Элемент Водоворота

Суйгецу шёл по улицам Конохи быстрым шагом, таща за руку Карин. Девица отчаянно упиралась, но мечник был всё-таки сильнее и упорно тянул её на буксире. Остановившись не доходя немного до палаточного лагеря, он резко развернулся, Карин с размаху влетела в него, уткнувшись носом в кадык. - Ксо! – выругался Суйгецу сквозь стиснутые зубы, оттолкнув её легонько. – Слушай меня внимательно, детка. Мы сейчас пойдём к Мидзукагэ. Я буду говорить, ты – молчать, потупив глазки. Это понятно? - Ты мне не начальник, нечего командовать, – Карин выдернула руку из его цепких пальцев и с досадой потёрла запястье. - Может, и не начальник, но лучше меня послушаться, – он хищно прищурился. – Ты ведь слышала, что Хару-чан сказала про Совет. Ты понимаешь, о чём я говорю? – Хозуки заглянул ей в глаза, Карин кивнула. – Какое счастье! Нукенинов, вроде нас с тобой, будут отпускать на поруки, – он нервно огляделся. – А теперь напряги извилины и подумай, кто станет поручаться за тебя? Карин надула губы, размышляя над неприятным вопросом. - Вот именно, – он кивнул, – надо устроить тебе поручительство. - Почему ты считаешь, что никто не возьмёт меня на поруки? - Предложи? – Суйгецу упёр руку в бок. - Саске, – высокомерно заявила Карин. - Он сам тут на птичьих правах, – парировал Суйгецу. – Но у него всё схвачено: Наруто, этот жизнерадостный болван, за него хоть в огонь, хоть в воду. - А тебя-то кто возьмёт? – поразмыслив ещё мгновение, подбоченилась Карин. - Ты же сама слышала, Мидзукагэ спит и видит возрождение Семи Мечников Киригакурэ. Тут я как раз буду очень к стати, – Хозуки машинально завёл руку за спину, чтобы погладить меч, но, не солона хлебавши, вернул руку на место. – Ведь я был в кадровом резерве, тренировался вместе с Харукой и Чоджуро. - И ты собираешься согласиться? – фыркнула девица, сдвинула оправу на кончик носа и смерила его презрительным взглядом поверх очков. - Вообще-то да, – Хозуки передразнил её манипуляции с очками, – я, знаешь ли, ещё молод, пожить хочется. - Причём тут я? – Карин скрестила руки на груди. - А при том, что я попробую выторговать поручительство и для тебя, – Хозуки неопределённо зыркнул на неё. – Только если ты будешь визжать и возникать всё время, то вряд ли кто-то согласится. Поэтому молчи в тряпочку и делай невинные глазки. Будут задавать вопросы – вали всё на Орочимару. Он мёртвый, ему всё равно, – он развернулся и, снова схватив её за запястье, пошёл дальше, слегка увеличив темп, ведь сопротивления со стороны Карин уже не было. Палатка была такой же, как и все остальные в лагере. Разве что была торжественно украшена знаком Кири, и у порога стоял Чоджуро. - Здорово, Чоджуро-старина! – буднично поприветствовал Суйгецу. – Мэй-сама у себя? - Да, только что ушёл врач после осмотра, – парень нахмурился, опасливо заглядывая за спину Хозуки, где, сверкая очками, нерешительно переминалась с ноги на ногу Карин. - Это со мной, – буркнул Суйгецу, кивком указав на спутницу. – Разрешишь нам войти? Есть важный разговор. - Вообще-то Мэй-сама не велела её беспокоить, она собиралась отдохнуть, – Чоджуро поправил очки и кашлянул. – Она ещё не до конца оправилась. - Слушай, – Хозуки доверительно приобнял паренька за плечи, – мы совсем ненадолго. Решим один ма-аленький вопросик – и сразу уйдем. - Ну не знаю, – Чоджуро замялся. - Ладно тебе, – пробормотал нукенин, – по старой памяти. Очень прошу. Чоджуро сосредоточенно насупился и несколько раз вздохнул, потом потёр лоб и кивнул. - Только оружие сдайте. - Да у нас нет ничего, – просиял Суйгецу, – меч-то мой верником у Мидзукагэ уже. А это, – он вскинул руки, обнажая тыльную сторону запястий, на которых красовались бордовые печати, – не позволяет нам использовать чакру. Сам ведь знаешь. Паренёк снова кивнул и указал жестом на брезентовые шторы, служившие входом в палатку. Внутри было темновато, видимо, в надежде