В небо, только б не мучиться…
…тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком разрыдаюсь косым дождем… Знаешь, я так соскучился…
Говорят, что прежде, чем станет лучше, сначала должно стать хуже. У меня все получилось наоборот. Придя в понедельник на работу, мне даже не дали толком раздеться и выпить кофе. Минхёк, подлетев ко мне, выглядел так, будто пробежал небольшой кросс. В руках у него были папки с документами, которые он тут же швырнул мне в руки, а еще небольшой запечатанный чемоданчик. — Ты куда-то едешь? — спросил я, наблюдая за тем, как он оперативно роется в телефоне. — Лучше, — быстро кивнул он. — Ты едешь тоже. — Куда? — Кёнгидо. Вот и все, что я услышал, прежде чем в меня кинули еще пачкой бумаги. Я сразу прекрасно вспомнил капризного заказчика уличной рекламы, который возмущался по поводу того, сколько она будет потреблять электроэнергии. Его не волновало, что это уже не наша забота, думаю, он просто любил поговорить или пожаловаться на жизнь. Видимо, в этот раз у него тоже что-то пошло не так. — А не подскажешь, что случилось? — еще раз попытался я узнать, стоя посреди кабинета, загруженный макулатурой. — Поговорить захотелось, — усмехнулись мне, и я тоже не сдержался от смешка. — Все как обычно. Что-то с форматом, он ему не подходит. — Но я уже исправил его раз пятнадцать. Других форматов просто не существует, это стандартный экран. — Будем поправлять на месте. Думаю, что завтра вернемся. — Завтра?! К такому я был не готов и сразу подумал, как выдержит Чангюн целую ночь без меня. Для начала ему нужно было как-то это сказать, но я совсем растерялся. — Мин-хён, мне нужно предупредить… — заикнулся я и встал на паузу. — Кого? — Тут такое дело… Гюн-и… — И что с ним не так? — Он живет со мной… ну и… мне страшно оставлять его одного. — Предупреждай быстро. Это твой проект, а потому ты едешь со мной. Без вариантов. Это никак не входило в мои планы. Я быстро добрался до стационарного телефона, чтобы набрать домашний номер. Пришлось долго ждать, пока Чангюн возьмет трубку. — Ты еще спал? — я прикрыл ладонью рот, когда заметил, что за мной следят. — Что такое, хён? — голос сонный. Конечно, Чангюн еще не вставал с кровати. — Я знаю, что ты самостоятельный, — смущенно улыбнувшись, я чуть прокашлялся и отвернулся к стене. — Ты сможешь остаться этой ночью без меня? Ничего не случилось, просто мне нужно уехать по работе, и это не лечится. — Я останусь не один, — посмеялся он мне в ответ. Я слышал на заднем плане счастливое гавканье. Уж не потому ли, что этот мохнатый засранец радовался моему отсутствию? — Ходите гулять осторожнее. Еда у вас есть, лакомства Кью на верхней полке… — Знаю, знаю, чтобы он их не достал, — снова рассмеялся Чангюн. — Мы справимся, хён, будем выходить только гулять и воду включать не будем. Меня радовало, что он стал проще относиться к той ситуации с потопом. Поначалу извинялся и краснел, а потом смеялся и предлагал более худшее развитие событий. Мне нравился его юмор, хоть и постоянно приходилось на него «раскачивать». — Гюн-а, не открывай, пожалуйста, никому дверь. — Даже если придут ругаться соседи снизу? — Особенно, если они придут. А если серьезно, то я не хотел бы подвергать тебя опасности, но ты это все и без меня знаешь. Нельзя открывать никому, особенно тем, кто предлагает сомнительные товары по цене всех твоих накоплений. — Я это знаю хён, — он лениво зевнул, и тут я совсем успокоился. — Я всегда спрашиваю, кто пришел, а еще у меня есть Кью, который будет лаять на чужих. Когда я сбросил звонок, то специально резко обернулся. Разумеется, меня подслушивали, по другому и быть не могло. Оставалось только верить Чангюну, что он все понимает и послушается меня. Мне удалось поспать в дороге, но потом я все равно точно так же сидел и клевал носом на совещании. Потратил весь день, чтобы подогнать размер под экран, который будто кто-то обрезал. В него действительно не лезло все то, что было изначально заложено в проекте. Только к позднему вечеру мы добрели до отеля, где меня ждало очередное потрясение. — А больше номеров нет? — я хлопал глазами, стоя на пороге и смотря на то, как Минхёк, бросив вещи на пол, шлепнулся на кровать. — Конечно есть, — махнул он мне рукой. — Но ты же знаешь, как в нашей компании любят экономить. Я, конечно, мог бы еще долго стоять в дверях и возмущаться, но это бы не поменяло ровным счетом ничего. Пришлось открыть предложенное холодное пиво из мини бара и выпить его на балконе, подальше от работы и от Минхёка, которого, разумеется, я очень любил… Но не до такой же степени. В просторном номере отеля было довольно прохладно. Вероятно, что недавно его проветривали от предыдущих