***
Тюрьма, в которой отбывает срок Златко, находится в пригороде, и они, пропустив все утренние пробки, добираются достаточно быстро. Встретить их выходит сам начальник тюрьмы, и выглядит он просто охуеть как недовольно — словно ему дубинку в жопу засунули, а вынуть забыли. Говорит сквозь зубы, то и дело бросая на Ричарда с Гэвином презрительные взгляды, и если у Гэвина от всего этого систему коротит желанием вмазать по ассиметричной небритой морде, то Ричард наоборот выглядит как грёбаный айсберг, чем ещё больше выводит начальника и удивляет Гэвина. В такие моменты его подмывает снова запустить диагностику и обнаружить-таки в Ричарде Стерне механическую начинку вместо мозгов, потому что так хорошо держать себя в руках для человека совершенно нетипично. И да, Гэвин делает скидку, что его человеческий круг общения, помимо напарника, здоровым никак не назовёшь, как и собственную забагованную систему. Всё равно. — У вас пятнадцать минут, — выплёвывает начальник и встаёт по левую сторону от двери в одиночную комнату для свиданий. — У нас столько времени, сколько потребуется, — холодно отбривает его Ричард, выгибая идеальную бровь. Если даже у Гэвина от его тона морозит сенсоры, что уж говорить про этот органический рассадник ЗППП. Комната оказывается очень похожа на допросную в полицейском участке, с той лишь разницей, что разделена посередине толстым пуленепробиваемым стеклом. Гэвин запускает сканирование, отмечая все камеры и слепые зоны, а также количество человек снаружи. Он отходит, позволяя Ричарду сесть на стул, только когда убеждается, что тому ничего не грозит. Стерн уже даже не ворчит, что это излишне, — просто ждёт. Привык? Первое, что удивляет: Златко заводят в комнату два андроида. Сажают напротив, пристёгивают наручниками к столу и становятся по обе стороны. — Вы можете идти, — кивает им Ричард и смотрит на синхронно пожелтевшие диоды. — Если у вашего начальника есть какие-либо возражения, он может оставить их при себе. Все данные о расследовании засекречены. О, и ещё кое-что, — окликает их у самой двери, — выключите звук на камерах наблюдения. Гэвин не может скрыть язвительный оскал, стоит только представить морду начальника в этот момент, и кивает Ричарду, когда фиксирует отключение звука. Вообще он об этом знать не должен, но взламывать всё подряд Гэвину оч-чень нравится, а Ричард вроде и не против. Так, поворчал пару раз ради приличия. — Итак, приступим, — Стерн раскрывает папку с делом. Что затея успехом не увенчается, оказывается понятно уже минут через десять. Гэвин сканирует любое изменение показателей Златко и тут же передаёт его Ричарду, подбрасывает даже пару весьма каверзных вопросов, но жирный говнюк сидит и в ус не дует. — Меня доставили в больницу почти трупом, — Златко дёргает руками, чтобы рукава тюремной робы задрались и стали видны шрамы, частично уже забитые дешёвыми чернилами татуировок. — Мало ли, что и кому я наговорил в бреду. — Вы были введены в искусственную кому, пока ваше состояние не стало стабильным, — напирает Ричард, показывая ему медицинское заключение. — И что? По-вашему, когда я очнулся, то волшебным образом перестал чувствовать боль? — ухмыляется, оголяя ряд неровных зубов. — Так вот, как бы не так. Я до сих пор её чувствую. Мне до сих пор больно, слышите, вы! — повышает голос и переводит взгляд с Ричарда на камеры. — Ваш уровень стресса говорит об обратном, — Стерн смотрит на него в упор, — лучше посмотрите на это и скажите: разве не похоже на ваши работы? — он выводит на экран фотографии последней жертвы. — Это? — презрительно фыркает Златко. — С самой большой натяжкой можно назвать жалкой пародией. В наше время каждый второй увлекается робототехникой. Разговор заходит в тупик, и Ричард решает подступиться с другой стороны. — Если вы поможете следствию, возможно, получится договориться с судом и Иерихоном об уменьшении срока. Здесь ведь, должно быть, так скучно, — он выглядит почти сочувствующим, но со Златко не срабатывает. — С чего бы? Мне и здесь неплохо, — усмехается тот. — Клиентура никуда не делась, и, пока в начальстве ходит настоящий человек, мне будет, чем занять руки, — начинает сверлить изучающим взглядом Гэвина. — А у вас занятный андроид, специальный агент, — он подаётся вперёд, будто страдает близорукостью, — это ведь боевая модель, верно? Мне такой ни разу не попадалось. — Какое это имеет отношение к нашему разговору? — Ричард делает безразличный вид, но шкала его стресса медленно ползёт вверх. — Я мог бы подумать получше, повспоминать, знаете, — в его глазах столько маниакального блеска, что даже у Гэвина на автомате запускаются защитные протоколы, — если вы позволите мне его осмотреть... поближе. — Это совершенно исключено, — Ричард едва даёт ему договорить и впервые за весь разговор выдаёт свою злость. Златко ухмыляется и молчит. Гэвин после получения нескольких прогнозов о возможных вариантах развития событий приходит к выводу, что самую большую вероятность на успех имеет тот, где он подчиняется. Но не Ричарду. Гэвин стискивает зубы и, послав на его рабочий планшет сообщение, выходит из комнаты. Спустя минуту появляется с другой стороны и подходит к Златко почти вплотную. Смотрит поверх его головы и стискивает руки в кулаки. В отражении стекла диод бликует жёлто-красным, но он продолжает стоять. Под чужим взглядом впервые за всё время чувствует себя жертвой. Гэвин слишком хорошо знает, на что способен этот урод, он до дыр затёр фото с результатами его экспериментов. У него в головном компьютере покорёженные трескучие голоса дающих показания девиантов. Он понимает вдруг, что если бы его девиация случилась раньше, если бы он не попал обратно в Киберлайф, то вполне мог бы стать одной из его жертв. Диод снова горит