подремать Мидзукагэ выключила весь свет и закрыла шторы. - Кто здесь? Это ты, Чоджуро? – высокий встревоженный голос Мидзукагэ послышался из дальнего угла. - Хозуки Суйгецу, – анонсировал нукенин. – Вы позволите на пару слов, Мэй-сама? - Вообще-то я планировала отдохнуть, – голос стал спокойнее, – но хорошо, проходи, Суйгецу. Хозуки сделал пару шагов вперёд, выпустив руку Карин, которая осталась стоять у входа, как и велел мечник, скромно потупив глазки. Зажглась лампа, мягко осветив брезентовые стены. Мидзукагэ, в свободной юкате, служившей ей домашним нарядом, присела в деревянное кресло и жестом подозвала Суйгецу ближе. Тот подошёл и поклонился. - Как Ваше самочувствие, Мэй-сама? - Сносно, – благосклонно улыбнулась женщина. – Врачи говорят, что полное выздоровление – вопрос пары-тройки дней. Ну а восстановление во многом зависит от правильного питания и распорядка дня. - Рад это слышать, Мидзукагэ-сама, – Суйгецу снова поклонился. Карин еле сдержалась, чтобы не фыркнуть: вежливый и внимательный Хозуки Суйгецу, где это видано? - Ты хотел что-то обсудить? Кто это с тобой? – Зелёные глаза Мидзукагэ впились в смирно стоящую у дверей Карин. - Это Удзумаки Карин. Она тоже долгое время была у Орочимару, – расплывчато пояснил Суйгецу. - Тоже жертва экспериментов этого сумасшедшего? – в голосе Мэй появились сочувственные нотки. - В какой-то степени, – Суйгецу пожал плечами. – Я беседовал с Харукой сегодня, она сказала, что Вы планируете восстановить мечников. - Всё так, – Мидзукагэ кивнула, – и очень надеюсь, что ты присоединишься. Мы планируем поручиться за тебя на Совете. Не могу допустить, чтобы последний из клана Хозуки провёл остаток жизни в тюрьме. Ты вернёшься в Кири, возобновишь тренировки. Всё будет, как прежде, – она встала и достала из узкого шкафа меч, – ты будешь работать с Кубикирибочо, – Мэй улыбнулась, заметив вспыхнувшие глаза Суйгецу и то, как он с готовностью принял меч из её рук, слегка улыбнувшись и осматривая лезвие восхищённым взглядом. - Я с радостью вернусь в Кири, Мэй-сама, – он провёл ладонью по гладкой поверхности меча, затем отвёл глаза. – Только у меня будет небольшое условие. - Условие? – брови Мидзукагэ сошлись на переносице. – Мне думается, что нукенин не может ставить условия Кагэ. - Это совсем маленькое условие, – Суйгецу вздохнул, – но без него я не могу согласиться на Ваше щедрое предложение. - Какое? – Мидзукагэ сделала несколько раздражённых шагов от одной стены палатки до другой. - Взять на поруки Карин, – фиолетовые глаза Суйгецу слегка прищурились. - Это исключено! – женщина скрестила руки на груди. - Я Вас очень прошу, Мидзукагэ-сама! Карин обладает медицинскими техниками, которые, как Вы, безусловно, знаете, слабо развиты в Кири, – тараторил Суйгецу. – Но времена Кровавого Тумана уже прошли, необходимо развивать новые направления и приобретение Карин было бы... - Не заговаривай мне зубы! – отрезала Мидзукагэ. – Лучше честно скажи, что переживаешь за жизнь своей любовницы, – зелёные глаза сверкнули. - Это не так, Мэй-сама, Карин и я не состоим ни в каких отношениях, – вздохнул Суйгецу, – но если это поможет Вам принять решение, то можете считать, что... - Это никак не повлияет на мое решение, мне нет никакого дела до этой девицы, до ваших с ней взаимоотношений. И я не собираюсь тратить на неё силы и время. Тем более отстаивать её на Совете, – пальцы сложенных на груди рук впились в ткань рукавов, зелёные глаза метали громы и молнии. – Ты поедешь в Кири один или всю жизнь проведёшь в тюрьме, как и все нукенины, за которых никто не поручится. Суйгецу замер на секунду, сжав в руках меч. Карин всем телом ощутила его напряжение, и сама не на шутку заволновалась. Но в следующий момент мечник разом расслабился, взял Кубикирибочо в обе руки, словно подношение, сделал несколько шагов вперёд, опустился на одно колено и бережно положил его к