постояльцев. Допив свое ничуть не холодное пиво и вернувшись с балкона, я устало потер лицо и присел на край кровати, свесив руки между колен. Я устал не физически, а морально, ведь не каждый день приходится говорить со столькими людьми, которые ничего не понимают, но все равно пытаются навязать тебе свою точку зрения. Все исправления я делал буквально в коридорах и в такси, которое везло нас до отеля. Все договора и правки сейчас внимательно изучал Минхёк, а меня почти физически начинало мутить, стоило прокрутить заново весь поток информации. Минхёк полусидел в кровати, скрестив ноги и прислонившись к деревянной спинке, изредка поглядывая на меня поверх плюсовых очков в красной оправе, сдвинутых на нос. После каждого тяжелого вздоха, думаю, он хотел спросить меня, все ли со мной в порядке, но он держался. Эта черта его характера была идеальной. Он вновь воткнулся носом в бумаги, во второй раз перечитывая последнюю страницу. — Может, хватит уже читать на ночь всякий бред? — я первым начал разговор и погасил свой ночник, намереваясь лечь. Но все, на что меня хватило, так это скинуть брюки на пол и снова сесть на край кровати. Минхёк промычал в ответ что-то неопределенное, но так и не отложил документ, пока не дочитал. — Сейчас дочитаю и больше не буду, — тихо и беззлобно возмутился он глухим голосом. — Разве ты хочешь провести тут еще целый день? Честно, я не понимаю, что тут изменилось, или что он хотел изменить. Я кивнул и спрятал лицо в ладонях, а затем задумчиво поднял взгляд в сторону окна. Впервые за целый день я облегченно выдохнул. Даже дождь на улице прекратился, и в номер проникал чистый свет уличных фонарей, который был совсем не ярче единственного ночника. — Самое интересное, что я почти ничего и не делал, — вздохнул я, хлопнув ладонями друг об дружку. — Не знаю, хватит думать. Если их все устраивает, то пусть так оно и будет, — я перегнулся через кровать и выдернул листок из рук приятеля, сам мельком пробежался по нему взглядом, но решил, что слишком устал. — Мы никому ничего не скажем, но нужно было всего лишь уменьшить размер. Они могли бы сделать это и сами, но раз нам платят за командировку, то я готов даже жить с тобой в одном номере. Минхёк молча согласился, прикрыв глаза. Зная его проблемы со зрением, я понял, что их сильно защипало. Он скинул очки на тумбу и потер глаза пальцами, а я бросил ему свои глазные капли, без которых тоже редко выходил из дома. — Это точно, — почти простонал он, сильно жмурясь. Сейчас мешал даже малейший свет, а потому я был вынужден выключить последний источник света, чтобы остаться в темноте. — Ты же не думаешь, что я тоже могу к тебе приставать? — слова Минхёка прозвучали будто ниоткуда. Мне пришлось в панике озираться, а в голове неприятно закружилось. Темная комната теперь казалась абсолютно черной. — Я совсем на дурака похож? — У тебя странные волнения по этому поводу в последнее время, однако… Я махнул рукой. И все равно, что в темноте этого было не видно. — Однако, что? — Тебе нравится этот мальчишка. Если ты думаешь о близости с ним, то это уже не просто мысли. — Конечно не просто, — фыркнул я. — Я уже почти сделал это. — И ты действительно хотел этого? — В том-то и дело, что хотел. Правда вот, не представляю, что делать, как это должно выглядеть, как будет происходить… Черт! Я ничего не знаю! — Но раньше же как-то ты это делал, — на подначивающий смешок мне захотелось развернуться и ударить кулаком по лицу. — Ты не сравнивай. Это далеко не одно и то же. Я чувствую себя ослом, словно сейчас подойду к зеркалу, а там уже уши висят. — А ты уверен, что он не хочет развести тебя на деньги? — Не мой случай, — расслабленно ответил я и грузно увалился на спину. — На меня где сядешь, там и слезешь, да и брать у меня нечего. — Странный он, — наконец вздохнул Минхёк и подвинулся ближе ко мне. — Такой спокойный, улыбается всегда, существует где-то в своем мире. — Ха! Теперь странным считается человек, который улыбается, — посмеялся я, но все же почувствовал, как нервно это прозвучало. — Страшно интересно, что творится в его голове… На что я улыбнулся и постучал пальцем по голове приятеля. — В ней как раз все светло и просто, а главное — понятно. Это в моей каша. Я молча поднялся и отправился в уборную, включил свет и еще долго стоял перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение. Сердце заколотилось, как ненормальное. Господи… Я вытянул рот в немом крике и сжал собственное лицо ладонями. Я вернулся в спальню, лег в постель, но долго не мог принять удобное положение. Минхёк же, отвернувшись, лежал на боку. Я аккуратно толкнул его в спину и он, протестующе простонав, повернулся. — Знаешь, мне немного неловко за то, что тебе приходится краснеть за меня на работе… — почесал я голову и виновато улыбнулся. — На самом деле, мне тоже, — сознался Минхёк, снова приподнимаясь на локте. — Я бы очень хотел, чтобы хоть там было все в порядке. Ваша ситуация не катастрофическая, но ужасная, и мне бы хотелось ее как-то решить. А еще я боюсь… — Чего? — Что однажды ты осознаешь, чего на самом деле хочешь, останешься с этим мальчишкой, будешь счастлив, и вот тогда твоя жизнь в офисе станет кромешным адом. — Дойдет до увольнения? — посмеялся я, но тут же замолчал, даже в темноте увидев кивок. — Дойдет, — довольно спокойно согласился он. — И я надеюсь, что останешься именно ты.♫♫♫
