Элемент Водоворота

Просторный кабинет Кадзекагэ был освещен лишь небольшой настольной лампой. Слегка поблескивая в этом тусклом свете, позолоченные стрелки огромных настенных часов неумолимо приближались к полуночи, приковывая взгляды всех присутствующих и отсчитывая последние минуты до приговора. Собравшуюся здесь разномастную компанию шиноби в настоящий момент объединяло, пожалуй, только одно: томительное ожидание, щекочущее нервы неведение и мимолетное, неуверенное предвкушение скорого ответа на трудную загадку, смешанное со страхом возможного разочарования. Темари разливала по искусно расписанным видами ночной Суны керамическим яноми ароматный зеленый чай с мятой и травами, стоя у небольшого столика в углу кабинета. Шикамару неотрывно наблюдал за проворными движениями ее пальцев, не переставая удивляться, как трогательно выглядят ее распущенные, не схваченные обычными четырьмя хвостиками волосы цвета зрелой пшеницы. Канкуро, сидевший с ним рядом, подозрительно посматривал то на сестру, то на этого парня из Конохи, то на Гаару, который, по его собственному разумению, должен был уже давно пресечь на корню эти «ленивые ухаживания», недостойные сестры Кадзекагэ. Однако младший брат преспокойно изучал очередной документ, слегка нахмурив едва заметные брови. Если бы он не был инициатором этого ночного собрания, то по невозмутимому лицу можно было бы подумать, что ему абсолютно все равно, придет ли в назначенный час их гость. На уютном диване примостились Джирайя и Цунадэ, вполголоса переговариваясь друг с другом и обсуждая сегодняшние бои третьего этапа экзамена на чуунина. Между ними, нетерпеливо ерзая и поминутно прикладываясь на плечо то одного, то другого саннина, развалился Наруто, уже примеривший полученный сегодня жилет чуунина. В очередной раз шумно выдохнув, он вскочил с мягкого кожаного дивана и выглянул за дверь в ожидании. - Ты бы успокоился, Наруто, - Цунадэ отпила чай из чашки, вежливо предложенной ей Темари. – Она может и не прийти. - Это еще почему, даттебайо? – вскинулся блондин, уставившись на Хокагэ. - Потому что Мидзукагэ-доно официально не давала разрешения разглашать информацию о Джинчуурики, - Гаара поднял бирюзовые глаза от своих бумаг. – Фактически, это предательство и передача сведений, составляющих государственную тайну, третьей стороне. - Да уж. У нас в Суне за такое человеку грозит как минимум лет тридцать упорного труда на золотых рудниках во благо державы, - авторитетно заявил Канкуро. – Это я вам как начальник тайной полиции говорю. - Молчи уже, прокуратура, - осадила старшего брата Темари, отвесив ему фирменный подзатыльник сестринской любви и передавая чашку. - А я думаю, что придет. Она отчаянная девчонка, правда, Какаши? – ухмыльнулся Джирайя, взглянув на притихшего в темном углу Хатаке, задумчиво перечитывавшего по пятому разу первую строчку на двести восемьдесят четвертой странице любимой книги, совершенно не понимая ее смысла. Наконец, в дверь тихо постучали, и на пороге появилась Харука. Одетая в простую рубашку, без джонинского жилета и протектора на лбу, она выглядела уставшей и как будто похудевшей. Кивнув присутствующим, девушка прошла к открытому окну и, присев на подоконник, вопросительно посмотрела на Кадзекагэ. - Спасибо, что Вы пришли, - начал Гаара, отложив в сторону отчеты и возвращая внимательный взгляд. – Понимаю, что решиться на такой поступок нелегко, я перед Вами в долгу. - Я руководствуюсь здравым смыслом, - спокойно проговорила Харука. – Так что Вы мне ничем не обязаны. - Здесь люди, которым я доверяю, однако если у Вас есть какая-либо причина, по которой Вы не хотели бы… - Мне все равно, - прервала его девушка. – Давайте опустим прелюдии, Кадзекагэ-сама, и перейдем к тому, зачем я здесь. Что