ногам Мидзукагэ, с достоинством выпрямился и посмотрел прямо в глаза Мэй. - Прошу простить, Мидзукагэ-сама, в таком случае я не смогу принять Ваше предложение. Прощайте, – быстро развернувшись, он схватил Карин за руку, вышел из палатки, благодарно кивнул Чоджуро и стремительно направился обратно в сторону квартала Учиха. Карин всеми силами старалась не отставать за несущимся вперёд мечником, но ноги отказывались слушаться. Вся произошедшая в палатке Мидзукагэ сцена казалась ей каким-то выпавшим из общей канвы фрагментом. Суйгецу, хамоватый, приставучий, раздражающий и противный до тошноты. Суйгецу, который всё время над ней издевается и подкалывает, который не имеет принципов и совести, который более всего ценит собственную безопасность и комфорт. Этот самый Суйгецу сейчас отказался от возможности сохранить свободу, заниматься любимым делом, вернуться домой. И всё из-за неё?.. - Стой! – что есть мочи завопила Карин. – Остановись же! - Что ещё? – зарычал Суйгецу, резко разворачиваясь и негодующе глядя на снова влетевшую в него Карин. - Ты сейчас зачем всё это сделал? – оттолкнув его и пытаясь отдышаться, пролепетала она. - Что это? – Лиловые глаза сузились, а руки упёрлись в бока, предвещая скандал. - Отказался от её предложения, – не унималась девушка, стараясь звучать как можно спокойнее. - Без тебя мне будет скучно, детка, – он прижал палец к губам в притворном размышлении. – Я, знаешь ли, люблю адреналин, а наши с тобой стычки... - Прекрати! – завизжала Карин. – Почему. Ты. Это. Сделал? - Потому что идиот, – на полном серьёзе ответил Суйгецу после некоторого размышления. - Неужели нельзя хоть на минуту быть серьёзным?! – она топнула ногой и ударила его в грудь кулачками. - Я предельно серьёзен, детка, – прищуренные глаза не смеялись, он схватил её за плечи и заставил посмотреть в глаза. – Я – идиот, потому что люблю тебя, дуру. - Любишь? – глаза Карин увеличились вдвое, а рот беспомощно раскрылся. - Люблю, – спокойно подтвердил Хозуки, отпустив её, и, сурово нахмурившись, посмотрел куда-то в сторону. – И ничего не могу с этим поделать. - Но почему ты не… – Карин замолчала, почувствовав, как краска прилила к щекам, и закусила губу. - И получить по морде? – тут же отозвался Суйгецу. – Вот спасибо, добрая душа! Зубы, в отличие от волос, не отрастут. И потом, что бы это изменило? Особенно сейчас? – он снова посмотрел на неё мельком и отвёл взгляд. – Всё, на что мы можем рассчитывать, – одиночные камеры по соседству, – он грустно усмехнулся. – Хотя… Мы сможем, например, перестукиваться! Ты морзянку знаешь? – Хозукаи оживлённо уставился на неё. - И что, всё? – Карин растерянно заморгала глазами: в то, что волшебные три слова всё-таки были произнесены каких-то тридцать секунд назад, теперь верилось с трудом, зато с головой накрыло разочарование и чувство незавершённости. - А что ещё? – лиловые глаза снова сузились, а на губах мечника заиграла снисходительная ухмылка, Карин потупилась, снова краснея. – Постой! – ехидно произнёс Суйгецу и распахнул глаза в притворном ужасе. – Неужели ты была бы не прочь ещё немного обсудить слово на букву "л"? Это забавно! – он подбоченился и устремил взгляд куда-то вверх, словно прикидывая что-то. – Вот только одного не могу понять: когда это я перестал быть «противной рыбой»? «Мерзкой дрянью»? «Паршивым земноводным»? Так, что ещё? Ах, да! – Он хлопнул себя рукой по лбу. – Как я мог забыть? Каппа! Или… - Заткнись, придурок, – прошипела Карин и, схватив обеими руками Суйгецу за грудки, притянула его к себе. - Полегче, детка, не расплескай! – продолжал балагурить Суйгецу. - Я тебе не детка! – прорычала она, хорошенько встряхнув мечника. - А вот к этому тебе всё-таки придётся привыкнуть, детка, – отозвался тот, вяло болтая руками. – Ведь именно так я буду тебя называть в минуты близости, которых у нас осталось не так много. Или нет, даже вот так: детка, – томно протянул Суйгецу. – С придыханием, понимаешь? - Вот ведь трепло! – с досадой бросила Карин и яростно впилась в его губы. Ответный поцелуй и крепкие объятия она почувствовала почти сразу. *** - Исполненным истомы голосом она выдохнула его имя и обессиленно упала на подушки, – закончила главу Харука и, положив между страниц закладку, закрыла томик «Приди, приди, тактика» и посмотрела на бледное лицо Какаши. С того дня, как её официально выписали, чтение вслух в палате Какаши стало ежедневным более чем десятичасовым ритуалом. Приёмные часы, как называл их Кабуто, начинались около десяти утра и заканчивались в шесть вечера, однако по ходатайству Саюри Харуке разрешали оставаться в палате до самого окончания вечернего обхода немногочисленных остававшихся в госпитале больных, после чего они вместе с Саюри и Кабуто направлялись в квартал Учиха. Лишь изредка в течение дня Макото удавалось вытащить Харуку на улицу: один раз – когда пришла в себя Мидзукагэ, и Харука докладывала ей о Запечатывании, второй – на совместный обед с Суйгецу и Карин, который организовал Чоджуро. Всё остальное время Харука проводила в палате, читая вслух. За несколько дней Харука уже одолела первые две части трилогии «Приди, приди, рай», да и «Приди, приди, тактика» уже подходила к концу. За несколько дней Харука почти сорвала голос и только кофе с тёплыми сливками, который заботливая Саюри приносила ей с завидной регулярностью, не давал охрипнуть окончательно. За несколько дней Харука прониклась даже некоторым уважением к творчеству Джирайи, поскольку, несмотря на обилие совершенно ненужных постельных сцен, в книгах присутствовал и увлекательный сюжет, и тонкий юмор, который Харука не могла не оценить и даже сказала об этом самому саннину, приходившему проведать Какаши. За несколько дней Харука узнала, что Какаши совершенно зря так скептически относился к тренировкам Силы Юности, которые регулярно организовывал Гай, потому что, участвуй он в них в своё время, он проснулся бы, по словам Гая, гораздо раньше. За несколько дней Харука воочию увидела воссоединённую Команду Номер Семь, в полном составе являвшуюся в палату учителя каждый день и каждый же день единодушно удивлявшуюся его не скрытому маской лицу. За несколько дней столько всего произошло, однако Какаши не пошевелился ни разу, не произнёс ни одного слова, ни разу привычно не улыбнулся глазами. Харука исправно ждала и терпеливо исполняла все рекомендации и советы Кабуто, прилежно поправляла подушки, проветривала комнату и приносила с утра крепкий чёрный кофе с двумя кусочками сахара, который к вечеру остывал, и она выпивала его несколькими большими глотками, прежде чем уйти. Но Какаши не реагировал. - Харука, – в комнату заглянула Саюри. За несколько дней они провели вместе так много времени, что ненужное «-сан» было давно позабыто. – Кабуто начал обход. - Да, иду, – Харука спрыгнула с подоконника, где обычно устраивалась во время чтения. - О, я смотрю, вы почти дочитали? – Саюри кивнула на отложенную на тумбочку книгу. - Почти, – кивнула Харука. – Я не буду тебя ждать, ладно? Надо ещё выгулять собак. Паккуша, собирай остальных. - Конечно, – улыбнулась Саюри, проследив, как пёс нехотя спрыгнул c кровати Какаши и исчез в облачке дыма. – Увидимся вечером, – она собралась было закрыть дверь. - Саюри? – окликнула Харука. - Да? – Хатаке вновь просунула в комнату всклокоченную голову и с готовностью посмотрела на Харуку. - Скажи, у тебя есть платье? – спросила та, отводя глаза. - Платье? – удивлённо переспросила Саюри. - Ну, или что-то подобное… Юбка там, я не знаю… – Харука неловко улыбнулась и почесала затылок, закинув за голову руку. - Знаешь, ты ведешь себя так же, как Какаши, когда он опаздывает, – улыбнулась Саюри, указав на Харуку тонким пальчиком. – Посмотри, пожалуйста, на одной из моих полок в шкафу в доме Учиха – там может быть