в палатах. И, кстати, с записями с камер вы можете только ознакомиться, скачивать их я разрешения не даю.       Они с Ричардом снова начинают препираться, и Гэвин даже жалеет, что закончил с анализом данных. Жалеет, что здесь нет разбушевавшихся драгдилеров или поехавших девиантов, которым можно было бы хорошенько вломить. Он так зол, что кулаки буквально чешутся.       Он чувствует себя лишним.       Буквально физически ощущает, насколько он другой. Между Хлоей и Ричардом есть связь; пускай даже они давно расстались и не общались после, она осталась. У них с Ричардом — исключительно рабочие отношения и попытки Гэвина скрыть, кто он есть.       Он не хочет больше слышать, не хочет больше ощущать и уж тем более разбираться с тем, почему это его так ебёт вообще.       Он уже знает, что результат ему не понравится.

***

      Всю собранную Гэвином информацию Стерн решает проанализировать уже дома, и он этому даже рад.       Рад снова оказаться с Ричардом у него дома. Когда вокруг нет никого, кто знал бы его лучше. У кого были бы права смотреть, препираться, повышать его уровень стресса.       Гэвин понимает, естественно, что у агента Стерна не может не быть социальных связей с другими людьми. У него есть брат и заведующая приютом, где они выросли. Родители, погибшие в пожаре. У него есть друзья, с которыми он видится очень редко, но всё же. За всё время их совместной работы Гэвин ни разу ещё не становился свидетелем этих связей. Возможно, в этом и была причина? Он увидел Ричарда, которого до этого не знал, и его закоротило?       Он пытается отвлечься, сосредоточиться на анализе данных, но что ему искать?       Под шумок он всё же скачал все записи с камер наблюдения за необходимый период, особенно перед палатой Златко, но из пациентов к нему никто не заходил, только персонал. Можно допросить каждого из них — Гэвин уверен, что сможет обмануть их программы и не выдать себя перед андроидами, но... Кроме его предположений и факта, что обе жертвы были пациентами больницы, у них ничего нет.       — Я думаю, твоё чутьё нас не подвело. В понедельник первым делом договорюсь о встрече со Златко, там и посмотрим, — успокаивает его Ричард, глядя на бешено мигающий диод.       Гэвин прячет руки под столиком и стискивает в кулаки так сильно, что ещё немного — и будет слышен хруст пластика.       Вот почему все те тупоголовые костяные мешки из отделения правы, Стерну должны были назначить другого андроида в напарники: это он должен быть холоден и собран, он должен анализировать и поправлять человека, а не наоборот.       — Скажи мне лучше вот что, — Ричард садится на подушку напротив него, — если предположить, что наш преступник — андроид, кто из медицинского персонала больницы мог бы им быть?       — По записям с камер я отфильтровал тех, кто заходил в палату к Златко, — Гэвин передаёт данные на планшет, — но никто из них не обладает необходимыми навыками. — Он задумчиво перелистывает карточку за карточкой: — JB100 — медбрат, в его программу заложены элементарные задачи по уходу за пациентами, из околоврачебного функционала у него разве что уколы и забор анализов. KL900 работает больше как психолог и никаких манипуляций не проводит в принципе. MC500 предназначен для служб парамедицины и первой помощи. Он оснащён наиболее продвинутой программой, но всё же... — Гэвин трёт шрам на переносице, — по моим расчётам, не подходит для таких филигранных манипуляций.       — Будь они девиантами, могли бы скачать себе дополнительные прошивки.       — Для андроидов, задействованных в органах правопорядка и медицинских учреждениях, обязательна идентификация себя как девианта, — Гэвин выдаёт заложенную в программе фразу и осекается.       Он-то вполне себе успешно водит людишек за нос, значит, может и кто-то из них?       — А если предположить, что люди сами были инициаторами? Тебя ведь проапгрейдили так же.       — Это исключено, я проверил всю базу данных, такое обязательно должно быть задокументировано и одобрено специалистами из Киберлайф, — выходит немного высокомерно, но что поделать, это факт: то, на что у него ушло полчаса, у людей заняло бы хорошо если несколько дней.       — Значит, пока мы в тупике. — Ричард встаёт с брошенной на пол подушки и садится рядом. То и дело касается его коленом. — Кстати, мне всегда было интересно...       Гэвин чувствует жар, расползающийся по биокомпонентам, несмотря на слои одежды и отсутствие в тех местах сенсоров, и не слышит окончания фразы. Он за всем этим не замечает, как Ричард переходит на личные вопросы. Про модификации и то, насколько легко достать ту или иную прошивку, насколько это влияет на состояние.       Когда Ричард кладёт свою руку на его, Гэвин спрашивает:       — Имеет ли эта информация какое-то отношение к делу? — к концу фразы в голосе проскальзывают механические нотки.       Вместо ответа Ричард берёт его руку в свои ладони, переворачивает, рассматривает, водит подушечками по костяшкам, идеально ровному скину.       — Насколько чувствительными стали твои руки после установки прошивки RK? Скопления сенсоров есть только на подушечках последних фаланг или на всей поверхности? — спрашивает он и начинает вдруг водить пальцами по кругу, с нажимом, слегка царапает аккуратно подстриженными ногтями.       — Не... — модуляции голоса сбоят.       Он должен сказать: «Не делай этого».       Он хочет сказать: «Не останавливайся, во имя блядского rА9, только не останавливайся».       