Элемент Водоворота

Внимание: Поскольку Кишимото-сан не уточнил порядок получения ранга джонин, мы сочли возможным сделать собственные предположения. >>>>> В кабинете Хокагэ перед массивным деревянным столом, заваленным свитками и книгами, выстроились Хатаке Какаши, Нара Шикамару, Яманака Ино и Акимичи Чоджи. Джирайя на правах старого друга и самого старшего члена собрания в непринужденной позе развалился в кожаном кресле напротив Цунадэ, предварительно прислонив к подлокотнику висевший за спиной свиток. За правым плечом Хокагэ, скромно потупившись, стояла Сакура. - Что ж, поздравляю с удачно завершенной миссией! – Цунадэ обвела строгим взглядом Команду Десять во главе с Какаши. – Двое членов Акацки уничтожены, труп одного из них теперь в нашем распоряжении. Шизунэ уже работает с ним. И главное – без жертв. Молодцы! - Нам оказали неоценимую помощь союзники из Суны, – отозвался Хатаке, сложив руки за спиной. - Да! – торжественно подтвердил Джирайя. – Этот парень-марионеточник, братец Кадзекагэ, оказался не промах. Работает красиво, и в смекалке ему не откажешь. Хотя и оболтус, конечно, – добавил он быстро, довольно хмыкнув. – Ума не приложу, как ему удается управляться с таким количеством марионеток одновременно. Правда, выглядят они жутковато, – он поморщился, – особенно, эта, как бишь ее?.. Защитного типа… Ксо! Вот склероз… - Саншоу, – мгновенно отозвалась Ино и тут же покраснела. - Точно! Она! – Джирайя усмехнулся и подмигнул блондинке, тем самым заставив девушку смущенно потупить взгляд. - Я уже отослала Кадзекагэ благодарственное письмо, – согласно кивнула Хокагэ. – Помощь Суны действительно была просто неоценимой. Я также планирую отправить Гааре итоги вскрытия тела Какудзу, чтобы держать его в курсе дела. Все свободны. И, Какаши, тебя надо осмотреть. – Цунадэ бросила на джонина встревоженный взгляд. - Да я в порядке, Цунадэ-сама… – попытался оспорить приказ Хатаке, однако видимая часть его лица была неестественно бледной, а голос – непривычно хриплым и усталым. - Это не обсуждается, – отрезала Хокагэ. – Сакура, проследи, чтобы его осмотрели. Если будет необходимо мое присутствие, сообщи. - Можно еще два слова, Цунадэ-сама? – Хатаке сделал шаг к столу. - Слушаю. – Сенджу вопросительно подняла бровь. - Хотел бы отметить отличную работу Нара Шикамару на этой миссии. Как капитан Команды Десять, считаю возможным рекомендовать его в джонины, – отрапортовал Какаши и отступил на свое место. - Джирайя? – Цунадэ перевела взгляд на саннина. - Эм... Парень разработал отличный план, в одиночку одолел Акацки. – Джирайя хитро прищурился и потер покрытый седой щетиной подбородок. – Думаю, Какаши прав. - Шикамару, если у тебя нет возражений, то с этой миссии мы начинаем твое производство в ранг джонина. – Цунадэ торжественно встала, смерив взглядом ленивого гения. – Ты наверняка знаешь, что для того чтобы стать джонином, необходимо проявить себя при выполнении пяти миссий ранга S. Считай, что одна миссия у тебя уже есть. - Хокагэ-сама… – Шикамару прищурился и сунул одну руку в карман. – Вы вроде сказали, если у меня нет возражений… - Да? – женщина непонимающе уставилась на него. - Ну, – парень почесал затылок, – это так проблематично… может… – Нара сделал неопределенный жест рукой. - Нара Шикамару! – зарычала Цунадэ. – Не испытывай мое терпение! Мы начинаем твое производство в джонина! Вопрос закрыт! – Для убедительности она ударила ладонью по столу. - Мендоксе, – Шика поморщился от крика, склонил голову и тяжело вздохнул. – Зачем тогда говорить «если у тебя нет возражений»? – пробубнил он еле слышно. - Вот и отлично! Все свободны! Джирайя не тронулся с места, а когда все вышли, закинул ноги на стол и, прищурившись, принялся молча рассматривать свои аутентичные сандалии. - Не хочешь пропустить по стаканчику? – Отшельник взглянул на собеседницу исподлобья. – Нам надо кое-что обсудить, старушка, надеюсь, ты помнишь? - Почему бы и нет. – Цунадэ пожала плечами, предвкушая возможность снять накопившееся напряжение. Маленькие фарфоровые чашечки для сакэ синхронно стукнулись дном о деревянный стол, саннины одновременно выдохнули и с наслаждением прищурились, ощущая, как обжигающая жидкость стекала по пищеводу и приятным теплом