Вы хотите знать? Гаара на долю секунды задумался, припомнив события сегодняшнего дня, ее слова, ее действия и брошенную вскользь фразу Мидзукагэ. Судя по всему, что-то большее, чем просто дружба, связывало эту девушку с Джинчуурики Шестихвостого, поэтому задавать прямой вопрос о его судьбе Кадзекагэ посчитал нетактичным, кроме того, было бы совсем не лишним подтвердить информацию о Ягуре и Треххвостом. - Четвертый Мидзукагэ… - начал Гаара. – Это правда, что он был Джинчуурики Треххвостого? - Правда, - ответила мечница, не торопясь говорить больше, чем от нее попросят. - Его захватили Акацки? – продолжил Кадзекагэ, внимательно изучая ее лицо. Тонкие пальцы сложенных на груди рук чуть сильнее сжали светлую ткань легкой рубашки, Харука вздохнула, понимая, что подробного рассказа не избежать. - Что вам известно о Ягуре? – задала она ответный вопрос, пытаясь определить, с чего придется начинать повествование. - Почти ничего, кроме того, что он был Джинчуурики и что сейчас он мертв, - вступил Джирайя, поднявшись с дивана, и стал по привычке прохаживаться по комнате. – Из чего мы сделали вывод, что, скорее всего, его захватили Акацки. - Ягура контролировался Акацки с самого начала своего правления, - задумчиво произнесла Харука. – Им не пришлось его захватывать, просто они убили его тогда, когда он выполнил свое предназначение и стал ненужным. - Контролировался? Как это понимать? – Цунадэ в привычной манере повысила голос, включая требовательный тон Хокагэ. - Один из них постоянно был в его тени и на самом деле управлял всем, вероятнее всего, влияя на разум Ягуры с помощью какого-то генджуцу. Мне удалось увидеть того человека лишь однажды и мельком, - она нахмурилась, припоминая подробности, - и тогда на нем была маска. То, что он был из Акацки, стало понятно позже. - Мидзукагэ был молод и неопытен, думаю, несложно было контролировать его с помощью генджуцу, - отозвался Джирайя, нахмурив брови. - Учиха Итачи? – Гаара глянул на саннина, затем перевел взгляд на Какаши. - Вряд ли, - ответил Копирующий. – Ягура стал Мидзукагэ пятнадцать лет назад. Итачи был еще в Конохе. - Тогда кто? – Цунадэ провожала вопросительным взглядом расхаживавшего по кабинету Джирайю. - Не знаю. Но я согласен с Какаши – это определенно не Итачи. Расскажи все подробнее, - жабий саннин развернулся на пятках и внимательно посмотрел на Харуку. – Быть может, мы сможем вычислить его по косвенным признакам. Девушка снова вздохнула и опустила глаза. - Сколько я себя помню, в Кири была гражданская война. Относительно спокойные времена закончились со смертью Третьего Мидзукагэ и практически полным вырождением клана Хозуки, который пробыл у власти с момента основания деревни. Четвертым после длительных дебатов Совета Старейшин стал Ягура, и тогда начался ад: постоянное наращивание военной силы, ограничение свободы шиноби с исключительными способностями, иногда доходившее до ареста в пределах резиденции Мидзукагэ, принудительная милитаризация всего мирного населения, варварские порядки проведения экзаменов на чуунина. Тогда Кири стала деревней Кровавого Тумана, которой ее считал весь мир шиноби до недавнего времени, - Харука отвернулась к окну и задумчиво посмотрела в ночное небо, сведя на переносице тонкие брови. – Мне было десять, когда меня забрали из дома. Мои родители не были шиноби – улучшенный геном передался через поколение от бабушки – поэтому их сослали на окраину деревни, в резервацию, где жили все гражданские. Пожалуй, единственное, в чем мне тогда повезло, так это в том, что меня не определили в детский дом при Академии. Меня взял к себе в обучение Куриарарэ Кушимару, уважаемый шиноби, член Семи Мечников Тумана, который тогда владел Нуибари. После Третьей мировой войны шиноби