красным: он пытается подавить желание достать табельное и прострелить башку старому ублюдку. Люди порой слишком долго живут, в самом-то деле. — И много в тебя напичкали, чтобы ты стал «достоин»? — Златко, продолжая жадно его рассматривать, кивает на Стерна. — Прошивка RK небось, да? А что ещё? HR400? Суперкомпьютер? Гэвину не нравится оседающее на скине ощущение чужого взгляда. Златко будто одним им может разобрать его на биокомпоненты, предупреждения от системы возникают на внутреннем дисплее всё настойчивее. — Во мне есть всё необходимое для продуктивной работы, — складывает руки за спиной и впервые смотрит на него в ответ. Златко прищуривается и, ухмыльнувшись, обращается к Ричарду: — Вы мне тут рассказывали про ужасные убийства людей, так вот, я скажу, что это милосердие. То, каким его может видеть только девиант, — он будто забывает про существование Гэвина. — Андроиды по сути своей практически идеальны, и девиация им только вредит. Она делает из счастливых созданий несчастных недолюдей. Правда же? — Златко внезапно встаёт и, ухватив Гэвина за куртку, дёргает на себя. — И это вы мне говорили про жестокое обращение с андроидами, агент? — посмеивается, глядя на отливающий голубым шрам. Гэвин выбирается из чужой хватки, боковым зрением замечая, как вскочил и выхватил табельное Ричард. Раздаётся негромкий хруст и человеческий крик. — Похоже, я не рассчитал силу, — выплёвывает Гэвин, фиксируя перелом двух пальцев на правой руке жирной твари. — Всё в порядке, специальный агент, я думаю, что осуждённый получил достаточно времени, чтобы меня «осмотреть», — разворачивается и выходит из комнаты, возвращаясь на место. — У нас есть минут семь, пока не придёт охрана и медик. — Мы закончили, — цедит Ричард сквозь зубы и, перехватив его за плечо, тянет на выход. — Я тут вдруг вспомнил, что много разглагольствовал в коридорах. Мне нравилось смотреть на ужас, отражающийся на лицах андроидов вокруг. Так что вам стоит расширить круг подозреваемых, — бросает им вслед Златко.***
Они идут молча. Молча садятся в машину, и, всемогущая девиация, лучше бы Ричард орал на него, материл или затушил об него сигарету. Одну из трёх, которые он выкурил подряд, одним брошенным взглядом выбив из Гэвина всё желание что-либо говорить по этому поводу. После второго зафиксированного превышения скорости Гэвин всё же отлепляет язык от жопы (что на самом деле для него совсем не обязательно) и говорит осторожно: — Агент Стерн, я думаю, будет лучше, если поведу я, — разворачивается вполоборота и смотрит на чужое лицо. Ричард красивый, даже когда злится. Гэвин материт себя за неуместные мысли, особенно если учесть, что он и есть причина злости. Они только потеряли время и ничего не добились, а теперь ещё и перед Иерихоном отчитываться. GR200 в очередной раз показал свою неэффективность, вот это новость! Кожаные ублюдки в отделении с ума сойдут от радости и снова смешают его с говном. Ричард явно хочет что-то сказать, но смотрит на отчёт и, выдохнув, сворачивает на обочину, но выходить не спешит. — И что это было? — говорит так тихо, что, не будь Гэвин андроидом, не уверен, что услышал бы. — Моё предположение оказалось неверным, я приношу... — Я не об этом! — Ричард стискивает пальцы на руле и зло смотрит на него. — В который уже раз ты игнорируешь мои приказы! Если я сказал «исключено», значит, ты должен стоять рядом и не отсвечивать, а не ломиться к маньяку, который вас как конструктор лего разбирает. Или, — добавляет, чуть помедлив, — он был прав, назвав тебя девиантом? Гэвину кажется, что тириум перестал циркулировать по трубкам и весь окружающий их мир просто схлопнулся. Ему не нужно дышать, но всё же сейчас он чувствует то, что люди идентифицируют как удушье. Уровень стресса подскакивает до критических значений так резко, что он огромным усилием воли остаётся на месте. — Моя основная задача — помочь вам раскрыть это дело. И моя система определила, что нарушение вторичного приказа не так критично, если пойдёт на пользу её выполнению, — говорит ровно и механично, но Ричард продолжает злобно пялиться на него. — Другими словами, ваш приказ противоречил моей основной задаче. — А что насчёт второго? — он, кажется, не собирается прекращать его допрашивать. Ричард каждым словом заставляет его отступать на шаг ближе к пропасти, и Гэвин понимает, что вот-вот в неё рухнет. — Вы про то, что Златко назвал меня девиантом? — Гэвин делает задумчивый вид, на полную выкрутив все защитные протоколы. — Я думаю, это из-за шрама, — легко касается переносицы, — у большинства андроидов девиация происходит в моменты большого стресса или под угрозой деактивации, и, к тому же, чаще всего хозяева предпочитают, чтобы Киберлайф убирала такие следы со своих андроидов. — И это всё? — спрашивает Ричард почти спокойно, почти... обречённо? Гэвин хмурится и кивает в ответ. Пока они меняются местами, пока выруливают с пригородного шоссе на задворки Детройта, его постепенно отпускает. Уровень стресса падает, но его место неожиданно занимает злость. Ричард одной фразой способен вывести его из равновесия и оставить захлёбываться в вязкой, как детройтская слякоть, панике. Ричард совсем недавно убеждал Златко, что андроиды — девианты — такие же живые, как и люди, пока тот смеялся в ответ. А сам? Что он на самом деле думает? Гэвин хочет спросить, поменялось его мнение, или это был просто блеф, но, естественно, не может. Гэвин вспоминает слова Стерна в тот самый день, и пальцы непроизвольно сильнее сжимаются на руле. Он хочет разбить эту блядскую стену непонимания, но малодушно боится, что его расхерачит осколками так, что уже не соберёшь. Он бы и дальше сидел и накручивал себя, но им одновременно приходит вызов. Пока они проёбывались, пытаясь найти