Мои ноги подрагивали от волнения, пока я ехал в такси. Я в нетерпении закусывал губы, постоянно смотрел в окно на ночной город, переводил взгляд на водителя, потом снова на окно. Один раз мы даже пересеклись с водителем взглядами, но никаких вопросов он мне не задал. Однако мне показалось, что мы начали ехать быстрее. Глядя на свои дрожащие пальцы, сжимающие ключ от квартиры, я ужаснулся сам себе и даже пару раз хлопнул себя по щекам. Мне показалось, что вот-вот у меня остановится сердце, насколько сильно оно билось. Я даже был вынужден насильно успокоить себя, сделав пару глубоких вдохов, прежде чем вставить ключ в замочную скважину и открыть дверь. Под подошвой ботинок что-то зашуршало, и я моментально взглянул под ноги. Там я заметил сложенный кусочек белой бумаги. Подняв странную записку и развернув её, я увидел только странную надпись: «гав-гав». Обдумать произошедшее мне не дали, потому что я услышал стук собачьих лап по полу. Первым меня поприветствовал Кью. Несмотря на то, что пёс, как мне казалось, меня почему-то недолюбливал (но жил в моей квартире), он был рад меня видеть. Кью прыгал вокруг меня, обнюхивал мою сумку, надеясь на привезённые гостинцы, пару раз запрыгнул на меня, почти достав мне до плеч передними лапами. Я в первый раз обнял его, чувствуя, какой он мягкий. Тогда я и понял Чангюна, а точнее то, почему он так любил обниматься с псом. — Хён, ты вернулся! — я услышал до боли родной голос и тут же выпустил пса из объятий. Чангюн стоял в коридоре, босыми ногами на холодном полу, в моей голубой рубашке, которую так полюбил. Несколько верхних пуговиц были застёгнуты неправильно, отчего рубашка свисала с одного его плеча. Взлохмаченные волосы и немного сонный взгляд — ведь вернулся я действительно поздно — говорили мне о том, что Чангюн успел задремать. Мне показалось, что я не видел его целую вечность. В два широких шага я преодолел расстояние до него и буквально схватил в охапку. — Как же я по тебе соскучился, — жарко прошептал я, целуя его тёплый лоб, впалые щёки и крепче прижимая к себе. — Так сильно… — пролепетал парнишка, широко улыбаясь, подставляя лицо моим поцелуям и обмякая в моих руках. — Тебя не было один день… — Мой маленький, — шептал я, целуя приоткрытые, немного сухие губы Чангюна. — Ты внимательно следил за ним? — обратился я уже к Кью, всё ещё кружащегося у моих ног. Пёс, словно понимая человеческий язык, дважды гавкнул в ответ. — Но хён! За мной не нужно следить! — смеялся Чангюн, позволяя мне даже покружить его пару раз. Кью же снова гавкнул. — Он громко лаял? — поинтересовался я. — А… Точно, — Чангюн немного переменился в лице и поднес палец к губам, обдумывая свою мысль. — Хён, пока тебя не было, кто-то приходил… Я мгновенно напрягся и поставил Чангюна на пол. В душу закрался неприятный червячок сомнения. — Он представился? — осторожно спросил я, нахмурив брови. Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше. — Нет… Нет, он не представился, — Чангюн приложил палец к подбородку. — Он сказал, что он твой друг, и что ему, кажется, нужно забрать какие-то документы… Но я сказал, что тебя нету дома, и не открыл ему дверь. Я снова заключил Чангюна в объятия, оглаживая его голову и прижимая к себе. — Это было что-то серьезное? — парнишка поднял голову вверх, пытаясь «заглянуть» мне в глаза. — Нет-нет, вовсе нет… Просто ты сделал всё правильно, Гюн-а, — проговорил я. В голове крутились неприятные мысли, а шестое чувство подсказывало мне, кто это мог быть. — И я тоже по тебе соскучился, — Чангюн прижался щекой к моей груди. — Я заснул, потому что хотел, чтобы ты вернулся поскорее… В детстве мама часто советовала мне лечь спать, пока я ждал какого-то события — так время пролетало быстрее, и когда я просыпался, всё уже наступало… Например, я любил так делать, ожидая Рождество. А сегодня ты вернулся. Губы Чангюна расплылись в тёплой улыбке, и он немного привстал на носочки, чтобы я снова коснулся их своими губами. Такой хрупкий и немного наивный. В тот