Мечники не досчитались нескольких бойцов, поэтому Ягура приказал собрать «новое поколение». Новичков было трое: Чоджуро, Суйгецу Хозуки и я. - Ты знала Хошигаки Кисамэ? – спросил Джирайя. - Несколько лет, - ответила девушка, бросив мимолетный взгляд на саннина. – О нем я могу рассказать вам позже во всех подробностях. Сейчас, как я понимаю, вас интересует Ягура. Подозрения о том, что разумом Четвертого управляют, начали появляться еще с момента его инаугурации: смущала не только необъяснимая жестокость, но и непоследовательные, граничащие с сумасшествием приказы. А потом случилось то, что рано или поздно должно было произойти, – элита шиноби организовала восстание против Мидзукагэ, начав открытую борьбу с существующей властью. Во главе этой революционной группировки стояли Мечники Тумана и Мангецу Хозуки – единственный из семерых, кому поддался Хирамекарэй, наследник долго правившего клана, только он мог заявить свои права на пост главы деревни. Нас, как новичков, не посвящали в подробности заговора, пока однажды после ночной вылазки не вернулись только раненные Кисамэ и Забуза, принеся с собой Хирамекарэй, Нуибари, и новости о смерти других мечников. Ягура начал закручивать гайки, и нам пришлось уйти в подполье. - Он был настолько силен, что смог победить семерых Мечников Тумана в одиночку? – Гаара испытующе смотрел в прозрачные серые глаза. - Я не знаю подробностей. Может быть, он использовал силу Биджу, а может быть, Кисамэ предал нас уже тогда. - Предал? – удивленно вскинула брови Хокагэ. - Не прошло и месяца после смерти Мангецу и остальных, как Кисамэ присягнул Ягуре, вернее тому, кто им управлял, и ушел из деревни. О том, что он вступил в Акацки, я узнала намного позже. Через пару месяцев бесследно пропал Суйгецу, и нас осталось трое, притом Чоджуро было всего девять лет, мне – четырнадцать. Революционный дух наших последователей поутих, и Забузе приходилось самому организовывать вылазки, теракты и покушения на Ягуру. Он не сдавался почти четыре года, мы по возможности помогали ему, но терпеть поражения с каждым днем становилось труднее, и однажды утром после очередной неудавшейся операции он просто сказал, что уходит из деревни и забирает с собой Кубикирибочо. Он предлагал мне убежать с ним, подозреваю, что из-за улучшенного генома, но мне не хотелось идти без Чоджуро, которого Забуза в прямом смысле не замечал, считая бесполезным ребенком. - Тогда он решил взять с собой Хаку… - неуверенно подал голос Какаши. - Забуза не был плохим человеком, - вонзив в него колкий взгляд, произнесла Харука. Она слегка поежилась под прохладным ночным ветром, крепче сжав сложенные на груди руки, но от открытого окна не отошла. – Хаку повезло, что он тогда его встретил. В резервации для гражданских его не ждало ничего другого, кроме издевательства, нищеты и смерти. - Что стало с Вами и Чоджуро после ухода Забузы? – спросила Темари. - Вчерашние союзники быстро переметнулись на сторону властей, и моментально сдали нас прямо в цепкие руки АНБУ, которые доставили нас, как опасных преступников и бунтовщиков, прямо на ковер к Четвертому. Ягура не спешил с приговором, ему явно не хотелось терять ни Хьетон, ни Нуибари, ни Хирамекарэй, который признавал своим владельцем лишь Чоджуро. Нас разделили и посадили под арест в тюремную камеру. В тюрьме я встретила Утакату, - холодный голос слегка дрогнул, но она продолжила рассказ. – Мы пробыли под арестом в соседних камерах несколько месяцев. Утаката рассказал мне о Джинчуурики, о том, что Ягура контролируется тем человеком в маске, о том, что он держал Утакату взаперти и под охраной, чтобы рано или поздно заполучить Шестихвостого. После нескольких неудачных попыток нам все-таки удалось убежать. Нас постоянно искали, поэтому