Вместо этого он пожимает плечами и отворачивается, лишь бы только выбраться из западни, в которую попал. Из близости напарника, его запаха, заполнившего сенсоры, его прикосновений.       — Сенсоров на первых фалангах вполне достаточно.       Гэвин буквально чувствует, как от Ричарда фонит недовольством. Он ждёт, что вот сейчас всё закончится, но вместо этого тот продолжает допрос.       — Тебе пришлось менять что-то из компонентов?       — Нет, не все биокомпоненты линейки RК совместимы с моей. Хватило прошивки, — он по-прежнему не смотрит на него.       — А скин не уменьшает чувствительность?       — Нет.       Его система перегружена потоком поступающих данных: текстура чужой кожи, тепло и мягкость тела, пульсация крови по венам. Оставшиеся проценты оперативной памяти пытаются помешать сбоящему скину.       — А ты когда-нибудь сравнивал? — слова звучат слишком уж близко, и Гэвин, резко развернувшись, чуть не впечатывается в Ричарда носом. Тот не отстраняется ни на дюйм. — Убери его, проверим?       Программный код Гэвина рушится, разваливается на нестройные блоки. Он опускает взгляд на их переплетённые пальцы. Желание сделать, как велят, борется с защитными процессами, и он медлит.       — Я не совсем понимаю...       Чужой вздох ложится на скин теплом. Если бы он был человеком, кожа наверняка покрылась бы мурашками.       — Прости, я забыл, что это слишком личное для вас, — он убирает руки, и процессоры Гэвина топит паникой.       Он не хочет лишаться этих ощущений, и да, это слишком личное, но для непробуждённого андроида в этом не должно быть ничего такого.       Скин был придуман, чтобы они лучше адаптировались в человеческом обществе. Он был придуман для людей.       — Нет, — он перехватывает чужие пальцы, — в этом нет ничего такого, — повторяет свои мысли и убирает скин с ладоней.       Хочет только с первых фаланг, но система сбоит, и остановить процесс получается лишь у запястий.       Ричард будто этого и ждал. Ричард снова касается, рассматривает, пока Гэвин пытается сделать работу кулеров хоть немного тише. До сегодняшнего дня он даже не предполагал, что девиация способна подарить ему возможность чувствовать себя так. От накатывающего удовольствия системы сбоят и перегружаются.       — И как, есть разница?       — Нет, — Гэвин снова отворачивается.       Он ждёт, что теперь всё прекратится, но вместо этого Ричард разворачивает его лицо к себе, перехватив длинными пальцами за подбородок.       — Невежливо отворачиваться, когда разговариваешь с кем-то.       А потом, не выпуская из своего взгляда, тянется большим пальцем к его губам. Застывает на мгновение, сглатывает — Гэвин фиксирует движение его кадыка — и с нажимом проводит по нижней, чуть приоткрывая.       Поток незнакомых эмоций, ощущений лавиной проносится по всем системам, нарушая их и без того неудовлетворительную работу; он просто не знает, как реагировать или вести себя. Как правильно. Они ведь вкладывают в происходящее разный смысл. Хотя сейчас Гэвин совсем не уверен, что понимает хотя бы приблизительно, что творится в голове у напарника. Чтобы запустить анализ его показателей, у него просто не хватит оперативной памяти. Что он может определить звуковым и зрительным модулями: расширившуюся черноту зрачка, почти затопившую лёд радужки, учащённое сердцебиение — всё это кажется нереальным, ещё одной ошибкой девиации.       — Мягкие, — произносит Ричард почти удивлённо и прикасается снова. Подаётся ближе.       Гэвин вдруг понимает, что ещё немного, ещё одно движение, и он не справится. И, наверное, если бы между ними не было этой чёртовой красной стены из вранья, если бы он мог довериться, если бы Ричард был заинтересован в нём так же... так же?       Он так сильно хочет окунуться в это с головой и с той же силой боится.       Андроид, которого создали, чтобы каждый день жить бок о бок со смертью, боится чужой близости.       Ричард будто бы считывает это в нём.       Медленно выдыхает, убирает руку от лица и немного отстраняется. Повисает неловкая тишина.       — А это?.. — он очерчивает пальцами длинную неровную полосу на внутренней стороне запястья.       — Остановил нож одного отмо... преступника, — исправляется он и с опаской косится на Ричарда: заметил ли?       Но Ричард, похоже, полностью поглощён изучением пластика, из которого он сделан.       — Почему его не починили или не заменили?       — Моему предыдущему напарнику было наплевать на такие мелочи, если это не влияло на мой функционал.       — А как же Киберлайф?       — Зачем делать кропотливую и долгую работу, если можно её не делать? — усмехается Гэвин.       — Это сложно? — хмурится Ричард.       Гэвину так неебически трудно сосредоточиться, словно у него критическое повреждение системы. Почему Стерн не прекращает к нему прикасаться?       — Мой корпус сделан из усиленного пластика, но его состав отличается от того, который используется теперь. А из-за того что выпуск моей линейки отменили, оборудование также постепенно выходит из обращения. Проще всего это делать вручную, но так гораздо дольше.       Ричард продолжает хмуриться.       — Если хочешь...       Гэвин понимает, к чему он клонит.       — Мне это не нужно. Как я и говорил ранее, это никак не влияет на работу системы.       «Вопрос в том, нужно ли это вам?» — хочет спросить он, но молчит.       Шкала уровня стресса перестаёт мельтешить перед внутренним экраном, только когда Ричард наконец отпускает его, и остаётся на уровне шестидесяти восьми процентов.