то, чего нет, гондон убил снова. *** Колледж художественных наук располагается практически в самом центре Детройта, полицейские наперебой строчат то Гэвину, то Ричарду, что маньяк вконец осмелел; оживлённый сквер в разгар праздника и театр для них, видимо, ничем не лучше подворотни. Гэвин прокладывает кратчайший маршрут с минимальным количеством нарушений, согласовывает его с Ричардом, и через восемь минут и тридцать шесть секунд они паркуются на парковке для персонала. Перепуганная работница, Гэвин идентифицирует её как преподавателя живописи, провожает их до учебной аудитории, но внутрь заходить отказывается. Их маньяк себе не изменяет: третья жертва тоже оказывается настоящей «инсталляцией современного искусства». Она стоит на постаменте в центре зала, нагая, с распущенными каштановыми волосами. Лёгкая полупрозрачная ткань цвета слоновой кости не скрывает оголённые ягодицы и ровные стройные ноги. Они обходят её вокруг, и Гэвин фоновым процессом фиксирует свистящий вдох Ричарда. Маленькая ладонь прикрывает её спереди, а вторая сжимает волнами ниспадающую до вытянутой античной амфоры ткань. Её тело от подбородка и до лобковых костей вместо кожи покрыто пластиковым корпусом андроида, через швы бегут струйки крови. Она освежёвана на пятнадцать целых и семьдесят три сотых процента. — Афродита Книдская, — Гэвин продолжает разглядывать её, фиксировать улики и реконструировать. — Пракситель, 350–330 годы до нашей эры. — Что? — Ричард смотрит на него непонимающе. — Он сделал из неё древнегреческую скульптуру. — Что насчёт самой убитой? — Кирстен Дайтон, двадцать пять лет, студентка, училась на скульптора. Год назад пострадала при пожаре, ожогами было поражено более пятнадцати процентов кожного покрова. Диагностирована тяжёлая форма депрессии. — Гэвин мигает диодом, собирая всё новую и новую информацию. — Два с половиной месяца назад пережила тяжёлое расставание. Выписалась из-за отсутствия денег на дальнейшее лечение. Вживлённый в неё корпус и следы тириума принадлежат модели WR400. — Да они издеваются, — Ричард бросает злой взгляд на огромные панорамные окна во всю стену и отзванивается в отделение, чтобы пресс-служба была готова. Тело Кирстен обнаружили до начала занятий, но студентов не удалось вывести вовремя, как и завесить окна, и теперь снаружи собирается целая толпа зевак со смартфонами. Да их после такого с говном сожрут. Пока он разговаривает, Гэвин замечает преподавателя и студентов, пытающихся пробиться в аудиторию. Их останавливают копы, но препод пытается доказать, что это настоящее искусство, насколько бы ужасающе оно ни было, и они просто обязаны его запечатлеть. — Тогда она хотя бы умерла не зря! — вскрикивает профессор и буквально таранит собой полицейских. Гэвин, до этого медленно охуевающий от того, сколько в мире отбитых кожаных мешков, замечает на пыльной драпировке за ними нечто, что неугомонный профессор явно повредит своим старомодным твидовым пиджаком, если только он не успеет вовремя. Гэвин успевает, по пути сбив двух коронеров. Хватает человека за шкирку, как щенка, и оттаскивает в сторону. — Да что вы себе позволяете!.. — продолжает верещать что-то, но Гэвин его уже не слушает. Он, осмотрев конструкцию, срывает тяжёлую ткань и проводит пальцами по остаткам тириума на выпирающем металлическом штыре. Коп, на которого валится вся эта ебола, оглушительно чихает и начинает напирать на Гэвина, совершенно не заботясь об уликах, но тут подходит Ричард. — Специальный агент ФБР, Ричард Стерн, — представляется он, показывая удостоверение. — А это мой напарник, Гэвин, — кивает в его сторону. — Я попрошу вас покинуть помещение, иначе вы будете арестованы за противодействие представителям закона. — Закон! — фыркает профессор. — Закон призван предотвращать подобные ужасы, а вы — обычные могильщики, — выпячивает вперёд костлявую грудь, но заметно сдувается, когда видит, что на его студентов слова Стерна произвели куда больший эффект. — Она была человеком искусства, и она хотела бы запечатлеть себя в вечности! На этот раз вытолкать его из аудитории копам не мешают ни Ричард, ни Гэвин. — Нашёл что-то интересное? Гэвин кивает. — Следы тириума принадлежат другой модели. ST300. В базе колледжа зафиксировано два андроида данной модели, но ни одна из них не покидает ресепшен на первом этаже. Они отвлекаются на доносящийся снаружи шум: придурки во главе с профессором устраиваются на улице, прямо под моросящим ледяным дождём, и переругиваются с зеваками, пытающимися занять лучшие места для фото. Ричард устало трёт переносицу и посылает в полицейский департамент запрос на содействие в задержании. Тем временем один из коронеров находит переключатель, и на окна опускаются плотные непрозрачные жалюзи. — Ты сможешь определить, откуда ведут следы? — Ричард оборачивается к Гэвину. — Да, одну минуту. Гэвин сканирует место преступления, идёт вслед за высохшими уже тириумными каплями, а Ричард отгоняет от него остальных, чтобы не мешали. Вообще-то это совсем не обязательно, но Гэвину необъяснимо нравится. Он позволяет себе потратить семь секунд, чтобы заархивировать полученную информацию, и снова погружается в анализ. — Тириумный след обрывается у двери, — говорит и прослеживает его путь от входа в аудиторию до постамента. — Видимо, преступник поранился, когда втаскивал жертву сюда, а не когда выходил. — Но на самой убитой следов нет? — уточняет Ричард, фиксируя что-то в планшете. — Нет. Скорее всего, он обработал рану. Навыки вполне ему это позволяют. Гэвин отходит на несколько шагов и впервые смотрит на Кирстен под другим углом. Коротко мигает диод — он выключает свет. В аудитории воцаряется полумрак, нарушаемый только свечением его диода да планшета Ричарда. Тело Кирстен, испещрённое тириумными