что-нибудь подходящее, – Хатаке снова улыбнулась и скрылась за дверью. Харука сделала шаг к двери, но застыла на пороге, ещё раз взглянув на неподвижное лицо Какаши, по цвету едва отличавшееся от белой больничной подушки. - Чёрт возьми, Какаши, – негромко проговорила она, – я уже не знаю, что ещё сделать. Из «подходящего» в походном гардеробе Саюри нашлась лишь отдалённо напоминавшая платье удлинённая туника, которую всё равно пришлось надевать поверх джонинских брюк. С минуту изучая в зеркале свою подчёркнутую женской одеждой фигуру, Харука скривила губы, но переодеваться всё же не стала, только накинула форменный жилет для тепла. Ежедневный выгул восьмёрки псов-ниндзя стал ещё одним ритуалом. Едва ей разрешили вставать, и Саюри проводила её в палату Какаши, она нашла там Паккуна, который уютно устроился в ногах Какаши и дремал. Пёс требовательно втянул носом воздух, однако, очевидно, узнав знакомый запах, лизнул протянутую ему ладонь. А затем требовательно заявил: - Раз Какаши в отключке, а у вас с ним шуры-муры, или что там, – он скептически закатил глаза, – то и о стае теперь заботиться тебе. И не надо так на меня смотреть. Саюри-чан вряд ли справится с восьмёркой, а ты выглядишь подходящей кандидатурой. Кормёжка три раза в день. И две прогулки. Послезавтра купание с противоблошным шампунем. И Харуке не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Выполнив Технику призыва и мгновенно застегнув на шеях каждого из псов, кроме Паккуна, ошейник с поводком, Харука, мастерски сжав в кулаке семь кожаных ремешков, взяла курс к тренировочным площадкам, куда они обычно ходили во время прогулок и где собак можно было отпустить с поводка и дать побегать. Однако через несколько мгновений стая словно взяла след, настойчиво потянув Харуку в сторону Деревни. Быстрее Харука ещё не бегала никогда. И то, что Паккун демонстративно не участвовал в этом безумии, а просто семенил за ними на почтительном расстоянии, ситуации не спасало. Надо сказать, её появление в Конохе, вероятно, было крайне эпичным: попытки сдержать на поводке рвавшуюся семёрку собак, которые можно было назвать успешными только с большой натяжкой, вылились в растрёпанные волосы, раскрасневшееся лицо, местами разорванный джонинский жилет и вконец сбившееся дыхание. Кроме прочего, чтобы остановить разбушевавшуюся стаю, Харука не стеснялась в выражениях, чем заслужила беспрекословное уважение Паккуна. Приёмный покой госпиталя они миновали крайне быстро и почти безболезненно – сидевшая за стойкой девушка успела только открыть рот, чтобы сообщить, что с животными в больницу заходить нельзя, как собаки уже утянули Харуку дальше по коридору в одну из палат интенсивной терапии. Дверь была распахнута, и сквозь невообразимо громкий лай Харука едва различала весёлое щебетание Саюри и негромкий голос Кабуто. Харука выпустила поводки только на пороге. Не потому что не могла больше сдерживать натиск стаи, а от неожиданно обрушившегося на плечи облегчения – сквозь дверной проём она увидела, как Кабуто и Саюри помогают Какаши подняться на ноги. В ногах неожиданно появилась странная слабость, а дышать стало так трудно, что невозможно было сделать ни одного более-менее глубокого вдоха. Звуки пропали как-то сразу, и Харука больше не слышала ни оглушительного лая, ни радостного возгласа Саюри, ни даже своего бешено стучавшего о грудную клетку сердца – уши словно заложило ватой. Она подумала бы, что это была странная форма контузии, если бы не через мгновение вырвавшийся из груди странный звук, которого она не слышала уже много лет, и сомневалась, что она вообще способна была ещё его воспроизводить. Впервые за несколько лет она плакала навзрыд, ощущая от этого какое-то странное облегчение, словно из неё потоком хлынуло всё невыплаканное за эти годы. Харука плакала, изо всех сил зажмурившись, поминутно вытирая глаза и нос длинными