мы не оставались долго на одном месте, сколько постоялых дворов мы сменили, я уже не помню, да это и не важно. Два года назад прошел слух о том, что Четвертый Мидзукагэ пропал без вести, и деревня выбрала Пятого. Утаката хотел скорее вернуться в Кири, потому что там оставалась Макото. Мы выжидали момента, когда в деревне все успокоится, но вернуться так и не успели. Девушка немного помолчала и еще крепче сжала пальцами ткань своей рубашки. - Они нашли нас ночью. Их было двое. Мужчина и женщина. Оба выглядели довольно странно: одеты в длинные черные плащи с рисунком из красных облаков и соломенные шляпы с колокольчиками, что-то вроде униформы, - она закрыла глаза и нахмурилась, припоминая подробности. – Мужчина высокий, рыжеволосый, со странным пирсингом во всем теле. - Пирсингом? Ох уж эти Акацки, знают толк в современной культуре, – хохотнул Канкуро, получив от Темари очередную затрещину. – Молчу-молчу… - Что-то наподобие тонких черных трубок: шесть или восемь поперек носа, в ушах и в нижней губе. Материал довольно странный – матовый черный металл. Мне показалось, что он может выращивать эти трубки из своего тела и использовать как оружие. Но главное не это. У него были глаза Рикудо. - Что? – Джирайя вскочил с кресла и подошел к ней вплотную. – Ты ничего не путаешь? - Нет, - спокойно отозвалась Харука. – У него был Риннеган. Сиреневые глаза с расходящимися от зрачка черными кругами. - Такое возможно? – Кадзекагэ вопросительно посмотрел на обоих саннинов. - Возможно, но за свою жизнь я лишь единожды видел человека с подобным даром, - Джирайя переглянулся с Цунадэ, а потом как будто погрузился в свои мысли. – Может ли быть, что он… - Женщина звала его Пейн, если Вам это о чем-то говорит, Джирайя-сама, - уточнила мечница. - Пейн? Нет, его звали Нагато… Как выглядела женщина? Харука снова нахмурилась. В тщательно загоняемых в дальние уголки сознания воспоминаниях обрывками всплывали лишь образы. Небольшой заброшенный домик на краю леса, освещенная тусклым лунным светом комната. Две темных фигуры в длинных плащах в дверном проеме, встревоженный взгляд Утакаты, теплые руки, удерживавшие ее за его спиной. Глухой, до тошноты спокойный мужской голос: «Ты должен пойти со мной, Шестихвостый». Эти проклятые глаза, будто подернутая рябью от брошенного камня водная гладь. Грохот ломающейся мебели, звон разбитой посуды, звуки удаляющейся все дальше битвы. До боли стиснутый пальцами череп, соленый привкус слез во рту и неконтролируемый крик отчаяния и беспомощности. Ненависть. К этим людям, к себе, слабой, неспособной защитить. Прохладная рука на волосах, вкрадчивый женский шепот, какие-то слова сожаления и сочувствия. Большие глаза цвета темного янтаря, бледное красивое лицо, обрамленное темно-синими прядями, выбившимися из небольшого пучка, искусно сложенная из бумаги роза в волосах. Мужчина вернулся один, и с его возвращением пришло осознание потери и полного одиночества, короткая истерика, а за ней абсолютная апатия, оставлявшая единственное желание – умереть и не видеть больше склонившегося над ней бесстрастного лица, изуродованного черными трубками, не видеть этих страшных глаз. - Пейн… - проговорила женщина, осторожно положив ладони на его локоть. – Прошу тебя. - Идем, Конан, - ответил он, опустив занесенную для последнего удара руку. - Конан, - произнесла, наконец, девушка, распахнув глаза и возвращаясь из вязкого омута воспоминаний. – Ее звали Конан. - Черт возьми, - пробормотал Джирайя, опускаясь в кресло. – Это они. - Они? – в один голос произнесли все присутствующие. - Конан и Нагато. Но ведь мне тогда пришло сообщение, что они умерли, - саннин будто разговаривал сам с собой. - У нее были синие волосы и в них бумажный цветок? – переспросил он