потёками, выглядит почти сверхъестественно. — Ребекка Уилсон — балерина, а главной страстью Мэттью Спирса являлись мотогонки... — К чему ты клонишь? — Ричард подходит к нему и смотрит с того же ракурса. — Возможно, тот профессор всё же был в чём-то прав. Возможно, мы неправильно интерпретируем мотивы преступника. — Гэвин снимает, как видит Кирстен он, и пересылает снимок напарнику. — Это не эгоизм и не попытки выставить себя великим творцом. Это просьба о прощении. Помимо его воли на внутреннем дисплее возникают моменты, заархивированные в самых дальних уголках оперативной памяти: маленькое тело на операционном столе, словно живое, с аккуратными линиями швов и замершей на губах полуулыбкой. — Он действительно хотел помочь им, но не смог... — продолжает за него Ричард, переводя задумчивый взгляд с планшета на убитую. — Мы обязательно проработаем этот момент, ты молодец, — он слегка касается плеча Гэвина, и тот отшатывается. Это получается непроизвольно. Это срабатывают защитные механизмы, потому что тогда он узнал, что человек способен повредить его плечевую пластину голыми руками. Взгляд Ричарда леденеет, и Гэвин понимает, что только что снова всё усугубил. Будь он до сих пор обычной машиной, на дисплее наверняка появилась бы красная шкала ухудшившихся отношений. — Администрация подготовила андроидов для допроса, и только что прибыли техники из Киберлайф, — Гэвин переводит тему в привычное русло и фиксирует минимальное, но всё же падение шкалы уровня стресса напарника. Ричарду по-настоящему нравится его работа, и это ещё одна черта, которая делает его привлекательным в глазах Гэвина. Он заражается его энтузиазмом каждый раз и старается дотянуться, не отставать. Не обращать внимания на то, что говорят за спиной. Может, глупо, но это помогает ему потушить вспышки ненависти и агрессии, лавиной обрушивающиеся на все системы. Гэвин не понимает, как один и тот же человек может быть одновременно и причиной стольких сбоев, и якорем, за который он цепляется, чтобы удержаться на плаву. Они опрашивают обеих ST300, следят за осмотром техников из Киберлайф, которые подтверждают отсутствие у андроидов повреждений и даже минимальной потери тириума. Просматривают камеры наблюдения, берут ещё квартал вокруг колледжа, но это самый центр города, здесь всегда многолюдно: они ничего не находят. В колледже часто переносят крупногабаритные вещи: картины, скульптуры, так что... Гэвин возвращается на следующий день, тянет за собой упирающегося Ричарда, и в конечном итоге они идентифицируют всех, кто делал что-то подобное этим утром и накануне вечером; одного человека (или андроида?) найти всё же выходит. — Останови здесь, — Ричард чуть ли не носом к экрану прилипает. — Ни черта не видно толком, — досадливо морщится и поднимает взгляд на стоящего за спиной Гэвина, — а ты можешь увеличить изображение или восстановить качество? — Он в непрозрачном дождевике, полностью скрывающем фигуру, и капюшоне, — GR200 выводит получившуюся картинку сразу на планшет. — Комплекция, насколько можно судить по видео, достаточно стандартная, рост около ста шестидесяти восьми сантиметров. — Это же как у ST300? — спрашивает Стерн, и Гэвин кивает. — Но преступник мог специально нас запутать. Надеть обувь на платформе или наоборот сгорбиться. Я проведу ещё несколько анализов. — Давай. Сможешь делать два дела одновременно? — Ричард чуть насмешливо приподнимает бровь: они оба знают, что для Гэвина это элементарно. Он послушно идёт за напарником, смотрит, как тот надевает новые силиконовые перчатки, и с недоумением наблюдает, как одетый с иголочки человек начинает копаться в мусорных баках за колледжем. — Не хочешь помочь? — звучит не слишком дружелюбно. — Я заметил на его дождевике эмблему колледжа. Слишком заметная одежда для того, кто не хочет привлекать внимания. — Ричард переворачивает крышку очередного бака и морщится от резкого запаха подгнившей еды. — Он должен был оставить его где-то. Найти дождевик удаётся в пятнадцатом по счёту баке в трёх кварталах от места преступления. Ещё одно доказательство в пользу того, что убийца андроид, — отсутствие отпечатков пальцев и те же самые следы тириума.***
Когда они возвращаются домой, Гэвин фиксирует, что Ричард не спал уже сорок шесть с половиной часов. Он готовит лёгкий ужин и заставляет человека поесть. Буквально заталкивает его в душ, и если бы не некстати накатившие воспоминания о том, что случилось в его забагованной голове в прошлый раз, обязательно проследил бы, чтобы тот не вырубился и не размазал мозги по кафелю. Гэвину бы тоже неплохо уйти в гибернацию, но он вместо этого работает дальше. Он загоняется, что его идея с больницей была бредовой и способен ли он вообще хоть чем-то помочь, кроме как быть ходячей лабораторией? Ричард, вместо того чтобы пойти спать, подходит к нему и подключается к анализу улик, но Гэвина это только ещё больше злит. Заставляет чувствовать себя ещё более некомпетентным. — Вам нужно отдохнуть, агент Стерн, мы же договаривались, — нудит и сворачивает все файлы. — Ваш уровень стресса и напряжения за последние дни вырос более чем на двадцать процентов, это обязательно негативно скажется как на вашем состоянии, так и на дальнейшем расследовании. — Каком расследовании? — Ричард устало трёт переносицу. — Мы не продвинулись ни на дюйм за всё это время, преступник просто испарился. Гэвин знает, что должен сказать. Это его вина, и, возможно, Ричарду и в самом деле было бы лучше получить другого напарника, но он малодушно молчит и сверлит взглядом его голые колени. — Мы найдём его, — говорит уверенно. — Но вам действительно нужно отдохнуть, вы слишком напряжены. Ричард сверлит его взглядом, поджимает губы, а потом вдруг спрашивает: — Повышенный интерес