момент я был благодарен всем богам, что судьба подбросила мне не только Чангюна, но и Кью. Эта собака совсем не была глупой, как мне раньше казалось. А еще я был рад, что Чангюн в моё отсутствие оставался не один. Нехотя выпустив из рук тёплого парнишку, я направился на кухню. Дорога до дома меня изрядно утомила, и я сильно проголодался, так как в течение дня так и не сумел найти время для полноценного ланча, ограничившись лишь сэндвичем. Чангюн от ужина отказался, сказав, что он сыт, и вместо этого направился в душ, перед этим сладко зевнув. — Хён, я слишком сонный… Я пойду приму душ и вернусь к тебе на кухню, — проговорил Чангюн, снова зевая. Кью предпочел увязаться за мной, бодро виляя хвостом. В отличие от нас с Чангюном, у этого пса точно никогда не садились батарейки. На кухне я нашёл его любимые лакомства и отсыпал щедрую порцию — за то, что хорошо следил за Чангюном, пока меня не было. Пока пёс налегал на вкусности, я потрепал его по мохнатой макушке и даже получил ответ — Кью благодарно лизнул мою руку. Кажется, наши отношения постепенно налаживались. Когда звуки льющейся воды прекратились, я уже закончил свой ужин и домывал оставшуюся посуду за собой и за Кью. Наевшийся пёс благополучно скрылся в гостиной и развалился на диване, пользуясь моей усталостью — в таком состоянии я точно не мог ему ничего сказать. Как только я поставил в сушку последнюю тарелку, то почувствовал тёплые ладошки, опустившиеся мне на живот, и ощутил, как кто-то уткнулся мне в спину. — Гюн-а-а, — сладко протянул я, разворачиваясь и беря его ладони в свои. Как только я повернулся, меня накрыла волна тахикардии. Чангюн стоял передо мной в одном полотенце, повязанном на худых бёдрах. Его волосы были влажными, и с их кончиков всё ещё капала вода, стекающая по шее до его груди. Капельки воды катились вдоль живота и скрывались за махровой тканью полотенца. Из-за оставшейся влаги бархатная бронзово-медовая кожа блестела, делая Чангюна ещё соблазнительнее. — Я пришёл к тебе, хён, — просиял парнишка, сжимая мои большие ладони своими миниатюрными пальчиками. — Хочу побыть с тобой перед сном. Я изо всех сил закусил нижнюю губу. Если бы только Чангюн мог знать и видеть, как он выглядит со стороны, то, возможно, он трижды бы подумал, прежде чем появляться в таком виде. От того, насколько желанно он выглядел, у меня закружилась голова. Я просипел что-то невнятное в ответ, опустил руки на его талию и потянул на себя. Парнишка рассеянно охнул, хватаясь влажными ладонями за мои плечи и прижимаясь ближе, отчего моя белая футболка намокла. Мой пульс стучал в висках, а пальцы снова начало покалывать, когда я коснулся ладонью его щеки. Стеклянные глаза Чангюна были широко распахнуты, и сам он вряд ли понимал, что происходит. Желание накрыло меня с головой, когда я позволил себе несдержанный поцелуй в чуть влажные от воды губы Чангюна. Поцелуй ощущался невероятно вкусным. Я облизывал его губы, раскрывал их своими, слегка прикусывая. Мне нравилось делать поцелуй глубже, от чего тело Чангюна била мелкая дрожь. Он пытался удержаться, постоянно хватаясь за мою футболку, а его ноги предательски подкашивались. Я это чувствовал, продолжая наслаждаться мягкостью его влажной после душа кожи и податливыми нежными губами. Я оглаживал его талию, водил ладонями по узкой спине, опускаясь на поясницу. Я чувствовал, что не мог остановиться, чувствовал, как Чангюн прижимался ко мне ближе, и чувствовал напряжение во всём своем теле от хрупкого парнишки в моих руках. Окончательные тормоза были сорваны, когда махровое полотенце сползло с мальчишеского тела и мягко упало на пол. Мы оба остановились, замерли и разорвали наш поцелуй. Какое-то мгновение я смотрел на раскрытые губы-бантики, на застывшую ниточку слюны между нашими губами и пытался поймать хотя бы один глоток свежего воздуха. Мои руки сами скользнули ниже, накрывая ягодицы парнишки. Словно ненормальный, будто никогда не знавший ласки, я водил по ним ладонями, снова терзая губы Чангюна несдержанным поцелуем. Парнишка отвечал мне, кусая мои губы и заражаясь моей страстью. Его ладони путались в моих волосах, иногда опускались на плечи, немного царапая ткань футболки. Когда я сильно сжал мягкие ягодицы своими руками, с истерзанных губ Чангюна сорвался полустон-полувскрик. Мои ладони оглаживали тело парнишки, сжимали бархатную кожу, а Чангюн уже откровенно стонал в поцелуи, пытаясь царапать мою спину под футболкой. Одним рывком я подхватил разгорячённого парнишку под бёдра, заставив его обвить мою талию своими тонкими ногами, и посадил его на руки. Мне нравилось носить Чангюна на руках — поэтому я часто это делал, несмотря на его возражения. Я донёс его