разливалась в пустом желудке. Цунадэ тотчас же разлила по второй. - Может, закажем перекусить? – Джирайя с сомнением посмотрел на собутыльницу. - Закуска градус крадет, – с досадой ответила та и, указав взглядом на чашечку товарища, подняла свою. - Как знаешь, только я тебя домой не потащу, – быстро согласился мужчина и послушно выпил. - Еще как потащишь, – отозвалась Цунадэ, разливая по третьей. – Ну, рассказывай! - Непременно! – Джирайя все-таки махнул официанту, бросив встревоженный взгляд на Хокагэ. – Нам, пожалуйста, шашлычков и клубничные данго, можно все сразу. И еще одну бутылочку! – закричал он вслед удалявшемуся молодому человеку. - У тебя большие планы на вечер? – ухмыльнулась Цунадэ. - Грандиозные, – расплылся в улыбке Отшельник. - Ты меня разоришь, – фыркнула женщина и опрокинула в рот очередную порцию. - Не дрейфь, я плачу. – Джирайя поспешно выпил, боясь не угнаться за бывшей напарницей. – Получил гонорар за дополнительный тираж моей последней книги, – в ответ на вопросительный и недоверчивый взгляд Хокагэ пояснил он. - Неужели кто-то, кроме Какаши, читает твою брехню? – Цунадэ хитро прищурилась. - Еще как! Скажу по секрету, брехней ее считаешь только ты, дорогая, – хмыкнул саннин. – Ну, и Наруто. Цунадэ хихикнула и, не дождавшись компании, опрокинула очередную чашечку с горячительным в рот, сопроводив процесс удовлетворенным кряканьем. Джирайя восхищенно наблюдал, как с каждым глотком усталость и напряжение покидали ее лицо, уступая место беззаботной улыбке и задорному румянцу. Именно такой он встретил ее много лет назад, и именно такой она навсегда поселилась в его спрятанном за семью печатями сердце: крутой нрав, ошеломляющая красота и азартный огонь в глазах. - Так что тебе удалось разузнать? – подперев щеку рукой, приготовилась слушать Хокагэ. - Не так много, как хотелось бы. – Отшельник опустил голову, постучав пальцами по столу. – Похоже, Нагато, Конан и Яхико все же смогли пережить Третью Мировую войну шиноби. Но их следы теряются. Я не могу быть уверен, что они присоединились к Акацки, впрочем, как и исключить эту возможность. – Джирайя поднял взгляд и вымученно улыбнулся. – Зато мне удалось узнать предположительное местонахождение лидера этой организации. - И где же? - В Деревне Скрытого Дождя. – Саннин тоскливо посмотрел в окно. - Но разве это не та деревня, в которой родились те самые сироты? – Сенджу недоуменно хлопала глазами, пытаясь поймать взгляд собеседника. - Именно, – подтвердил Отшельник. - Тогда логично было бы предположить, что они все-таки… – Цунадэ примолкла, боясь наступить на больную мозоль. - Не спорю, – протянул он, задумчиво изучая затейливый узор на фарфоровых чашечках. – Нагато… Знаешь, наверное, я не должен был оставлять его тогда. Ведь долгое время я думал, что Пророчество говорит о нем, – после некоторого молчания проговорил Джирайя, избегая смотреть на Хокагэ. – Его Риннеган… Для меня до сих пор загадка, почему именно он получил эти глаза. Но парень подавал большие надежды. И был добросердечным и отзывчивым мальчиком. Я верил, что ему под силу спасти мир. А теперь… – он вздохнул, – теперь молюсь, чтобы Великий Отшельник все-таки имел в виду кого-то другого. Ведь он может все разрушить. – Саннин еще раз сокрушенно вздохнул и посмотрел в глаза собеседнице полным затаенной боли взглядом. - Ты опять о Пророчестве? – Сенджу скривила губы. – Будь благоразумен. Это всего лишь болтовня старой маразматичной жабы! - Впрочем, может быть, речь шла, к примеру, о Наруто? – Джирайя грустно ухмыльнулся. - Наруто? – преувеличенно недоверчиво хмыкнула Цунадэ в попытке отвлечь товарища от грустных мыслей. – А запасной план у тебя есть? - Ты зря недооцениваешь парня, – оживился саннин, – у него большое и доброе сердце. И он вдохновляет людей, вселяет в них надежду и веру в лучшее и никогда не сдается. И потом он мой ученик, это уже немало. - Да, это просто диагноз… – пролепетала она, затем быстро перевела разговор на другую тему. – Надо сообщить в Суну о местонахождении лидера Акацки и послать туда команду шиноби с миссией… - Не говори ерунды! – Джирайя раздраженно фыркнул. – Сама знаешь, эта деревня живет закрыто, на территорию почти невозможно проникнуть. Тем более целой команде шиноби. - И