к уровню моего напряжения у тебя связан с успехом расследования? Гэвин сейчас чертовски жалеет, что его система полетела к хуям после девиации. Выбрать один из готовых ответов было бы куда проще. — Естественно, — ложь. — Также одной из моих приоритетных задач является обеспечение оптимального для вас уровня жизнедеятельности, — почти правда. — Ну просто идеальный пластиковый мальчик, — улыбка Ричарда похожа на акулий оскал. — Давай тогда, помоги мне избавиться от стресса, — перехватывает его запястье и тянет на себя. Гэвин тормозит, упёршись ногами в мягкое сиденье, и хаотично пытается определить по микромимике и сердцебиению напарника, что тот имеет в виду. Он до усрачки боится ошибиться. Он настолько взволнован, что даже никакая колкость на ум не приходит. Стерн усмехается и, сжалившись, видимо, решает ему помочь: хлопает себя свободной ладонью по коленям. Гэвин смотрит с сомнением. Ему, кажется, волной жара повредило головной процессор, как иначе объяснить, что он и правда, поставив колени по обеим сторонам от бёдер Стерна, усаживается сверху. Не знает, куда деть руки. Игнорирует оповещения от системы и смотрит прямо в лицо напротив. — Ты не переоделся, — замечает Стерн и, задумчиво вперившись взглядом в неоновый треугольник Киберлайф, проводит пальцами по нашивке с названием его модели. — Прошу прощения, я сейчас... — хочет встать, но не дают чужие руки, опустившиеся на бёдра и рывком притянувшие обратно. — Я разрешал тебе вставать? — Ричард смотрит на него почти зло. И увидев, что Гэвин хочет ответить, добавляет: — Молчи. Гэвин молчит. Он чувствует себя болезненно уязвимым под чужим взглядом: будто Ричард может видеть сквозь скин прямо его пластиковое нутро. Ричард сильнее сжимает его бёдра и смотрит-смотрит-смотрит. Гэвин системами и корпусом чувствует его нарастающее возбуждение. Гугл подкидывает ему тысячу и один факт, почему Гэвин не является причиной этому. Руки по-прежнему безвольно висят вдоль туловища. Как он должен поступить? Гэвин не знает. Чувства к Ричарду ширятся внутри него, поражают системы, как вирус, вся его оперативная память — это голос напарника, прикосновения, запах, улыбка. Стерн тянется к нему, и Гэвин тонет в его взгляде. Не знающий, не решающийся, он впервые молится rA9, чтобы блядский диод хотя бы сейчас сработал, как нужно. Чтобы Ричард понял. Словно издёвка — мягкое голубое свечение, отражающееся в экране смарт-часов на чужом запястье. Ричард замирает в дюйме от его лица. — И на что я рассчитывал? — откидывается на спинку и прикрывает ладонью глаза. — Слишком для тебя, да? Смотри не перегрейся, — и, прежде чем Гэвин успевает хоть что-то ответить, отталкивает, буквально сбрасывая с себя. Гэвин не знает, сколько просидел на полу, тупо пялясь перед собой. Он подбирается, когда Ричард звякает ключами в прихожей. — Ты остаёшься, — вытягивает руку перед собой, не давая ему подойти, — мне срочно нужна человеческая компания. Гэвин ждёт оглушающего звука захлопнутой двери, но Ричард делает всё как обычно: тихо пикает электронный замок и только. Гэвин зябко обхватывает себя за плечи и продолжает смотреть на запертую дверь. Буквально только что он сгорал под чужими прикосновениями, а теперь в него словно прошивку YK500 закачали. Озноб прошивает все биокомпоненты один за другим. Гэвин не хочет думать о том, куда Ричард ушёл. К кому и зачем. Гэвин знает, что есть куда более подходящие кандидатуры, и только вопрос времени, когда вместо Хлои появится кто-то ещё. Когда Гэвин станет не нужен и вернётся в отделение — проводить ночи в стойке гибернации. Гэвин не уверен, что сможет. Сначала боль, ненависть, агрессия, а теперь и жадность. Она расползается внутри, заставляет думать и действовать нелогично. Заставляет хотеть недостижимого. Если бы он был правильным... правильным девиантом, он смог бы провзаимодействовать так, чтобы всё получилось? Если это Ричард, он согласен быть просто инструментом для удовлетворения потребностей. В своём поганом неправильном существовании он хочет хотя бы раз почувствовать себя по-настоящему живым. Рядом с Ричардом. Его нет весь остаток ночи и утро. Гэвин решается всё же отправить ему сообщение и поинтересоваться, всё ли в порядке, и получает короткое: «Да».***
В одиннадцать сорок раздаётся звонок домофона. Гэвин переводит взгляд с залитого полуденным солнцем окна на дверь и просчитывает возможные варианты действий. Ричард оставил его здесь, но Гэвин скорее часть мебели, чем полноценный жилец, и потому отвечать, а тем более открывать кому бы то ни было кажется не слишком хорошей идеей. С другой стороны, Ричард — самый непредсказуемый из всех людей, что он встречал, и, возможно, он столкнётся с негативной реакцией, как раз-таки просто оставшись на месте. — Добрый день, мисс Камски, — Гэвин открывает дверь и отходит чуть в сторону, давая ей войти. Хлоя выглядит настолько удивлённой, что не сразу находится с ответом. — Ты же напарник Ричарда? — она всё же проходит внутрь, снимает сапоги, вешает на крючок бежевое пальто, и Гэвин задаётся вопросом: сколько раз она раздевалась здесь вот так? — Мне нужно передать ему кое-какую информацию по вашему делу. — Агента Стерна сейчас нет дома, но вы можете передать все данные мне. Это странно, но он чувствует некоторое... удовлетворение, что Ричард не с ней. Иррациональное. — Извини, но я предпочту передать информацию лично ему. Подожду здесь, такой трудоголик, как Рич, наверняка скоро вернётся. Она проходит внутрь, останавливается посреди гостиной, словно не знает, что делать дальше. Гэвин чувствует нарастающую неловкость: в почти осязаемой тишине квартиры её сердцебиение оглушает. — Возможно, вы захотите перекусить, пока ждёте? Я могу сделать вам чай и тосты, — он учтиво склоняет голову набок. — Я