до спальни, не разрывая поцелуя, наслаждаясь его губами, и опустил на расстеленную и немного смятую кровать. Грудь Чангюна неровно вздымалась, когда он хватал ртом воздух. Такой невинный, никем не тронутый и такой беззащитный. Мне пришлось закусить свои губы, чтобы сдержать просящийся наружу стон. Не отрывая взгляда от его тела, я стянул с себя намокшую футболку и снова наклонился над Чангюном. Развёл в стороны его ноги, устраиваясь между ними, а Чангюн робко опустил ладони мне на плечи. Я любил запах его кожи. Может быть, я начинал сходить с ума, но иногда мне казалось, что он как будто пах тёплыми котятами. Такой мягкий, нежный и податливый. В нём было столько трогательного и чистого, столько нерастраченной нежности и ласки, что я буквально дурел, зацеловывая его губы снова и снова. Я разорвал поцелуй и рвано выдыхал в его приоткрытые губы. Я смотрел на него сверху вниз, опираясь руками на кровать, а он держался за мои плечи. — Хён… Что-то случилось? Почему ты остановился? — в его сбитом голосе звучало непонимание. Миниатюрная ладошка коснулась моей щеки, и я прикрыл глаза, прижимаясь к ней. — Мне страшно, — проговорил я, раскрываясь перед ним полностью. Он лежал подо мной обнажённый, но почему-то мне казалось, что полностью обнажён перед ним я сам. — Я боюсь, Гюн-а… — Почему ты боишься? — он оглаживал мою щеку большим пальцем. — Я боюсь сделать тебе больно, Гюн-а… Боюсь навредить тебе, боюсь… Что разочарую тебя, — мои щеки горели от стыда, и я даже немного покачал головой, но Чангюн не убрал свою руку. — Ты… доверяешь мне… — это был не вопрос. Его ноги сильнее сжали меня, а тонкие щиколотки скрестились за спиной, и он крепче прижался ко мне. Ладошки снова вернулись на мои плечи. Чангюн немного приподнялся на постели. Его губы приблизились к моему уху, и я затаил дыхание. — Хён… Я люблю тебя, — его губки-бантики так тихо прошептали эти слова, словно он поделился со мной самым важным секретом. Чангюн тут же отпрянул от моего уха. Его стеклянные глаза были обращены ко мне, а я же изо всех сил закусил свои многострадальные губы, чтобы сдержать внезапный порыв слёз. Не смог. Щёки всё равно стали влажными. Он любит меня… Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями. — Гюн-а, — так же шёпотом проговорил я в его губы. — Если тебе будет больно или неприятно, я прошу тебя, останови меня. Чангюн хихикнул в ответ, оставляя лёгкий поцелуй на моей влажной от слёз щеке, и выпустил мою шею из рук. Он упал на подушки и раскинул руки в стороны, а я сделал глубокий вдох. Парнишка послушно поддавался каждому моему движению и почти перестал дышать, когда я подцепил его худые ноги и немного согнул их в коленях. Чангюн не мог меня видеть, но всё равно закрыл глаза предплечьем, пытаясь как-то справиться со смущением. Я ужасно хотел видеть его лицо, хотел смотреть на его алеющие щеки и на то, как он закусывал губы, когда ему становилось особенно приятно, но не мог проронить и слова, чтобы попросить его об этом. Я склонился над его лицом и коснулся губами кончика его носа. Очертил губами аккуратную линию вдоль его скул к подбородку и легонько прихватил кусочек кожи в изгибе его шеи. Парнишка застонал в моих руках и закусил нижнюю губу, но так и не убрал руку от лица. Каким же милым и трогательным он выглядел сейчас. Кожа на груди Чангюна ощущалась настолько мягкой под моими губами, что мне казалось, будто я целовал лепестки едва распустившихся цветов. Такой худенький, что его талия легко помещалась в моих ладонях. Я продолжал водить по его коже губами, вдыхая его запах, который было невозможно перебить даже гелем для душа. Зализывал места собственных поцелуев, заранее извиняясь за свою несдержанность. Мои губы коснулись его впалого живота, и парнишка вцепился мне в волосы на затылке. Я зашипел от его резких движений, но даже не подумал отстраниться, продолжая зацеловывать его тело. Я не знал, какая сила двигала мной в тот момент, но я до ужаса хотел попробовать Чангюна. Жаждал ощутить его вкус на языке, почувствовать дрожь хрупкого тела своей кожей. Мне было страшно от своих мыслей, но я больше не хотел бороться с давно нарастающим желанием и окончательно подчинился ему. Чангюн закусил собственное предплечье и громко простонал, когда мои губы коснулись его между ягодиц. Парнишка заметался, пытаясь сжаться, и сильнее стиснул мои волосы. — Х-хён… Что ты делаешь… Х-хён! — я чувствовал, как он дрожал, но все равно продолжал настойчиво касаться его. Мне нравился его вкус на моём языке. Нравилось, как он вздрагивал каждый раз, стоило мне сделаться чуть настойчивее. Я сжимал его влажные бёдра в ладонях до скрипа, продолжая вылизывать смуглую кожу. Глаза Чангюна