что ты предлагаешь? – Пшеничные брови сошлись на переносице, карие глаза гневно сверкнули, а руки потянулись к бокам. - Остынь, дорогая, сверкать глазами будешь в своем кабинете. А тут мы разговариваем, как старые друзья и цивилизованные люди, – проговорил он, разливая сакэ. - Это ты-то цивилизованный? – Цунадэ подхватила свою чашечку. - Проехали! – Джирайя махнул рукой и быстро выпил. – Я проникну туда сам, разведаю, как да что, и вернусь с полным отчетом. - Что-то мне эта идея не очень нравится. – Хокагэ снова нахмурилась и уставилась на сложенные в замок руки, лежавшие на столе. - Тебе никогда не нравятся мои идеи, – парировал он, затем уперся локтями о стол и чуть ниже склонился к деревянной поверхности. – Сама подумай: да, есть определенные данные, что там сидит их главарь, который, возможно, – он поднял вверх палец и повторил: – возможно, является моим учеником. Но все эти данные не подтверждены. Так что предъявить им нечего. А я проникну в качестве странствующего писателя, что привлечет меньше внимания и вызовет гораздо меньше подозрений. Если же мы сейчас пошлем туда команду, это может быть расценено, как военное вторжение. Цунадэ вскинула на собеседника встревоженный взгляд и отрицательно замотала головой. Прошло уже много лет, но воспоминания были слишком свежи. Она была готова на все что угодно, лишь бы не допустить очередной войны. - Вот, и я так думаю, – кивнул Отшельник, залпом осушил свою чашечку и подцепил шпажку с шашлычками, которые незаметно появились на столе. Цунадэ медленно выпила свою порцию и потянулась за бутылкой. Та оказалась пуста, и Хокагэ разочарованно наморщила носик, отыскивая глазами вторую. Джирайя уже наливал. - Это очень опасно? – выдавила Цунадэ, не глядя в глаза собеседнику и нервно теребя непослушными пальцами пустую шпажку от данго. - Что за глупый вопрос? – возмутился Джирайя. – Конечно, это опасно. Но не настолько, чтобы переживать. Я же не сражаться иду, а только раздобыть побольше информации, – хохотнул он, однако в темных глазах не было ни тени веселья. Цунадэ только вздохнула и выпила свою порцию. Перед глазами уже плыл легкий туман, напротив ухмылялись сразу два Джирайи, и чашечек для сакэ волшебным образом тоже стало две. Надо было хотя бы позавтракать, а то развезло, как малолетку, подумают, что Хокагэ пьет не просыхая, а она всего-то забыла поесть, потому что тревожилась за успех миссии, волновалась за жизни своих подчиненных и переживала за одного старого извращенца, который в итоге ее и споил. Женщина тяжело вздохнула, устало положила голову на согнутые в локтях руки и поморгала, затем зажмурилась и потрясла головой, чем вызвала хохот собутыльника. - Что ты ржешь? – вскинулась она, бросив на него суровый взгляд. - Ты пьяная, старушка, – Джирайя сиял, как начищенный пятак. - На себя посмотри! – Цунадэ разрумянилась, потом вдруг резко побледнела. – Что-то мне нехорошо… - Закусывать надо! – Отшельник встревоженно приподнялся и, перегнувшись через стол, тронул ее за плечо. – Ты как? - Нормально, – промямлила женщина, закрыв ладонями лицо. – Но не откажусь от прогулки. - Договорились! – Джирайя вынул из кошелька несколько бумажек, бросил их на стол, придавив пустой бутылкой, и, подхватив Цунадэ под руку, неуверенной походкой пошел к выходу. Розовое закатное солнце, окрашивавшее небо в нежно-пурпурный цвет, еще слабо пригревало, но в воздухе уже чувствовалась сумеречная свежесть. Джирайя с наслаждением вдохнул полной грудью и, по-прежнему поддерживая Цунадэ под локоть, направился в небольшой парк неподалеку. Усадив спутницу на скамейку под сенью раскидистого клена, он присел рядом, слегка касаясь ее ноги своей. - Спасибо, тут гораздо лучше, – проговорила Цунадэ, все еще хмурясь и пытаясь понять, какой же из двоих настоящий Джирайя. - Не за что. – Мужчина положил локти на колени и потер ладони друг о друга. – Вечно я тебя спасаю, старушка, – он бросил на спутницу лукавый взгляд. Цунадэ молчала, пытаясь сформулировать ответную колкость, но не смогла подобрать подходящую фразу, поэтому сказала первое, что пришло в голову: - Ты ведь вернешься, правда? Джирайя замер, разглядывая расширенными от удивления глазами носки своих аутентичных сандалий и пытаясь найти хоть какое-то