наконец, внимательно глядя в серые глаза. - Да, - коротко ответила Харука. - Ты сказала, мужчина был с рыжими волосами? Ты уверена? - Абсолютно. Короткие рыжие волосы. - Странно… Он ведь был невысокий и скорее худой? – продолжал выпытывать Джирайя. - Наоборот. Довольно высокий и широкоплечий. - Больше похоже на Яхико, - пробормотал себе под нос отшельник, еще глубже погружаясь в свои мысли. – У меня есть подозрение, что я их знаю. И если так, то очень, очень плохо. - Кто они? – подал голос Шикамару. - Мои бывшие ученики. Мы встретили их во время Второй мировой войны шиноби в Деревне Скрытого Дождя, помнишь, Цунадэ? – он вопросительно глянул на бывшую напарницу, та утвердительно кивнула. – Я должен проверить информацию, но Нагато… Я сам учил его пользоваться этими глазами, его дар уникален. И он невероятно силен. - Ксо, а дела-то наши все хуже и хуже, - Канкуро почесал затылок. – Еще один глазастый. По мне, одного Учихи было и так выше крыши. Теперь еще этот. - Эта Конан, насколько сильна она? – спросила Темари. - У нее своя техника, она использует бумагу, - машинально ответил Джирайя, все еще блуждая в своих собственных воспоминаниях. – Не сказал бы, что у нее был какой-то исключительный талант или необычная чакра. - Итак, что мы имеем? – попытался подытожить Шикамару. – Мы теперь точно знаем, что они захватили Санби и Рокуби. И мы знаем еще двоих Акацки: одна девушка без особенных способностей и мужчина с Риннеганом. Недурно. - Информация ценнейшая! – встрепенулся Джирайя, как будто приняв какое-то нелегкое решение и освободившись от мучительного выбора. – Ты очень нам помогла, Харука! – он схватил девушку за плечи и слегка тряхнул, чем вызвал на ее лице кривую полуулыбку. - Могу я узнать, что вы планируете делать с этой информацией? – она обвела взглядом присутствующих. - Для начала я попытаюсь подробнее узнать о судьбе Нагато и Конан, - ответил Джирайя, потирая гладко выбритый подбородок. - Я все же считаю, что необходимо официально собрать Совет Пяти Кагэ, - Гаара поднялся из кресла и подошел к окну, сложив руки на груди. – И без Риннегана Акацки представляют большую угрозу, которой Коноха и Суна не смогут противостоять, даже объединившись, а если у одного из них есть еще и глаза Рикудо… - Ты правильно говоришь, парень, вот только ты сам сегодня видел, чем заканчиваются попытки собрать вместе нации, которые до сих пор помнят старые обиды, - жабий Отшельник присел на край стола, разглядывая витиеватую золотую шкатулку с печатью. - Это не повод оставлять попытки, - Кадзекагэ обернулся, взгляд бирюзовых глаз остановился на лице Харуки. – Вы ведь входите в круг доверенных лиц Мидзукагэ-доно? Каковы шансы привлечь Киригакурэ на сторону альянса? - Я постараюсь сделать все возможное, - понимающе кивнула мечница. – Однако убедить Мэй-сама, приводя в качестве аргументов только собственные доводы, мне будет довольно трудно. - Понимаю, – Гаара на секунду задумался. – Если я напишу ей письмо, это ускорит процесс? - Думаю, что да, - кивнула Харука. - Не посоветуешься со Старейшинами? – напомнила Темари, краем глаза заметив удивленно расширившиеся после предложения брата глаза Хокагэ. - У нас нет времени на разговоры, - отозвался Кадзекагэ, садясь обратно в кресло и вынимая из ящика бумагу и чернила. - Ты поступаешь исключительно безрассудно, Гаара, - ухмыльнулась Цунадэ, скидывая со своего плеча голову уже похрапывавшего Наруто. - Поддерживаю репутацию «желторотого юнца», боюсь разочаровать Тсучикагэ-доно, - уголки тонких губ дрогнули в едва заметной улыбке, бледная рука быстро скользила по бумаге, выводя неразборчивые иероглифы. - Упрямый, - хмыкнул Джирайя, одобрительно кивнув. - Могу ли я просить еще об одной услуге? – проговорил Гаара, на мгновение