слезились. Я заметил, как пара слезинок скатилась по его вискам, перемешиваясь с капельками пота, и потерялась в складках скомканных простыней. Парнишка хватался обеими руками за простыни, не сдерживая громких стонов и выгибаясь под моими руками. Его кожа стала совсем горячей, как в лихорадке. — Я люблю тебя… Люблю тебя… Люблю… — Чангюн извивался на кровати, постоянно выскальзывая из моих рук. И это мне тоже чертовски нравилось. Я не мог оторваться от него. Широко вылизывал его чувствительное тело, несколько раз даже непроизвольно причмокнул губами, от чего парнишка издал особенно громкий стон. Его согнутые в коленях ноги дрожали всё сильнее и сильнее, а когда я коснулся его языком ещё глубже, то ощутил липкую тёплую жидкость на своих щеках. Ноги Чангюна были широко расставлены, а на впалом животе виднелись белёсые капли. Парнишка дышал так глубоко, словно только что пробежал марафон. Мне казалось, что я слышал стук его сердца. — Х-хён… Где ты… Х-хён… Что я… Хён… — Чангюн похлопал правой ладонью по простыням, пытаясь найти меня. — Я здесь, рядом, я здесь, — зашептал я, наклоняясь над ним и обхватывая его лицо. Его ладонь легла мне на щеку, и, ощутив влагу, Чангюн в панике отнял ее и схватился за уголок пододеяльника. — Я… я… сейчас… — парнишка прижал ткань к моей щеке, стараясь вытереть мне лицо, но я лишь накрыл его ладонь своей. — Тише, — я поднёс маленькую ладошку к губам и оставил на ней липковатый поцелуй. — Не думай об этом, ладно. Моя рука опустилась на влажный живот Чангюна и мягко толкнула парнишку обратно на подушки. Я не ощущал ни грамма стеснения, лишь поток неконтролируемого желания — подарить ласку тому, в кого безвозвратно влюбился. Но всё же я воспользовался предложенной ранее простыней и вытер подсыхающие капли с лица. Это было странно, но я совсем не чувствовал той брезгливости, как в первый раз. Я уже мог себе признаться, что хотел его. Хотел так же сильно, как он меня. Это не укладывалось в моей голове… Как можно быть настолько возбужденным, даже не видя того, кто сейчас перед тобой? — Хён, я весь красный, да? — снова обратился ко мне Чангюн, и я немного сам пришел в себя. — Я был не готов… Я же ничего не знаю… — Теперь ты будешь знать, что приятно должно быть обоим. Я улыбнулся, склонился над ним и поцеловал обе горящие щечки. Какой же он маленький, хоть и совсем уже взрослый. Мило смущается, слишком доверяет, почему-то думает, что недостоин получать ласку, однако ничуть не боится, когда оказывается прижатым к кровати. Убрав ему волосы за ухо, я коснулся хрящика губами, затем виска и прикрытых век. — Спасибо тебе за то, что появился в моей жизни. Кто, как не ты, раскрасил мою жизнь… Я успел заметить только то, как в недоумении приоткрылись его губы, но он так ничего и не произнес. Голова моя закружилась, но стало легко. Я признался ему и себе, что мне приятно, что я не смогу без него, что я готов вообще ко всему, как бы на меня потом не смотрели. Я чувствовал, как внутри меня все горело, как обжигало пальцы от одного только прикосновения, как скручивало живот, как в спираль закручивало меня самого. Я обхватил ладонями худенькие щиколотки, приложил их к своим щекам, а потом закинул ноги себе на плечи. Я готов был умереть в этот момент, но как мог старался не допустить боли даже от первого проникновения, сгладить ее поцелуями, касаниями пальцев, шептанием тихих слов. Смотрел на влажные ресницы и узкие бровки, которые так выразительно хмурились в начале. Чангюн тянул руки ко мне, хватался за предплечья, ища во мне опору. Он впивался в мою кожу короткими ноготками и закусывал зацелованные мной губы. Мне было тесно и оглушительно горячо. Всё тело пылало, и я сам дышал так же глубоко, как и Чангюн, привыкающий ко мне. Он ни разу не попросил меня остановиться. Когда он в очередной раз закусил губы, я поймал его стон своими губами. Тонкие руки тут же обвили мою шею, а ноги сильнее прижали за поясницу. Этот мальчишка был мне настолько дорог, что хотелось, чтобы он никогда не знал никакой боли, никакой агрессии и злобы. Хотелось, чтобы стоны с этих красивых губ были только оттого, что ему очень нравится, хотелось видеть его улыбающимся и ощущать его маленькие ладони, которые всегда держали так крепко, когда он чего-то боялся или не понимал. Хотелось еще раз услышать его тихое, но такое томное и полное чувств: «люблю». Я чувствовал липкость на своем животе, чувствовал изнеженное моими ласками тело под собой и не мог насытиться этими ощущениями. Ловил губами его слезинки, а когда немного трезвел от удовольствия и замедлялся, касался его влажных щек. Для меня стало особенным и значимым — держать его худенькое тело, каждый раз чуть стыдливо