подтверждение тому, что он не ослышался. Как правило, ему доставались лишь сварливые и колкие комментарии о том, что его никогда нет рядом, когда он ей нужен, что она вынуждена тащить на себе непомерную ношу по выполнению обязанностей Хокагэ, которую он же и взвалил на ее хрупкие женские плечи, а также много других нелицеприятных вещей, за которыми он все-таки научился угадывать тщательно замаскированное беспокойство. Но чтобы вот так, неприкрыто, взволнованно и неуверенно, с надеждой и тревогой в дрогнувшем голосе… - А давай поспорим? – попытался он разрядить обстановку и, увидев недоверие в ее глазах, пояснил: – Ты поставишь на то, что я не вернусь. Ты же всегда проигрываешь, забыла? – он усмехнулся, ожидая ответной улыбки. Но Цунадэ было совсем не смешно. Она изучала лицо давнего друга. Его всклокоченные светлые волосы были окрашены рыжими и красными лучами заходящего солнца, лицо было в тени, но на нем четко выделялись живые озорные глаза, и эта ухмылка, знакомая ей с самого детства, и хулиганская серьга в носу. Он постарел, конечно, как и сама она, но его лицо, его стать и выправка все еще хранили тот юношеский задор, ту неуемную энергию, ту силу, которая так раздражала и восхищала ее. Она незаметно для себя привыкла, что он всегда был рядом, что можно было опереться на его верное плечо и рассчитывать на его бесконечные подколки. Он был с ней в самые тяжелые моменты ее жизни, когда она потеряла брата и Дана, когда ушел Орочимару, когда ей грозила опасность или требовалась помощь. А потом эта привычка стала просто незаменимой, неотъемлемой частью ее самой. Она скучала, когда долго не видела его, отчего злилась и клялась, что никогда не станет больше с ним разговаривать. Но он возвращался, шутил и подмигивал, говорил колкости с нежнейшей улыбкой на лице, рассказывал, какая она жестокая женщина и как отвратительно обращается с ним. Она слушала и соглашалась, ведь в свое время она не уставала предпочитать ему других. Но он всегда возвращался, словно чувствовал, что нужен ей. И всегда уходил. Но оставался единственным человеком, рядом с которым она могла быть слабой, и который не боялся быть слабым перед ней. Но когда она смогла оценить это, было уже поздно. Он загорелся Пророчеством Великого Отшельника, которое просто не давало ему спокойно спать, порождая прекрасные картины будущего в его живом воображении. Он был похож на дошкольника, который вот-вот пойдет в Академию Ниндзя и непременно хочет стать отличником. Все, что случалось с ним, было преломлено через призму Пророчества, каждый поступок, каждое слово. В каждом новом ученике или любом другом ребенке, в чьей судьбе он сыграл какую-либо роль, он видел Дитя Пророчества. Джирайя стал одержимым, почти фанатиком, и с каждым годом эта одержимость набирала обороты. А ей так хотелось его тепла и внимания, но они уже слишком давно стали заложниками общего прошлого, вжившись в роли настолько, что возможность изменения предопределенного сценария казалась абсолютно нереальной. И она смирилась, как когда-то смирился он. - Я давно хотел тебе сказать, – он кашлянул, избавляясь от выдававшей волнение хрипотцы, – что очень благодарен судьбе за то, что она свела меня с тобой. Если бы не ты, старушка, я бы никогда не стал таким. - Каким? – бездумно спросила она, отводя взгляд. - Собой, – ответил Джирайя и едва заметно улыбнулся. – Ведь парни становятся сильнее, когда девчонки их отвергают. Если бы не ты, я бы так и остался самонадеянным хлюпиком. - Иногда я думаю, что была слишком жестока с тобой… – проговорила так тихо, что сама засомневалась, услышал ли он. - Вовсе нет, – отозвался он, подняв лицо к небу. – В самый раз, чтобы вытрясти из меня дурь и заставить, наконец, работать на полную катушку. – Он снова повернулся к ней и широко улыбнулся без иронии и ехидства. - То есть ты хочешь сказать, что это благодаря мне ты стал таким извращенцем? – Хокагэ призвала на помощь юмор, смаргивая набежавшую слезу. - Конечно! – не растерялся он. – Если бы не ты, все было бы не так… интересно, – последнее слово он произнес с ностальгической улыбкой на лице. Цунадэ грустно улыбнулась в ответ. Он жадно впитывал эту улыбку, что была редким гостем на лице Хокагэ, благословляя две бутылочки