оторвавшись от письма. – Нам очень помогла бы информация о Хошигаки Кисамэ. - Я постараюсь, Кадзекагэ-сама, - ответила Харука. Взгляд единственного видимого глаза Хатаке Какаши неотрывно изучал Харуку, которая пристроилась на крыше, положив локти на колени, теребя тонкими пальцами губную гармошку. Их импровизированное собрание закончилось час назад, однако Копирующий так и не нашел в себе сил заснуть, пока не скажет пару слов одной строптивой девице, так кстати сидевшей сейчас в нескольких шагах от него. Взгляд серых глаз беспорядочно блуждал по бескрайним песчаным барханам за крепостной стеной, а мысли, казалось, были далеко, быть может, в прошлом, так неосторожно потревоженном сегодня ночью. Теперь в его голове все наконец-то встало на свои места: странное поведение, постоянные недомолвки, подколки, и полное отсутствие реакции на Технику соблазнения Наруто. Он упорно рассматривал ее аккуратные черты, пытаясь хоть как-то оспорить обвинительный приговор, подписанный им же самим своей наблюдательности, своему аналитическому мышлению и своему мужскому чутью. Тонкие брови, почти все время сведенные на переносице, большие серые глаза, острый подбородок, всегда горделиво приподнятый, угловатые плечи, теперь не скрытые джонинским жилетом, узкие запястья, и девичья фигура, едва заметная под свободной белой рубашкой. Пластичная и гибкая, как ее смертоносный меч, строгая и холодная, как ее ледяные зеркала, нежная и твердая одновременно, загадочная и таинственная, как туманное утро в Киригакурэ. Игла. Название ее меча невообразимо точно описывало всю ее сущность. Тонкая и острая, колкая, ядовитая, убивающая мгновенно, будучи вонзенной в правильную точку. Но такая хрупкая и беззащитная, что ему, может быть, впервые в жизни до дрожи в коленках захотелось прижать к себе, защитить, быть опорой и каменной стеной. Убедить, что больше ей не нужно изображать мужчину, что больше нет необходимости быть сильной и брать всю ответственность на себя, что теперь о ней есть кому позаботиться. Сейчас, когда он знал о ее прошлом достаточно, чтобы делать выводы, Какаши почти наяву видел, как она стала «иглой», как в ту ночь вдребезги разлетались от ударов ее кулака ледяные зеркала, как разбивалось в них ее отражение, как падали в сотни мелких осколков сгоряча отрезанные кунаем золотые кудри – ненавистные символы ее женственности и слабости, как мягкая и добрая улыбка была спрятана под кривой ухмылкой тонких губ. Чувствовал, как она ломала себя, истязала физическими упражнениями и тренировками, заставляя терпеть боль, чтобы стать сильнее и никогда больше не смотреть беспомощно на то, как гибнут дорогие люди. Слышал, как почти беззвучный крик отчаяния сменился на тихое, полное злобы на себя шипение: «Девчонки не плачут!». Одно неосторожное движение, уловимый лишь ее чутким слухом шорох песка под его ногой – и она обернулась, вонзив в него пристальный взгляд прозрачных глаз. Они были абсолютно сухими, но где-то в самой глубине зрачков читалась едва уловимая печаль, мгновенно сменившаяся безразличием и обычным ехидством. - Жалеть меня пришли, Какаши-сан? – острый подбородок слегка приподнялся, губы расплылись в легкой усмешке, глаза прищурились: «игла» приняла боевую стойку. – Я не нуждаюсь ни в чьей жалости, тем более, в Вашей. Успокаивать меня тоже не надо. Девчонки не плачут. - Могу присесть? – не обратив внимания на колкие замечания, Копирующий подошел ближе и взглядом указал на место справа от нее. Она не ответила, однако слегка подвинулась, позволяя ему сесть рядом, но все же избегая физического контакта. Они сидели молча около минуты, ловя взглядом первые солнечные лучи, озарявшие бескрайнюю пустыню. - Зачем все это? – произнес, наконец, Какаши, обернувшись к ней и стремясь