рукавами туники и произнося с каждым сорванным от рыданий вдохом его имя. Плакала и не могла остановиться, пока её не обняли сильные руки, пока она не почувствовала лёгкий поцелуй в макушку, пока голос Какаши не проговорил на ухо негромко: «Ну всё, Хару, всё. Успокойся. Ведь девчонки не плачут». Харука прижалась к нему ещё сильнее, обхватив руками, стиснув в кулаки больничную рубаху на его спине и глубоко, до боли в лёгких вдыхая его родной запах. *** Жители дома Учиха, собравшись сегодня за ужином, думали о предстоящем на утро Совете. Не хватало только Харуки, которая предпочла остаться в госпитале рядом с Какаши. Как ни старалась Саюри, завязать непринуждённую беседу у неё не получалось, пока Суйгецу не притащил из гостевого дома найденный в одной из комнат под татами бочонок сакэ. Хозуки только хитро усмехнулся в ответ на вопрос о том, зачем ему понадобилось поднимать татами, разлил по глиняным яноми напиток и, бодро подмигнув озадаченно смотревшим на него сотрапезникам, выразительно произнёс: "Кампай!" – и опрокинул в себя горячительное. Карин последовала его примеру почти без раздумий, за что и получила одобрительнее "вот это моя девочка!" от мечника. Саюри нерешительно посмотрела на братьев Учиха, Саске глубокомысленно хмурил брови, покручивая в пальцах яноми, Итачи молчал. Кабуто едва заметно вздохнул и тоже выпил. - Молодец, очкарик! – похвалил его Суйгецу. – Ну что, кто следующий? Саюри усмехнулась и пригубила с сомнением. - До дна, до дна, милашка! – подзадорил Суйгецу, и Саюри выпила, чуть поморщившись и тут же отправив в рот маринованную сливу. – Ну давай, Саске-дорогуша! – тут же поменял объект мечник. – Ты же наш вождь, негоже тебе быть в отстающих. Саске сверкнул в его сторону недовольным взглядом, но сакэ выпил и тут же посмотрел на брата. - Я не пью, – проговорил Итачи, пересекая уговоры. - Итачи-сан не пьёт, – тут же согласился Суйгецу и разлил всем остальным по второй. - Может, не стоит?.. – высказала сомнение Саюри. - Слушай сюда, милашка, – скомандовал Суйгецу. – Между первой и второй – перерывчик небольшой! Кампай! – Хозуки снова выпил. Саске пожал плечами и бросил сомневающийся взгляд на Итачи, однако тоже выпил, за ним последовали Карин и Кабуто, а затем и Саюри. Только старший Учиха не взял в рот ни капли и с едва заметным осуждением взглянул на мечника, который взялся разлить ещё по одной. - Зря ты так смотришь, Итачи-сан, – криво усмехнулся Суйгецу, перехватив этот взгляд. – Нет ничего плохого в том, чтобы немного расслабиться. - Для того чтобы расслабиться, нет нужды принимать алкоголь, – возразил Итачи. - Ммм.. – многозначительно протянул мечник. – Я смотрю, ты владеешь многими альтернативными техниками. Такой расслабленный всё время! Кабуто фыркнул, оценив шутку, и тут же сделал вид, что закашлялся, Саске и Карин встревоженно посмотрели сперва на Суйгецу, затем на Итачи, опасаясь возможной эскалации конфликта, но Итачи, казалось, не обратил внимания на выпад мечника. А может быть, только сделал вид. Тем не менее, он не ушёл, хотя и к пиршеству не присоединился. Саюри осторожно взяла в руки свой стаканчик, чуть принюхалась к содержимому. В любой другой день она скорее согласилась бы с Итачи и отказалась пить. В любой другой день, но только не сегодня. Сегодня она не видела другой возможности снять накопившееся напряжение и расшевелить ждавших своей участи нукенинов. Сегодня она соглашалась с Суйгецу. Уже через несколько минут атмосфера за столом стала непринуждённее и душевнее, а голоса – веселее. Разговоры всё чаще дополнялись шутками и разбавлялись смехом. И пусть выпили они совсем немного, но этого оказалось достаточно, чтобы заставить выкинуть из головы мрачные мысли и, пусть на пару часов, но забыть о завтрашнем Совете. Впрочем, усталость сказалась довольно быстро, и обитатели дома разбрелись по своим комнатам. На кухне остался только