сакэ, которые позволили ей, наконец, расслабиться. - Ладно, надо идти, – женщина тяжело вздохнула и неловко поднялась на ноги. Голова немного кружилась, она пошатнулась и упала бы, если бы рядом не оказалось верное плечо. Щеку обожгло горячее дыхание с легким ароматом сакэ. Сильные пальцы сжали ее локоть, уверенная рука подхватила за талию, и на доли секунды они замерли. Медленно, словно во сне, Цунадэ подняла голову, боясь и одновременно желая встретиться с ним взглядом. Джирайя заглянул в беззащитные карие глаза, чуть прищурился, размышляя, потом решительно прижал ее к себе и быстро коснулся губами ее губ. Закаленное сердце Отшельника предательски дрогнуло, когда он почувствовал едва заметное ответное движение, Джирайя тотчас же недоверчиво отстранился, сдвинув брови и наблюдая за реакцией. Мысль, что через мгновение так уверенно и в то же время нежно обнимавшие ее руки пропадут, зароются в седую гриву на затылке, и он снова начнет скабрезно шутить, чтобы замять инцидент, показалась настолько невыносимой, что Цунадэ яростно вцепилась пальцами в зеленое кимоно на его груди. Объятия стали крепче, он наклонился, заслоняя небо, и она облегченно закрыла глаза, послушно приоткрыв губы, нетерпеливо ловя его горячее дыхание. - Вот черт! – простонала Цунадэ через несколько мгновений, упираясь руками в его грудь. - Ну что ты бузишь? – добродушно пробормотал он, не выпуская ее. – Неужели я настолько плох? - Добился-таки своего, старый извращенец? – возмутилась она, делая еще одну попытку освободиться. - Твой взрывной характер так заводит, – ехидно усмехнулся Джирайя, затем склонился к самому её уху, невесомо коснулся губами чувствительной мочки и прошептал: – Дорогая, ты, видимо, действительно не читала моих книжек, если считаешь, что я хотел добиться только этого. Вот все и вернулось на круги своя: она судорожно хватала ртом воздух, задыхаясь от ярости, и была готова размозжить его голову о ближайшее деревце; он хитро улыбался, не давая ей пошевелиться и все еще прижимая к себе, уверенно, по-хозяйски, словно делал это всю свою жизнь. Третья попытка оказалась удачной, Цунадэ смогла не только вырваться из цепких объятий, но и, хорошенько замахнувшись, от души врезать ему по лицу. Джирайя упал навзничь, схватившись за челюсть. - Вот это моя девочка! – радостно заключил он, с трудом садясь, отирая кровь с подбородка и восхищенно изучая ее красное от возмущения лицо. - Ты никогда не изменишься! – прошипела она и, развернувшись, пошла к выходу из парка, гневно чеканя шаг. - И тебе это нравится, старушка, – пробормотал Джирайя себе под нос, провожая ее взглядом, полным тоски. *** Ферма Саюри была небольшой, но расположенной крайне удачно. Она занимала участок земли, ограниченный с одной стороны лесом, а другой стороной выходящий к реке. Ровные ряды грядок с пестрой палитрой разномастных листьев заполняли почти все пространство, оставив небольшую лужайку перед маленьким деревянным домиком, уютно пристроившимся на самом краю леса. Трудно было представить, что всего в нескольких километрах отсюда, на границе со Страной Ветра, полоса леса резко обрывалась и практически без предупреждения превращалась в выжженную солнцем пустыню. На ферме выращивали практически все наиболее распространенные виды лекарственных растений, используемых при приготовлении противоядий, лечении ранений и болезней, иными словами, все, что должно быть в арсенале каждого уважающего себя ниндзя-медика. Собранный урожай полностью продавали Деревне Скрытого Песка, поскольку культивировать лекарственные растения в Суне было, мягко говоря, трудозатратно, а некоторые культуры песчаники вообще не могли вырастить в связи с отсутствием подходящих условий. Удобное расположение фермы на границе плодородных земель Страны Рек и территории Страны Ветра позволяло достаточно быстро осуществлять поставки. В первый же день Саюри познакомила Кабуто с другими работниками фермы: молчаливым управляющим Мамору, двумя его помощниками Яширо и Наоки, а также простодушной Мией, выполнявшей функции экономки. Во взглядах новых коллег, представленных ему исключительно по имени, читалось любопытство, однако никто из них не позволил себе задавать вопросы. Они лишь немногословно, но вежливо и