вздрагивающее, когда становилось слишком хорошо, ощущать кожей его влажное дыхание, каждый раз обнимать до хруста в ребрах, отвечая на его робкую просьбу никогда не отпускать. Только с ним рядом я начал быстро засыпать, когда он бормотал во сне что-то неразборчивое. Как и сейчас, я брал его ладонь своей рукой, медленно целовал каждый пальчик, пока он не успокаивался, пока не понимал, что я рядом. И мне хотелось оставаться с ним рядом. Как я тогда, сливаясь с ним в одно целое на смятой кровати, мог думать о каких-то чужих предрассудках и о том, что делаю что-то неправильно? Я сделал так, как решил в определенный момент своей жизни. Я сделал так, потому что хотел этого и физически, и морально. Наверное, в первый раз в жизни я сделал так, как хотел именно я, а не как диктовали навязанные стереотипы. Наедине с собой я сознался, что такого секса у меня никогда не было. Мы оба были мокрые, словно только вышли из душа. Его нога была зажата между моих, и несмотря на то, что нам было жарко, как в эпицентре пожара, мы не спешили оторваться друг от друга. Его мокрая голова касалась моего лица, а я улыбаясь ловил губами торчащие иглы его волос, обнимал дрожащие плечи и сам пытался успокоить готовое выпрыгнуть сердце. Он чувствовал это, прикоснулся губами к моей груди, что-то тихо прошептал и положил на неё свои ладони. И вот тогда я заревел… тихо… Глотал слезы и вытирал их подушкой. Я не мог его предать и окончательно отказался от конкурса и денег. Чангюн отстранился от моей груди, задел её подбородком и поднял голову. — Х-хён, ты слышал, ч-что я тебе говорил? — его голос звучал сипло из-за всё ещё сбившегося дыхания и из-за громких стонов. — Слышал… — я немного отодвинулся от него и положил свои ладони ему на плечи. Глаза парнишки были обращены ко мне, а я ловил их волшебный блеск. — Можно я тоже буду любить тебя? Последние слова я прошептал ему на ухо. Я почувствовал, как Чангюн вздрогнул. — Но я такой… — нерешительно начал он. — Чудесный… — я поцеловал его в щеку. — Но… — парнишка всё ещё в упор «смотрел» на меня. — Красивый… — я коснулся губами другой щеки. — Но хён… — Чангюн опустил глаза. — Будешь себя обижать, я буду обижаться на тебя, — я подхватил его подбородок пальцами и мягко коснулся его губ, а потом кончика носа. Чангюн поморщился, пытаясь меня слегка оттолкнуть, но я только сгреб его в охапку и повалил обратно на кровать, нависая сверху. Чангюн робко вытянул руки вверх, нащупывая мои плечи. — Не отпускай меня, хён… — прошептал парнишка почти одними губами. — Я никогда не отпущу тебя, Гюн-а, — я снова склонился над ним, вовлекая в глубокий поцелуй. Мой сон был слишком сладким или глубоким, чтобы я услышал будильник в такое раннее утро. Я машинально выключил его и снова на автомате повернулся к тёплому телу рядом. Парнишка уткнулся в изгиб моей шеи, тихо сопел, пока я оглаживал ладонью его немного влажную макушку. Я не помнил, как снова забылся сном, и как долго я спал после, но проснулся от робкого прикосновения миниатюрной ладони к своей щеке. — Хён… Пожалуйста, просыпайся, — тихий шёпот на ухо и прикосновения теплых губ к виску. — Просыпайся, хён, — я заурчал в ответ на приятное поглаживание ладонью по своей щеке. — Гюн-а-а, — сладко протянул я, прижимаясь ближе к его ладони. — Который сейчас час? — Половина первого. Мои глаза резко распахнулись, а вскочил я так быстро, что опешивший Чангюн свалился обратно на подушки. — Вот же чёрт! — воскликнул я, буквально выпрыгивая из кровати и почти поскальзываясь на собственной скинутой рубашке. — Почему этот идиотский будильник не зазвонил вовремя?! Я лихорадочно прыгал по комнате, натягивая смятые брюки, найденные где-то под кроватью. Бросившись к шкафу, я схватил первую попавшуюся рубашку лимонного цвета, которая совершенно не гармонировала с брюками, и метнулся к зеркалу. Отражение заставило меня вздрогнуть. Стоя перед зеркалом в расстёгнутой рубашке, с немного расцарапанной грудью и розовато-алыми пятнами от чужих губ на шее, я ловил нервные тики, параллельно соображая, как скрыть следы прошлой ночи. Кое-как застегнув рубашку и пропустив пару пуговиц, я заправил её в брюки и поднял воротник, максимально пряча шею. На поиск тонального крема у меня не было времени. Взлохмаченные волосы удалось кое-как пригладить гелем для волос из раскрытой баночки на тумбочке. Я мельком оценил свой взъерошенный вид и мысленно наградил себя званием самого главного клоуна на планете. Чангюн тем временем сидел в кровати с наброшенным на ноги одеялом. Я метнулся к нему. — До вечера, Гюн-а, — быстро бросил я, целуя припухшие губки Чангюна. — Помни, что открывать никому нельзя, еда в холодильнике, и… — я услышал гавканье из