Кабуто, благородно вызвавшийся помочь с посудой и заварить чай. Саюри вышла на террасу и опустилась на ступеньки, укутавшись вязанным пледом. Сакэ всё ещё согревал изнутри, а ноябрьский воздух был стылым и промозглым. Этот контраст пришёлся очень кстати, так как способствовал прояснению слегка затуманенных алкоголем мыслей. Хотелось устремить взгляд в перспективу, как она привыкла делать, сидя на террасе своего дома в Стране Рек. Там за лужайкой перед домом открывался вид на бескрайний лес и безграничное бархатное небо, а где-то вдалеке слегка плескалась не видимая глазу река. Небольшой сад, восстановлением которого Саюри занимались всю неделю, желанной перспективы не давал. Взгляд упирался в забор на противоположной его стороне и стену гостевого дома, к которому вела выстланная камнями дорожка. По дорожке неверной поступью шли к гостевому дому Карин и Суйгецу. Мечник горланил песни, его спутница ворчала. Достигнув дальнего края сада, они, по всей видимости, решили, что их никто уже не видит. Суйгецу обнял девушку за плечи, притянув к себе и прижавшись губами к виску, Карин обхватила его за талию. Так они и вошли в дом, обнявшись. Саюри вздохнула, глядя им в след. Завтрашний день, завтрашний Совет могли принести этим двоим всё, что угодно, но, похоже, сегодня это мало их волновало. По крайней мере, куда меньше, чем саму Саюри. - Спасибо. – Саюри вздрогнула от неожиданности, когда Итачи присел рядом. - Ты почти ничего не ел и не пил, – она опустила взгляд, отказываясь принимать благодарность за ужин. - За восстановление сада, – пояснил Учиха. - Ах это, – Саюри помолчала немного. – Не стоит, моей заслуги здесь нет. Растения для сада выбрала Амая, они вместе с Мией организовали отправку рассады с фермы. А водоснабжение и все инженерные конструкции отремонтировал Суйгецу-кун. - Их я поблагодарю отдельно, – отозвался Итачи, – особенно Суйгецу, – он едва заметно усмехнулся и добавил: – как только он протрезвеет. - Сдаётся мне, Суйгецу-кун был не настолько пьян, насколько хотел таковым казаться, – проговорила Саюри. – Мы выпили не так уж и много. - Я предпочитаю, чтобы мой разум был ясным. - С одной стороны, это понятно, – кивнула Саюри, – но с другой, это вызывает подозрения. - Какого рода? – недоверчиво нахмурился Учиха. - Может быть, ты что-то скрываешь... – Саюри пожала плечами. – Есть такая пословица: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. - Надеюсь, мы не станем проверять её истинность на практике, – тут же отозвался Итачи. – Хотя в моём случае всё самое ужасное и так общеизвестно. - Тогда почему бы не выпить? - Потому что алкоголь затуманивает разум, создаёт иллюзию, – задумчиво проговорил Итачи. – Притупляется осторожность и критическое восприятие, замолкает совесть. Это очень опасная иллюзия. - Кажется, что всё не так уж и страшно и со всем можно справиться? – Саюри чуть прищурилась, посмотрев на собеседника, Итачи медленно кивнул. – Но на самом деле со всем действительно можно справиться, – добавила Саюри. – Из любой ситуации есть выход. Просто иногда, чтобы его найти, надо слушать не доводы разума, а голос сердца. - Я не доверяю сердцу, – отозвался Итачи. – Оно слабо, оно может предать. Впрочем, как и душа, и тело. Лишь разум способен охватить всю картину, восстановить справедливость. - Но только благодаря сердцу и душе люди могут понять и простить, – возразила Саюри. – А без этого, без милосердия, у всех нас нет будущего. - Ты не допускаешь, что есть на свете поступки, которые прощать нельзя? – проговорил Итачи и повернулся к ней, внимательно посмотрел в глаза. – Это может создать ощущение безнаказанности у других. - Допускаю, – кивнула она, отведя взгляд. – Мне думается, что важным является раскаяние того, кто эти поступки совершил. И его желание и готовность их искупить. - Согласен, – Итачи тоже кивнул, – вопрос лишь в том, когда считать грех