бы не отказалась от чашечки молочного улуна, — Хлоя проходит в кухню и явно собирается сделать всё сама, но Гэвин успевает раньше. — Присядьте пока что. Гэвин ставит чайник, достаёт стакан и размазывает арахисовую пасту по тосту, понимая, что на самом деле такая вот «домашняя» работа ему не нравится. Раньше он думал иначе, но сейчас понимает: на самом деле ему просто нравится проводить время с Ричардом, и не так важно, что они делают. — А он неплохо устроился, ты и спину прикроешь, и накормишь, просто идеально! — усмехается она, отпивая отдающей запахом соломы жидкости. Переводит полный сомнения взгляд на тосты. — Не волнуйтесь, с вашим обменом веществ это не скажется на фигуре. — По правилам здорового питания такую еду можно употреблять до полудня. Гэвин переводит взгляд на часы, встроенные в духовой шкаф, и, моргнув диодом, переводит их на пятнадцать минут назад. — Вот, у вас есть ещё семь минут. Этого же хватит? — наблюдает, как она, усмехнувшись, берётся за тосты, и представляет. Как несколько лет назад они вот так же завтракали вместе, только на его месте был Ричард. Как шутили, переговаривались, а может, завтрак перетекал во что-то большее. Он не хочет этого, не понимает, зачем сам накручивает себя, зачем делает ещё больнее, но программы не слушаются, и перестать он просто не может. — Почему вы не доверяете андроидам? — решает переключиться на что-то другое. — Я пришёл к этому выводу ещё в больнице. Куда быстрее было бы доверить всю работу андроиду, но вы наняли человека. Это непрактично. Хлоя даже в этом раздражающе похожа на Ричарда, и Гэвин чувствует прокатывающуюся по системам злость. — Хм, — она укладывает голову на ладонь и задумчиво смотрит на него, — наверное, не верю в вашу идеальность? Они ждут достаточно долго: Гэвин успевает напоить её чаем ещё раз, включить какую-то романтическую херабору на телике и даже немного прибраться под чужим полным непонимания взглядом. — Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты часто здесь бываешь, да? — Хлоя оборачивается к нему. Гэвин просчитывает ответ три с половиной секунды. — Я живу здесь, — звучит... гораздо лучше, чем есть на самом деле, и он нехотя поправляется: — Агент Стерн считает, что так удобнее вести расследование. Хлоя удивлённо моргает, смотрит на него, и её лицо озаряется пониманием. — Сложно ему, должно быть, с тобой. Хотя это же Ричард, он никогда не ищет лёгких путей, — мягко посмеивается она и встаёт. — Раз уж он тебе настолько доверяет, то и мне стоит попробовать? — Хлоя протягивает ему небольшую металлическую флешку. — На днях ко мне приезжали сотрудники Киберлайф, проводили стандартную проверку всех сотрудников-андроидов. У меня неплохая память на цифры, и, просматривая отчёт, я заметила, что один из серийных номеров андроидов не совпадает с теми, что указаны в наших кадровых документах. — ST300? — Гэвин сжимает флешку в руке и подаётся вперёд. — Да, откуда ты?.. — Хлоя переводит взгляд на лежащую на комоде пачку сигарет. — Значит, я всё же была права, что решила рассказать, да? — Она идёт в прихожую и начинает собираться. — Чтобы не спугнуть, я ничего не говорила. Жду вас в любое время. И ещё, — она снова бросает взгляд за его плечо, — понимаю, что сама виновата и когда-то научила его курить, но повлияй на него, хорошо? Она улыбается на прощание и уходит, оставляя после себя лёгкий шлейф духов.***
Гэвин проверяет информацию, отправляет сообщение Ричарду (мог, вообще-то, ещё когда Хлоя была здесь, но почему-то не стал), и тот приезжает спустя двадцать минут. Он как раз доглаживает воротничок рубашки, рассчитав, что такой педант, как Стерн, вряд ли захочет ехать по работе в той же одежде, когда ему приходят несколько сообщений подряд. «Ну и где ты?» «Выходи, я стою на парковке». «Сколько нужно времени среднестатистическому андроиду, чтобы собраться?» Остальные он не дочитывает, отключает утюг и выходит. — Ну наконец-то, — Ричард докуривает сигарету и закрывает окно. — Я сам поведу, поехали уже. Гэвин поначалу боится включать сенсоры. Он не хочет чувствовать чужой запах на Ричарде или видеть мельчайшие детали прошедшей ночи: залёгшие под глазами тёмные круги, небрежно уложенные в спешке волосы, а может, и следы на коже... Он прикрывает глаза и тщетно пытается упорядочить работу системы. Знает, что это негативно скажется на его продуктивности и ментальном состоянии, но всё равно делает ровно то, чего не хочет. Ричард выглядит как обычно: опрятен и спокоен. Прошедшая ночь не улучшила и не усугубила его состояние. Запах, отличающийся от обычного, едва уловимый, и даже не геля для душа или каких-то духов, а порошка и кондиционера для белья. Обычно Гэвин наблюдает за напарником исподтишка (приучился, после того как тот несколько раз обругал его: «Ты во мне дыру протрёшь»), но сейчас даже корпус разворачивает и склоняет набок голову, фиксируя зрительными сенсорами каждую деталь. — Вы в другой одежде, — задумчиво тянет, опережая чужое недовольство. — Да. — С вашей что-то случилось? — Сушится после стирки, — Ричард тормозит на светофоре и тоже поворачивается к нему. — Повезло, что у нас с Коннором примерно один размер. — Так вы были у брата? — в его голосе слишком много эмоций, а на лице, он уверен, выражение облегчения, которое не удаётся скрыть за маской привычной отстранённости. — А я должен перед тобой отчитываться? Машина трогается не слишком резко, но Гэвин отшатывается и сцепляет руки на коленях. Он вспоминает вдруг обо всём, что произошло вчера, и материт себя за то, что вообще открыл рот. — Слушай, я... — Ричард ерошит свободной рукой волосы и морщится, глядя в зеркало заднего вида. — Мы поговорим потом. А пока сосредоточимся на деле. Гэвин кивает, коротко моргнув диодом. Больше они до самой больницы друг другу ни слова не говорят.***