доброжелательно поприветствовали нового сослуживца. Ферма жила по четкому графику. С утра, ещё до рассвета, все работники занимались утренним поливом. Близкое расположение реки, а соответственно, и грунтовых вод, конечно, существенно облегчало земледелие. Однако в жаркие месяцы с мая по сентябрь воды, содержавшейся в почве, не хватало, и приходилось поливать посадки на рассвете и на закате. Для обычных культур недостаток воды не являлся фатальным: огурец будет немного горчить, а ягоды и фрукты не будут такими сочными. Но в случае с лекарственными растениями недостаток влаги мог сказаться на их лечебных свойствах. После легкого завтрака на террасе совершался утренний обход и подготовка к комплектации очередной партии. Работы продолжались до обеда, который обычно проходил прямо на улице, за небольшим деревянным столом в саду. Затем, если не было срочных дел, работники были предоставлены сами себе. День завершался вечерним поливом на закате, после которого все расходились по домам, чтобы снова вернуться на рассвете. Кабуто пришлось ко многому привыкать: к тому, что теперь он в основном работал под открытым небом, согреваемый солнечными лучами и обдуваемый легким ветерком; к бесчисленному числу звуков, которые его хорошо тренированный слух улавливал одновременно, будь то журчание реки, пение птиц, шепот листьев на ветру или негромкие разговоры работников фермы; к тому, что его глаза, привыкшие к полутьме подземелья, вынуждены были щуриться от яркого света; к обилию ароматов, так разительно отличавшихся от запаха сырого заплесневелого подземелья. Но самое главное, к отсутствию давящего на плечи напряжения и перманентного ощущения нависшей угрозы – его вечных спутников вот уже больше десятка лет. Он не задергивал шторы, позволяя серебристому лунному свету проникать в небольшую уютную комнатку в самой глубине дома, которую отвела ему хозяйка дома. Маленькая и заброшенная, она сразу ему полюбилась. Потратив полдня на приведение ее в порядок, он остался доволен результатами. Большое окно выходило в сторону леса, узкая кровать стояла в углу у окна, так, что когда он ложился спать, в приоткрытую форточку было слышно пение соловьев. Рядом с кроватью он примостил маленькую тумбочку, на которой в считанные часы выросла грозившая вот-вот упасть пирамида из непрочитанных книг, щедро одолженных хозяйкой дома. Небольшой комод возле двери, в который легко поместились его немногочисленные пожитки и две смены одежды, также предоставленные Саюри, поскольку его собственный костюм безнадежно износился. Раньше он редко обращал внимание на погоду, ведь большая часть его жизни проходила под землей, в лаборатории, над склянками и бутылками. Его мало интересовало, что происходит на поверхности, и даже в те моменты, когда он оказывался наверху, он концентрировался на своих делах. Но теперь все свое время он проводил на свежем воздухе, под открытым небом. Совершенно неожиданно для себя он полюбил солнце, стал зависим от его теплых лучей, которые согревали тело и отгоняли от него дурные воспоминания и мысли. Он просыпался с первыми лучами солнца, чтобы быстро встать, умыться, выйти на улицу и уже не заходить внутрь до самого заката. Каким-то непостижимым образом он чувствовал себя в безопасности на открытом пространстве, обжигаемый солнечными лучами, уверенный, что светило оберегало его от всего плохого, что могло с ним случиться, что жило в нем самом. Легко обучаемый и способный, Кабуто уже через три дня отлично ориентировался на плантации, как в шутку называла свою ферму Саюри. Он знал, где и какие растения высажены, в какую партию их планируется включить в соответствии с висевшим в маленьком кабинете хозяйки согласованным с главным ирьёнином Суны Секкой-саном графиком поставок. Он погрузился с головой в бухгалтерию, взяв на себя обязанность ежедневного послеобеденного разбора счетов, благо их было не так много. Он уже даже смог бы заменить Саюри во время комплектации очередной партии в Суну. Познакомиться со своими коллегами ближе Кабуто не удавалось, как он ни старался. На все вопросы они отвечали вежливо, но уклончиво, сохраняя нейтральную интонацию и воздерживаясь от расспросов, хотя Кабуто регулярно ловил на себе заинтересованные взгляды. Якуши