искупленным. - Нет, – Саюри мягко улыбнулась, когда он недоверчиво посмотрел на неё, чуть нахмурившись. – Вопрос лишь в том, что считать искуплением. – Итачи с сомнением приподнял брови, дав понять, что не совсем понимает высказанную ею мысль, поэтому Саюри пояснила: – Принято считать, что искупление связано с лишениями и страданиями. Причинил кому-то боль и страдания – испытай их на себе. Разрушил чьё-то счастье – запрети себе быть счастливым. Но на мой взгляд, это поверхностное, упрощённое восприятие. Иногда искупление состоит в том, чтобы принять на себя ответственность за счастье других людей, посвятить себя им. - Но тем самым ты можешь подвергнуть опасности тех, кто окажется рядом, – возразил Итачи. – Что если глобальная справедливость решит отыграться на них, чтобы наказать тебя? - В этом и есть искупление, – ответила Саюри. – В неопределённости и ответственности. - Пожалуй, это даже хуже, чем страдания и лишения, – немного поразмыслив, произнёс Итачи. - Так и есть, – согласилась Саюри. – Некоторые поступки требуют именно такого искупления. - Никто не захотел бы пойти на такое добровольно, – после небольшой паузы снова заговорил Итачи. – От таких людей, как... – он запнулся, упрямо дёрнул подбородком и продолжил: – от таких людей следует держаться подальше. – Он помолчал немного, словно собираясь с мыслями, потом проговорил: – Тебе следует держаться от меня подальше. - Ты хочешь, чтобы я держалась от тебя подальше? – просто спросила Саюри, встретившись с ним взглядом. Итачи отвернулся, вздохнул и опустил веки. Саюри ждала, она надеялась, что он прочитал по её тону и взгляду, что так, как он скажет, так и будет. Всего одно короткое слово, и он должен сказать его сам. А она была готова его услышать, пусть это и было невероятно трудно и больно, пусть дрожали непослушные руки, пусть бешено колотилось сердце. - Да, – сухо проговорил Итачи чужим глухим голосом, так и не взглянув ей в глаза. - Ну что ж тогда... – Саюри растерянно огляделась. – Доброй ночи. Она неловко поднялась, одним шагом преодолела две ступеньки. До спасительной темноты коридора было всего несколько шагов по дощатому настилу террасы. Саюри очень спешила и очень старалась держаться ровно, хотя ноги не слушались, и в горле стоял ком. Она думала только о том, как поскорее добраться до своей комнаты, где можно было остаться одной и дать волю слезам. Саюри так торопилась, что с первого раза не смогла отодвинуть сёдзи. Она дёрнула снова и снова, почувствовала, что слабеет с каждой новой попыткой и от обиды больше не может сдерживать слезы. Наконец, перегородка неохотно отползла в сторону, открыв проём. Саюри была уже наполовину внутри, когда её схватили за руку. Резко обернувшись, она столкнулась лицом к лицу с Итачи. Учиха чуть наклонился, чтобы войти, тем самым заставив Саюри отступить вглубь комнаты, но только на пару шагов, потому что он по-прежнему крепко сжимал её запястье. Свободной рукой он задвинул за собой сёдзи. Воспользовавшись полутьмой, Саюри поспешно вытерла слёзы, сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться, собраться с мыслями. Она хотела спросить, что нужно от неё человеку, который хочет, чтобы она держалась от него подальше. Но смогла лишь попытаться высвободить руку, отчего хватка стала только сильнее. Она дёрнулась снова, и снова безрезультатно. - Отпусти, – потребовала Саюри, попытавшись высвободиться в третий раз. – Отпусти, иначе как же я смогу держаться от тебя подальше, – азартно выпалила она и тут же замерла, потому что Итачи перехватил её руку, так чтобы их пальцы были переплетены. Затем он поднёс их сцепленные руки к лицу, поцеловал тыльную сторону её ладони, прижался губами к костяшкам пальцев. Несмотря на то, что глаза уже привыкли к скудному освещению, Саюри всё ещё не могла разглядеть выражения его лица и от этого каждое прикосновение было особенно волнительным. - Не отпущу.