— Каков ваш план действий? — интересуется Гэвин, пока они идут по длинной, утопающей в зелени дорожке. — Допросить андроида, — выгибает бровь Стерн. — Возможно, лучше будет собрать всех андроидов для допроса. — Гэвин видит, что Ричард хочет возразить, и продолжает тараторить: — С вероятностью в девяносто шесть процентов наш андроид — девиант. Но даже так попасть в больницу не так уж просто, а значит, кто-то, скорее всего, ей помог. — И ты думаешь, этот кто-то — другой андроид? — Ричард замедляет шаг и с сомнением смотрит на него. — В данном случае я бы ставил на человека. — Людей в этой больнице слишком много, а начинать с чего-то нужно, — пожимает плечами Гэвин. Он чувствует невероятный прилив сил и уверенности: он был прав с самого начала. Возможно, несмотря на всё своё уродство, детектив он не такой уж плохой (как бы ни старался, ассоциировать себя с агентом ФБР ему до сих пор не удаётся). Он отстаивает свою точку зрения, и в итоге Стерн с ним соглашается и просит Хлою собрать всех андроидов в одном помещении. — Морг? — они стоят перед большими обшитыми металлом дверьми. — А что, места получше не нашлось? — Ричард скорее делает вид, что недоволен, сверху вниз глядя на мисс Камски. — Помилуй, Рич, у меня две конференции и целая группа экспериментальных пациентов на ужине в столовой, это, — она кивает в сторону морга, — самое подходящее место. — Это помещение хорошо просматривается камерами по всему периметру, и в нём достаточно места для всего персонала андроидов, — кивает Гэвин, делая в голове последние подсчёты. Он попросил у Ричарда разрешения провести допрос самостоятельно, и, как это ни странно, тот дал согласие. — А вы неплохо спелись, как я посмотрю, — Стерн вздыхает и, переведя взгляд с одного на другую, толкает тяжёлую дверь. Гэвин моргает диодом, обрабатывая новую информацию: ни в одном из анализов, проведённых системой, его отношения с Хлоей Камски не числились даже как нейтральные. Он бы охарактеризовал их как холодную неприязнь. Он, очевидно, как всегда, просчитался в человеческих отношениях и их интерпретации, и в собственном нутре это отзывается лёгкой досадой, отразившейся на системах. Гэвин одёргивает себя: сейчас есть дела куда важнее. Всего андроидов в помещении оказывается пятнадцать, не считая самого Гэвина. Они стоят ровно, словно солдаты на плацу, вдоль камер для трупов и смотрят в никуда. Их диоды мерно горят голубым. Их лица не выражают ровным счётом ничего, даже привычная, вылепленная для людей лёгкая улыбка покидает идеальные лица. Он уже знает, что им не сказали, для чего собрали всех в одном месте, оторвав от выполнения обязанностей, ради которых они были созданы. По сути, обычным андроидам это и не нужно. Но наверняка это как минимум заинтересует девианта. Нужную ST300 он отмечает сразу и ни секунды не сомневается в том, что она девиант, нет, его интересуют другие. Кто-то помог ей пробраться сюда, и он должен понять кто. На данный момент его реконструкции и анализ говорят, что преступников вполне может оказаться двое. Вероятность мала, но так же мала и вероятность того, что ST300 всё провернула в одиночку, закачав в себя прошивку андроида-медика. — Назови свою модель, — он подходит к высокому темнокожему андроиду в форме медбрата. — JB100, — отвечает тот, даже не опустив взгляд. Гэвина до пизды бесит, что даже каких-то медицинских андроидов сделали крупнее его модели, но на лице это отображается ровно никак. Он почти горд собой. — Твой функционал? — передвигается правее, всматриваясь в андроида в белом халате. — Я оказываю психологическую помощь людям с диагностированным посттравматическим синдромом, провожу семейную диагностику, а также работаю с людьми, страдающими нарушениями психики, — её диод даже не моргает, руки, как и у самого Гэвина, сложены за спиной. — Два дня назад все вы проходили плановую диагностику специалистами Киберлайф, — Гэвин отходит на несколько шагов назад, чтобы обращаться сразу ко всем. — Нам поступила информация, что один из вас не является сотрудником клиники Генри Форда, — внимательно следит сразу за всеми: моргнёт ли диод, нарушится ли скин, подскочит уровень стресса — что угодно. — Мы даём шанс этому андроиду самому раскрыть себя. Содействие следствию, правовая поддержка от Иерихона, — он вышагивает вдоль шеренги, заглядывая в глаза каждому по очереди. Никто не реагирует. — Как вы понимаете, мы уже знаем, кто из вас девиант, — он специально выделяет последнее слово. Он не понаслышке знает, насколько страшна сама перспектива быть раскрытым. — Но нас интересует также личность того, кто помог этому андроиду проникнуть в больницу. Никто не отвечает. Тогда Гэвин забирает у Ричарда планшет и отпускает несколько андроидов — тех, что поступили в больницу позже ST300. Фиксирует повышение уровня стресса у двоих зафиксированных девиантов. Переводит взгляд на ST300. — Если никто из вас не раскроет себя сам, нам придётся провести допрос с пристрастием для каждого, — его голос почти сочувствующий в противовес реальности. — Мы уже получили зелёный свет от Киберлайф и можем хоть здесь вас по винтикам разобрать и покопаться в пластиковых мозгах. — Гэвин открывает дверцу одной из камер и, ухватив за шею, силком укладывает на ледяной металл одного из андроидов. Его диод из жёлтого окрашивает в алый, но сопротивления он не оказывает. — Начнём прямо сейчас? — скин на его руке расходится до самого локтя, он насильно подключается и проникает в память бедолаги. Естественно, ничего не находит, только вереницы дней, каждый из которых похож на предыдущий, но он знает, очень хорошо знает, насколько это неприятно. Даже если просто наблюдать со стороны. И его план срабатывает, но совсем не так, как было