дверного проема и скрежет собачьих когтей по двери. — Кью проследит за мной, хён, — проговорил парнишка, как только я разорвал поцелуй. — Не волнуйся за меня, — я получил его тёплую улыбку в ответ и быстро кивнул. Пулей вылетая из спальни и спотыкаясь о Кью, который даже присел в замешательстве, я быстро схватил своё лёгкое летнее пальто с плечиков и, на ходу набрасывая его, бросился вниз по лестнице. День определённо начался «чертовски весело». Естественно, что ни о каком кофе речи не шло, а глаза тем временем продолжали закрываться. Если бы мне кто-то сказал однажды, что занимался сексом всю ночь, то я едва ли поверил бы. Обычно на это уходило от силы минут тридцать. Думая об этом и о том, как выглядел Чангюн на смятой кровати, я чувствовал, как живот начинает скручивать. Этого только еще не хватало для полного счастья. Прошмыгнув в кабинет незамеченным, я надеялся, что никаких утренних задач не поступало, и мое отсутствие на рабочем месте оказалось не таким уж и критичным. Я включил ноутбук, открыл рабочую программу и, спрятавшись за крышкой, решил доспать хотя бы немного. Разбудил меня запах свежего кофе, холодного, ароматного. Просто как в мультиках мой нос повело на невидимое облачко, исходившее от запотевшего стакана, и глаза сами открылись. Передо мной на краю стола сидел Минхёк и издевательски двигал стакан все ближе к моему лицу. — Совсем не спал сегодня? — почти шепотом спросил он. — Я принёс тебе кофе. Заметив хорошее настроение начальника, я сам улыбнулся, обхватил ладонями ледяной стакан и сделал первый большой глоток. В желудок приятно провалился холодный ком. — Не спал… — я закашлялся, потянулся и немного начал оживать. Взгляд напротив стал обеспокоенным. Минхёк обернулся на дверь, видимо, чтобы убедиться, что она закрыта, а потом совсем склонился ко мне. — Что-то случилось? — по его голосу я понял, что он не шутит надо мной, а действительно переживает. Стало немного совестно, потому я поспешил успокоить его, слегка дотронувшись пальцами до руки. — Случилось. — Что-то плохое? Что-то с Гюн-и? Расскажи мне. Казалось, что его невозможно остановить. Слова вылетали с такой скоростью, что позавидовал бы пистолет-пулемет. Я приложил ему ладонь к губам, а затем вторую, чтобы убедиться, что он не продолжит говорить. — Замолчи, пожалуйста, — я сам перешел на шепот. — Случился сумасшедший секс… Но этого никому знать не нужно. — У тебя?! — даже через ладонь послышался смятый, но довольно громкий голос. — Я не надеялся это уже услышать… — Да, у меня… — прошипел я и взялся за стакан, решив допить кофе. — Жаль, — и вот на этих словах я поперхнулся, а кофе пошел носом. — Я думал, что из нас двоих я буду первым. — Что значит первым? — продолжал я кашлять и принял салфетку, чтобы вытереть рот. — Ну… — тянул Минхёк с многозначительной улыбкой. — Я не исключал того, что тебя все же трахнут в туалете. Было больно? — Заткнись… — устало пригрозил я, но заразившись его улыбкой, тоже улыбнулся в ответ. — Все было не так… — А это значит, что ты?.. Мне захотелось, как в детстве, зажать его голову в сгибе локтя, взъерошить кулаком волосы и заставить замолчать. Но мне так же хотелось поделиться. Я был переполнен своими эмоциями, и меня вдохновляло это чувство чего-то нового. — Ещё слово, и я тебя ударю, — посмеялся я, сделав совсем слабую попытку дотянуться до макушки, чтобы только дотронуться до волос. — Скоро все узнают, чем я занимался прошлой ночью, если будешь так орать. — Я рад за тебя, Вон-а, правда, очень рад. Наверное, его объятий мне очень не хватало. Я чувствовал поддержку, а не осуждение, не слышал никаких расспросов и прижался крепче, обняв в ответ. — Все равно об этом никому знать не нужно. — Думаешь, я не понимаю? — кивнул Минхёк. — Мы с тобой уже все обсудили. — Не все, — решил я сразу расставить все точки. — Ты очень любишь мне помогать, но в этот раз я попрошу тебя не вмешиваться. Не надо отправлять мои фото на конкурс, я решил игнорировать его. Мне кажется, что это будет предательством по отношению к Чангюну. — Но ты так хотел машину. — Мин-хён, деньги можно заработать, — я замолчал и поджал губы. — К тому же я бы все равно потратил эти деньги не на машину… Но я так не могу, я сожру себя потом. — Я правильно тебя понял, что ты хочешь оплатить ему операцию? — Хочу… Но, пожалуйста, — я вскочил со стула и схватился за плечи друга. — Я найду деньги, придумаю что-нибудь, займу, возьму кредит, как и собирался. Бога ради, не делай этого. Разговор пришлось прервать. Открылась стеклянная дверь, а в нее вошел Хосок со своим ноутбуком под мышкой. Я понял, что надо включаться в работу, а еще, наверное, брать подработку, чтобы начать откладывать деньги.