поймать взгляд серых глаз. – Зачем ты так? - Я на приеме у психотерапевта? – ответила Харука, скептически изогнув бровь. - Не хочешь - можешь не отвечать. Я просто хотел сказать, что ты та, кто ты есть. Нет необходимости прятаться. Хатаке нахмурился: ему хотелось донести так много, но слова подло улетучивались из головы, поэтому речь получалась коверканой и совершенно, как ему казалось, не отражала глубины его мысли. - Знаете, немного странно слышать подобный упрек от человека, который почти всю свою жизнь носит маску, пряча лицо, Какаши-сан. Даже не знаю, что хуже: стесняться своего пола или стесняться собственного отца, который, на мой субъективный взгляд, был великим человеком и уж точно не хотел бы, чтобы его сын вел себя подобным образом. Даже не повышая холодного тона, она умудрилась вонзить свое острие в самое больное и беззащитное место. Да, ему было нечем крыть, ведь он сам в свое время убежал от пугающего, отвратительного прошлого, сняв в доме все зеркала и навсегда надев маску. Он не желал больше видеть своего ненавистного лица, так напоминавшего ему и всем окружающим отца, затолкав поглубже, в дальние уголки сознания свои чувства к нему. Он пытался забыть мучительное чувство вины, съедавшее изнутри, чувство, что он не смог поддержать в нужную минуту, не смог встать с ним рядом и противостоять обвинениям и проклятиям, сыпавшимся отовсюду, не смог даже заставить себя прочитать его последнее письмо, оставленное на его кровати и лежащее теперь в тумбочке, потрепанное временем, так и не открытое. Он так долго бежал от своих мыслей, а теперь одна ее фраза зародила внутри серый комок страха и осознание неизбежности того, от чего он пытался скрыться двадцать с лишним лет. Он еще не осознавал, но уже чувствовал, что теперь он не сможет успокоиться, зная, что она оказалась сильнее, сумела преодолеть себя, да еще и так изощренно, тонко и едко указала ему на его слабость. Он чувствовал, что, вернувшись в Коноху, он против своей воли развернет пожелтевший конверт и с отвращением, морщась, снова посмотрит в зеркало. - Ты в курсе, что только что придумала еще одну проблему на мою и без того больную голову? – неловко улыбнулся Какаши, почесав затылок. - Про больную это точно, – ухмыльнулась она в ответ, еще сильнее прищурив глаза. – А проблема была еще до моего появления, я лишь помогла Вам ее осознать. - Наконец-то сказала о себе в женском роде? Это прогресс, - хмыкнул Копирующий. - Я никогда не говорила о себе и в мужском, - парировала она. – Вы сами все себе придумали, Какаши-сан. - Ты не опровергала, когда я обращался к тебе, как к мужчине, - прищурил глаз Какаши. - Наблюдать за Вами было… - Харука замялась, подбирая слова, картинно приложив при этом указательный палец к губам, заставив его краснеть, - забавненько. - Забавненько? – улыбнулся под маской Хатаке, узнавая в ее голосе свои интонации. – Вот уж никогда не думал, что кому-то могу показаться забавным. - Зря. Гай-сан был в восторге, - картинно восхитилась она, и, слегка оперевшись рукой о его плечо, поднялась на ноги, стряхивая с одежды навязчивые песчинки. – Что ж, нам пора собираться в путь, чтобы успеть на корабль до Кири. Прощайте, Какаши-сан. - Еще увидимся, - полувопросительно произнес он, пожимая протянутую руку. - Это вряд ли, - Харука слегка улыбнулась, опустив голову. – Только если попросите снова поискать на Вашу больную голову проблем. - Только если наденешь женское платье, - крикнул он ей вслед, скользя взглядом вверх по стройным ногам, борясь со жгучим желанием открыть Шаринган. - Только если снимете маску, - она обернулась, подмигнув ему и как всегда махнув на прощанье рукой. - Вот ведь язва, - пробормотал себе под нос Копирующий, осознавая всю безысходность своего положения.