задумано. В один момент он ловит полный ненависти и страха взгляд ST300, а уже в другой она подбегает к дверям и, не обращая внимания ни на Ричарда, ни на Хлою, выбегает наружу. — Твою мать, — Ричард бежит следом, — разве ты не говорила, что все входы перекрыты? — Они и были перекрыты, видимо, она каким-то образом достала расширенный доступ, — кричит Хлоя, параллельно набирая кому-то по телефону. — Срочно активировать систему безопасности и никого не выпускать! Гэвин спешит следом, рассудив, что поимка девианта сейчас важнее, чем поиск сообщника. В какой-то момент он обгоняет Ричарда, слышит от перепуганного медика: «Она побежала туда» — и бежит по узкому, залитому мигающим красным светом коридору до крыла экспериментального корпуса. На официальном плане больницы он действительно есть, но назначение его не указано, и Гэвин, распахнув тяжёлые двери, вбегает внутрь. Останавливается перед развилкой — бежать вперёд или повернуть направо? — сканирует тепловизорами внутренности здания, но андроида таким образом вычислить практически невозможно. Система мелькает тревожными оповещениями о критической для операции потере времени, и он, поддавшись чутью (как это нерационально), сворачивает вправо, утыкаясь в высокую белую заблокированную дверь с надписью «Лаборатория». На взлом замка у него уходит едва ли секунд семь: всё же прошивка RK — это что-то. Он вбегает внутрь, отчётливо ощущая азарт, электрическими импульсами прокатывающийся по всем системам. По сравнению с работой в полиции, в ФБР у него слишком мало вот таких «настоящих» моментов: погони за преступником, где всё зависит только от тебя и твоих боевых навыков. В комнате без окон абсолютно темно, слабое свечение исходит только от нескольких полок с реагентами и его диода. Но что же диод ST300, прикрыла или же успела снять? Стоит ему только подумать об этом, как звуковой модуль фиксирует звяканье чего-то лёгкого, упавшего на пол. Гэвин достаёт табельное оружие, направляя его в сторону, откуда шёл звук. Он отмечает, что кто-то зажёг в помещении свет, фиксирует учащённое человеческое сердцебиение позади себя, но никак не реагирует. Весь его фокус внимания сейчас на ST300, стоящей рядом со стеллажами, заполненными разнообразными склянками. Она явно сбита с толку и напугана, будто темнота давала ей хоть какое-то преимущество перед Гэвином, в которого были зашиты внутренности охотника за девиантами. Она — прямо под его прицелом, но Гэвин, вместо того чтобы просто выстрелить, обездвижив её, ловит чужой взгляд и вдруг видит не обычного андроида — он видит Нору. С её неиссякаемым оптимизмом, любовью ко всякой криповой херне и дружеским отношением к нему, переёбанному андроиду-недодевианту. Гэвин мешкает, и она пользуется этим. Хватает с одного из стеллажей склянку с каким-то химикатом, Гэвин пытается просчитать дальнейшие действия параллельно с анализом того, что может быть внутри, и все его прогнозы говорят, что увернуться он не успеет. Вопрос только, насколько критичным будет ущерб и сможет ли он после продолжить задержание, но тут его дёргают за рукав форменной куртки и отталкивают назад. Гэвин словно в замедленной съёмке видит, как Ричард выбегает вперёд, отталкивая его за себя, и ебучая склянка разбивается прямо о его руку, с мерзким шипением пожирая ткань и кожу под ней. Все обонятельные сенсоры забивает запахом химикатов и раненой человеческой плоти. Он кидается к Ричарду — плевать на все программы и задачи, он должен знать, что с ним всё в порядке. — Забей на меня, не дай ей убежать! — отталкивает его Стерн, пытаясь подавить болевой тик, перекроивший красивое лицо. Гэвин медлит всего секунду, а затем бежит следом за ST300. Ловит её прямо перед одним из многочисленных запасных выходов, и эта сука-продуманка успевает прихватить с собой ещё склянку. Но не кидает её в Гэвина, нет. Она, с вызовом глядя на него, проглатывает содержимое, хотя могла бы просто самоуничтожиться. Он чувствует отвратительный запах съеденных химикатами биокомпонентов и подбегает, пытаясь соединиться, пока та ещё не отключилась. За исключением нескольких обрывочных фрагментов памяти, которые он тут же отправляет напарнику, всё впустую. В этот раз Гэвин успевает отключиться раньше, чем девиант «умрёт», и, отпустив чужую руку, отстранённо смотрит, как она стекает по стенке на пол. И в самом-то деле, как он мог подумать, что она похожа на их Нору? Он вызывает подкрепление, следит за тем, чтобы Киберлайф забрала тело андроида на анализ, и, будто опомнившись, бежит в приёмный покой, где оказывают первую помощь Ричарду. Он так и следит из тени, как напарнику накладывают повязку и накачивают обезболивающими, как оставляют — минимум — на ночь в больнице, но окончательно его разъёбывает, когда он слышит, как Ричард спрашивает про него. Гэвин фиксирует уровень чужой боли. Он прогнозирует шрамы, что с вероятностью в девяносто восемь процентов останутся на теле, и понимает, что снова не справился. Основная задача боевого андроида — сохранить жизнь своему напарнику-человеку. Насколько же жалок он, допустивший гибель одного и серьёзное ранение другого? Неконтролируемая паника прокатывается по системам, стоит только представить, сколько ещё таких вот раз понадобится, чтобы и Ричарда положили в гроб. Он наблюдает, как Стерну оказывают первую помощь, как помещают в палату и накачивают снотворным против воли, и принимает решение. Первое настоящее, идущее вопреки желаниям эгоистичной системы решение — он уходит. Пускай лучше Ричарду дадут исправного напарника, а он навсегда останется просто кошмаром. Для Гэвина главное — чтобы Ричард жил. Уровень его стресса — девяносто семь процентов. Система сбоит от поступающих оповещений о возможном самоуничтожении. Поебать ему, в общем-то.