был любопытен по своей натуре и теперь, прекрасно понимая, что проявлять это любопытство в его положении было бы черной неблагодарностью, всеми силами старался держать себя в руках, но по старой привычке наблюдал за происходящим на ферме, за ее обитателями, за их взаимоотношениями, бессознательно фиксировал взгляды и жесты, строил предположения. Уже очень скоро он пришел к выводу, что все работники фермы встретили Саюри на своем жизненном пути в трудные для каждого из них времена. И предложение работы на ее ферме было тем самым выходом из сложившейся ситуации, который они никак не могли найти. Но, очевидно, их проблемы были не столь существенны, как его собственные, поскольку все они жили в небольшой деревеньке, расположенной в нескольких километрах от фермы, и могли сопровождать повозки в Суну, а значит, их жизнь и свобода были вне опасности. В бытность свою Якуши потратил немало времени на изучение различных разделов медицины и хотя имел явную склонность к хирургии и фармацевтике, уж не говоря о тяге к неоднозначным экспериментальным исследованиям, он также интересовался психологией. Однако до настоящего момента применение приобретенных знаний в этой сфере ограничивалось уникальной способностью Кабуто втереться в доверие да умением гасить нараставшее, стремительно перерождавшееся в приступ бешенства раздражение Орочимару. И вот теперь у него появился новый, весьма любопытный объект для исследований, дававший массу информации к размышлениям. Интуитивно сформулированная гипотеза Кабуто состояла в том, что Саюри имела патологическую склонность оказывать помощь всем живым существам. И подтверждали это не только молчаливые работники ее фермы, но и огромные корзины с овощами и фруктами, которые еженедельно совершенно бескорыстно развозились Мамору с помощниками по бедным семьям окрестных деревень, и немалочисленная стая бродячих собак, получавшая регулярный паек из рук хозяйки, да и сам Кабуто. Наложив это на скупую информацию о прошлом девушки, а также зная, что корень всех психологических проблем следует искать в прошлом пациента, Якуши заключил, что причиной могла стать потеря близкого человека в результате того, что ему не была оказана своевременная помощь или поддержка другими людьми или, что еще хуже, ею самой. И теперь она проецировала эту ситуацию на каждого встретившегося ей несчастного и, стремясь исправить ошибки прошлого, оказывала помощь в настоящем. «Комплекс вины и незавершенный гештальт*», – резюмировал Кабуто и принялся размышлять над тем, как можно было бы этот диагноз подтвердить. Саюри казалась открытой, ничего не скрывала, не оставляла без ответа его вопросы, не избегала общения, не темнила, всегда честно смотрела в глаза, но ни одно ее слово, ни один поступок не приближали его ни на йоту к разгадке. Ее прошлое, ее мотивы, ее стремления оставались тайной, а Кабуто чувствовал себя мнущимся в нерешительности перед закрытой дверью, не представляя, откроют ли ее, если он постучит. Да и в праве ли он был стучать? Несмотря на копившиеся годами усталость и напряжение, ему хватило недели, чтобы выспаться, и даже чтение на ночь не способствовало приходу сна. Поэтому он завел привычку выходить на ночную прогулку, чтобы проветриться, вдохнуть полной грудью стелившуюся от реки свежесть и посмотреть на звезды. Во время одной из таких ночных вылазок он заметил тусклый свет, просочившийся из приоткрытой двери кухни в коридор, и еще до того, как успел все обдумать, деликатно стукнул костяшками пальцев по дереву и вошел. - Доброй ночи, – не оборачиваясь, поприветствовала его Саюри, – хотите чаю? - Не откажусь, – согласился Якуши, бросив взгляд на призывно шумевший чайник. - Черный или зеленый? – Девушка встала на цыпочки и потянулась к одной из верхних полок. - Зеленый, – отозвался Кабуто, наблюдая, как тонкая шустрая рука переставляет жестяные коробки на полке. - Отличненько! – Она подхватила с полки одну из банок и бросила на него быстрый взгляд через плечо, насыпав заварку в пузатый чугунный чайничек с витиеватым узором на ручке. – Не возражаете, если попьем на террасе? - Нисколько, – поправив очки, ответил он. - Как Вы себя чувствуете, Кабуто-сан? – Перед ним на столе появился поднос с глиняными яноми и