Единственный исход принцессы — выйти замуж

— Я был весьма удивлён, когда меня оповестили о Вашем прибытии, Ваше Высочество... — юноша сидел в мягком кресле напротив, деликатно перекинув одну ногу через другую. За осторожными словами пряталась раздраженность. — Мне казалось, что Вы... Более принципиальная и будете придерживаться своих слов и дальше.       Юный герцог, не так давно достигший совершеннолетия, был красив. То красота не исконно мужская, скорее изящная, утончённая в своей аристократичности: пурпурные волосы убраны в низкий хвост, лежащий на правом плече. Кожа — светлая, а от него самого пахло сладкими духами. Ягоды, действительно...? Разве такой парфюм распространён среди господ?       Аккуратные черты лица, плавные движения, и только оскал на фоне нежных губ давал знать — их обладатель не всегда был таким, как сейчас. Беспризорник в прошлом, ныне — сын герцога.       В новелле говорилось о том, что собственный внешний вид заботил Пенеля не меньше всего остального — он считал обязательным сохранять имидж, соответствующий статусу. Картина, где юноша с утра пораньше наносит легкий макияж из бесцветной помады и душной пудры, лезла в голову сама.       И он не любил, когда ему тыкали пальцем в уличное происхождение. То было низко, но больно.       Его невеста, дерганным движением убрав волосы назад, задала непонимающий вопрос: — О чем это Вы? — Не хотите ли Вы сказать, что забыли? — глаза чуть сощурены. И не скажешь, что от одного её вида у него несварение желудка. — Неделю назад, на званом приёме в честь основания Империи, Вы весьма грубо отозвались обо мне. Если позволите такую вольность, могу дословно процитировать: «Я не желаю видеть его! Для меня истинное унижение — быть обрученной с этим... Уличным псом».       При последних словах его скулы заострились, а глаза, которые Ивонн сравнивала с майской зеленью, потемнели.       Каллиста вздохнула, сдержав себя от того, чтобы закрыть лицо ладонями.       Из новеллы она помнила, что Каллиста после множественных отказов возненавидела Пенеля. Всегда пыталась задеть, а для юного герцога, в свою очередь, самым большим "триггером" были воспоминания об уличной жизни до прихода в поместье Экхарт. Знала, куда бить, без кулаков.       ... Хотя, учитывая характер Каллисты, может, там и кулаки фигурировали...       Неудивительно, что они ненавидели друга друга. Он считал её проблемой, головной болью, с которой всегда нужно быть настороже, она его — собственностью, первой и неудачной влюбленностью.       Неудивительно, что он убил её...       Вполне возможно, не сделай этого Пенель, первый кровавый шаг совершила бы Каллиста.       «Но, мать его, я же не Каллиста!» — почти истерично пронеслось в сознании. В её голове забегал опоссум — тотемное животное по жизни, — нарезая круги и вопя. «Мне, честно, побоку на то, из какой норы ты вылез! Только не убивай!»       К счастью, эти мысли не отразились на лице. — Я... — шумно сглотнула. — Кажется, позволила себе в тот день больше вина, чем нужно.       Глаза в пол — сама невинность. Пенель с издевкой хмыкнул на её попытку вызвать жалость. — Разве? Значит, и во все остальные дни наших встреч вы "позволяли себе больше вина, чем нужно". — он отвёл поблекший взгляд в сторону, глубоко выдохнул, после чего устало вернулся глазами к невесте. — Что вам нужно?       Разумеется — без причины её бы здесь не было.       Подняв голову, Каллиста выпрямила спину, с должной важностью и уверенностью произнося: — Я пришла, чтобы обговорить заключение контракта.