сушеными яблоками прошлогоднего урожая в небольшой деревянной плошке. - Все хорошо, спасибо, – отозвался Якуши и, прихватив поднос, пошел по коридору к выходу, неосознанно прислушиваясь к невесомым шагам Саюри за спиной. Усевшись за круглым столом, девушка откинулась на спинку плетеного кресла и зябко закуталась в клетчатую шаль, обхватив обеими руками медленно нагревавшуюся чашку. - Я поражаюсь Вашей выдержке, Кабуто-сан! – Она впервые за этот вечер посмотрела ему в глаза. – Вы здесь уже больше недели и не задали мне ни одного вопроса, если не считать обсуждение растений и поставок в Суну. – Она улыбнулась, и эта улыбка и ироничный прищур неожиданно ярких для тусклого вечернего освещения глаз показались ему смутно знакомыми. - Вы сами сказали, что пока не готовы ответить на мою откровенность. Я не хочу быть невежливым или неблагодарным. – Якуши отвел взгляд. - Если честно, я не так много знаю о Вас. – Она посмотрела на зажатую в пальцах чашку, размышляя. – Не намного больше, чем Вы обо мне. - Я и сам знаю о себе немного, – охотно отозвался Кабуто, надеясь завязать беседу. – Я не знаю, где я родился и кто мои родители, живы ли они или давно умерли. Меня нашли в одной из разрушенных деревень во время войны. Я воспитывался в детском доме в Конохе. Там же впервые проявились мои способности к медицине. – Якуши вздохнул. – Больше всего мне нравилось работать в госпитале, но Деревне были нужны другие мои таланты. – Он поморщился. – Я стал шпионом. Потом встретил Орочимару-сама, он предложил мне заниматься исследованиями в его лабораториях. Вот, собственно, и все, думаю, остальное Вы знаете. Повисло неловкое молчание. Изложенная в нескольких предложениях собственная жизнь показалась ему жалкой и бесцветной, написанной чужой рукой. Он опустил голову, сцепив руки в замок и прикидывая, как лучше откланяться, чтобы, с одной стороны, не обидеть хозяйку, а с другой – не продолжать этот неожиданно ставший неприятным разговор. - Я родилась в Конохе, – прервала она его размышления и, наткнувшись на цепкий внимательный взгляд, слегка поежилась. – Мои родители были шиноби. После того, как они поженились, отец настоял, чтобы мама ушла со службы и занималась домом. – Она вздохнула и, поставив чашечку на стол, скрестила руки на груди. – Отца не стало, когда мне не исполнилось и года, я его совсем не помню. – Она поджала губы, устремив взгляд в темноту. – Мама умерла вскоре после него, ее я помню смутно, только ощущения: теплые руки, ласковый взгляд, тихий голос. – Она грустно улыбнулась, склонив голову набок, словно припоминая что-то. – Я поступила в Академию ниндзя и окончила ее, но довольно скоро после выпуска навсегда покинула Деревню Скрытого Листа, так и не став чуунином. Кабуто неосознанно кивнул, выяснив причину, по которой Саюри не было в его картотеке, ведь он включал туда только тех, кто был заявлен на Чуунин Шукен. - Какое-то время я путешествовала, а потом обосновалась на этой ферме. – Она снова посмотрела на Кабуто, подытоживая свой небольшой рассказ. - Интересно, есть ли в мире хотя бы один шиноби, чью судьбу можно было бы назвать нормальной, пусть и с натяжкой? – проговорил Якуши, не отводя взгляда. Она опустила глаза, затем вновь испытующе посмотрела на него, и в следующее мгновение в ее глазах появилась заинтересованность и симпатия, присущие человеку, встретившему неожиданного единомышленника. Она немного помолчала, затем проговорила: - Думаю, нет, – на ее губах заиграла легкая печальная улыбка. – Именно поэтому я не хочу иметь ничего общего с миром шиноби в целом и с Конохой в частности. Но полностью исключить их из своей жизни не могу. - Она снова помолчала, потом быстро поднялась и принялась собирать посуду на поднос. – Продолжим завтра?.. – Саюри обернулась в дверях, дождавшись, когда Якуши растерянно кивнул, улыбнулась и скрылась в темноте коридора, бросив на прощание: – Спокойной ночи, Кабуто-сан. * Незавершенный гештальт - психологическое расстройство, проявляющееся в навязчивом состоянии, вызванном "неотработанной" ситуацией, неудовлетворенной потребностью в прошлом, которую пациент подсознательно проецирует на происходящее в настоящем, стремясь исправить собственную реакцию и поступить соответствующим образом.